Заседание происходило под председательством митрополита Киевского Владимира в малом зале Епархиального дома, началось в 5 час[ов] вечера, присутствовало 44 члена Отдела.
Слушали протокол предыдущего заседания (12 октября) и постановили принять его.
Председатель предложил возобновить обсуждение доклада прот[оиерея] Спасского и высказаться ораторам, записавшимся в предыдущее заседание. Слово предоставляется священнику Чельцову.
Священник Чельцов: «Вопрос о материальных и идейных побуждениях, выдвигающих на очередь вопрос о принятии священнического сана в безбрачном состоянии, достаточно освещен и разобран. Кажется, уже для всех нас нет сомнений, что наше духовенство стоит перед горнилом испытаний, что в жизни его наступает новый момент, момент всеобщего презрения и, быть может, гонения, момент, когда наше духовенство в полном смысле должно быть свободно от всех пут, связывающих его, чтобы, взявшись за плуг на ниве Христовой, уже не оборачиваться с сожалением назад. И с чувством горечи мы должны признать, что в числе этих препятствий и пут ныне обстоятельства ставят то, что в течение многих веков составляло неотъемлемый и необходимый придаток священнического служения, в чем многие видели, и, быть может, вполне справедливо, особый способ и силу нравственного влияния нашего православного духовенства на окружающую среду, то, что часто сообщало какую-то привлекательную патриархальность жизненного уклада нашего духовенства – его семью. Сколько в семейной жизни нашего русского православного духовенства было привлекательной простоты; какая здесь была твердость нравственных устоев, здравость взглядов. Сколько этой жизни отведено лучших страниц наших писателей, интересовавшихся жизнью духовенства (конечно, мы не берем во внимание все то, где осмеивалась эта жизнь). Этот особый семейный уклад, одухотворяющий жизнь нашего духовенства, в нашем сознании неразрывно перевился с самым служением его в одно общее целое так, что представить священника без семьи мы как-то не можем. Так было в прошлом. Но так ли будет в будущем? О, если бы так… Правда, как-то тяжело говорить о том, что ожидает наше духовенство в будущем, как-то мысль наша и сердце не могут отрешиться от картин и условий прошлого и представить, хотя бы в воображении, то, что рисуется в весьма недалеком будущем духовенству. Тяжело. Лучше не заглядывать в это мрачное будущее… Хорошо бы так. Но ведь завеса, скрывающая от нас это будущее, уже понемногу приподнимается. И что ж мы за ней видим?.. Недавно в какой-то газете было напечатано сообщение, что в одной епархии прихожане, недовольные своим священником, сложили весь его домашний скарб на телегу, посадили на нее его жену и детей и вывезли их за околицу, где и оставили. Прохожие могли видеть, как у околицы на сваленных узелках горько плакали жена и дети священника. Картина, достойная кисти художника… В Полтавской епархии один из сельских священников для содержания себя и семьи нанялся мужикам возить горшки. Другой священник в том же селе возит на станцию пассажиров. В одном приходе старик священник нанялся у общества караулить по ночам церковь, работа, на которую и из крестьян-то у нас шли самые бобыли и калеки. Я не буду перечислять подобные факты, лучше всякого слова говорящие о невыносимо тяжелой участи нашего духовенства, упомяну лишь об одном случае, очевидцем которого я был сам. В июне, пользуясь свободным временем, я поехал в свою родную губернию. Как-то пришлось поехать и в самый губернский город. Приехали рано утром. Пользуясь тем случаем, что жизнь в городе еще не начиналась, пошли пить чай в чайную, куда постоянно собиралось приезжавшее в город духовенство. Поднимаемся наверх. В низенькой комнате сидело несколько крестьян и крестьянок и, за особым столиком, отдельно от всех, сельский священник, как потом оказалось, изгнанный своими прихожанами из прихода. Одет он был в высшей степени бедно. Рваные и совершенно рыжие простые сапоги, такой же рваный старый подрясник. Он сидел, храня гробовое молчание, а рядом, как бы оттеняя его забитость и приниженность, раздавалась до наглости самодовольная, задорная речь крестьян. Долго мы сидели. Наконец, крестьяне ушли. Мы сидели за своим столом и, не желая стеснять священника, делали вид, что не замечаем его. Он встал из-за стола и начал ходить по комнате, посматривая на нас и на тот стол, где только что сидели вышедшие крестьяне. Он долго ходил, подходя все ближе и ближе к их столу и, наконец, опять оглядываясь на нас, поднял со стола два совершенно обгрызанных, величиною с горошинку, кусочка сахару и сел на <свое> место. У бедняка, очевидно, не было лишнего гривенника спросить в трактире лишний кусок сахару. На меня эта сцена произвела ошеломляющее впечатление. Я вышел из чайной под впечатлением того, что видел, и до сих пор еще не могу забыть этой картины поразительной бедности и невероятного унижения.
И знаменательно <что>, по крайней мере, лично у меня, когда слышишь обо всем этом великом унижении духовенства, невольно является мысль о семье. Жаль семью, жаль жену, которая получила образование, воспитана в благородных взглядах и вкусах, жаль детей, невольных и безвинных свидетелей этой печальной трагедии. Не будь семьи, тогда преклонился бы пред этим мученичеством пастыря, а тут мысль невольно отвлекается в сторону семьи. Я этим хочу сказать только то, что в наше время семья для священника является безусловным препятствием в его служении. Заботой о семье закрывается все величие его страданий, а вместе с тем, конечно, и все величие его подвига, его служения. И самому священнику приходится выбирать одно из двух: или благоденствие семьи, или священническое служение, поистине: пойдешь направо – семью погубишь, пойдешь налево – свой сан забудешь. Скажут: нельзя лишать священника семьи, этой единственной, быть может, области, где священник может находить себе утешение и нравственное подкрепление в своей многотрудной доле. Да, нравственное подкрепление… Назови мне такую обитель, а я – такого угла…, где бы усталый, униженный на своем служении священник находил поддержку в несении своего пастырского креста в своей семье, почти не встречал. Семья, всюду семья. Она требует заботы, жертвы, ей нужно материальное обеспечение. Но дело-то не в этом, а в том, что в настоящее время, когда пастырство становится явно крестоношением, семейная жизнь священника становится одним из этапов его крестного пути. Сколько можно указать примеров, где священник одинок в своей семье. Семье чужды его пастырские вопросы, ей нет дела до той трагедии, которую приходится переживать ему. Жена, семья воспитаны в светских понятиях, им нужны общество, средства, удовольствия, словом, все то, чего никак не может обещать в наши дни всякий верно следующий своей пастырской совести священник. Не приходится ли, таким образом, и нашему священнику переживать то время, о котором некогда сказал Христос: враги человеку – домашние его? И это уже давно начали сознавать наши кандидаты во священство. По крайней мере, я знаю много примеров, когда мысль о женитьбе у многих была одною из главных причин, почему, при внутренней своей склонности, они все-таки не пошли в священники. Многие из защитников обязательности женитьбы священнослужителей прибегают к логической увертке. Они согласны, что женитьба для священника является житейским крестом, но в этом крестоношении они видят оправдание и как бы какой-то особый смысл брака для священника. Но странно, почему же при таком взгляде на жизнь священника как на подвиг крестоношения они не хотят перевернуть это доказательство обязательности брака? Почему не хотят стать на ту точку зрения, что и безбрачие будет таким же крестом для священнослужителя, который на этот подвиг решится, и, таким образом, не хотят признать, что наличность крестоношения и в этом случае остается. Нам говорят, что такими своими рассуждениями мы насаждаем католичество, но, отцы и братья, разве в католичестве все плохо? Разве нечему нам там поучиться? Разве не хотели бы мы создать у себя такую церковную дисциплину, которая существует у католиков? Что же касается указания на безнравственную жизнь католических ксендзов, о чем ходит так много рассказов, и на то, что вся эта дурная слава перенесется и на наше безбрачное духовенство, то, во-первых, разве все то правда, что говорят про ксендзов, а во-вторых, разве и без того про нас не говорят? Вспомните слова Некрасова, которые он вкладывает в уста священника, спрашивающего мужиков: «Кому вослед кричите вы с злорадством: го-го-го?»
В качестве последнего основания обычно ссылаются на великого девственника и аскета IV века Пахомия Великого, на I Вселенском Соборе со всею решительностью восставшего против обнаружившегося тогда стремления установить безбрачие духовенства. Но, во-первых, никто не будет, конечно, настаивать на безбрачии всего духовенства, и мы только говорим о необязательности вступать в брак желающим священнослужителям; а во-вторых, тогда было одно время, а ныне наступает другое. Пахомий Великий восставал против обязательности безбрачия духовенства тогда, когда после окончания периода внешних гонений на Церковь наступали золотые века христианства, когда не было никаких побуждений, могущих выдвинуть на очередь вопрос, который мы теперь обсуждаем. Теперь совсем иное время. Мы стоим перед эпохой гонений на Церковь и, конечно, прежде всего, на ее священнослужителей, и мы убеждены, что, если бы Пахомий Великий был на нашем Соборе, то, без сомнения, он стал бы умолять Собор не накладывать особенно тяжелое в наши дни бремя брака и семьи на всех священнослужителей. И верим, что и Сам Пастыреначальник наш на наши речи о дозволении принимать иерархические степени, не вступая обязательно в брак, сказал бы нам то, что он сказал некогда: «могий вместити, да вместит».
Что касается вопроса о возрасте, в котором может быть дозволено принятие священных степеней в безбрачном состоянии, то, по-нашему мнению, это вопрос не принципиальный, а вопрос практического применения принципа. Нам нужно установить принцип: можно или нет принять священство в безбрачном состоянии, а когда, в каком возрасте, это, я бы сказал, нужно передать решению на места. Отцы и братие, мы в настоящее время настроены идеально; мы рисуем идеальную жизнь прихода и устанавливаем законы, дающие право приходу самостоятельно управлять и строить свою религиозную жизнь. Приход сам будет выбирать себе священнослужителей. Мы верим все, что приход использует это свое великое право идеально, что священнослужителями им будут избираться лучшие люди. Если приход сам будет выбирать себе священнослужителей, то он должен решать и вопрос, доверяет ли он избранному лицу пастырство в безбрачном или только в брачном состоянии. Равным образом только приход и только в рассуждении определенной личности может устанавливать сроки, когда тому или иному лицу он может вверить пастырство, безразлично, в брачном или безбрачном состоянии, и когда, в какие годы его возраста, только в состоянии брака».
Протоиерей Попов: «Кризис, переживаемый ныне духовенством, безотрадное материальное состояние, послужившее одним из главных оснований для докладчика к его выводу о целибате, кризис этот, конечно, должен получить иной ответ: должно заботиться о благоустройстве жизни духовенства, а не о безбрачии его говорить.
Я против целибата, но не потому, что этот институт католический. Все доброе, что есть в католичестве, мы можем и должны принять, если этого у нас нет.
Главное основание докладчика (слова апостола: неоженившийся печется о Господних) есть общий совет для всех, а не заповедь для пастырей, и под этим словом апостола стоят слова Спасителя: могий вместити, да вместит. И апостол ведь не обязал епископа и диакона быть безбрачными, но только при единых женах.
Для оженившихся, припоминает докладчик слова апостола Павла: «много скорбей по плоти, а мне вас жаль». Конечно, много горя для женатых и семейных, но в этих-то скорбях пастыри и проникаются жизнью и настроением скорбящих и скорее и правильнее могут откликнуться и на горе пасомых. Только редкие люди, не испытав разных сторон жизни сами, могут понимать соответственные настроения, большинство же к этому неспособно. При издании же правила мы должны иметь в виду рядового человека, а не исключительных лиц.
Не возражаю, однако, против понижения возраста до 35-30 лет для принятия безбрачными священного сана».
Протоиерей Садовский: «Вопрос о целибате для православного духовенства выдвинут случайными обстоятельствами: бедствиями, вызванными войной и революцией. С одной стороны, страшная дороговизна жизни, а с другой – гонения и насилия со стороны прихожан действительно поставили семейное духовенство в ужасные условия жизни. Но как это не тяжело, все же это временное явление; оно рано или поздно пройдет, жизнь войдет в свою колею. Я думаю, что чисто житейские соображения не могут служить мотивами в решении столь важного вопроса. Целибат католический основывается не столько на церковно-практических, сколько на идейных соображениях. Католичество высоко смотрит на служение священника и в то же время брак рассматривает как низшее в нравственном отношении состояние, несовместимое с достоинством священника. Но Православная Церковь не содержит таких взглядов на брак. Поэтому вводить безбрачие духовенства только по одним житейским соображениям было бы несовместимо с достоинством Церкви. Далее, безбрачие духовенства не подходит к духу и понятиям русского народа. Народ наш привык видеть в пастыре доброго семьянина, окруженного детьми, священник служит образцом семейной жизни для своих пасомых. Безбрачный священник будет чужд для своей паствы. Нельзя умолчать и о тех опасностях, которые угрожают положению и репутации безбрачного молодого пастыря среди своих пасомых. Обет безбрачия легче переносить священнику-монаху. Там и воздержание от мясной пищи, и нравственная поддержка своих собратий – все облегчает нести этот крест. А в приходской жизни, где священнику приходится близко входить в семейные отношения своих пасомых, здесь везде соблазны, искушения. Едва ли устоит здесь заурядный человек. Безбрачие и Христос признавал возможным не для всех: «Могий вместити, да вместит». Нельзя забывать и первую половину слов Спасителя: «Не вси вмещают словеси сего». Где мы найдем свыше 50 000 человек, способных к этому подвигу? Поэтому я думаю, что введение безбрачия для православного духовенства нежелательно. Если это допустить, хотя бы и в необязательной форме, то весьма возможно, что будет множество кандидатов священства, которые переоценят свои нравственные силы, примут без брака священство и потом не смогут вынести это бремя. Народ наш не встретит ласково и приветливо безбрачных священников. Когда нас посылали сюда, нам наказывали остаться такими, какими мы, священники, были доселе.
Вывод из всего вышесказанного следующий. Я считаю совсем ненужным ставить этот вопрос на Соборе. Пусть безбрачие для нашего духовенства будет дозволено на тех же основаниях, как это было доселе. Пусть епископам будет предоставлено право особо избранных и способных к безбрачной жизни (людей) лиц поставлять в священники и моложе сорока лет. Но предоставлять это всем желающим опасно и будет не на пользу Церкви».
Июдин А. И: «Канонические правила запрещают безбрачных ставить священниками (правило 6-го Вселенского Собора 6-е). 5-е правило 6-го Вселенского Собора запрещает зазорных жен держать; войдите в положение одинокого священника: ему надо печь топить и приготовлять себе кое-что; значит ему необходим человек; если взять кухарку, то она будет дороже жены, и к тому же придется терпеть порицание, и для Церкви будет делом новшества; кто желает вести жизнь целомудренную, то есть монастыри; там жизнь вовсе другая: он поступает к старцу на послушание, ночует в стенах, одним словом вся жизнь там обставлена иначе, чем на свободе. Как мы можем явиться к священнику для совета по семейной жизни, когда он не имеет семейной жизни? Некоторые говорят, что жизнь без жены дешевле стоить будет – нет, не дешевле. А нам и подвижник, св[ятой] Иоанн Лествичник, и тот говорит, что кошка, поймавшая мышь, пустит свою добычу из зубов, чтобы поиграть с нею, и когда мышь вздумает увернуться в щель или дыру и уйти, кошка с яростью на нее нападет. Так же и с человеком бывает. Диавол отойдет от него и смотрит, и несколько лет человек бывает весьма высокой жизни, и справедлив, и целомудрен. Но когда уже двинется к совершенству, то на него дьявол с яростью нападает, и падение последнее бывает горше первого. Поэтому прошу от предлагаемого докладчиком новшества воздержаться».
Марин, священник: «Когда я услышал, что о. Спасский хочет читать доклад о целибате для православного духовенства, мне эта мысль показалась страшной, совершенно не считающейся с духом времени. Ведь каждое время имеет свой пафос, и наше время нельзя считать склонным к аскетизму. Нас упрекают, что мы далеки от жизни, христианство не вмещает в свои рамки всю современную жизнь. Нас упрекают чуть не в монофизитстве, игнорировании земной жизни, которую христианство призвано осветить. Вот почему я тут и вижу, что у о. Спасского не нашлось в собственном смысле ни одного единомышленника. Ведь целибат – обязательное безбрачие, как у нас сейчас обязательно брачное состояние. Те, которые соглашаются с о. Спасским и добавляют, что допустимо как безбрачное состояние, так и брачное, они говорят о брачной свободе, а не о целибате как нормальном состоянии для священнослужителей. С ними можно согласиться. В вопросе о браке можно стоять на почве Священного Писания, которое тут представляет свободу выбора и говорит только о «могий», а не <о> «должен». 6-е правило св. апостол говорит о браке вместе с вопросом о «браках», вкушение или невкушение которых, конечно, представляются христианской свободе. Исторический вопрос о безбрачии для клириков возник как следствие гностического и манихейского взгляда на плоть, а, следовательно, на брак, как на зло. Был уклон к ложному аскетизму и в церковной жизни того времени, а католичество со своим целибатом для духовенства осталось навсегда на этой ложной точке зрения. Нельзя серьезным признать <как> довод за безбрачие современное тяжелое положение духовенства, в котором семья еще отягощает положение духовенства. Явление это временное и касается не одного духовенства – страдают люди и других сословий, и нельзя решить такой коренной вопрос <исходя> из случайных мотивов. Нужно действительно позволить принимать священный сан и безбрачному, но с большим рассуждением. Можно опасаться, что допущение безбрачия для белого духовенства без всякого ограничения может явиться язвой церковной жизни».
Уткин П. И.: «Священник не может обойтись в домашней обстановке без человека. Но всегда ли он найдет мужчину? Кроме того, в домашней жизни есть такие мелочи, на которые мужчина не годится; нужна женщина. Но крестьяне ни за чем так внимательно не следят, как за жизнью священника, которому <ничего> не извиняют и все подчеркивают. Когда священники будут безбрачные, начнутся нарекания, может быть, и не основательные, будут предубеждения, а потом и непочтение. Правда, время теперь тяжелое, оно и толкает на мысль о безбрачии духовенства; но это тяжелое время, Бог даст, пройдет, и засияет новая, счастливая жизнь. Поэтому теперь новшества вводить не следует, крестьяне относятся враждебно к безбрачию духовенства. Мое требование: нам, крестьянам, нежелательно безбрачное духовенство: так оставить, как было до сих пор».
Курбатов: «Я тоже за это. Священнику трудно жить, но и всем трудно. Если священник покажет себя образцом жизни, то голоден он не будет. По-моему, не только священников неженатых, но и епископов неженатых убрать. Священнику неженатому немыслимо быть в крестьянском быту».
Фигуровский И. В. указывает, что в прения вкрались недоразумения. «Докладчик говорил о целибате; это слово понято в смысле обязательного и всеобщего безбрачия. Но в доклад сразу <была> внесена поправка, которая говорила о возможности безбрачным принимать священство. В этом отношении предложение не вносит какого-либо новшества. И древняя Церковь, и Русская знала случаи возведения в священные степени безбрачных, только раньше это обставлялось стеснительными условиями – сорокалетним возрастом и разрешением Св[ященного] Синода. Напрасны опасения некоторых, что на местах не пожелают иметь безбрачных священников. Если священника будут избирать, то никто, конечно, не может навязать нежелательного кандидата приходу, если же священника по-прежнему будет назначать епископ, то последний много подумает, прежде чем назначить безбрачного в приход, и пошлет только надежного и достойного. Отказать же тем, кто пожелали бы избрать безбрачного, мы не имеем никаких оснований. Говорят, что своим предложением мы не даем ничего нового, и потому самое предложение излишне. Но, во-первых, мы даем нечто новое, устанавливая тридцатилетний возраст против установившегося в практике Русской Церкви сорокалетнего возраста, а во-вторых, самой постановкой вопроса на очередь мы укажем русскому обществу, что такое явление возможно, и им в исключительных случаях можно пользоваться: теперь редко кто об этом знает. А самое привлечение не связанных семейными попечениями людей на служение Церкви в настоящий острый момент истории весьма желательно».
Кунцевич Л. З.: «Я не предполагал выступать второй раз по данному вопросу, но предшествующий оратор вынудил меня к этому. Он говорил, что доклад о. Спасского толкуется здесь неправильно, когда говорят, что целибат будет как нечто обязательное. О. Спасский этого-де не говорил, и вообще идеей целибата мы никакого новшества не вводим. С этим я не согласен. На самом деле целибат будет обязательным в том смысле, что это будет новая третья категория лиц священного сана, которая будет иметь право считаться на положении целибатов, и в этом смысле о. Спасский действительно вводит нечто обязательное. Во-вторых, вводится нечто новое, ибо Православная Церковь знает только два состояния: монашество и брак; а третьего она не знает. Целибат есть идея католическая. Вводя целибат, мы нарушим целость народной веры, которая знает мир и отречение от мира, но смеси того и другого не приемлет. Отцы и братие, надо посмотреть на этот вопрос по существу: ведь, прежде всего, возможно не верить в монашество, т. е. целомудрие, если рассуждать об этом с точки зрения естественно-философской. Я понимаю монашество или как падение и раскаяние, или как целомудрие… человеком с помощью святых – небесных, т. е. как чудо. Монахи – это чин ангельский. Мирские брачные – это люди мирского чина. А в каком чине будут пребывать целибаты? Ни в каком. Такого чина, такого образа человек не знает. Я не верю в целибат и скажу, что такой образ есть – или иезуит – католик, который говорит: мы дали обет безбрачия, но не целомудрия, – или это будет образ хлыста».
Председатель. «Поступило предложение прекратить запись ораторов; принимается ли это предложение?»
Предложение принято.
Краснопевцев. «Доводы против безбрачия духовенства не состоятельны и с точки зрения практической и с точки зрения идеальной. При решении этого вопроса нельзя становиться на формальную или отвлеченно-мистическую точку зрения. Нужно считаться с личностью человека, стремящегося к пастырской деятельности. Многие уклоняются от священства лишь потому, что «не вмещают» брачной жизни. Им нужно открыть доступ к алтарю. Я не нахожу (заключил свою речь оратор) в совести оснований ставить преграды при вступлении в пастырство в виде брачного состояния и предлагаю никаким возрастом не ограничивать неженатых лиц, ищущих священство».
Проф[ессор] Красножен касается вопроса с чисто канонической точки зрения.
«В вопросе о браке духовных лиц наша Православная Церковь стоит на незыблемой почве церковных канонов. Именно церковные правила не допускают в клир: а) второбрачных, требуя, чтобы рукополагаемый был единобрачным (I Тим. 3:2; Тит. 1:6; 17 Апост. пр.; Трул. <соб.> пр.3; св. Вас. Вел. 12), но чтобы и жена его была тоже единобрачная, т. е. девица, а не вдова; б) лиц, женатых на женщинах небезупречного поведения и на разведенных со своими первыми мужьями (Апост. пр. 18); в) лиц, состоящих в смешанном браке, т. е. с женщиною нехристианского или неправославного исповедания (Карф. пр. 45).
Церковные правила не требуют, однако, безусловно, чтобы каждый до рукоположения вступал в брак, а оставляют на его волю – вступать в брак или оставаться в безбрачии. Православная Церковь требует только, чтобы желающий жить в браке и быть священником вступал в брак до рукоположения; а желающий жить в безбрачии должен обнаружить это решение до рукоположения, после которого уже никоим образом не может вступить в брак (Апост. пр. 26; Трул. <соб.> пр. 3, 6, 13). 16 апреля 1869 г. Присутствием по делам православного духовенства установлено общее правило о беспрепятственном посвящении лиц овдовевших или совсем не бывших в браке и желающих навсегда остаться в безбрачном состоянии.
Таким образом, Православная Церковь и теперь не запрещает лицам неженатым вступать в клир. Вопрос о введении целибата в Православной Церкви является, по моему мнению, ненужным новшеством.
Баллотировать этот вопрос нет основания. По указанным мною мотивам я от баллотировки воздерживаюсь».
Прот[оиерей] Миртов: «Из справки, данной нам по возбужденному вопросу ученым-канонистом, проф[ессором] Красноженом, видно, что введение необязательности брачного состояния для принимающих священный сан в практику Церкви не есть какое-либо новшество. Древняя Церковь в отношении брачного и безбрачного состояния клириков держалась тактики безразличия. Она была против обязательного целибата, но в то же время не считала обязательным брачное состояние для вступающих в клир.
Некоторые из присутствующих ораторов, таким образом, своими выступлениями обязаны полному недоразумению. Суммируя все сказанное – и докладчиком и всеми выслушанными здесь ораторами – и сводя наши рассуждения к общему конкретному итогу, я предложил бы Отделу принять следующую резолюцию:
“Так как ни Слово Божие, ни канонические нормы церковной жизни не считают обязательными условиями для принимающих священный сан брачное состояние, то Отдел находит вполне допустимым не требовать обязательного вступления в брак от кандидатов священства, достигших канонического возраста”».
Дмитрий, архиепископ: «Если бы это было новшество, противное учению апостолов, мы этого не приняли бы».
Проф[ессор] Красножен: «Наши правила не запрещают лицам безбрачным и вдовым вступать в священный сан; итак, что же мы ломимся в открытую дверь?»
Фигуровский И. В.: «Нужно сделать это для того, чтобы приотворить дверь для новых кандидатов священства».
Председатель ставит на голосование вопрос: кто стоит за старую практику, разрешавшую неженатым принимать священство в возрасте не моложе 40 лет?
За старую практику высказалось 23 члена против 12-ти при одном воздержавшемся.
Красножен, проф[ессор]: «Канонический возраст для кандидатов священства в Юстиниановой новелле определяется в 35 лет, а позднее вселенскими соборами был понижен до 30-ти, а для диаконов – до 25-ти лет».
Миртов, прот[оиерей]: «Мы должны держаться определенных норм. Канонический возраст зафиксирован для священников – 30 лет, для диаконов – 25 лет».
Красножен, проф[ессор]: «Я не дочитал: “В 1869 г. нашими церковными установлениями было признано для диаконов – 25 лет, а для священников – не менее 30 лет”».
Июдин: «6-е пр[авило] VI Вселенского Собора запрещает ставить в священники неженатых, а 15-ое пр[авило] того же Собора говорит уже о возрасте для кандидатов священства. Следовательно, речи о целибатах здесь нет».
Марин, священник: «Раньше были священники малообразованные. Церковь, имея это в виду, установила для священников, от которых требовалось большое образование, 30-летний возраст; а от диаконов требовалось меньшее образование; поэтому для них установлен и меньший возраст».
Фигуровский: «Надо голосовать предложенные формулы: одни высказались за 35 лет, другие – за канонический возраст 30 лет».
Председатель: «Но большинство голосов за прежнюю практику».
Голоса: «Нет, нет».
Попов, прот[оиерей]: «Надо голосовать 35 лет».
Председатель ставит на голосование вопрос: желательно ли понижение возраста для неженатых, желающих принять священство?
Подавляющее большинство голосов за понижение возраста.
Красножен, проф[ессор]: «Если принять 35 лет, то это будет новшество. Формула ничего нового не дает. Для чего голосовать то, что есть? А это значит ломиться в открытую дверь».
Епископ Вятский Никандр: «Отдел постановил понизить возраст, но до какого предела понизить? Один мужчина раньше стареет, другой позднее. Надо иметь в виду индивидуумы. Я предлагаю на голосование: желательно понизить, но нужно предоставить это дело в каждом отдельном случае епархиальному архиерею».
Красножен, проф[ессор]: «Я против самого слова: целибат – это слово католическое».
Миртов, прот[оиерей]: «Все-таки нужно установить канонический возраст».
Епископ Иоасаф: «Совсем не следует затрагивать вопроса о сокращении возраста».
Председатель: «Согласны ли на сокращение возраста для безбрачных кандидатов до 35-ти лет?»
За этот возраст высказывается только 10 человек, следовательно, вопрос решается отрицательно.
Прот[оиерей] Миртов предлагает голосовать вопрос: признавать ли безбрачное состояние препятствием к принятию священства?
Проф[ессор] Красножен: «Это есть в Церкви».
Собранием вопрос прот[оиерея] Миртова отклоняется.
Архиепископ Димитрий: «Не каноническое правило, а обычай Русской Церкви: до 40-ка лет не рукополагать неженатых. Какой возраст избрать для безбрачных кандидатов как обычай?»
Мирович предлагает поставить на голосование положение: желающих остаться в безбрачном состоянии посвящать в священники, когда они достигли возраста, указанного в канонах.
Прот[оиерей] Миртов: «В таком смысле и составлена моя формула».
Председатель: «30-летняя норма не приемлема. При такой норме не пойдут в священники».
Мирович: «Я говорю о безбрачных».
Епископ Никандр: «Безбрачные могут рукополагаться по достижении 30-летнего возраста».
Серафим, епископ Сердобольский: «Нужно упомянуть и о диаконах».
Поярков, прот[оиерей]: «Безбрачные могут быть иподиаконами только 30 лет».
Председатель: «Не нужно новых вопросов… Без вступления в брак можно рукополагать не ранее 35-летнего возраста».
Щукин, прот[оиерей]: «Мне кажется, что путь рассуждения был правильный, но потом мы сбились с него. Скольких лет допускать безбрачного человека к священству? Говорили – 40 лет, но большинство не согласно с этим; понизили до 35 лет, и с этим не согласны; надо, следовательно, понизить еще и баллотировать более низкий возраст. Затем баллотировать возраст для неженатых диаконов. Когда эти вопросы будут выяснены голосованием, тогда составить формулу».
Марин, свящ[енник]: «Не надо различать священников и диаконов».
Попов, прот[оиерей] стоит за отдельное голосование для священников и диаконов.
Фигуровский предлагает принять следующую формулу: «признать допустимым принятие священства лицами безбрачного состояния по достижении ими тридцатилетнего возраста».
Председатель: «Это страшно».
Епископ Никандр предлагает голосовать формулу Фигуровского.
Председатель: «Обращаю внимание на следующее обстоятельство: с каждым месяцем учащаются случаи сложения сана; человек сбрасывает сан, как белье. Какой страшный это грех. Церковь грозит за это анафемой. А у нас сбросивший сан не носит кары и по законам гражданским ничего не теряет. Это дух антихристианский».
Епископ Никандр: «Если Собор и разрешит безбрачным принимать священство в 30 лет, то все-таки это не будет обязательным правилом для епископов; они могут поступать в разных отдельных случаях и по своему усмотрению».
Председатель: «Нам с вами более известно, что мы не можем идти даже против постановлений Съездов».
Епископ Никандр: «Относительно целомудрия священников должен сказать, что даже у женатых замечается упадок его в последнее время, что же будет при целибате».
Красножен, проф[ессор]: «Я против слова «допустить», потому что сейчас есть безбрачные священники; надо говорить только о сокращении возраста».
Председатель: «В женских монастырях весьма строго: там в мантию посвящаются не моложе 40-ка лет».
Председатель ставит на голосование вопрос: принимается ли 30-летний возраст для безбрачных кандидатов во священники и диаконы.
Большинством 22-х голосов против 10-ти при 6-ти воздержавшихся принимается.
Июдин заявляет, что он внесет особое мнение (на другой день от этого намерения он отказался).
Председатель на 10 минут объявляет перерыв для выработки формулы.
После перерыва прот[оиерей] Миртов оглашает выработанную формулу и поправку к ней, внесенную некоторыми членами Отдела.
Формула: «Отдел, основываясь на Слове Божием и не находя в канонах установления обязательного брачного состояния для клириков, признает возможным допустить в настоящее время в практику Русской Церкви принятие священного сана в безбрачном состоянии по достижении 30-летнего возраста».
Поправка: «По должном каждый раз тщательном испытании со стороны рукополагающего епископа».
Знамировский считает необходимым внести поправку ввиду серьезности вопроса и для подтверждения того, что указанный в формуле случай есть исключение.
Свящ[енник] Голунов указывает на то, что не упомянуто в формуле, что вносится не новое явление, а речь идет о существовавшем уже.
Фигуровский считает поправку лишней, так как епископ будет и без того давать свой отзыв о кандидате.
Кунцевич находит поправку важной.
Чельцов, свящ[енник]. Полагает, что само собой понятно, что епископ будет рукополагать по тщательном испытании; поэтому считает поправку ненужной.
Свящ[енник] Марин держится того же взгляда.
Прот[оиерей] Миртов: «Поправка взваливает ответственность на епископа, который никогда не будет спокоен».
Председатель: «Не нахожу возможным возражать против поправки, поправка необходима».
Знамировский: «Этой поправкой не исключается участие епископского совета и других учреждений в деле избрания кандидата, но решающий момент в выборе кандидата должен принадлежать епископу».
Июдин: «Если епископ возьмет на свою ответственность, то мы примиримся с 30-летним возрастом».
Прот[оиерей] Миртов голосует поправку.
Большинством 15-ти <голосов> против 8-ми поправка принимается.
Прот[оиерей] Миртов читает формулу с поправкой.
Свящ[енник] Чельцов вносит предложение исключить слова «в настоящее время».
Прот[оиерей] Попов говорит, что эти слова нужны, они показывают, что, хотя безбрачие и было у нас разрешено, но в практике его не было.
Говоров за поправку (т.е. за исключение слов «в настоящее время»). «Указанным словом подчеркивается, что допущение безбрачных священников – новшество, между тем, это вовсе не нововведение».
Прот[оиерей] Миртов голосует за поправку.
Большинством 20-ти голосов против 8-ми поправка принимается (т. е. исключаются слова: «в настоящее время»).
Прот[оиерей] Миртов вновь читает формулу с поправками и ставит ее на голосование.
Формула принимается всеми, за исключением троих воздержавшихся.
Прот[оиерей] Садовский заявляет, что ввиду принятия поправки «по должном каждый раз тщательном испытании…» он исключает себя из части воздержавшихся при голосовании 30-летнего возраста.
Кунцевич предлагает подчеркнуть в формуле отношение Отдела к идее целибата, именно – что он против целибата.
Садовский, прот[оиерей]: «Прот[оиерей] Спасский стоял в своем докладе за чистый целибат, нам надо сказать, что мы не признаем католического целибата».
Прот[оиерей] Миртов: «После принятия формулы нельзя вносить в нее поправок».
Говоров говорит, что он принципиально против речи в формуле о целибате и просит оставить ее в прежнем виде.
Кунцевич: «В формуле как бы намек на целибат, но мы нового не вводим, поэтому надо сказать в формуле, например, так: «принципиально отвергая целибат как идею, не приемлемую нашей церковью…» Без такой поправки резолюция будет туманной».
Фигуровский: «Ввиду названия доклада – «О целибате духовенства» – надо сделать предлагаемое добавление».
Епископ Серафим Сердобольский: «Нам надо, во первых, решить, какое предложение вносить в Собор; во-вторых, надо выразить свое отношение к докладу прот[оиерея] Спасского в смысле отрицания принудительного безбрачного состояния духовенства».
Прот[оиерей] Миртов предлагает такую поправку: «Отдел, заслушав доклад прот[оиерея] Спасского и отвергнув целибат…», – и т. д.
Епископ Серафим Сердобольский: «Решения Собора, вырабатывающие законопроекты, должны носить характер положительный. И всякий Отдел должен представлять Собору закон положительный, а не отрицательный. А историю решаемых вопросов докладчики обычно излагают в исторической части своего доклада. Так поступил и наш докладчик».
Поправка Кунцевича собранием отклоняется.
Епископ Серафим предлагает избрать докладчика на Собор.
Прот[оиерей] Миртов предлагает Фигуровского.
Фигуровский – прот[оиерея] Спасского или прот[оиерея] Миртова.
Открытым голосованием избирается прот[оиерей] Миртов.
В 8 ч[асов] 40 м[инут] вечера председатель объявляет заседание оконченным.
Делопроизводитель В. Протопопов
ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 316. Л. 88-100. Машинопись. Подлинник. Подписи присутствуют.