18 сентября 1917 г.
Заседание происходило под председательством преосвященного Митрофана, епископа Астраханского, в Соборной палате и началось в 6 час[ов] 25 мин[ут] вечера.
В заседании продолжалось обсуждение вопроса о соборности, Русской Церкви, выражении ее высшего управления. Выступали следующие ораторы:
1) А. В. Васильев. Основная задача Освященного Собора это — положить начало восстановлению в жизни нашей Церкви и нашего отечества исповедуемой нами в 9-м члене Символа веры, но пренебреженной в жизни соборности. Если мы исповедуем Церковь святою соборною и апостольскою, а апостол определяет ее как тело Христово, как живой организм, в котором все члены находятся во взаимообщении и соподчинены друг другу, то, значит, такая соподчиненность не чужда началу соборности, и соборность не есть полное равенство одинаковых членов или частиц, а содержит в себе признание личного и иерархических начал.
В прошлом заседании Отдела о высшем церковном управлении член Собора естествовед Иорданский, в подтверждение верности только что высказанного мною положения дал нам картину человеческого тела, в котором из атомов слагаются ткани, из тканей — органы; органы образуют системы органов, и все это обслуживает друг друга и соподчинено одно другому, и в конце концов управляется единым жизненным центром. Таким образом, под соборностью нельзя понимать безусловного равенства одинаковых человеческих особей. В соборности находит себе утверждение личность с присущими ей особенностями, ставящими ее в определенное соотношение к другим личностям и к целому, которого они являются частями. Соборность не отрицает власти, но требует от нее самоопределения к служению подвластным, а от последних — самоопределения к добровольному ей повиновению. Итак, власть, определяющая себя как служение, по слову Христа, первый из вас да будет всем слуга, — и подвластные, добровольно покорствующие признаваемому ими авторитету, — согласие, единомыслие и единодушие тех и других, — такова соборность. И только при ней возможно осуществление истинной христианской свободы и равенства и братства людей и народов. По такому началу соборности строилась в допетровские времена на Руси вся, не только церковная, но и гражданская, государственная жизнь. Но настала темная в нашей русской жизни полоса, когда мы оторванные от родной нашей святой старины, стали кланяться чужим богам. И единственное прочное творческое начало жизни — соборность — была подменена коллегиальностью. Подмена эта в церковной жизни совершена у нас Петром I и его сподвижником и вдохновителем Феофаном Прокоповичем чрез учреждение Духовного Коллегиума, получившего название Святейшего Правительствующего Синода. В докладе о соборности, сделанном мною в зале семинарии неделю тому назад, я изобразил, как показала себя эта коллегиальная соборность с первого же заседания Святейшего Синода. Скажу теперь вкратце, что в этом заседании произошло. На всеподданнейшем докладе о том, как поминать вместо упраздненного русского Патриарха за литургией вновь учрежденную власть — Духовный Коллегиум, — Петр написал: «Святейший Правительствующий Синод». Вице-президенты Синода — Феодосий Яновский, архиепископ Новгородский и Феофан Прокопович, Псковский — из угодливости Петру дали распространительное толкование его резолюции: что и других восточных Патриархов православных на литургии поминать не следует. Когда же первоприсутствующий в Синоде, бывший местоблюститель Патриаршего престола, архиепископ Рязанский Стефан Яворский остался по этому вопросу при особом мнении, то Синод запретил своему президенту не только напечатать это его мнение, но и кому бы то ни было его показывать под страхом тяжелой перед царем ответственности: как неполезное и дело вредное и явно лживое и именному указу противное и мир церковный к смятению возбуждающее. Вот какие мир и согласие с самого начала установились в заменившем собою и Патриарха и Соборы Синоде.
Не удивительно, что четыре заседания Отдела о высшем церковном управлении посвящены выяснению сущности соборности. Необходимо столковаться и твердо установить это понятие, иначе мы постоянно будем сбиваться на коллегиальность — начало по духу прямо противоположное соборности.
Ведь многим и теперь кажется, что коллегиальность и соборность — одно и то же. Между тем, тут только наружное сходство в том, что и той и другой присуща совещательность. Но соборность есть начало нравственное, духовное; коллегия же построена на начале формальном. В соборности человеческая личность находит себе признание и утверждение; в коллегии личность исчезает. Решение выносится безликим большинством. Соборность призывает к взаимной любви и благоволению, к миру, единодушию и единомыслию: «Возлюбим друг друга да единомыслием исповемы»; призывает к пожертвованию своим частным правом, если это необходимо для пользы других, для пользы целого. При господстве коллегиальности или, что то же, парламентаризма каждая партия настаивает на своем частном праве, и большинство топчет нужды, желания и волю меньшинства. Это начало партийности, или разделения, — общее зло всего западного парламентаризма; пересаженное к нам, оно неизбежно ведет к разладу и распаду, что мы и видим теперь в нашем несчастном отечестве. В соборности стройно согласуются лично-иерархическое и общественное начала. Православное понимание соборности содержит в себе понятие вселенскости, но оно глубже, оно указывает внутреннюю собранность, цельность как в отдельном человеке его душевных сил: воли, разума и чувства, так и в целом обществе и народе — на согласованность составляющих их организмов-членов. Как отдельный человек, так и целый народ — целен, здоров, когда между его частями и между управляющими и управляемыми господствует мир и взаимное благоволение, достигаемые готовностью к самоограничению и самопожертвованию. С точки зрения истинной соборности Патриарх и Собор восполняют друг друга. С точки зрения соборности непонятны эти споры о решающих и совещательных голосах. Каждый взятый в отдельности голос — совещательный; но если в нем прозвучала истина, верность апостольскому и святоотеческому преданию, то он принимается и получает значение вселенской истины. А если бы 99 из ста высказали мнение и даже вынесли определение, погрешающее против истины и вселенского предания, и только один остался им верен, то с этим одним будет Церковь, а все остальные будут уклонившимися в ересь. Примеры этому знает церковная история (Соборы Ефесский, Флорентийский). Патриарх, возглавляющий Поместные Соборы, и постоянно действующий их исполнительный орган — Синод, не противоречат соборности. И мы видим, что всюду, где Патриархи, там и Соборы. А у нас более 200 лет не было ни Патриарха, ни Собора. Все, говорящие против Патриарха, в сущности, повторяют один другого, противопоставляя Патриарха соборности. Но мы знаем, что и в настоящее время в православных Восточных Церквах есть Патриархи, и Церкви эти кафолические, соборные. И 34-е Апостольское правило требует, чтобы епископы каждого народа или каждой церковной области знали первого из них. Это же правило повторено в 9-м правиле Антиохийского Собора; но тут идет речь уже не о епископах только, но и о митрополитах; и им предписывается признавать одного первым между равными. Это правило сохраняет силу канонического и до сего дня.
В прошлом заседании Отдела проф[ессор] А. И. Покровский, ссылаясь на то, что древнейшая из Церквей, Иерусалимская, не получила того первенства чести, которое выпало на долю Церкви Константинопольской, делает однако вывод, что это положение Константинопольского патриархата, первенство иерарха этой Церкви создалось не по церковным, а по политическим соображениям. Указание на то, что митрополичьи и патриаршеские округа возникали параллельно с политическим разрастанием и делением, верно; но не верен делаемый отсюда А. И. Покровским и его единомышленниками вывод, что будто бы этот параллелизм был для Церкви явлением случайным и вызывался не церковною нуждою, а политическими соображениями. Нет, такого совпадения церковных областей с политическими делениями требовала сама жизнь, требовала общая польза. Как руководить паствою в чужой области вне границ того государства, где живет сам пастырь? Сопоставление Иерусалимской и Константинопольской Церквей свидетельствует лишь о том, что сан Патриарха и первенство между патриархатами обуславливаются не церковно-историческими воспоминаниями, а нуждами церковного управления и современным значением той или другой церковной области. Теми же требованиями церковной дисциплины и необходимостью сохранения единства в каждой из автокефальных Церквей вызывалось, по мере разрастания границ этих Церквей и умножения в них приходов, а затем и епископий, — разрастание иерархии церковной вверх.
В первоначальной Церкви епархии и парикии совпадали. По мере расширения церковных областей и роста в них числа парикий явилась необходимость, с одной стороны, дать большую самостоятельность пресвитерам, а с другой иметь наблюдающую за ними и объединяющую их власть — епископов. Когда размножилось число епископий, явилась необходимость создать митрополичьи округа, архиепископии, а затем и патриархии, с установлением в каждой из этих церковных делений первенства одного из иерархов над остальными. При одинаковости благодатных даров первосвященнического достоинства первому из иерархов каждой церковной области принадлежит некоторая дисциплинарно-распорядительная власть, право и обязанность созывать Соборы и возглавлять их и Синод.
Конечно, и наша Русская Церковь не может не подчиняться этому требованию жизненной необходимости и удобств церковного управления. Наши древние русские митрополиты, хотя и находились в некоторой, в сущности, номинальной только, зависимости от Константинопольской Церкви, внутри своей Церкви пользовались властью не меньшей, чем заменившие их потом Патриархи. Весь сонм наших святых первоиерархов, святители Петр, Алексий, Иона и Филипп были, в сущности, Патриархами, и не от того, конечно, зависела их святость, что они носили не этот титул, а звались митрополитами. Следовательно, если оценивать синодальный и патриарший строй церковного управления по личному достоинству первоиерархов, то синодальному временному управлению Русскою Церковью надо противопоставлять досинодальную Русскую Церковь не с учреждения в ней Патриаршества, а за все время от князя Владимира и митрополита Михаила и до Петра и Стефана Яворского.
Противники восстановления Патриаршества в России ссылаются обычно, с одной стороны, на крутость и самовластие Патриарха Никона, грозившего, будто бы, господством духовной власти над светской; а с другой — на незначительность личности последнего Патриарха Адриана, вмешивающегося, якобы, не в свое дело, как то: осуждавшего бритые бороды Петром и т. п. мелочи. Но рассуждающие так забывают, что, сбривая бороды и рядя русских людей в немецкое платье, Петр вторгался в область частного быта и вкуса, куда не след вторгаться государственной власти, забывают, что этим оскорблялось человеческое достоинство русских людей, смущалась их совесть, и вызывала с их стороны сопротивление, а со стороны Царя — кровавые расправы. А какие неистовства проделывались при Петре и после него чуть не до наших дней над христолюбивым русским воинством; какое издевательство над личным достоинством русского человека в виде этих заимствованных у немцев муштровок, нелепых причесок и форм; сколько напрасных человеческих жизней принесено этому извращенному вкусу, этому поклонению Петра и его преемников чужим образцам и формам. Разве это беззаконное посягательство власти на человеческую личность и народный нрав — такая мелочь, что противодействие и осуждение его Патриархом Адрианом заслуживают порицания. Но этот Патриарх не за бороды только вступался. Он вышел с иконою к Петру, купавшемуся в крови, с словом увещания. Этот поступок Патриарха Адриана равен по мужественной доблести поступку св. митрополита Филиппа. Но современники этого митрополита и ближайшие их потомки лучше умели ценить и правильную доблесть, нежели выученики Петра и Феофана и современные нам представители академической науки.
С заменой Патриарха Синодом за все время существования последнего такого мужественного вступательства за народ, каким ознаменовал себя Патриарх Ермоген и тот же Адриан, — со стороны Синода мы не видели.
По свидетельству Голикова, Петр еще в конце 1714 г., созвав духовных и светских сановников, торжественно объявил им, что он хочет быть одним начальником Российской Церкви и предоставляет учредить духовное собрание, под именем Святейшего Синода. Это и осуществлено им изданием Духовного регламента. В установленной им для членов духовной коллегии присяге сказано: «Исповедую же с клятвою крайняго судию духовныя сия коллегии быти самого Всероссийского Монарха, Государя нашего Всемилостивейшего». И Петр грубо вмешивался в церковную жизнь. В Полном собрании постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания содержится такая запись: «В день празднования Успения Пресвятыя Богородицы, стоя в церкви Успения (нынешний собор св. равноапостольного князя Владимира) Петр посылает Святейшему Синоду указ анафематствовать замученного им Глебова за то, что тот, будто бы, во время казни не пожелал причаститься Св. Таин». У историков есть свидетельство, что, сидя на колу, Глебов причастился от служившего там иеромонаха; но дело не в том отверг Глебов или нет Св. Тайны, а в том, что Петр считал себя вправе предать его анафеме указом, переданным только Синоду для исполнения. Таким образом, с упразднением у нас Патриаршества и заменой его Синодом у нас водворился в Церкви порядок, давший основание видеть в ней цезарепапизм, и даже хуже того — царская власть переуступила свою власть и влияние в Церкви обер-прокурору, поставленному ею между Синодом и собою. У всех нас живо стоит в памяти последний носитель обер-прокурорской власти В. Н. Львов. И каково было его отношение к Синоду и влияние на его определения, об этом вы скоро будете судить при разрешении в общем заседании Синода дела о передаче «Церковно-общественного вестника» в руки нынешней редакции так называемым «походным» журналом Синода, подписанным одним только архиепископом и одним протопресвитером. Доклад об этом деле внесен уже Издательским отделом Собора в Соборный Совет и поставлен уже на повестку общего заседания Собора.
При разделении Поместной Русской Церкви на митрополичьи округа нужен один первоиерарх, который бы их объединял, на ком бы лежали забота об общецерковных делах и обязанность созывать в установленные сроки Поместные Соборы и право созвать и внеочередной, чрезвычайный Поместный Собор. Коллегия — Синод — таким объединяющим центром, с таким авторитетом всем ведомой, всеми признаваемой власти, как живая личность Патриарха, никогда не будет.
Нельзя переустраиваемое здание церковного управления оставить без связующего его стены свода, в лице Патриарха.
Тут не в названии конечно суть дела, но по примеру других автокефальных Восточных Церквей русскому первоиерарху, в отличие от других митрополитов и архиепископов, всего более приличествует носить имя Патриарха.
В настоящее время при угрожающем нам распаде нашей родины, при отделении от нее, чего не дай, конечно, Бог, но что может быть по грехам нашим, — целых областей, — тем необходимее иметь связующий центр, живое лицо, это, по выражению архиепископа Антония, сердце, которое болело бы за всю землю русскую, за все православное христианство. Опасаться каких-либо излишеств власти будущего Патриарха в наше время, страдающее от безначалия, нет ни малейших оснований. Патриарх будет избираться Собором Поместным, и Собор сумеет выбрать священноначальника по мысли и по сердцу православному народу, и весь устрояемый ныне порядок церковного управления и жизни для проявления излишеств власти не дает места. В дела отдельных епархий Патриарх вмешиваться не будет, в круг его ведения войдут дела, касающиеся многих церковных областей и всей Русской Церкви и всего православия.
Патриарха ждет от Освященного Собора весь верующий православный народ и благословит за него этот Собор.
2) Ф. И. Мищенко. Отцы и братия. Я позволю себе остановиться только на некоторых частностях. Ссылаются на 34-е Ап[остольское] прав[ило]. Но нет в мире ученой силы, которая бы думала, что здесь речь идет о Патриархе. Я лично думаю, что здесь идет речь о митрополите. Но никто не может говорить, что здесь речь о Патриархе. По букве этого канона — сколько в России народностей, столько бы должно быть и Патриархов. Вряд ли это желательно. Но здесь слышатся твердые речи о соборности. Если мы это положим в основу, то здесь мы все сойдемся, а потом бы уж говорить и о Патриархе.
Далее, здесь говорилось, что носителями соборности являлась не Церковь, а епископат. Я бы указал только на текст — «Повеждь Церкви».
Интересно то, что единоличная власть приобретала более значения в Византии, а тем более каноны усиливают здесь начало соборности. У католиков — чем выше власть, тем более она самостоятельна. У православных — наоборот. В православной Церкви никогда не было единоличной власти, объединяющей всю Церковь. Даже в Древней Церкви было 4 Патриарха. Россия куда обширнее Византийской Империи, потому у нас нужен не один Патриарх. Православная Церковь никогда не объединялась в одном лице.
В[1] епископ есть единоличный властитель епархии, но чем выше, тем единоличная власть исчезает все более и более. 34-е Ап[остольское] правило, говорящее о митрополитах (до диоклетиановской эпохи), когда границы государственности совпадали с национальными — тогда повелевается этим епископам знать первого из них. Но и здесь первый да не творит ничего без всех. Значит, и здесь власть единоличная сочетается с соборною.
2-е пр[авило] II Всел[енского] Соб[ора] говорит, чтобы епископы области да не простирают своей власти за пределы своей епархии. По-гречески лучше термин, определяющий область, — «диацез». Александрийский епископ — да управляет церквами Египта. I Всел[енский] Собор предоставил ему власть. Надо сказать, что Александрийский епископ, как и Папа Римский, правил несколькими Церквами. Римский диацез делился на области, как, например, наше генерал-губернаторство делилось на уезды, и губернатор был правителем над уездами. Так во всех прочих Церквах Патриарх правил одним диацезом — один епископ, а митрополиты — каждый над своей областью, поэтому и сказано в канонах: «Епископы (а не епископ) Востока — да начальствуют там-то. Епископы Понтийские — да начальствуют там-то». И только в Римском и Александрийском диацезе, где не было областных митрополитов, там епископы Александрийский и Римский начальствовали над несколькими областями, где не было митрополитов. Конец же правила ясно указывает, что высшие дела Церкви все же решаются Собором.
В дальнейшем, Константинопольский Патриарх объединил под собою еще два диацеза, а диацез Востока распался надвое. И так образовались патриархаты. 28-е прав[ило] IV Всел[енского] Собора — это и есть время образования патриархатов. И так патриархаты (патриархии) образовались вследствие расчленения политического целого Византийской Империи. В дальнейшем мы видим попытки Константинопольского Патриарха господствовать над другими Патриархами, и в этом многие видят восточный папизм. Нам незачем буквоедничать и копировать политические стороны Византии. В православном мире не было в полном смысле слова единоличной высшей власти. Власть каждого епископа в его епархии с догматической стороны, конечно, должна быть признана единоличной, как лица рукополагающего. Но во всей православной Церкви такой единоличной высшей власти не было, и я с особым удовлетворением выслушал речи преосвященного Митрофана и графа Апраксина о начале соборности.
3) В. И. Зеленцов. В 4-й гл[аве] Посл[ания] к Еф[есянам] сказано: «Каждому из нас дана благодать по мере дара Христова. Все тело Церкви получает свое приращение по действу в свою меру». Апостол Павел далее говорит, чтобы каждый член действовал сообразно со своими дарованиями. Поэтому начальствующий должен начальствовать, а подчиненный — подчиняться. Этому месту как бы противоречит 18 гл[ава] Мф., приводимая проф[ессором] Мищенко, будто все миряне имеют одинаковую власть. Но в этой главе идет речь о грехе против апостолов как частных лиц. Апостол Петр спрашивает: сколько раз прощать брату? Но вот сказано о грехе противления против апостолов как апостолов. Если согрешит к тебе брат твой, то не сказано «прости», а — «иди и обличи», возьми свидетелей твоего оскорбления, а потом призови Церковь как свидетельницу; если он не послушает увещания Церкви, то да будет тебе — как язычник. Что связано на земле — связано и на небе. Значит, делает человека язычником и мытарем — сам апостол. Значит, здесь высшая власть принадлежит апостолу, а не мирянину. Если будет подразумевать здесь и мирян, то Бог знает, до чего дойдем.
Далее, проф[ессор] Покровский заявил, что в Древней Церкви не было Соборов без мирян, но по его же книге это выходит не совсем так. Там он или датирует Евсевия, или свои собственные предположения. По его предположениям — как бы и так. Но если читать Евсевия, то выходит, что там в древности были Соборы и из одних епископов. Покровский приводит выдержку из Евсевий о письме Серапиона, где приводятся подписи епископов. Покровский выводит заключение, что был Собор, но подписи на нем только епископов. Правда, Покровский указывает на подпись Аврения Лученина и говорит, что это только мученик, но сам Евсевий считает Аврения епископом. Есть подобные же явления и в других местах книги Покровского. Далее у Евсевия есть указание на Соборы епископов, а Покровский говорит: вероятно, здесь были не одни епископы.
Что касается 34-го прав[ила] Ап[остольского], то многие очень серьезные люди (например, Кузнецов) стараются доказать, что здесь только о порядке Собора. Там сказано, чтобы епископы ничего не творили, превышая власть. Если епископы собрались на Собор, то, конечно, не ради дел своей епархии. Лучше всего дает к этому иллюстрацию 66-е Карф[агенское] прав[ило]. Аврелий епископ (он же председ[атель]) объявляет, что Церкви просили у меня диаконов или пресвитеров. Так Аврелий епископ ищет подтверждения своих прав у Собора, и епископы Собора подтверждают эти права. И от Собора зависят большие или меньшие права первоиерарха.
Далее сказано, что епископам каждого народа надо знать не первых, а первого из них. Значит, власть здесь сосредоточивается в руках не 3-х или 4-х митрополитов, а только одного, будет ли это народность или государство. Разница только здесь в том, что управление может быть одноэтажное или двухэтажное. Все зависит от Собора.
4) В. А. Правдин. По моему мнению, как не отклоняют профессора Патриарха, а он нужен. Профессора указывают на прежние времена, но законы и времена изменяются. Много у нас архиереев, да один действует так, другой — иначе. Кто же соберет всю Церковь? Патриарх должен быть сердцем Церкви. Бояться звания Патриарха нечего, ибо Христос сказал: кто хочет быть первым, будь всем слугой. Живем мы во время тяжелое. Теперь на нас, как указал мне один благочестивый старичок, сбываются пророчества 3-й кн[иги] Ездры, 15-й гл[авы] — голод, меч, нерадение о даре. Время особенное, тяжелое, нужен нам и вождь. Святые люди есть всегда, кем же и свет стоит, как не ими. Есть из кого и выбрать. Выбирать же надо, как выбирали св. апостолы на место Иуды: «Помолившись, бросили жребий». — Ты, Господи, Сердцеведче, всех покажи… Святее этого выбора быть не может. Можно выбрать и 10 человек в Патриархи, а жребий бросить надо. Как же нам в такое время быть без начальника. Так постарайтесь же, отцы святые. (Обращается к епископам.) Вдруг у нас в епархиях что разладится, так кто соберет-то. А то живо обжалуют Патриарху, а он соберет что-нибудь вроде собора и дело разберет. А то все ссылаются на правила, а что ни послушаешь, все говорят одно и то же. Что было, то прошло, а надо смотреть на то, что есть и что надо теперь.
5) Богданович. Здесь у нас недоразумения в каких-то взаимных недоразумениях — протестантизм и т. п. Я бы и хотел, если мне удастся, отметить точки примирения, которые здесь высказываются, но часть проходит незамеченными. В одном из правил Вселенского Собора сказано, да не вкрадывается в дела церковные под видом благочестия надменность власти мирския. Конечно, прежде всего может вкрадываться надменность власти мирския в Патриаршество, особенно, когда резко подчеркивается Патриаршество как власть. Но и защитники соборности кидаются в другую демократическую надменность власти мирския. Уже слышатся речи: как бы не завладел нами епископат, как бы не началось засилье епископов. Но обе эти точки зрения совершенно неправильны, особенно, когда подсчитывают голоса и боятся такого, либо иного решения. Но дух такой мирской власти совсем здесь не должен быть. Мне кажется, что большинство членов Собора стояли на чисто церковной точке зрения. И бывало, что двое говорят о Патриаршестве — одного принимаешь с удовольствием, а другого прямо слушать неприятно, ибо чувствуется в нем мирская точка зрения.
Указывали на присутствие на Соборах царей, как представителей народа. Это, по-моему, совершенно ложная точка зрения. Ведь мы же все с осуждением относимся к тому засилью, какое цари оказывали в Церкви.
Укажу точки примирения. Остановлюсь на соборности. Одни решающий голос предоставляют епископам, а другие — всей Церкви. Третьи стараются как бы уравновесить эти два мнения. Что епископам дается на Соборе преимущество — это несомненно. Большинство Соборов — дело епископов, и их голос был решающий, особенно на Вселенских Соборах. Но, конечно, и голос мирян должен иметь значение. То устройство Собора, что есть епископский собор, это очень хорошо, ибо епископат по обязанности, ибо им вверены словеса Божия, является блюстителям правильных решений. Это их преимущество — блюстительство: нет, вы не так решили, говорят они, остановитесь. Есть здесь люди, которые с плачем просят отказаться мирян от их прав решения. Но для меня важна точка зрения, проскользнувшая здесь незаметно, именно — мысль проф[ессора] Остроумова: если я здесь с решающим голосом, то потому, что я призван сюда иерархией.
Основным недоразумением о Патриаршестве является то: или соборность, или Патриаршество. Но и древнерусская православная Церковь и восточные Патриархи — не противоречат соборности. Мы часто ссылаемся на Послание восточных Патриархов. Значит, здесь есть соборность. Конечно, 34-е прав[ило] Ап[остольское] говорит не о Патриархах. Тогда их не было, но если указывается на одного епископа как главу, то, значит, в Церкви есть такой принцип, и по такому принципу до последнего времени всегда строилась Церковь. Кроме того, здесь указываются народы, очевидно в очень обширном смысле этого слова, и мы не можем понимать это как национальность. Несомненно, что здесь разумелось территориальное деление, где жили (например, в Александрии) и греки и христиане из евреев, также было и в Церкви Антиохийской и т. п.
Конечно, в Патриаршество может вкрадываться надменность власти мирской, и на это есть исторические факты. Но эта надменность власти мирской может вкрасться и в Собор. Светская власть до сих пор боялась созывать Соборы. Но ведь времена меняются. И может быть, счастье для нас, что Собор открылся в то время, когда менее всего опасности соблазниться надменностью власти мирской. В настоящий момент наоборот — демократический элемент очень сильно стал вкрадываться сюда и на наш Собор, и неприятно действует этот мирской элемент по подсчету голосов.
6) Прот[оиерей] А. Я. Зыков. Как бывший преподаватель обличения[2] богословия я очень боюсь, как бы не соскользнуть в католичество или протестантство, направо или налево. Я вполне согласен с предыдущим оратором-простецом, что все совершается по воле Божией. Я верю, что всего, что здесь говорится и переживается, все это приведет нас к истине Божией. Настроение в начале Собора и теперь — другое. Мы сперва очень сильно воевали, а теперь как бы начинаем сговариваться. Я очень боюсь такой силы, как демократия, — как бы она не исказила Церкви. Часто на епархиальных съездах все, что вырабатывалось епископом или священником, — давилось беспощадно. Уклон в эту сторону нежелателен и опасен. Но и уклон в другую сторону, я боюсь, не повел бы к католицизму. Я останавливаюсь на том, что как бы намеренно заманивалось[3]. Здесь часто указывали на дивный образ Церкви — как тела Христова. Но Глава этого тела — только Христос. А между тем епископату часто хотелось бы быть этой главой. И католичество к живому телу Церкви приставило человеческую голову, и вот католичество же осталось хранительницей истины, и они Церковь эту исказили. Заработала человеческая голова, и мы не можем теперь мириться с католической догматикой, мы верим, что Дух Божий отступил от Церкви католической, ибо совершилась великая подмена истины Божией истиной человеческой. Папа непогрешим и не может погрешить. И когда появилось это учение и его туманное объяснение, что папа непогрешим, то многие католики отказались от Римской Церкви, образовав общество старокатоликов.
В православной Церкви, следовательно, власть епископов должна умеряться и в своем значении, и в своем основании. Правда, в теле одни члены важнее, другие меньше важны, но и болезнь меньшего члена — есть болезнь всего тела. Потому не надо забывать слова Христа: «Вы же не нарицайтеся учители». Если, по выражению проф[ессора] Остроумова, вся Церковь, все тело Церкви мистически соединяется со Христом, то здесь не место спорить — кто выше, кто ниже. Ведь мы дожили до той[4] что пока спорим с головой и т. п. Мы должны так сорганизоваться, чтобы болезнь одного члена болезненно отражалась на всем теле. Никто из нас, как здесь называют профессорской или протестантской партией, никто не воюет против епископов. Все мы признаем, что епископам принадлежит руководящая роль, но до какой границы простирается это руководство — здесь-то и начинаются споры. Здесь, по моему мнению, епископат должен уступить. Смысл 34-го Ап[остольского] правила весьма ясен. Он кроток. И если бы шла речь о том, кто должен быть общий руководитель, — то мы столковались бы в пять минут. Это первый между равными, какие бы он не носил названия — митрополит, Патриаршество. И когда здесь указывается на другую сторону — на надменность, высокомерие Патриаршества, близкое к папству, епископат с этим совершенно не хочет считаться. Вчера справедливо указывали: неизвестно, кто еще виновник печального разделения Церкви — папа или Константинопольский Патриарх.
Мы ведь все члены Церкви, и епископам надо бы это помнить. Ни одна сторона организма, например, сердце, не может быть хранителем истины. Церковь наша кафолическая, а как прекрасно доказал многими ссылками проф[ессор] Керенский (???), что кафолический есть истинный. Истина хранится всею Церковью, и епископатом и мирянами, например, св. Афанасий, бывший еще диаконом, или тот мирянин, крикнувший ομοούσιος, ясно подтверждают это. Поэтому здесь не может быть речи о голосовании, о куриях и т. п. Епископ Древней Церкви — это лучшая ее часть, а Церковь любила и знала еще до избрания[5]. Неужели вы думаете, что таким епископам миряне также промывали бока, как мы своим. Епископы были alter ego (второе я), неужели кто-нибудь сомневался тогда в правах их решающего голоса. Между нами и епископатом теперь вырыта глубокая пропасть, когда она заполнится, наши потомки удивятся такой ненормальности, как теперешний спор о том, кому и какие предоставить голоса. Эта пропасть вырывалась, конечно, и нами, но думаю, что больше вырывалась она епископами. Они были далеки от нас. Свидетельствую это как приходский священник. Я сам лично боюсь Патриаршества, я думаю — это будет епископ в квадрате. Преосвященный Антоний говорил, что Патриарх есть как бы самоограничение епископов, но я думаю, что это будет человек с епископским настроением, с монашеской душой. Дойти нам до него будет трудно. Сам я лично дважды доходил до обер-прокурора и оба раза скоро и легко получил удовлетворение. Не забудьте и того, что Патриарх будет человек — пожизненный, избранный Собором. А что если он будет человек неудачный? Что если он будет помехой даже в деятельности епископов? Поэтому не лучше ли нам подождать того момента, когда мы сами пожелаем и будем звать этого отца отцов. В католичестве есть папа, но он не пожизненный. В ордене иезуитов есть свой черный папа, а вы спросите докторов: сколько пап преждевременно сошли в могилу за то, что не удовлетворяли желаниям и стремлениям католической Церкви. (При словах «неудачный» арх[имандрит] Иларион саркастически тихо спрашивает с места: что это значит.) Прошу Вас, о. архимандрит не делать мне замечаний с места. До сих пор епископы и Синод все называли самодержавного царя отцом всех, в надежде, что это когда-нибудь оправдается. И вот мы видим, как это кончилось, вызвав позорное вмешательство народа, и вот, что это значит. В виду всего этого, я бы и приглашал всех воздержаться пока от Патриарха, а согласимся, что будет у нас избранный временный руководитель Синода и Церкви.
Заседание кончилось в 8½ час[ов] вечера, и дальнейшие обсуждения отложены с общего согласия Отдела до следующего заседания.
Председатель Отдела Епископ Митрофан
Делопроизвод[итель] С. Голощапов
ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 220. Л. 85–95 об. Машинопись. Подлинник. Подписи — автографы.
[1] Пропуск в документе.
[2] Так в документе.
[3] Так в документе.
[4] Пропуск в документе.
[5] Так в документе.