Журнал № 1

19 июня (2 июля) 1918 г.

Частное 1. Совещание открыто в Соборной палате в 11 ч[асов] 30 мин[ут] утра под председательством Святейшего Патриарха Московского и всея России Тихона, в присутствии 118 членов Собора (в том числе 16 епископов).

2. Председатель. Членам Священного Собора, конечно, хорошо известно, что постановлением Священного Собора было предположено созвать 3-третью сессию Собора к 1 сентября, но вместе с тем было сказано, что Патриарху предоставляется право пригласить членов Собора и ранее, если он найдет это нужным. По рассмотрении обстоятельств, я вошел в Соборный Совет с представлением о том, чтобы третью сессию Священного Собора созвать к 1 июля ст. стиля. Соображения были главным образом хозяйственные, а затем и события, развивающиеся в нашей церковной, государственной и общественной жизни побуждали к тому, чтобы открыть сессию Собора до 1 сентября. Препятствием для более раннего открытия сессии Собора считалось то обстоятельство, что преосвященным архипастырям, как предполагалось, необходимо побывать в епархиях и руководить епархиальными собраниями, но эти епархиальные собрания по постановлению Высшего Церковного Совета назначены на май, так что преосвященные к 1 июля могли освободиться. Затем на 10 мая предполагался созыв Украинского Собора и к 1 июля он, вероятно, закончился бы. Мое предложение было встречено сочувственно. Соборный Совет пошел даже далее и решил созвать новую сессию Собора не к 1 июля, а к 15 июня ст. стиля. Об этом и посланы были извещения членам Собора. Но вот дня за два — за три до времени, назначенного для открытия Собора, случилось неожиданно неприятное обстоятельство, которое отчасти вам известно, и о котором подробнее доложат о. прот[оиерей] К. М. Аггеев и Н. Д. Кузнецов. Мы обменяемся мнениями по этому вопросу и вынесем то или другое решение о том, как и когда открыть заседания Собора.

3. Прот[оиерей] К. М. Аггеев. За три дня до времени, назначенного для открытия Собора, духовная семинария была «национализирована», и приехавшие члены Собора были поставлены в очень затруднительное положение. Но Высшее Церковное Управление употребляло все меры, чтобы отстоять здания семинарии, и, если ему не удалось этого сделать, то вина лежит не на нем. Чтобы слова мои имели силу, я должен сообщить подробности и заранее извиняюсь пред теми, которые уже слышали об этом и будут теперь слушать во 2-й второй раз.

Еще 14 марта в Совете народных комиссаров дано было делегации Церковного Собора категорическое, хотя и словесное заверение, что здания семинарии и епархиального дома, как необходимые для Собора и Высшего Церковного Управления, будут свободны от реквизиции и уплотнения. Прошло довольно значительное время, в течение когдаторого это заверение имело силу; когда были маленькие попытки некоторых организаций занять здания семинарии, но когда им сообщалось о словесном заверении, сделанном в Совете народных комиссаров, эти попытки кончались благополучно для семинарии. Но чрез некоторое время дело приняло другой оборот. Приблизительно месяца 1 ½ тому назад здания семинарии были заняты 6-м Советским полком по ордеру жилищного Отдела Мариинско-Сущевского района. Командир полка объяснялся грубо: «семинарию решено занять», говорил он, «и не о чем больше разговаривать!» Я отправился в Городскую Думу в Жилищный отдел к заведующему отделом Владимирскому, а затем к управлязаведующему делами Совета народных комиссаров Бонч-Бруевичу, который подтвердил, что остается в силе прежнее заверение, данное в Совете народных комиссаров. Я сообщил об этом Владимирскому, добавив, что в 4 часа дня он по телефону может получить от Бонч-Бруевича и личное подтверждение этого. Но Владимирский удовлетворился моим заявлением и выдал мне бумагу такого содержания: «сим удостоверяю, что семинария и епархиальный дом находятся всецело в распоряжении Собора и Высшего Церковного Управления и никаким реквизициям и уплотнениям не подлежат». Эту бумагу я привез командиру 6-го Советского полка. Он и прибывшие с ним должны были уйти. Но чрез день он явился снова с половиной полка, вызвал инспектора семинарии (а я не был извещен им) и предъявил новый ордер на занятие семинарии. Оказалось, что в канцелярии Совета народных комиссаров ему выдали справку о том, что письменного постановления об освобождении семинарии и епархиального дома от реквизиции не было, и на этом основании Жилищный отдел выдал новый ордер, отменианнулировав свое прежнее удостоверение, а мы как бы очутились в положении людей, сказавших неправду. Я отправился в военный комиссариат, имея в виду добиться свидания если не с самим военным комиссаром Троцким, то с одним из его заместителей. Мне удалось увидеться только со 2-вторым заместителем, и я от него получил такую бумагу на имя командира 6-го Советского полка: «сим удостоверяю, что семинария и епархиальный дом никаким реквизициям и уплотнению не подлежат и находятся всецело в распоряжении Собора и Высшего Церковного Управления. Поэтому предлагаю немедленно оставить семинарию и впредь не делать никаких попыток к ее занятию». Эту бумагу я предъявил командиру, но он сказал, что бумага эта не имеет никакого значения.

(Входит освобожденный из тюрьмы после 26-дневного пребывания в ней член Собора прот[оиерей] Н. В. Цветков. Святейший Патриарх благословляет и приветствует его, приветствуют и другие члены Собора).

4. Святейший Патриарх Тихон. Председатель. Слава Богу, о. прот[оиерей] Н. В. Цветков освобожден.

5. Прот[оиерей] Н. В. Цветков. Ваши молитвы и уверенность в сочувствии членов Собора поддерживали меня в дни заключения.

6. Прот[оиерей] К. М. Аггеев. … Командир потребовал ключи от семинарских помещений. Я отказался. Он потребовал у эконома. Я запретил эконому отдавать ключи. Командир тогда удалился и возвратился с ордером о моем аресте. Арест носил водевильный характер. Я чрез короткое время был освобожден. Начались длинные переговоры. Бонч-Бруевич спрашивал, нельзя ли помириться и не представится ли возможность членам Собора как-нибудь разместиться в семинарии вместе с полком? Я заявил, что во всяком случае совместная жизнь невозможна, вследствие необыкновенной грубости и невоспитанности командира и явившихся с ним, и представил в качестве примера его оскорбительное выражение: «довольно вы попили нашей крови и (простите, что передаю буквально его слова) пузо отрастили». Переговоры с этими лицами невозможны. Кончилось тем, что уже в 10-м часу вечера командир и прибывшие с ним ушли из семинарии. Чтобы на будущее время не было таких недоразумений и дело было вернее, я, по совету и предложению управляющего делами Совета народных комиссаров Бонч-Бруевича, отправился в Московский Совет рабочих и солдатских депутатов. Здесь и был составлен проект обращения в Московский Совет рабочих и солдатских депутатов от имени делегации Церковного Собора. от президиума Московского Совета рабочих и солдатских депутатов была прислана бумага, в которой говорится во 1-х, что реквизиция и уплотнение помещений зависит от Жилищного Отдела, которым получены надлежащие указания, и во 2-х, что никаких препятствий или затруднений для созыва епархиального съезда и сессии Церковного Собора не будет чиниться, о чем преподано к исполнению Жилищному отделу. Бумага была получена в 11 ч[асов] вечера. На другой день я с этой бумагой явился к Владимирскому, который сказал, что теперь, если бы даже понадобилось на время поместить в семинарии 10—15 человек, то и этого он не сделал без разрешения Высшего Церковного Управления.

Совершенно неожиданно, без всякого предупреждения, за 3 дня до открытия сессии Собора духовная семинария была занята комендантом Кремля Стрижаком. Когда ему было заявлено, что здание семинарии реквизиции не подлежит, он заявил: «никаких объяснений: я имею ордер Всероссийского Центрального исполнительного комитета Советов занять семинарию и выселить из нее всех в 24 часа». Я отправился для переговоров к управляющему делами Совета народных комиссаров Бонч-Бруевичу. Он подтвердил, что точка зрения Совета народных комиссаров на это дело остается неизменной, что здание семинарии неприкосновенно, что занятие его непозволительно, и предложил вновь войти в переговоры с Советом рабочих депутатов г. Москвы. Я отправился в Совет рабочих депутатов г. Москвы. Член президиума этого Совета — Соловьев сказал мне то же, что и Бонч-Бруевич, но просил показать ордер, на основании которого состоялось занятие семинарии. Когда он увидал, что ордер выдан Ц.И.К.С., заявил: «мы бессильны что-либо сделать: при современной конструкции власти, — это высший правительственный орган».

Я поехал к секретарю Ц.И.К.С. Аванесову. Он принял меня высокомерно и на мои представления заявил: «нам все это известно. Бумаги, которые предъявляете, — известны, слова известны. Мы все это аннулировали. Можно, конечно, поднять вопрос о пересмотре дела в Ц.И.К.С., но это бесполезно, — дело безнадежно».

Я ответил, что занятие семинарии — это открытый поход на Собор, что я говорю по уполномочию Высшего Церковного Управления и особой Соборной Комиссии по сношению с Советом народных комиссаров, что занятием семинарии под сторонние учреждения создается невыносимое положение, и Собор не может работать нормально. По специальным условиям соборной работы, должно быть общежитие для членов Собора, а другого помещения для этого, кроме семинарии, в Москве нет. На Собор прибыло много владык. Расселить их по разным монастырям, при современных условиях сообщения, невозможно. Наконец, в помещении, где работает Собор и его Отделы, должна быть церковь, ибо работа Собора есть работа церковная. Словом, не располагая зданиями семинарии и епархиального дома, Собор работать совершенно не может.

На все эти доводы Аванесов заявил: «у вас много монастырей». — «Вступать с вами в прения я не намерен», сказал я и ушел.

На третий день после этого, Соборным Советом решено было испробовать последнее средство, — составить бумагу к той же власти от имени Комиссии по сношению с Советом народных комиссаров и просить его возбудить перед соответствующими инстанциями вопрос об отмене сделанного ими постановления о национализации духовной семинарии. Была составлена соответствующая бумага. Она напечатана в газете «Раннее Утро» (28 июня 1918 г.). Бумага эта следующая.— (Я не буду подробно передавать ее содержание. После изложения фактической стороны дела, в ней есть, между прочим, такой абзац: «Считая Совет народных комиссаров и Совет рабочих депутатов г. Москвы учреждениями компетентными и обладающими реальной силой власти — в степени ограждения элементарных прав русских граждан, при том в объеме конкретного факта установления неприкосновенности здания, обслуживающего просветительные нужды объединенных приходских общин Московской губ., Высшее Церковное Управление разослало по всей России ее старой территории известия к членам Собора о прибытии в Москву к 28—(15) июня, назначив этот день началом новой сессии Собора». В …

«14 марта Советом народных комиссаров в лице его представителей дано было делегации Всероссийского Церковного Собора в устной форме категорическое заверение, что здание Московской духовной семинарии и епархиального дома, как необходимые для Собора и Высшего Церковного Управления, будут свободны от реквизиции и уплотнения. В виду бывших после этого времени посягательств на указанные здания учрежденная Высшим Церковным Управлением особая комиссия по сношению с Советом народных комиссаров по указанию последнего обратилась с особым отношением в Московский Совет рабочих депутатов, в котором, указывая на совершенную незаменимость для Собора здания духовной семинарии, настаивала на документальном ограждении его от попыток реквизиции и уплотнения. Президиум Совета рабочих депутатов г. Москвы совершенно соглашаясь с доводами комиссии, выдал бумагу от 2 мая за № 13317 на имя члена комиссии прот[оиерея] Аггеева, в которой говорится: «никаких препятствий и затруднений для созыва сессии Церковного Собора не будет чиниться, о чем преподано к исполнению Жилищному Отделу».

Считая Совет народных комиссаров и Совет рабочих депутатов г. Москвы учреждениями компетентными и обладающими реальной силой власти в степени ограждения элементарных прав русских граждан, при том в объеме конкретного факта установления неприкосновенности здания, обслуживающего просветительные нужды объединенных приходских общин Московской губернии, Высшее Церковное Управление разослало по всей России ее старой территории извещения к членам Собора о прибытии в Москву к 28/15 июня, назначив этот день началом новой сессии Собора.

За три дня до открытия сессии Собора духовная семинария занимается под общежитие членов предстоящего съезда Советов по ордеру В.Ц.И.К.С. На заявленные по этому поводу протесты Управляющий делами Совета народных комиссаров, сообщая о неизменности прежнего взгляда Совета народных комиссаров, предложил вновь войти в переговоры с Советом рабочих депутатов г. Москвы и секретарем В.Ц.И.К.С. Аванесовым. Совет рабочих депутатов г. Москвы заявил чрез члена президиума Соловьева о неизменности своей точки зрения, т. е. о недопустимости занятия духовной семинарии. А секретарь В.Ц.И.К.С. сообщил представителю Высшего Церковного Управления, что Московская духовная семинария особым постановлением «национализирована», причем это постановление сделано при полной осведомленности Комитета обо всех заверениях и документальных гарантиях неприкосновенности означенного помещения.

Постановлением В.Ц.И.К.С. о национализации духовной семинарии и отдаче ее под строения учреждения создается невыносимое положение. Всероссийский Церковный Собор, избранный в количестве свыше 500 человек от всех слоев православного населения России, лишается возможности остановить приезд членов Собора. Пребывающие члены Собора должны быть размещены по необходимости враздробь по случайным помещениям, если таковые найдутся, и затем если духовная семинария не возвратится к ее первоначальному назначению, придется поднять вопрос о невозможности продолжения занятий Собора в Москве.

Немаловажна и другая сторона дела.

В комиссариате по народному просвещению ныне решается вопрос о судьбе духовно-учебных заведений, причем по сообщению, данному представителю Высшего Церковного Управления, вопрос может быть решен в том смысле, что здания духовно-учебных заведений будут переданы в ведение приходских общин, каковой взгляд высказан комиссаром народного просвещения А. В. Луначарским в особом на этот предмет предложении Государственной Комиссии по народному просвещению. В разрез с этим возможным и, по словам заведующего отделом сред. школы, вероятным решением вопроса идет вышеуказанное постановление В.Ц.И.К.С. о национализации семинарии. Полагаем, что и с этой стороны последнее является одним печальным недоразумением, которое совершенно не мирится с представлением о минимальной планомерности в действиях высшей власти.

Совершенно уверенные, что Совет народных комиссаров не может не признать справедливости вышеизложенных фактических справок и вытекающих из них выводов, мы убеждены, что он сочтет непременным долгом простой правды и своего служебного положения возбудить вопрос пред соответствующими инстанциями об отмене сделанного ими постановления о национализировании духовной семинарии».

(Данное заявление представить в Совет народных комиссаров членам комиссии: прот[оиерею] К. М. Аггееву, Н. Д. Кузнецову и И. М. Громогласову).

Эту бумагу поручено было И. М. Громогласову, Н. Д. Кузнецову и мне передать по назначению. Нашли Аванесова. Разговор с ним вел главным образом И. М. Громогласов, который с достоинством и весьма энергично заявил, что распоряжение о занятии семинарии — незакономерно. Когда же Аванесов заявил, что имеются официальные справки, что здание семинарии казенное, построенное на государственные средства, и поэтому государственная власть вправе им распоряжаться по своему усмотрению, И. М. Громогласов указал, что в данном случае ссылка на официальную справку напоминает плохие времена старого режима, когда старались прикрыться разными сомнительными отписками, которым цена — грош. На это Аванесов заметил: «не вам меня учить отношениям к старому режиму». Я, с своей стороны, заявил, что имею высокую честь быть председателем Учебного комитета при Св. Синода, что помимо меня не могла быть дана официальная справка по настоящему важному вопросу, и что я решительно заявляю, что семинария построена на епархиальные средства и составляет собственность не государства, а приходских епархиальных общин. Таким образом, справка, на которую ссылается Аванесов, не соответствует действительности.

И. М. Громогласов прибавил, что мы имеем честь быть уполномоченными высокого учреждения — Церковного Собора, который представляет интересы многомиллионного православного русского населения, и обращаемся с категорическим требованием дать определенный ответ о дальнейшей судьбе семинарского здания.

Аванесов сначала высокомерно заявил, что постановление Ц.И.К.С. о национализации семинарии окончательно. Но затем, когда мы заметили, что не желаем говорить с людьми, которые не хотят слушать, сбавил тон и сказал, что это постановление в субботу 16 (29) июня будет пересмотрено.

После доклада Его Святейшеству о всем, что я имел честь здесь сообщить, мною были доставлены Аванесову некоторые дополнительные документальные данные о том, что семинария составляет собственность не государства, а епархии.

На другой день я отправился к одному из комиссаров, моему бывшему ученику, сохранившему ко мне добрые отношения, чтобы узнать от него подоплеку этого дела. Он сообщил мне, что есть одно лицо, которое может повернуть решение вопроса на другую сторону, — лицо авторитетное как по своему прошлому, так и лично персонально пользующееся большим влиянием и в настоящее время, хотя и принадлежит к партии, составляющей меньшинство в Ц.И.К.С.: это — левая социал-революционерка М. А. Спиридонова. Жена комиссара устроила мне свидание с Спиридоновой в помещении Крестьянской секции Ц.И.К.С. Передаю буквально беседу с ней. Повидавшись с Спиридоновой, я заявил ей: «я явился к вам по странному и внешнему поводу: по вопросу о национализации зданий Московской духовной семинарии». Она ответила: «какое отношение, по вашему мнению, я могу иметь к этому вопросу?». Я сказал, что я обращаюсь к ней, как к влиятельному члену Ц.И.К.С., После этого она приняла меня и я и рассказал ей сущность дела. Она заметила: «я в курсе всего этого дела и держусь мнения, что занятие зданий семинарии совершенно недопустимо и неправильно. Мы сами провозгласили отделение Церкви от государства. Для вас предстоит новая, необходимая творческая важная работа по устройству свободной Церкви, и вдруг мы сами чиним препятствия для выполнения этой работы». Тут же, между прочим, она добавила, что она очень интересуется занятиями Собора и, если бы имела возможность, то не пропустила бы ни одного его заседания. «Но, — продолжала она, — мы — социал-революционеры — составляем меньшинство в Ц.И.К.С., и вы сами должны облегчить наше положение в этом деле. Если вы будете настаивать на освобождении зданий семинарии теперь же, на том, чтобы поместившиеся там члены Всероссийского съезда Советов были удалены, то это будет делом безнадежным, и вы только затрудните наши действия к благоприятному решению вопроса. Я просила бы вас сделать нам уступку: пусть они пробудут в семинарии на время Съезда». Я спросил: «на две недели?» Она: «нет, не больше недели. Я уверена, что по окончании съезда, семинария будет вам возвращена. Она не нужна нам. Мы помещаемся в гостинице «Националь», и из нас никто не нуждается в особом помещении. Через неделю, по окончании съезда, семинария будет возвращена». На это я ответил, что я не уполномочен что-либо сказать по этому поводу, но насколько, как я понимаю, делегаты могут быть активны и проявлять свою инициативу, могу заявить, что Высшее Церковное Управление согласится с этим, но по окончании съезда, безусловно будет настаивать на освобождении здания семинарии. «Теперь же я обращаюсь к вам, как к председательнице Крестьянской секции Ц.И.К.С. Нужно иметь в виду, что в семинарии воспитывается значительный процент крестьянских детей. Вы должны отказаться от представления о духовных семинариях, как о сословных учебных заведениях. В семинарии обучаются дети разных сословий и в немалом числе дети крестьян. Если не возвратите семинарии, то вы бросите на улицу свыше 500 учащихся. Обращаюсь к вам с просьбою о содействии не как к члены Ц.И.К.С., а как к защитнице интересов крестьян». Она обещала принять меры к возврату семинарии. После этого я передал дополнительные сведения Аванесову и вынес впечатление, которое я докладывал и Высшему Церковному Совету, что вопрос будет отложен до окончания съезда. Я понимал, что сразу отменить национализацию семинарии было бы слишком тяжело для Центрального исполнительного комитета, особенно в виду открывающегося съезда Советов; с одной стороны для Комитета было бы неприемлемо признать национализацию семинарии по существу неправильной, так как это значило бы для него показать свое легкомыслие, а с другой — нельзя и подтвердить, что национализация сохраняет свою силу, ибо это не нашло бы всеобщей поддержки в Комитете. Поэтому я сказал, что вопрос о денационализации будет отложен до окончания съезда, а после того можно надеяться на благоприятное его решение. Для меня, как члена Собора и в то же время председателя Учебного комитета при Свят. Синоде, вопрос о национализации семинарии имеет двойное значение: семинария необходима, во-первых, как место для общежития и занятий Собора, во-вторых, как учебное заведение, владеющее усадебной землей до 10 десятин, с которым связывались многие серьезные предположения. Но я не отступлю от той точки зрения, что семинария нужна для Священного Собора. Вот все, что я мог сказать по настоящему вопросу. Надеюсь, согласитесь, что Высшим Церковным Управлением сделано все, что можно было сделать для решения этого вопроса, если же тем не менее не удалось довести дело до конца, то не вина в этом Высшего Церковного Управления.

7. Н. Д. Кузнецов. По вопросу о занятии семинарии я вел переговоры с народными комиссарами в субботу, в тот день, когда, как утверждал прот[оиерей] К. М. Аггеев, предполагался пересмотр состоявшегося ранее решения этого вопроса. Когда я пришел в Центральный исполнительный комитет, то сразу поставил вопрос ребром. Я сказал: «Вот съезжаются члены Всероссийского Церковного Собора. По причине занятия здания семинарии для съезда Советов, они не могут получить ни помещения, ни стола. Я спрашивал: Желает ли Совет народных комиссаров, чтобы Собор состоялся, или нет? Если желает, то должен возвратить в распоряжение Собора здание семинарии». Когда я заявил, что слышал разговоры о национализации семинарии, то мне ответили, что вопрос о национализации семинарии еще не решен, что здание семинарии отобрал не Центральный исполнительный комитет Советов. Когда организаторы Всероссийского съезда Советов обратились в Жилищную Комиссию с просьбою отвести помещение для общежития членов съезда, то Комиссия ответила, что сейчас в Москве нет подходящих для этого помещений. Когда же им было указано некоторыми на здание семинарии, то Жилищная Комиссия и вынуждена была предоставить его для съезда. После закрытия съезда, здание семинарии будет освобождено, и возвращено в распоряжение Жилищной Комиссии, которая и должна ведать этим вопросом. Чтобы закрепить сказанное, так как слова забываются, я написал и подал в Центральный исполнительный комитет и в Совет народных комиссаров заявления следующего содержания, которые должны быть приняты во внимание при рассмотрении вопроса о семинарии:

«В ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ КОМИТЕТ СОВЕТОВ

Члена Всероссийского Церковного Собора Николая Дмитриевича Кузнецова, живущего в Москве, Тверской ч. I уч… по Неглинной ул., у Боровицких Ворот, д. № 5 Афримова кв. 4.

ЗАЯВЛЕНИЕ.

При рассмотрении вопроса о Московской духовной семинарии прошу обратить внимание, что в ее зданиях до сих пор проживали члены Всероссийского Церковного Собора, которого не было в России более 200 лет, собирающиеся с разных концов России. Очень многие из них являются представителями на Соборе многомиллионного православного трудящегося народа. С этой целью перед открытием Собора в августе 1917 года был приобретен большой инвентарь, кровати, мебель, посуда и проч. При отсутствии в Москве свободных помещений этой был единственный способ обеспечить возможность работ Собора.

Кроме того в здании семинарии проживают лица, принадлежащие к высшему церковному управлению, которое со времени открытия Собора перенесено из Петрограда в Москву.

Наконец, в учебное время в здании семинарии помещаются ее воспитанники и в нем по мере возможности предоставлялся приют детям беженцев духовного звания и вообще духовным лицам, приезжающим в Москву и не имеющим средств и возможности найти себе помещение.

Таким образом, занятие зданий семинарии для других целей причинит большие затруднения всему церковному управлению в России и сделает невозможным продолжение работ Всероссийского Церковного Собора, а эти работы по сообщениям с мест в глазах православного народа имеют важное значение и необходимы для его умиротворения в его духовных интересах вообще.

В настоящее время здание семинарии занято для членов Всероссийского Съезда Советов со всем находившимся в семинарии инвентарем, а в том числе и приобретенным в августе для членов Собора. И что же? Прибывшие члены Собора оказываются в крайне печальном положении, препятствующем им как должно исполнять возложенные на них православным народом обязанности по участию в работах в Собореа. Говорят, можно разместить их в некоторых монастырях. Но большинство их и без этого переполнено, да и у всех монастырей нет соответствующего необходимого инвентаря. Например, в наиболее удобном Скорбященском монастыре даже временно могли поместиться далеко не все члены Собора, за отсутствием достаточного количества кроватей и других необходимых домашних принадлежностей. Многие, не найдя помещений, остались в здании Собора и должны были спать на полу и столах и без подушек, без белья. В семинарии члены Собора имели стол, а теперь с занятием семинарии и отобранием инвентаря, заготовленных продуктов и даже кухонной посуды, уже нет возможности устроить общую столовую и в в другом месте. Члены Собора могут оказаться буквально голодными. А как отзовется это на их работах на Соборе, ясно само по себе. Нанять какое-либо другое помещение для членов Собора или снова приобрести взятый в семинарии инвентарь по условиям переживаемого момента совершенно невозможно. Кроме того, ни Собор, ни Высшее Церковное Управление не располагает для этого никакими средствами. Все капиталы Св. Синода, как известно, арестованы. Все это вынуждает заявить, что если уже нельзя немедленно освободить семинарию, то она со всем находившимся в ней инвентарем должна быть возвращена в распоряжение Церковного Управления сейчас же по окончании съезда Советов. Иначе Собор может оказаться в невозможности продолжать свои работы, Высшее Церковное Управление функционировать, а воспитанники продолжать свое образование.

29—16 июня 1918 г.»

Когда заявление мое было прочитано, мне еще раз сказали: «чего вы волнуетесь? Семинария будет возвращена, но это будет зависеть от Жилищной Комиссии». Вот что было в субботу! Никакого заседания Центрального исполнительного комитета Советов в субботу, как я и думал, не было, и вопрос о занятии семинарии не пересматривался. Судя по этим данным, можно надеяться, что здание семинарии будет возвращено. Но нужно иметь в виду, что из Петрограда направляются в Москву разные новые организации. При существующей анархии, когда сознание права собственности и основанного на нем порядка все более и более затемняется, этим организациям предоставляется самим отыскивать подходящее для себя помещение. Люди просто могут ходить по улицам Москвы и выбирать себе квартиры, которые им понравятся, не обращая внимания на то, что здесь живут семьи со стариками, с детьми, может быть, целые десятки лет. После этого они прямо указывают Жилищной Комиссии на ту квартиру, на которой остановился их взор, и часто эта Комиссия действует уже не как орган распоряжающийся помещениями, а лишь утверждающий выраженное желание искателей для себя помещения и выдает соответствующие ордера на занятие понравившейся им квартиры. Прежние же обитатели ее выселяются иногда в течение 1 и 2 дней и нередко, при теперешнем полном отсутствии свободных в Москве помещений, оказываются прямо выброшенными на улицу.

Таким образом, может случиться, что какая-либо из современных организаций снова остановит свой завистливый взор на обширных зданиях семинарии. Жилищная же Комиссия может, как и в других случаях, смотря по важности организации, уступить ее желанию. Примером такого неустойчивого положения в занятых помещениях даже самих организаций может служить спор, возникший недавно относительно квартир в здании Заиконоспасского училища, в которых расположилось Управлением Горным Округом. На это помещение заявил претензию и Продовольственный Комитет, который рассматривается, как учреждение более важное, и, кажется, ему будет отдано предпочтение сравнительно с Горным Округом. Я сам неоднократно слышал в Совете народных комиссаров представителей разных организаций, оспаривающих одна у другой те или иные уже занятые помещения. Бывали случаи, когда организации склонны были чуть ли не с оружием в руках отстаивать за собой помещения против покушения на них со стороны других. При таких условиях, конечно, ни за что нельзя ручаться, о чем я и предупреждаю, но во всяком случае, пока на основании бывших переговоров, можно полагать, что со стороны Центрального исполнительного комитета препятствий для возвращения семинарии не будет, если, конечно, он не изменит своего мнения в лице явившихся на его заседание каких-либо других членов.

8. Председатель. Из сообщений прот[оиерея] К. М. Аггеева и Н. Д. Кузнецова ясно, что правильной и планомерной работы Собора не может быть без здания семинарии. Правда, могут происходить пленарные заседания и работы в Отделах в здании епархиального дома, но многое делалось и в здании семинарии, без которого трудно обойтись. Поэтому в Соборном Совете решено обождать с официальным открытием Собора, пока в семинарии помещаются члены съезда Советов. Съезд продолжиться до 10—12 июля нов. ст., а может быть и дольше. Поэтому обождем с официальным открытием Собора, а тем временем предоставим Отделам продолжать свою работу. Может быть, кому-либо из членов Собора угодно будет высказаться по этому вопросу? Только покороче.

9. Прот[оиерей] К. М. Аггеев. Я с радостью выслушал постановление Соборного Совета и присоединяюсь к нему. Но я хотел бы подчеркнуть то положение, которое указывалось и другими в бывшем уже частном совещании членов Собора. Отделы могут продуктивно работать при известных условиях. В начале работ Собора, Отделы так были сконструированы, что не представлялось возможности работать в нескольких Отделах. Я, например, занимаясь в Отделе о духовно-учебных заведениях, не мог принимать участия в работах Отдела о церковном имуществе и хозяйстве, хотя и желал этого. Теперь, когда многие Отделы отпали, представляется целесообразным и своевременным Отделы перестроиреконструировать. Для этого Соборный Совет должен сделать распоряжение о новой записи в Отделы.

10. А. В. Васильев. Я не знаю, как другие, но я лично и, думаю, большинство присутствующих членов Собора приехали потому, что получили извещение, что занятия Собора возобновятся 15 июня. И я полагаю, что занятие семинарии, хотя и создает некоторые неудобства для членов Собора, но это обстоятельство не может и не должно служить поводом к отдалению открытия соборных занятий. В этом нет причинной связи и логики. Ведь сейчас мы сидим в Соборной палате, где раньше происходили пленарные решающие заседания Собора, а не частные. Сидим ли мы здесь как в частном собрании, или как в официальном заседании — все равно, связи с занятием семинарии здесь нет никакой. Поэтому мне кажется, что должно считать открытие Собора состоявшимся даже сегодня, а это наше собрание должно быть не частным, а решающим. Назначение пленарных заседаний Собора должно стоять в связи с наличием подготовительной работы в Отделах. Если есть достаточно вопросов, подлежащих решению Собора, то не надо откладывать соборной работы ни на один день. И без того много времени потрачено на перерыв. Вопросов пред нами очень много, а разрешены из них лишь немногие. Не будем ставить работу Собора в зависимость от действий посторонних учреждений и лиц и свою работу соразмерять с неопределенными обещаниями, данными кем-либо и лицами, стоящими теперь у власти, которые сплошь и рядом не исполняются. Если есть материал, надо сейчас же открывать соборные занятия, надо немедленно приступать к работе.

По поводу замечания прот[оиерея] К. М. Аггеева относительно работы в Отделах, скажу, что и раньше бывали случаи, что нельзя было работать в двух Отделах одновременно и это обстоятельство не стоит в связи с занятием семинарии. Здесь, в епархиальном доме, есть много помещений и для Отделов и для пленарных заседаний, и я полагаю, что не надо откладывать, а нужно немедленно приступать к работам.

11. Н. Д. Кузнецов. А. В. Васильев зовет в путь, чреватый большими последствиями. Дело не только в том, где размещаться членам Собора. Ведь, при сношениях делегации, в составе коей были прот[оиерей] К. М. Аггеев и я, с гражданскою властью было определенно заявлено, что вопрос о семинарии связан с вопросом об открытии Собора. Конечно, здесь нет связи внутренней, но внешняя связь есть. Если вы можете спать на полу, на столах, без подушек, без белья, питаться кое-как и т. д., то открывайте Собор. Но ведь мы — люди, облеченные плотью и кровью, и если не будет самых необходимых удобств — достаточного помещения, нужного сна, удовлетворительного питания и проч., то работа наша будет вялой, неплодотворной, а мы обязаны хорошо и спокойно работать. Если восторжествует точка зрения А. В. Васильева, то Центральный исполнительный комитет Советов может нам сказать: «мы были правы, говоря, что у вас есть помещения кроме семинарии. Ведь, вы сами же разместились по монастырям, Собор работает, а потому семинарию мы возьмем и интересы народа этим не будут нарушены».

12. П. И. Астров. Как всегда с глубоким уважением отношусь я к А.фанасию В.асильевичу Васильеву, но, как это часто бывает — не соглашаюсь с ним. Он приехал из Бердянска, чтобы работать на Соборе, и прав, когда говорит: вы вызвали нас на 15 июня на Собор, стало быть, надо открыть Собор. Я принимаю это заявление Афанасия Васильевича, он совершенно прав. Но никто не виноват в том, что мы не можем дать вам возможности работать. Как москвич, я это удостоверяю.

Всего за два дня до 15 июня, совершенно неожиданно помещение семинарии, нужное для Собора, оказалось занятым. И мы должны спросить себя: могут ли члены Собора, съехавшиеся в Москву, работать на Соборе в тех условиях, в которых они оказались? Могут ли они в таких условиях как следует выполнить свои обязанности? И если смотреть на работы Собора по существу, с точки зрения их достоинства и значения для Православной Церкви и русского православного народа, то необходимо признать, что в настоящих условиях не может быть полезной, плодотворной соборной деятельности. Съехавшиеся члены Собора не имеют соответствующих помещений, продовольствия, хотя бы скудного, не для всех есть где спать, — сегодня некоторые спали на полу. Очевидно, что работать нельзя. Формально Собор можно было бы открыть, ибо съехалось уже достаточное число членов, но зачем делать формальности? В действительности это будет не Собор, а лишь тень Собора, ибо плодотворной соборной работы не может быть, пока не удовлетворены естественные житейские потребности членов Собора. Конечно, мы не будем терять дорогого времени. Давайте, насколько можно, делать предварительную работу, подготовлять в комиссиях доклады, чтобы затем эти доклады быстро прошли в общих собраниях. Но не будем обманывать себя и других. Ведь нет и не может быть плодотворной соборной работы, если из членов Собора один плохо ел, другой — плохо спал, третий — ищет себе квартиру и т. д. Не будем обманывать и пославших нас сюда; если мы официально откроем Собор, они будут думать, что Собор действительно работает, а между тем здесь большинству из членов Собора не приходится заниматься соборной работой. Не будем вводить в заблуждение и тех, кто имеет власть. По-видимому, уже начинают понимать наше положение, и я боюсь, что если мы откроем Собор, то хотя это и будет не Собор, а тень Собора, но можно будет подумать: «О чем же говорить? Собор открылся, значит и без семинарии можно обойтись». Поэтому я приветствую мудрое решение Соборного Совета — открыть Собор только по освобождении семинарии, но призываю Вас не тратить времени, а немедленно приниматься за подготовительную работу в Отделах.

Председатель. Угодно Вам, Афанасий Васильевич, высказаться?

13. А. В. Васильев. По нервной возбужденности, с которой говорил П. И. Астров, можно подумать, что он не москвич, что приехал он сюда издалека, провел долгое время в теплушках, и здесь в Москве ночевал на полу, без подушек. Но дело было как раз наоборот: я приехал из Бердянска в товарном вагоне, спал на полу и по приезде в Москву остановился в Скорбященском монастыре, где ночевал без особенных удобств, но на кровати. Тем не менее я должен заявить, что мы — члены Собора приехали в Москву на работу. Как мы помещаемся и питаемся — это все равно и не должно отдалять открытие Собора. Если мы отложим соборные занятия, то материальное положение наше не улучшится; как не изменится оно и от того, будем ли мы работать частным порядком в Отделах, или в пленарных заседаниях Собора. Иное дело, если бы мы могли на время отсрочки Собора перенестись в свои места и потом снова вернуться. Но мы остаемся здесь и как ходим и будем ходить на частные совещания, так могли бы посещать и настоящие решающие заседания Собора. Во всяком случае и в частных совещаниях мы должны делать дело. Занята ли семинария или нет, это к делу не относится. Я не вижу логики в том, что говорит Н. Д. Кузнецов; это — софизмы. Нам делегаты говорят, что семинарию скоро освободят. Слава Богу! Несколько дней потерпим. А если нам семинарии не возвратят? Значит по этой логике Собор должен быть закрыт? Я не согласен с этим. Моя мысль, мое чувство и любовь к Церкви не мирятся с таким взглядом. Нельзя работу Собора ставить в зависимость от случайных обстоятельств и от неосмотрительных заявлений наших представителей в переговорах с гражданскою властью.

14. Свящ[енник] М. Ф. Марин. Я буду стоять за официальное открытие Собора сейчас. Наши сочлены, не прибывшие доселе в Москву, будут следить по газетам, откроется ли Собор, и узнав, что возобновление его отложено на неопределенное время, совсем не приедут. Тогда мы окажемся в тяжелом положении. Может быть, не будет даже законного составкворума. Официальное открытие Собора откладывается по тактическим соображениям, но по существу к этому не имеется оснований. Поэтому я полагал бы, что можно официально открыть Собор теперь же, но пока ограничиться работою в Отделах.

  15. Председатель. Предшествующий оратор заметил, что многие члены Собора не едут в Москву в ожидании известия о действительном открытии Собора и что поэтому может не оказаться кворума. Обязуюсь доложить, что На самом деле сейчас уже имеется достаточный кворум состав членов. (Обращаясь к Секретарю) Сколько прибыло членов Собора?

16. Секретарь. Прибыло на Собор 140 членов, а для кворума законности состава требуется 102 члена.

17. Прот.оиерей П. Н. Лахостский. Мне кажется, что в высказанных здесь и по-видимому противоположных мнениях, с одной стороны, прот[оиерея] К. М. Аггеева и Н. Д. Кузнецова, а с другой — А. В. Васильева, разницы по существу нет. В речах представителей первого мнения слышится, но не договорена одна мысль. Чувствуется, что и Н. Д. Кузнецов и прот[оиерей] К. М. Аггеев только по тактическим соображениям полагают не начинать работ Собора до освобождения семинарии. Если теперь же открыть официально Собор и начать занятия в пленарных заседаниях, то Центральный исполнительный комитет Советов может прийти к выводу, что значит Собор может обойтись и без зданий семинарии. Эта недоговоренность, вероятно, и вызвала А. В. Васильева на кафедру. Мы будем работать в Отделах и нет нужды гнать на почтовых. Если мы в сношениях с гражданскою властью стали на ту точку зрения, что без здания семинарии невозможны занятия Собора, то и следует держаться этого. Иначе мы поставим себя в положение говорящих неправду. То говорили, что для возобновления занятий Собора необходима семинария, а тут вдруг официально начали соборные работы. Это будет непоследовательно, нетактично и может повредить делу. Поэтому я полагаю, что пленарных заседаний не нужно пока устраивать, а будем работать в Отделах. Чтобы быть последовательным, я не принял бы и предложения прот[оиерея] К. М. Аггеева о реконструкции Отделов, так как сведения об этом могут попасть в газеты и послужат поводом к распространению слухов об открытии Собора. Пусть председатели Отделов и их товарищи пригласят членов Отделов и занимаются текущей работой. Новой же реконструкции Отделов, повторяю, в настоящее время делать не нужно, тем более, что члены Собора ежедневно прибывают в Москву и прибывшие после нашего решения реконструировать Отделы, принятого без них, могут выразить справедливое недовольство.

18. Председатель. Долгом считаю внести поправку: ни Высшее Церковное Управление, ни делегация, в лице Н. Д. Кузнецова и прот[оиерея] К. М. Аггеева, не говорили категорически, что, в случае неосвобождения семинарии, не будет занятий Собора, а высказывали лишь суждение, что в таком случае может возникнуть придется поднять вопрос о самом о невозможности продолжения занятий Собореа в Москве. Что касается предложения прот[оиерея] К. М. Аггеева о реконструкции Отделов Собора, то таковая возможна лишь после решения вопроса том, быть, или не быть Собору.

19. Прот[оиерей] К. М. Аггеев. Нужно иметь в виду, что мысль о невозможности для Собора нормально работать без здания семинарии имеет значение не тактическое только, а касается существа дела. Ведь в Скорбященском монастыре не могут поместиться все члены Собора. Теперь в монастыре помещается около 100 членов Собора. При настоящих условиях Собор может работать лишь до тех пор, пока не съехались все члены Собора. Несомненно многие из членов Собора замедляют свое прибытие на Собор в Москву, узнавши их газет об отобрании здания семинарии. Я это говорю на основании фактов. Проф[ессор] В. А. Керенский сообщил, что его сослуживцы по академии — члены Собора — просили уведомить их, откроется ли Собор. Что же будет, если в Москву прибудет членов Собора вдвое больше, — где они поместятся? И в бумаге от имени Высшего Церковного Управления совершенно справедливо сказано, что, в случае неосвобождения здания семинарии, может быть подняться вопрос, могут ли быть возобновлены занятия Собора в Москве. В остальном я присоединяюсь к тому, что сказал прот[оиерей] П. Н. Лахостский.

20. Прот[оиерей] П. Н. Лахостский. Для меня остается очень важным вопрос о дальнейших сношениях с советскими властями. Представьте такое положение, что какая-либо другая из организаций, занимающих, как видно из слов Н. Д. Кузнецова, помещения явочным порядком, узнавши, что здание семинарии может быть уступлено ей или отнято у Собора, вновь займет здание семинарии. Неужели мы в таком случае не откроем Собора? Ни в каком случае! Мы все пойдем куда-либо — на поляну, в монастырь и будем продолжать соборную работу. Между тем, если бы было сделано категорическое заявление о том, что, в случае неосвобождения здания семинарии, занятий Собора не может быть, тогда, чтобы быть последовательным, надлежало бы Собор закрыть. Вот почему для меня отрадно было выслушать поправку Святейшего Патриарха в том смысле, что такого категорического заявления не было сделано, а только указывалось на возможность, в случае невозвращения семинарии, возбудить вопрос о дальнейших работах Собора.

21. Председатель. Список ораторов исчерпан. Ставлю на голосование следующий вопрос: следует ли теперь же официально открывать Собор?

22. ПОСТАНОВЛЕНО: отложить открытие занятий Собора до выяснения вопроса о положении Московской духовной семинарии.

23. Председатель. Таким образом, большинством решено, чтобы ныне Собора официально не открывать. Впредь же до выяснения вопроса о семинарии, должна совершаться предварительная работа в Отделах частным порядком по мере возможности. Поэтому предлагаю председателям Отделов приступить к устройству заседаний Отделов для разработки подлежащих их ведению вопросов. А теперь закрывая заседание, позвольте пожелать «до скорого свидания!»

24. Заседание закрыто в 12 ч[асов] 55 м[инут] дня.

Составитель Деяний К. Мильский

ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 131. Л. 3–33. Рукопись с машинописными вставками.

РГИА. Ф. 833. Оп. 1. Д. 16. Л. 125–153. Машинопись с рукописными правками. Копия. Подписи отсутствуют.