5 сентября 1917 г.
Заседание Отдела открывается в 5½ часов дня под председательством председателя Отдела архиепископа Тамбовского Кирилла. Секретарями избираются протоиерей С. Четвериков и А. Ф. Гораин.
Председатель предлагает, по примеру некоторых других Отделов, чтобы заседания Отдела по истечении получаса после назначенного для заседания срока открывались при всяком числе собравшихся.
Собрание принимает предложение, ограничив время ожидания 15 минутами.
Председатель предлагает продолжить обсуждение формулировки мотивов по вопросу об обязательности преподавания Закона Божия в школе, не законченное в предыдущем собрании, и в связи с этим заслушать доклад по данному вопросу о. В. А. Чернявского.
О. Чернявский. По окончании предыдущего собрания некоторыми членами Отдела был отмечен мозаичный характер мотивировки нашего предложения и обилие деталей, которое затруднит членов Собора следить за мыслью проекта. Потому у нас в Комиссии возникла мысль упростить изложение мотивировки и представить его в более последовательном виде, переходя от общего к частному. Этот переработанный проект я и имею честь представить вашему вниманию. Он заключается в следующих 8 пунктах: 1) признавая, что христианство является основой мировой культуры и определяет направление не только религиозного, но и нравственного, научного, эстетического и социального развития человечества, вследствие чего изучение сущности и исторического значения его должно обязательно входить в круг знаний всякого культурного человека, а отсутствие этого изучения в школьном курсе неизбежно создало бы существенный пробел в понимании подрастающими поколениями высших культурных ценностей человеческого духа; 2) признавая, что усвоение основ в духе христианской религии способствует формированию здоровой личности, выработке целостного и жизненного миросозерцания, определяющего характер и направление будущей деятельности человека, и, как свидетельствует история, лишь на началах христианской морали созданы наилучшие формы общественных отношений и явлены миру исключительные по высоте примеры воплощения нравственного идеала, и наоборот, безрелигиозное состояние роковым образом влечет за собою неустойчивость человека в нравственных идеалах и очень часто приводит как отдельные личности, так и целые общества к духовному разложению; 3) признавая, что вся жизнь русского народа через школу созидалась и утверждалась на началах православной веры, которая, искони являясь заветной святыней ее души, определяет весь его свет, и лишение русского народа правильного религиозного образования и воспитания, даваемого в школе, было бы насильственным разрушением исконных основ его национально-исторической жизни и неизбежно повлекло бы его на путь нравственного одичания и общественной анархии; 4) признавая, что школьное воспитание должно быть всесторонним и гармоничным, т. е. обнимающим все силы человеческого духа (ум, сердце и волю), исключительное же развитие только умственных сил без воспитания религиозного чувства гибельно отражается на целостности нравственного характера, ослабляя его моральное и волевое творчество; 5) признавая, что религиозное воспитание отвечает самой основной и естественной потребности детской души, ее стремлению к Богу, и, стало быть, лишение детей школьного религиозного образования и воспитания было бы преступным насилием над природою ребенка; 6) признавая, что школьный возраст учащихся представляет наиболее нормальные условия для религиозно-нравственного образования и воспитания и только школа дает наиболее благоприятные условия к усиленному изучению Закона Божия, какие вне школы трудно достижимы, а именно: а) правильная последовательность в процессе обучения; б) распределение учащихся по возрастам; в) взаимная их помощь; г) усилия при соревнованиях; д) возможность проверки знаний; е) и все необходимые для преподавания вспомогательные средства; 7) признавая, что возраст от 14 до 20 лет есть переходный возраст, когда происходит опасный душевный кризис в процессе установки жизненного мировоззрения, и оставлять детей в этот период одинокими без опытного религиозно-нравствен[ного] руководства законоучителя значило бы бросать их навстречу роковых случайностей; 8) признавая, наконец, что законоучитель в такой же мере (а может быть, по вышеизъясненному и в большей) осуществляет культурно-образовательную и воспитательную миссию в школе, как и преподаватель других предметов… Вот мотивировка.
Председатель предлагает обсудить степень пригодности прочитанного о. Чернявским проекта мотивировки для передачи правительству.
М. Ф. Глаголев. Мы находимся в процессе работы и должны выяснить ее конечную цель. Что, собственно говоря, мы хотим представить правительству — протест или законопроект о преподавании Закона Божия. В прошлый раз мы, как мне помнится, постановили, что протеста мы не должны заявлять, так как, во-1-х, нельзя протестовать против того, чего еще не случилось: предложения Государственного комитета еще не осуществились, а во-2-х, было бы ниже достоинства Церковного Собора заявлять протест по поводу постановлений какого-то там комитета.
Председатель. Постановления Отдела о том, чтобы не выступать с протестом, не было; и протест, во всяком случае, будет обращен не к Государственному комитету, а к Временному правительству по поводу волнующих общество и народ слухов об отмене обязательного преподавания и изучения Закона Божия в школах.
М. Ф. Глаголев. Если мы составим законопроект о Законе Божием, он, вместе с тем, будет и нашим протестом. Раздваиваться нам не следует. Законопроект вчерне у нас уже имеется: его остается только разработать. До сих пор я говорил о форме нашего выступления. Теперь скажу о тактике. Мы должны расположить наши доводы в порядке постепенности перехода от более общих к более частным, от самых широких общерелигиозных к частным — церковным. В мотивировке о. В. А. Чернявского они так именно и расположены.
О. Капралов. Доклад о. В. А. Чернявского представляет хороший реферат или статью для журнала, но для внесения в Собор он непригоден. В Собор нужно представить ряд мотивированных положений в защиту обязательности преподавания Закона Божия, для каковой цели был бы пригоден представленный Комиссией проект с необходимыми стилистическими поправками и несколько разгруженный от излишнего нагромождения мыслей. Доклад о. Чернявского этой цели не удовлетворяет. Кроме того, он лишен даже характера объяснительной записки, которая должна освещать с разных сторон положения законопроекта. Наша цель иная — представить экстренный доклад в порядке спешности, который должен быть немедленно отправлен по назначению. Отсюда доклад должен быть кратким, компактным, каким и является предложенный Комиссией.
Председатель по наказу Отдела представляет Собору свои заключения в форме предполагаемых постановлений Собора. Они должны быть изложены кратко и выразительно. Это для нас обязательно. Но мы должны все-таки обсудить, следует ли нам что-либо добавить или изменить в предложенных нам проектах нашего выступления? Или же, ничего не прибавляя, привести только имеющиеся у нас мотивы в известный порядок? Кто считает необходимым прибавить еще что-ниб[удь] к имеющемуся у Комиссии материалу, то прошу встать!
Большинство сидит.
О. Капралов. Нам недостаточно только узнать мнение большинства, но хотелось бы выслушать тех, кто имеет сказать что-нибудь новое. Для Комиссии это было бы очень важно.
Председатель предлагает перейти к обсуждению постановлений.
О. Чернявский читает тезисы.
Тезисы следующие: 1) Во всех светских государственных и частных школах, низших, средних и высших, общеобразовательных и специальных, в которых учатся дети православных родителей, преподавание Закона Божия обязательно и должно быть поставлено в одинаковые условия со всеми главными предметами школьного курса. 2) Изучение Закона Божия в школе в соответствии с обетами, данными при Св[ятом] Крещении, обязательно для всех детей православных родителей. Примечание. Необязательность изучения Закона Божия может быть допущена только для тех учащихся, кои сами по себе или их родители осуществили на основании Закона о свободе совести право выхода из Православной Церкви или перехода в безрелигиозное состояние. 3) Объем материала преподавания Закона Божия во всех классах при 2-недельных уроках устанавливается при участии родителей путем соглашения высшего органа управления Православной Церкви с министерствами, в ведении которых находятся те или другие школы. 4) Установленный в новом законе о свободе совести 14-летний возраст для осуществления права о перемене религиозного исповедания или о переходе в безрелигиозное состояние должен быть признан противоречащим психическим и физиологическим особенностям отрочества и как таковой подлежит немедленной отмене в законодательном порядке. Право перехода учащихся из одного исповедания в другое или право признания себя не принадлежащим ни к какой религии не может быть осуществлено в период пребывания ученика в низшей или средней школе. 5) Законоучитель в школе пользуется всеми правами и привилегиями, присвоенными лицам педагогического персонала, состоящими на государственной службе в штатной должности.
Н. И. Троицкий. Я спрашивал, будут ли продолжены прения по мотивам постановлений, имея в виду мотив демократизаций школы. Теперь я нахожу необходимым сказать следующее. Правительство объявило республику и будет пересоздавать всю жизнь русского народа. Ему необходимо помнить, что христианство лежит у нас в основе государственного законодательства, существовавшего, существующего и имеющего существовать. Так еще в «Русской правде» замена смертной казни верою находится в зависимости от влияния христианства. При демократическом республиканском строе христианство являлось особенно важным для законодательства, стремящегося осуществить идеи равенства и братства. Далее, право учащихся не изучать Закон Божий в случае перехода их родителей в другое исповедание или во вневероисповедное состояние не должно быть осуществляемо в школе, и дети родителей, воспользовавшихся Законом о свободе совести, изучают Закон Божий как христианскую дисциплину гуманитарного и культурно-мирового значения.
О. Четвериков. Существует противоречие между примечанием ко 2-му тезису и 4-м тезисом. По четвертому тезису учащиеся во время своего пребывания в средней школе не имеют права осуществлять закон о свободном переходе в иное вероисповедание, а по примечанию они могут это сделать в случае выхода из православия их родителей. По моему мнению, примечание должно быть изменено в том смысле, чтобы за детьми, достигшими 10-летнего возраста, с какового начинается обычно их школьная жизнь, было сохранено право, по их желанию, оставаться православными и изучать Закон Божий даже и в том случае, если их родители отпали от православия.
О. Капралов. Этот пункт подвергался в Комиссии тщательному рассмотрению, и мы сами чувствовали, что он у нас не тверд, поэтому мы перенесли его в примечание и ослабили его редакцию выражением «может быть». Но и в таком виде он висит в воздухе. После разъяснения Н. И. Троицкого я стою на той точке, что и в случае перехода родителей и детей в иное вероисповедание дети должны изучать Закон Божий как предмет осведомительный. Во всяком случае, этот пункт следует пересмотреть и переработать.
Председатель. По мнению о. Сергия [Четверикова], при переходе родителей в иное вероисповедание интересы детей, желающих остаться православными, должны быть ограждены. А по мнению о. Евгения [Капралова], ученику воспрещается отказаться от изучения Закона Божия, хотя бы он и переменил веру. Но я не знаю, в какой мере приемлемо последнее положение.
Еп[ископ] Иоанникий. Если ученики обязаны будут изучать З[акон] Божий даже и в случае перехода их родителей в иное вероисповедание, тогда необходимо разграничить и школу не религиозную, а обще-гуманитарную, куда бы могли отдавать своих детей родители, не желающие обучать их религии.
О. Масальский. Я вынуждаюсь своею совестью высказаться. Все слышанное мною здесь мне представляется неубедительным. Мне пришлось в Ярославле быть свидетелем и участником борьбы за З[акон] Божий. Так, на учительском совете, где вынесено было постановление о необязательности З[акона] Божия, один из противников Закона Божия с особенною силою ополчился на христианство как на религию прошлого, религию грусти и тоски, не дающую ни радости, ни бодрости. Только наука и социализм создают бодрое и энергичное настроение. Речь этого оратора произвела сильное и неотразимое впечатление. Поэтому и нам, деятелям Собора, нужно составить так обращение, которое было бы убедительно и сильно не для нас только, но и для наших противников. Был потом у нас епархиальный совет. И здесь были споры и борьба. Явились сюда депутаты от учительского союза и выступили опять против З[акона] Божия. Они заявили, что не идут против религии, не идут и против христианства, но добиваются только свободы совести, свободы для родителей учить или не учить своих детей Закону Божию. Обязательное преподавание З[акона] Божия противоречит, по их словам, свободе совести. Вопрос же о том, что свобода совести в известных случаях должна иметь ограничительное значение, у нас совсем не выяснен. Был я потом у товарища-министра Герасимова и Карташова, и первый в беседе с нами, между прочим, высказал, что нельзя предоставлять, не считаясь с желаниями детей, родителям всецело распоряжаться детьми при переходе родителей. И на этот вопрос у нас ответа нет.
Составим ли мы законопроект или обращение, и то, и другое должно быть как можно короче и сильнее.
На предложение дать конкретную формулу об отношении к вопросу о свободе совести о. Масальский говорит, что ввиду свободно даваемых при крещении обетов православный христ[ианин], доколе он православный, должен соблюдать и обеты и что до известного возраста свобода совести должна быть ограничена известными препонами.
О. Капралов. Я усвоил Вашу мысль так, что Комиссия должна развить положение, что христианство есть сила культурная, всеобъемлющая. Оратор, о котором Вы упоминали, аргументировал свою речь такими доводами, которые нетрудно было опровергнуть. Против последнего Вашего пункта и возражаю — у Вас мысль, что ребенок должен быть огражден от насилия со стороны родителей, перешедших в другое исповедание. Это палка о двух концах. Мальчик хочет остаться православным. Ну, а если наоборот? Если мальчик хочет отказаться от православия? Должны ли мы в этом случае ограждать его свободу?
О. Четвериков. Переменить религию и сохранить ее — вещи различные. Мы уже признали, что школа не может предоставить своим питомцам права перейти в другое исповедание, или во внеисповедное состояние, пока они остаются учениками. Но сохранить эту религию, в которой они родились и воспитались, и которую они хотят сохранить, хотя бы даже их родители и отказались от этой религии, школа обязана им помочь.
Председатель дополняет, что в этом случае школа только осуществляет свое право — продолжать обучение Закону Божию. Она не позволяет ни менять веру, ни отказываться от нее, она доводит ребенка до окончания школы в одном направлении.
О. Чернявский. Вопрос этот трудно разрешим: мы можем <вынести> такое решение, что сделаем его для всех об[язатель]ным и оттолкнем всех от нашего решения. Мы должны стоять на принципиальной точке зрения, а именно: раз даны известные обеты при крещении, то человек должен быть научен вере. Обязательность обучения, в случае отступления родителей от православия, есть не насилие, а сообщение культурных ценностей.
А. Ф. Гораин. Лично признаю желательность обязательного обучения Закону Божию детей, если даже родители их оставили православие; понимаю всю силу сделанного здесь ранее заявления, что у нас свобода совести понимается анархически, знаю, что по вине родителей будут гибнуть нравственно их дети по слову Писания: «Отцы ели кислое, а у детей оскомина». Но с чувством глубокого огорчения должен сказать: «Dura lex, sed lex». Раз существует закон о свободе совести как неизбежный признак демократического строя государства, мы должны с ним на деле считаться. Мы можем протестовать против самого закона по существу, но не против применения его в школе, иначе получится такое явление: в жизни общественной и государственный закон о свободе совести принимается, в жизни же право родителей пользоваться этим законом ограничивается. Далее — всем нам известно, что семейное мнение сильнее школьного. В какое же ужасное, трагическое положение в семье мы поставим мальчика или юношу, которому о. законоучитель будет внушать одно, а семья — совершенно обратное. Кому он должен верить? Имеем ли мы, православные, право ограждать интересы детей от их родителей и налагать своего рода опеку над родителями в области их права на пользование существующим законом о свободе совести? Мы признаем, что в школе не должно быть допускаемо по соображениям физиологическим (переходный возраст) и психологическим право ученика на религиозное самоопределение в смысле перехода его в другую религию или во внерелигиозное состояние. Но почему мы допускаем право самоопределения ученика в сторону православия вопреки желания родителей, ответственных за детей пред Богом и совестью? Не могу согласиться, что Закон Божий — предмет обучения, и потому может быть изучаем и при внеконфессиональном состоянии. Закон Божий по преимуществу предмет воспитания, и воспитания в духе Православной Церкви.
Ввиду изложенного с чувством глубокого огорчения считаю себя обязанным поддерживать постановление Комиссии о том, что изучение Закона Божия необязательно для учащихся, если их родители заявят о том, что они оставили православие и не желают, чтобы их дети изучали Закон Божий.
О. Ломако. Я не согласен с тем, чтобы Закон Божий можно было бы свести только к приобретению знаний. Кроме того, если мы утверждаем, что 115-миллионный народ хочет сохранить в школах Закон Божий, то мы должны точно выявить подлинный голос народа. А выявить его мы можем, воспользовавшись данными епархиальных съездов.
О. Щукин. Если родители не желают, то детей нельзя учить Закону Божию, хоты бы дети и желали. Выгода от обучения будет невелика, ибо семейные неурядицы отравят результаты насильственного изучения З[акона] Божия. Сами же дети могут осуществить свое право на перемену религии лишь по окончании школы. В условиях средней школы перемена веры недопустима, ибо внесет большой разлад в школу. Говоря о мотивировке, я должен сказать, что главное внимание мы должны обратить на педагогические мотивы, а другие будут неубедительны. Затем о. Щукин предлагает следующую письменную формулу: «Признавая, что перемена исповедания, особенно в условиях средней школы, должна захватить все внимание учащихся, отвлекая от обычных занятий, должна сильно потрясти душевный мир как того, кто меняет веру, так и его товарищей, и, следовательно, нанести тяжелый непоправимый вред нормальному ходу школьной жизни, указывая, что православие исповедует 115 милл[ионов] русских граждан, что постановление Всероссийского съезда представителей от родительских комитетов, наказы, полученные на местах (почти) всеми членами Всероссийского Церковного Собора, и громадное число личных заявлений верующих людей непререкаемо убеждают, что единодушное желание православного русского народа — видеть Закон Божий в числе главных предметов школьного обучения, неисполнение же этого желания будет преступным и недопустимым насилием над народною волею».
Г. Смирнов говорит о форме обращения к Собору или в виде доклада, или в виде журнального постановления и предлагает воспользоваться материалом о. Чернявского как докладом в Отделе, а материалом Комиссии — как формою для постановления Собора. Таким образом, мы используем и тот, и другой материал.
Председатель разъясняет, что согласно § 83 наказа представляется доклад.
Г. Смирнов. Мы воспользуемся докладом о. Чернявского, а как резолюцию возьмем формулировку Комиссии.
Председатель предлагает Отделу принять доклад о. Чернявского, а постановление Комиссии представить Собору.
О. Чернявский указывает на § 84 наказа, согласно которому Собору представляется и материал суждений в Отделе по разным вопросам.
О. Капралов. В Отделе заслушивается доклад. Он обсуждается. Составляется мотивированное постановление или заключение, которое передается в Собор для его утверждения или неутверждения. Доклад о. Чернявского нужно рассматривать как доклад Отделу, а Отдел войдет с мотивированным постановлением по докладу в Собор. Это необходимо сделать как можно скорее, считаясь со спешностью данной работы.
Иорданский. Из доклада и прений видны две точки зрения на Закон Божий: как на предмет учебный и как на предмет воспитательный. Как учебный предмет Закон Божий представляется неотъемлемою частью всего гуманитарного образования. При взгляде на З[акон] Божий как на предмет воспитательный возникает и вопрос о свободе совести. И в настоящее время в гимназиях посещение храма и исповедь у своего законоучителя являются необязательными. В мотивировке необходимо оттенить, что, не зная христианства, нельзя понимать ни истории, ни литературы русской.
Председатель указывает, что об этом уже говорилось, и предлагает поставить на повестку следующего заседания вопрос о подотделах. Подотделы намечаются запискою М. Ф. Глаголева следующие: 1) по рассмотрении учебных планов в низшей, средней и высшей школе; 2) по постановке внешкольного обучения Закону Божию детей и взрослых; 3) по вопросу о каталоге книг для чтения по З[акону] Божию, о кабинетах, музеях и др[угих] вспомогательных средствах; 4) издательский подотдел; 5) о преподавателях Закона Божия в низших, средних и высших учебных заведениях; 6) об органе центрального управления и местных учреждениях по заведыванию Законом Божиим.
О. Четвериков предлагает присоединить подотделы о христианском воспитании в школе, о школьной молитве, о богослужении, говении и т. д.
Председатель. Об этом поговорим в следующем заседании. Затем, резюмируя прения, председатель говорит, что задача заседания облегчит работу Комиссии. Мотивы в пользу сохранения Закона Божия в школе уже склассифицированы. Возражения сводятся к указанию на распространенную форму их изложения, которая ослабляет впечатление. Может быть, необходимо сделать сокращения и отменить порядок мотивов. Обращение ко внеконфессиональному демократическому правительству требуется, чтобы на первый план были поставлены мотивы демократические, желания народа, с которыми ныне не считаются, а потом уже психологические и педагогические мотивы, но в форме приемлемой. Я был бы очень опечален, если бы прошел мотив об обязательности Закона Божия как общеобразовательного предмета даже и для тех, кто отказался от православного вероисповедания. Следует иметь в виду, что Закон Божий не только образовательный, но и воспитательный предмет, и, как показывают примеры репетиров-иноверцев, можно прекрасно знать Закон Божий и оставаться человеком нерелигиозным и даже неверующим. Все спорное вообще должно быть обойдено и в постановление необходимо внести одно только несомненно всеми принятое. Будем просить Комиссию к следующему собранию окончательно выработать бесспорные положения.
О. Стешенко с разрешения председателя делает внеочередное заявление о том, что параллельно с занятиями Отдела следует вести работу по организации законоучительской библиотеки и кабинета. Надо воспользоваться временем нашего совместного здесь пребывания. Если даже будем считать, что нас, законоучителей, здесь 50 человек, то и тогда, если каждый из нас посоветует одну-две книги, может составиться ценная библиотека. Мы можем каждый внести небольшую сумму и на собранные деньги приобрести на Московском книжном рынке полезные для нас книги, а может быть, и альбомы гравюр, снимки с икон и т. д. Пусть каждый укажет те книги, которые он с несомненною пользою давал читать детям. Помещение для библиотеки и кабинета мы можем найти или здесь, в семинарии, или в Епархиальном доме, особенно при содействии нашего высокопреосвященного председателя. О. Стешенко предлагает избрать комиссию для организации этого дела в ближайшие три дня.
Предложение о. Стешенко принимается собранием и в Комиссию избираются: о. Стешенко, о. Капралов, о. Чернявский, о. С. Щукин, М. Ф. Глаголев и А. Ф. Гораин.
Заседание оканчивается в 9 часов вечера.
Секретарь собрания: протоиерей Сергий Четвериков.
P. S. Прилагается собственноручная записка о. Масальского.
ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 396. Л. 34–40а. Рукопись.
10
Записка священника А. П. Масальского
До 5 сентября 1917 г.
Побуждаюсь своею совестию сделать следующее заявление. Обращение к правительству меня не удовлетворило. В нем нет ясного ответа на многое. Мне на месте, в Ярославле, пришлось быть свидетелем и участником борьбы по вопросу о преподавании в школах Закона Божия, и я считаю своим долгом познакомить Отдел с освещением разбираемого вопроса, выявленным самою жизнью. В Ярославле в начале мая с. г. происходил областной учительский съезд, на котором была принята резолюция о признании религии делом частным, а преподавание Закона Божия в общественных школах необязательным. В защиту необходимости школьного преподавания З[акона] Б[ожия] выступали сильные ораторы, которые встречали дружные и шумные одобрение слушателей. Но в конце обсуждения этого вопроса выступили в числе других ораторов убежденный противник преподавания в школах З[акона] Б[ожия] и противник вообще благотворного значения религии. В сильной, красивой речи он, между прочим, высказал свое глубокое убеждение, что религия — дело прошлого, что она уже отжила свое время, что она является религией горя, тоски и оков; а ныне, когда взошло солнце свободы, братства и радости, религия должна быть заменена разумом, наукой, социализмом, который является для убежденного человека такой же религией, но зовущей человека к бодрости, свету и вливающей в него силу и энергию. Звучит ли такой голос убежденности в нашем обращении? Нет. За красивыми местами, сильными словами и фразами у нас слышится какая-то неуверенность, раздвоенность. То мы признаем обязательность преподавания З[акона] Б[ожия], то отказываемся от своего положения, предоставляя право отказа учащимся. Это наше слабое место в обращении, и оно лишает его убедительности и силы. А мы, члены Собора, должны открыто и ясно свидетельствовать свое убеждение и тем действовать не только на нас, осознающих необходимость признания почетного места для З[акона] Б[ожия] в правосл[авных] школах, но и на наших противников.
Далее. Кончился Учительский съезд. Начался чрезвычайный Епархиальный съезд духовенства и мирян нашей епархии. Наши противники знали, что мы не оставили неосвященными принятые постановления на Учит[ельском] съезде по данному вопросы. И на наши съезды явились представители — председатель Учит[ельского] съезда и его товарищи. Защищая свое решение, они заявили, что съезд учит[ельский] своими определениями не идет против религии, что они, представители его, видят в ней много прекрасного и свою резолюцию о религии и З[аконе] Б[ожием] признают неудачной, но что, принимая решение о необязательности преподавания З[акона] Б[ожия] в школе, они защищают закон свободы совести. Осветили ли мы в своем обращении этот вопрос надлежащим образом? Нет. Мы не сказали твердо, что закон этот в известных случаях нужно понимать ограничительно. Я лично смотрю так: православный христианин, давший свободно известные обеты при крещении, должен, доколе он православный, исполнить их, не уклоняясь от приобретения познаний о Боге, а изучать и углублять познания, занимаясь ими и в школе, и закон свободы совести в этом случае к учащимся православным детям не применим.
Наконец, наш съезд на принятом решении по этому вопросу не остановился. Он послал особую делегацию в Петроград. Я, будучи во главе ее, беседовал по этому поводу и с г[осподином] Карташевым, и г[осподином] Герасимовым. Последний, между прочим, выразил мысль, что в некоторых случаях нельзя всецело отдавать детей, без защиты от школы, на волю родителей, когда первые хотят сохранить религию, которую они приняли со дня почти рождения, а также хотят изучать в школе и Зак[он] Божий, вопреки желанию своих родителей. На этот важный, по моему мнению, вопрос мы в своем обращении также не дали ответа.
Мое мнение: наше обращение должно быть, по возможности, кратко, но исчерпывающе, определенно, твердо и сильно как сама истина.
ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 396. Л. 40б–40б об. Рукопись.