29 сентября 1917 г.
Заседание открылось в малом зале епархиального дома в 5 час[ов] 30 мин[ут] вечера, председательствовал архиепископ Кишиневский Анастасий, присутствовали 39 членов Отдела, согласно прилагаемому списку.
По открытии заседания, был заслушан и утвержден протокол предшествующего заседания от 26 сентября сего года за № 6.
Высокопреосвященный председатель сообщил, что на состоявшемся совещании председателей Отделов была сделана попытка выработать новое расписание для занятий Отделов, но в виду трудности устранить недочеты расписания пришлось возвратиться к прежнему. Следующее заседание XVI Отдела, назначенное по расписанию во вторник, в 10 час[ов] утра, председатель предлагает перенести на 5 час[ов] вечера, так как это время, как показал опыт прошлого вторника, для многих членов Отдела оказалось более удобным. Предложение принято.
Затем высокопреосвященный председатель сообщил, что образованный для изыскания источников, которыми можно было бы удовлетворить многоразличные потребности Церкви, Подотдел открыл свою деятельность и имел заседание, результаты которого изложены в протоколе, и предложил выслушать этот протокол для ознакомления. Прилагаемый при сем протокол был прочитан собранию.
М. А. Дьяконов заявил о необходимости пригласить Центральный свечной комитет в полном составе для образования особого Подотдела или же привлечь Комитет к участию уже образованного Подотдела, так как члены Комитета имеют за собой пятилетний опыт и практически знакомы с постановкою дела не только свечных заводов, но и церковных складов и потому могут быть полезны при обсуждении вопросов о различных отраслях церковного хозяйства. Поставленное председателем на голосование предложение о приглашении в Подотдел членов названного Комитета было принято единогласно.
М. Ф. Глаголев спрашивает, ставился ли в Подотделе вопрос о страховании и с своей стороны признает необходимым участие членов Страхового отдела для обсуждения вопроса по страховому делу.
Проф[ессор] И. М. Покровский заявляет, что Подотдел пока касался только вопросов, которые не разработаны, вопросов же, которыми ведают особые учреждения, Подотдел не затрагивал.
Высокопреосвященный председатель находит обсуждение вопроса о включении членов Страхового отдела в Подотдел, в виду того, что последнему предоставлено право кооптации, не совсем удобным и предлагает решение этого и подобных вопросов предоставить самому Подотделу.
Присутствующими предложение принято.
Проф[ессор] Л. И. Писарев заявляет, что обсуждаемый Подотделом вопрос об изыскании средств разбирается и в Отделе по обеспечению духовенства и возбуждает вопрос о соединении обоих Подотделов.
Высокопреосвященный председатель отвечает, что в данном случае цели не совпадают: Отдел о церковном имуществе и хозяйстве имеет в виду Церковь, как целое, а Отдел по обеспечению духовенства имеет заботу о духовенстве как сословии; с своей стороны полагает предоставить Подотделу координировать свою деятельность и войти в сношение с указанною Комиссиею.
Предложение принимается Отделом.
Затем высокопреосвященный председатель предлагает перейти к обсуждению основных положений о церковном имуществе и хозяйстве и предоставляет слово С. Г. Рункевичу.
С. Г. Рункевич заявил, что он имеет высказать замечание по § 1. С его точки зрения, и проект Предсоборного Совета, и проект А. А. Осецкого, и редакция С. М. Раевского носят на себе признаки намерения изменить существующее положение субъекта церковной собственности, построив новую систему церковно-имущественного права. И, по его мнению, все три проекта неприемлемы.
Система православного русского церковно-имущественного права не кристаллизовалась еще в нашей науке, тем не менее основные ее элементы достаточно ясны.
Основоположным моментом в природе церковного имущества является понятие жертвы. Это положение представляется бесспорным и не требует дальнейшего развития. С юридической стороны это создает исключительно выгодное положение для Церкви, ибо законы всех стран и народов крепко охраняют волю жертвователя и завещателя. Указанным моментом в природе церковного имущества в значительной степени определяются все дальнейшие стадии его существования.
Когда говорим о жертве, то разумеем, конечно, жертву Богу и святым Его. В период примитивных религиозных представлений, носивших исключительный характер конкретности и реальности, жертвовали Спасу, Богородице, св. Николаю, почитая Их как бы лично распорядителями и собственниками, т. е. субъектами жертвуемого. На этой почве создалась в западноевропейской науке церковного права теория божественной собственности. Но, разумеется, теория эта при развитии юридического сознания, не могла удержаться, ибо нельзя было себе конкретно представить реального осуществления юридических отношений к Богу или святым.
Но самая идея жертвы Богу и святым Его есть несомненная реальность нашего сознания, — в смысле тех проявлений нашего взаимоотношения к Богу и святым, кои заповеданы Самим Господом в отношении распоряжения имуществом вообще. Разумеются религиозно-благотворительные дела. Тут субъектом права собственности конкретно выступает цель. На этой почве появилась в науке теория целевой собственности. Теория эта не могла рассчитывать на долговечность и развитие.
Каждая цель, если она берется выше личной воли, осуществляется обыкновенно тем или иным установлением, институтом. Отсюда произошла теория институтной собственности.
На основе этой теории и утверждается система нашего церковно-имущественного права. Понятие установления предполагает известную иерархическую градацию, лестницу — и вполне соответствует природе Церкви, которая сама есть божественное установление. При этой теории понятно, почему приходская церковь, начальный субъект церковной собственности, ограничивается в некоторой степени в своем владении и распоряжении высшими установлениями. Последнее в самой природе института.
В нашей системе, построенной на основе теории институтной собственности бесспорно, заключаются также элементы целевой и божественной собственности.
Такова действительность по ее существу, в ее основах она не требует изменения. Изменения, предлагаемые в проектах, недопустимы, ибо проект А. А. Осецкого приводит к армянской теории, неприемлемой для нас по неприспособленности на них отношений в сфере церковно-имущественного права и опасной по юридической ответственности. Нет никаких оснований нести материальную ответственность центральному органу церковного установления, когда он не имеет возможности не только распоряжаться, но даже и контролировать действия низших органов имущественного управления, в сущности весьма мало от него зависящих. Проект же Предсоборного Совета грешит неясностью, давая с одинаковым правом обеим сторонам и утверждать, и отрицать ответственность центральной власти за действие всех церковных органов.
Однако отрицание предлагаемых суждений вовсе не устраняет мысли о необходимости существенных преобразований в области церковно-имущественного права. Эти преобразования должны идти не по пути замены субъекта церковной собственности, а по пути оживления омертвелых ныне церковных институтов, являющихся субъектами церковно-имущественных прав, и упорядочения способов церковного хозяйства. В Церкви и в настоящее время имеются живые субъекты церковно-имущественных прав в лице свечных заводов эмеритальных касс, братств и обществ, но не представляется ни малейшего сомнения, что нынешние официальные субъекты церковной собственности — Церковь (понимаемые, разумеется, не в смысле здания, а в смысле института, олицетворяемого до последнего времени причтом и церковным старостою), епархиальное начальство (консистория) и Св. Синод (Хозяйственное управление) — настоятельно требуют, чтобы в заматоревшую бюрократическую среду введены были элементы общественности, общинности. В институт Церкви, сверх причта и церковного старосты, должна быть введена воля прихода, в институт епархиального начальства, сверх архиерея и консистории, воля епархии в лице епархиального собора или совета, и т. д.
Вместо формул Предсоборного Совета, Осецкого и Раевского, С. Г. Рункевичем предложено было принять формулу формального порядка: «Церковное имущество есть имущество, принадлежащее церковным установлениям и обществам и предназначенное для религиозных целей».
В. Е. Андронов сообщает, что у них, в Енисейской епархии, общественный элемент уже введен в церковных установлениях через выборных прихожан, причем высшей инстанцией для решения дел является преосвященный.
С. М. Раевский. Задача нескольких заседаний — определить ту законную почву, по которой церковное имущество принадлежит Церкви и является ее неделимою и неотъемлемою собственностью. Новое понятие вводится С. Г. Рункевичем, который говорит, что это имущество совсем особенное; основное положение его вытекает из понятия жертвы. Но понятие жертвы в церковном имуществе кончилось со времени Екатерины II. Жертвы отобрали. Необходимо установить, что церковное имущество принадлежит Церкви на праве собственности с признаками неделимости и неотчуждаемости, дабы прикрепить это имущество к Церкви, а следовательно, и со всеми видами, характеризующими собственность: владения, пользования, распоряжения. В Бессарабии за Церковью закреплены имущества монастырей, преклоненных Гробу Господню и прочим Святым местам. Право собственности на все церковное имущество признано за Армянскою церковью. Формула С. Г. Рункевича сводится к тому же праву собственности. Поэтому я нахожу, что слово «собственность» необходимо установить в 1-ой статье; выдумывать новое не приходится. Бог пошлет, что в России будет прочной и частная, и церковная собственность.
В. А. Потулов находит, что примеры Бессарабии и Армянской церкви не в духе русского народа и ссылаться на них нельзя. Необходимо установить в законе, что может быть общее церковное имущество, но из этого не следует, что то, что принадлежит приходу, принадлежит Церкви. Нельзя посягать на то, что еще до сих пор не составляло собственности Церкви, а принадлежало учреждениям. Это поведет к отобранию приходского имущества в общецерковную казну, как при Екатерине II в казну государственную. Я не думаю, чтобы мог пройти такой закон, он встретит упорное сопротивление. Считаю такой закон и бесполезным, так как он поведет к омертвлению приходской жизни. Седьмым отделом Предсоборного Совета признана общецерковная собственность для того, чтобы устанавливать общецерковные сборы; но разве для этого необходимо право собственности? Церковь должна создать себе особую собственность, а приходам оставить их имущество.
Архимандрит Кронид. Я вполне согласен с В. А. Потуловым. Если мы поставим все на официальную ногу, тогда все умрет и последнее все уплывет из рук.
С. Г. Рункевич разъясняет, что возражения на его слова вызваны недоразумением. Он также крепкий защитник церковной собственности, но между ним и С. М. Раевским расхождение в понимании субъекта церковной собственности. С. М. Раевский признает таким субъектом Церковь с большой буквы, — т. е. общество всех верующих. Он, С. Г. Рункевич стоит на почве ныне действующего порядка и находит, что эта почва правильная. Когда, напр., жертвуют монастырю или храму, то, по теории С. М. Раевского, считают, что жертва переходит в собственность не монастыря и не храма, а всей Церкви. С. Г. Рункевич не отрицает значения этой формулы, но разве в отдаленном будущем для народа на высшей ступени религиозного сознания, когда узы крови и личных отношений сменяются отношениями ко всему человечеству. Однако человечеству не одно тысячелетие придется еще прожить, чтобы дожить до такого состояния. Поэтому в настоящее время формула Предсоборного Совета не приемлема. Имущество должно быть признано собственностью отдельных установлений.
С. М. Раевский. Фактом, что Вы сидите здесь и рассуждает об имуществе церковном, Вы признаете, что оно составляет собственность Церкви и Собор является хозяином этого имущества. Ели предположить, что Собор не владеет имуществом Церкви, то не зачем было бы образовывать и Отдел для определения церковного имущества.
Признавая общее положение, что имущество, принадлежащее установлениям Русской Православной Церкви, составляет собственность всей Русской Церкви, мы можем перейти к дальнейшему обсуждению общих положений об имуществе приходском, монастырском, епархиальном и других. Вне признания за Церковью верховного права распоряжения церковным имуществом рассуждать об имуществе отдельных церковных установлений нельзя.
В. А. Потулов. Сомневаюсь, чтобы полемические приемы С. М. Раевского были правильными и убедительными. Я пришел сюда, чтобы установить церковную собственность. Для меня непонятно положение, что для того, чтобы рассуждать об имуществе церковном, необходимо признать Церковь владетельницей этого имущества. Церковь имеет право законополагать и устанавливать известные нормы для церковных учреждений, но из этого не следует, что она владелица церковной собственности. Выводить право обложения из собственности — неправильно.
П. И. Астров находит, что прав от. архимандрит Кронид, но не менее он благодарен и С. М. Раевскому. В самом деле, Поместный Собор может говорить об имуществе церковном, потому что оно общее достояние Церкви и нет предмета для спора, чтобы принять 1-ую статью. Чего же мы ищем? Хотят слово «достояние» заменить словом «собственность». Но нельзя с этим словом так легко обходиться, ибо оно имеет значение и внешнее, и внутреннее. Мы произведем этим смуту в церковной жизни. И 1, и 2, и 3 статьи должны быть приняты.
В. В. Радзимовский (как не член Отдела, говорит с разрешения высокопреосвященного председателя) заявляет, что он ничего не имеет против 1-ой статьи основных положений о церковном имуществе и хозяйстве, ибо с юридической точки зрения она ничего не значит. Желая видеть аналогию Церкви с государством, он пересмотрел весь X том Свода Законов и убедился, что о собственности ни Церкви, <ни> государства там ничего не говорится. Если употребить вместо выражения «общее достояние», «общая собственность», то этим, конечно, убивается все живое. В законе об Армянской церкви вовсе не говорится о той общей собственности, что мы под этим понимаем. Мы пишем закон для защиты пред светской властью. Как же мы будем рассуждать об имуществе, напр., церкви св. Николая, когда есть закон об общей собственности. С таким термином нужно быть осторожным. Если государственная власть не позволила себе этого сделать в X томе Свода Законов, то нашей организации делать это не подобает и подавно. Если считать церковное имущество общим достоянием Церкви, то можно ли считать достоянием Русской Церкви имущество Православной Церкви в Японии. Таким образом, если 1-ая статья положения о церковном имуществе останется, она может поставить нас в будущем в затруднительное положение.
П. И. Астров защищает термин «достояние» в 1-й статье, так как, если его отсюда вычеркнуть, то тогда не придется рассуждать об отчислениях на нужды учебных заведений и друг[их], потому что нельзя распоряжаться тем, чего мы не имеем.
Преосвященный Митрофан предлагает заменить в 1-ой статье выражения «общее ее (Церкви) достояние» словами «церковное достояние», и тогда вся статья будет читаться так: «имущество, принадлежащее установлениям Русской Православной Церкви, составляет церковное достояние».
Высокопреосвященный председатель предлагает закончить прения.
Проф[ессор] Л. И. Писарев считает вопрос неразрешенным. Выяснились две точки зрения. По одной — имущество — общецерковно, по другой — институтно. Надо выразить точные понятия, но вытекающие из понятия о существе Церкви. Церковное общество особого порядка. Этой точки зрения в законе нет. Когда говорят о церковном имуществе, то забывают, что Церковь — реальная величина, но они и видима, и невидима. Можно прийти к мысли, что общее имущество Церкви — достояние всей Церкви, т. е. Церкви Вселенской. Но нам нужно идти к понятию имущества в институтном порядке. С. Г. Рункевич прав, но он не закончил своих выводов. Понятие «Божье» вносит некоторую неясность. При Екатерине II понимали «Божье — значит ничье». Нужна более конкретная формула для определения собственности церковного имущества — юридическая и догматическая.
Прот[оиерей] Садовский. Вопрос чрезвычайной важности: от решения его зависит судьба имущества всех церковных установлений Русской Православной Церкви. Если проводить строго право собственности Церкви как коллектива, тогда никто не может распоряжаться церковным имуществом без разрешения Церкви, если же предоставить право собственности приходам, то последние будут заботиться о себе, а не о Церкви как коллективе. Необходимо предоставить право собственности Церкви. Церковь как коллектив, должна быть признана собственником церковного имущества и распоряжаться им через приход.
Высокопреосвященный председатель. В наши рассуждения вкрались некоторые недоразумения, которые, по-видимому, и мешают многим принять 1 пун. основных положений в редакции Предсоборного Совета. Чтобы уяснить 1-ю статью, необходимо ее читать вместе со 2-ой и 3-й статьями. По ст. 1 «имущество, принадлежащее установлениям Русской Православной Церкви, составляет общее ее достояние», по 2-й — «Верховным распорядителем имущественного достояния Православной Церкви является Поместный Церковный Собор», по 3 — «Отдельные церковные установления, которым имущество принадлежит на праве собственности, распоряжаются им самостоятельно, но в согласии с правилами Церкви, с постановлениями Поместного Собора и распоряжениями его исполнительного органа и под их надзором и контролем». Центральная из них ст. 3. Субъектом имущественных прав Церкви являются отдельные церковные установления, распоряжающиеся им на праве собственности, но в согласии с правилами и под надзором и контролем Церкви, Собора и его исполнительного органа. А. А. Осецкий устанавливает другой юридический порядок: Церковь поглащает права собственности отдельных церковных установлений. В законе не усвоено Церкви право на все церковное имущество. Можно ввести это право в закон, но едва ли это приведет к цели. По мнению А. А. Осецкого, это избавит церковное имущество от секуляризации, но тут справедливо говорилось, что это скорее облегчит секуляризацию. Приходу легче отстоять свою собственность, чем Церкви в ее целом. В суждениях А. А. Осецкого есть также тенденция к социализации церковного имущества, чего в Церкви нельзя допустить, хотя бы это и отвечало духу времени.
Наконец, в редакции 1-го пункта, предлагаемой А. А. Осецким, нельзя не видеть внутреннего противоречия. Церковное имущество не может одновременно принадлежать отдельным церковным установлениям и в то же время быть собственностью всей Церкви. По отношению к одному и тому же объекту не может быть одновременно двух полноправных и ответственных субъектов прав.
Возвращаясь к ст. 1, считаю нужным сказать, что она не заключает в себе ничего такого, что бы не заключалась в ст. 3, которая имеет в данном случае центральное и основоположительное значение. Термин «достояние» не юридического, а нравственного порядка; он указывает только на то, что Церковь регулирует право пользования своими имущественными правами отдельных ее установлений. Поправка, предлагаемая преосвященным Митрофаном Подольским «церковное достояние», еще более подходит к этой цели.
За отзывом преосвященного председателя по неотложным делам, он предлагает для продолжения заседания передать председательствование П. И. Астрову, но за ограниченностью времени и сложностью поставленных вопросов решение их присутствующими откладывается до следующего заседания.
Председатель
Делопроизводитель Н. Шенец
ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 406. Л. 45–50 об. Машинопись. Подлинник. Рукописные вставки и подчеркивания. Подписи — автографы.