25 сентября 1917 г.
Заседание было открыто в 11 час[ов] 15 мин[ут] под председательством преосвященного Георгия, епископа Минского, и было посвящено продолжению прений по докладам проф[ессора] А. И. Покровского и преосвященного Серафима Челябинского. Присутствовали 68 членов, расписавшихся в приложенном списке из общего числа 126 членов.
Открывающий прения оратор Г. А. Моцок, являющийся представителем Бессарабии, указывает, что Бессарабия не боится епископской власти, а хочет укрепить эту власть и даже желает иметь собственного митрополита, на что у членов Собора имеется наказ. Однако этот взгляд вовсе не противоречит тому, чтобы клирики и миряне принимали участие в управлении. Рассуждая как мирянин, а не как каноник права, говорит оратор, я думаю, что лучшим образом церковного управления является так называемая церковная конституция. Это вовсе не ведет к умалению епископской власти: мы видим на практике, что одному епископу невозможно управлять таким сложным делом, поэтому нераздельно с епископом должна управлять коллегия клира и мирян. Подобному тому, как в английской конституции, элементы, стоящие вверху и внизу, должны находится в полном соответствии друг с другом. Если кому-либо будут даны известные права, то он должен использовать их не за страх, а за совесть, чтобы была полная гармония между пастырем и пасомыми.
А. Г. Куляшев. Я стою сторонником участия в деле церковного управления пресвитеров и мирян, но, прочитав проект, я вижу, что составители его вдались в крайность. Здесь проводятся 2 принципа: 1) епископ при Соборе и епископском совете и 2) двух- или трехпалатная система в управлении. По причинам каноническим, историческим и чисто практическим я не могу принять этого положения. В проекте власть епископа ограничена до самой последней ступени. Если задать вопрос, что по данному проекту епископ может делать единолично, то ответ на это дают статьи 88, 97, 230 и 90. Однако в деле управления, я бы сказал даже, в деле учительства, епископ единолично действовать не может. Статьи 75, 76 и 81 ясно говорят, что не только в деле суда, но и в деле управления епископ не может действовать единолично. В данном случае епископ является подотчетным Собору, а эта подотчетность не канонична.
Епископ ответствен Собору каноническому, а не тому, который помещен в проекте. Но в особенности ужасной мне кажется статья 69-я. Представьте себе, что епископ на данном собрании не согласен с постановлением, но если меньшинство не составляет 1/3, то это постановление должно быть проведено в жизнь вопреки воле епископа. В подтверждение своих взглядов на власть епископа оратор ссылается на 32-е и 1-е правило св. Кирилла Александрийского, 12-е правило Лаодикийского Собора и 38 Апостольское правило. Теперь, переходя к исторической точке зрения, оратор ставит вопрос, знает ли история Церкви 2- и 3-палатную систему, и отвечает отрицательно (базируясь на книге проф[ессора] Мышцына). Положение епископа в первые века было совсем другое, чем указывалось здесь: епископ занимал центральное положение, он управлял не душами только, но и имуществом Церкви. Примером этому служит Эфесская и другие малоазийские Церкви, и Римская. В начале II века, действительно, власть пресвитеров и мирян начала расширяться, но уже в конце II века она стала ослабевать, а в III и IV веках окончательно выделилась единоличная власть епископа. Причина этого явления лежит в том, что христиане убедились, что коллегиальное управление разрушает общину, появилась масса ересей, на первое место выдвинулась охлократия: народ начал действовать так, как он сам того хотел. И в настоящее время условия те же, что и тогда. Только теперь в клире один священник и псаломщик, а в первые века состав клира был настолько велик, что мог отстаивать свои права. Что касается «мира», говорит оратор, то, с моей точки зрения, он разделялся на 2 отдела: 1) «товарищи», проникшие теперь всюду и даже на далекий север и 2) скромные представители мирян. Я был свидетелем того, как обсуждался вопрос о том, превратить ли Церковь в театр или сохранить для богослужения. «Товарищи» агитировали, терроризировали население, а остальные молчали, и только 10 голосов не хватило для того, чтобы Церковь обратилась в театральный зал. Вот еще я был на одном съезде; миряне сразу пошли в разрез с духовенством и заявили, что сейчас же уедут, если все не будет по-ихнему. И что же, — духовенству пришлось страшно унижаться, упрашивать этих «товарищей» остаться и не срывать съезда. До сих пор я не могу спокойно вспоминать об этом случае. Еще раз подчеркиваю, что я не враг того, чтобы клирики и миряне входили в управление епархией, но я против того, чтобы впадать в крайности. Оставить епископа в том положении, которое ему отводится по проекту, совершенно немыслимо.
Теперь перехожу, говорит оратор, к трехпалатной системе. До сих пор мы
страдали от того, что дела в консисториях тянулись неимоверно долго. И виноваты
были в этом не лица, так как были и честные, убежденные люди, а дело тянулось;
причина того заключалась в самом учреждении. Нам надо разгрузить,
децентрализовать центральное епархиальное управление, а вот об этом в проекте
нет ни слова. Надо указать, какие дела следует оставить на округе, на приходе,
надо строить жизнь епархии с точки зрения новых норм, которые будут выработаны
теперь. Проектом эта главная причина неустроения епархии не только не
устраняется, а еще более усложняется. Представим себе положение сельского
священника: он идет со своим горем к епископу, который его поймет и поддержит,
но сделать сам ничего не может, пойдет священник в епархиальное управление, ему
посочувствуют, но опять не смогут помочь и т. д. Таким образом, вносится страшная
сложность и громоздкость. Еще одно из зол прежней консистории было в том, что
члены состояли на приходе. По проекту (ст. 116) члены епархиального управления
могут, например, иметь по 12 уроков, следовательно, заниматься постоянным
делом. Мы получаем 12 членов в епархиальном соборе, да здесь 5, всего 17
человек. В состав управления войдут городские священники, которые не могут
знать всей жизни сельского духовенства. Будут прекрасные люди на епархиальном
управлении и на приходе, а толку не будет, так как в городе и селе говорят на
разных языках, в этом — горе нашего духовенства. Если же выбрать лиц, которые
бы занимали исключительно место в управлении епархий, то для этого потребуются
громадные средства. Так, на чрезвычайном съезде Пермской епархии, желая войти в
положение служащих консистории, мы дали им членам консистории по 3 тысячи, увеличили жалованье консисторских
чинов на 100%, и только на 6 человек консисторских членов и канцелярию потребовалось 74 тысячи. По
нормам проекта потребуется больше 100 тысяч, а такие затраты сделать совершенно
невозможно. Здесь должна быть коренная реформа: до тех пор, пока мы не разделим
наши епархии на уездные самостоятельные епархии, а в губернских городах не
сделаем митрополий, не будет никакой пользы для Церкви. Если вам дороги первые
3 века, то знайте, что там епархии считались сотнями. В проекте нет указаний на
каноны. Если не основываться на канонах, на Св. Писании и предании, то такой
Церкви мне не надо: тогда, батюшки, оставайтесь одни, а мы, миряне, уйдем от
вас. Простите, если я, может быть, говорю резко, но я болею душой за сельское
духовенство, интересы которого пострадают при проведении проекта в жизнь.
П. Б. Мансуров предлагает перейти к практическому вопросу о плане предстоящей работы. Основываться на представленном проекте неудобно ввиду его внутренней несогласованности. Оратор, сам бывший член Предсоборного совета, утверждает, что проект не был в таком виде проведен чрез Предсоборный совет. Оратор находит нужным разъяснить возможное недоумение. Существовали два различных проекта: Предсоборного совещания и Всероссийского съезда духовенства и мирян в Москве. Некоторые пункты предложенного проекта заимствованы из проекта Предсоборного совещания. Между собой содержание глав проекта не согласовано. В первой главе говорится о власти епископа, не упоминается вовсе о епархиальном соборе, а о совете говорится, что он находится в «непосредственном ведении» архиерея «для управления епархией». Во второй главе говорится: «во главе каждой епархии стоит, как высший орган управления, епархиальный собор, возглавляемый епископом». Тогда как первая глава заимствована в своей постановке из работ Предсоборного совещания, вторая глава взята из проекта Московского съезда, причем, однако, слова: «возглавляемый епископом» внесены на Предсоборном совете. Вся глава отвечает по своему содержанию приведенному параграфу. В двух последних статьях указывается, что дела на епархиальном соборе решаются большинством голосов. Епископу предоставлено только право председательского голоса. В этом пункте синодский проект даже опустил указание Московского съезда, что в случае разногласия епископа с епархиальным собором дело переносится на решение высшей инстанции. В ст. 75 говорится: «Епархиальному собору принадлежит право заслушивать отчеты и соображения епархиального начальства о состоянии веры и благочестия в епархии».
Та же несогласованность видна между главами III и IV.
Оратор указывает, что при известной несогласованности работы, неудобно рассматривать этот сырой материал в качестве окончательной работы Предсоборного совета, и вносит предложение: не приступать к постатейному чтению проекта ввиду замечаемых противоречий, а избрать особую комиссию и докладчика, которые выработали бы цельный проект.
Архимандрит Вениамин заявляет, что он, по своей настроенности, убежденно стоит на том, что работа епископа, прежде всего духовная, и сам епископ должен пребывать в заботах о духовной жизни. Простите, святители, говорит оратор, если я откровенно выскажу, что мне хотелось бы видеть в этом отношении со стороны епископов больше, чем наблюдается теперь. Масса посторонней работы отвлекает епископа от его прямого назначения. По этому поводу оратор вспоминает выражение одного дьячка: «Так много молебнов, что и помолиться некогда». Один владыка в беседе с оратором жаловался на то, что у него совершенно не остается времени, чтобы поговорить со священниками об их нуждах и ближе войти в их жизнь. Оратор указывает на случай в одном городе: приехала «армия спасения» и начала устраивать собрания; православные хотели идти туда, мы не советовали, а они говорят: дайте нам духовную пищу, которой мы ищем, тогда мы и не будем ходить на эти собрания. Везде угасает огонь духовный, и владыки, как члены народа русского, тоже в этом повинны. Создается странное положение: приходится защищать власть епископа, которая несомненна. Я, говорит оратор, совсем не ожидал, что мне придется защищать власть епископа, я стоял на противоположной точке зрения; но я принужден это сделать, так как здесь, на Соборе, замечается страшная ненависть по отношению к епископской власти. Даже самый хороший и мягкий человек делается нетерпимым, когда начинаешь с ним разговаривать на эту тему. С точки зрения психики, создавшееся положение отчасти напоминает собеседования миссионеров с сектантами: с той и другой стороны приводятся тексты, страсти разгораются, а каждый остается при своем мнении.
В дальнейшей речи оратор переходит к критике доклада проф[ессора] А. И. Покровского, обвиняя автора доклада в ненаучности, передержках и тенденциозности. Покровский кладет в основу так называемую демократическую соборность. Это не аксиома, научное положение, это есть теория, которую можно принимать или нет. Сам проф[ессор] Покровский не является в этом деле достаточным авторитетом: при обсуждении работы г. Покровского в Московской духовной академии проф[ессор] Алмазов долго говорил против взглядов г. Покровского, при голосовании голоса разделились, и на стороне г. Покровского оказалось большинство только в 1 голос. Понимание г. Покровского (демократическая соборность) — понимание неверное. У нас строй Церкви сверху донизу иерархический, а не демократический. Власть демоса — это безусловно не церковное понимание соборности. Оратор ссылается на брошюру проф[ессора] С. Н. Булгакова «Церковь и демократия», в которой, между прочим, говорится: «Принцип соборности легко смешать с понятием демократичности. Сложные отношения между демократией и духовенством не позволяют поставить между ними знак равенства». Борьба за равенство разрушает Церковь. Будем блюсти чистоту нашего христианского самосознания и будем помнить слова св. Иоанна Богослова: «Дети, храните себя от идолов». Метод работы Покровского — передерживать. Проф[ессор] Покровский ссылается на В. С. Соловьева и Л. А. Тихомирова, но первый был до такой степени приверженцем центральной власти в Церкви, что ушел в католичество, а второй из революционера сделался ярым монархистом и охранителем устоев абсолютизма; путь такого доказательства — ненаучный, и пользоваться им — значит злоупотреблять нашим неведением. Покровский ссылается на Златоуста, который, будто бы, говорит о равенстве. Но вот, что говорит Златоуст: «Бог устроил власть, чтобы было во всем согласие… Равенство чести производит вражду… Господь учредил не народное правление, но Царское». Эти цитаты вовсе не подтверждают положения Покровского. В творениях Златоуста встречаются и противоположные мысли; если ссылаться на Златоуста, действительно, можно «надергать» подходящие цитаты. Например: «Мы не деспотически приказываем вам, мы поставлены для учения словом, а не для начальствования над вами. Но мы готовы уступить свою власть, лишь бы было единство Церкви». Проф[ессор] Покровский особенно настаивает и ссылается на св. Киприана Карфагенского. Думаю, однако, что святой страшно скорбит о том, что ему приписывают слова, которых он не говорил, и что Господь накажет тех, которые передергивают слова святого.
В доказательство оратор ссылается на выдержки из творений св. Киприана, составленные С. М. Дурылиным. Оратор ссылается на письмо к Новациану и говорит: письмо Киприана до такой степени ясно, что говорить о том, что Киприан отрицал епископскую власть, можно только, или забыв об этом письме, или тенденциозно. Я записывал, говорит оратор, буквально следующие слова г. Покровского: «С эпохи Вселенских Соборов мы замечаем усиление власти епископов, это объясняется усилением власти епископов, это объясняется усилением власти византийских императоров». Но на I и II Соборах были великие святые; что же, и они тоже подделывались под власть? Это значит оскорблять святых. Проф[ессор] Покровский говорит: «порча власти», «апостольский строй власти начал портиться со времени Вселенских Соборов». Это неверно по существу, и выходит, что Церковь была неиспорченна до Вселенских Соборов, а потом начала портиться. Такой взгляд (не по отношению к лицу, а к мнению) — есть взгляд протестантский. В выводах этот взгляд ведет к отрицанию Церкви.
Далее оратор высказывается по существу проекта. Епископ имеет, помимо нравственной власти, и власть, полученную от Бога. В подтверждение оратор ссылается на 41-е правило Апостольское: «Повелеваем епископу иметь власть (εξουσία) над церковным имуществом»; 9-е правило Антиохийского собора говорит то же яснее и резче: «Епископ имел бы попечение о своей области… епископ да управляет»; 17-е правило IV Вселенского Собора: «приходы под властью епископов»; 12-е Лаодикийского (εκκλησιαστική αρχή), 6-е, 10-е Антиохийского; правило 56 Лаодикийского собора говорит: «не подобает пресвитерам раньше епископа входить во храм», здесь говорится не о почете, о тщеславии, а о первенстве чести.
Оратор ссылается на авторитет проф[ессора] Заозерского, который говорит, что наивысший почет принадлежит епископскому сану; проф[ессор] Заозерский за власть епископов, а не с г. Покровским, как этот последний нам здесь утверждал. Ссылаться за Заозерского, после того, не научно. Слова г. Покровского «права надо понимать только в отношении хозяйственной власти» (это у меня, говорит оратор, точно записано) совершенно тоже ненаучны. Авторитет членов академических корпораций стоит обычно очень высоко в глазах лиц, не бывших в академии. Так раньше думал и я, но после того как мне пришлось пройти академический курс и самому быть членом профессорской коллегии, я изменил свой взгляд. Профессора академисты авторитетны только в своей области. В заседании по высшему церковному управлению один чиновник хозяйственного управления при Святейшем Синоде говорил, что сначала власть имущественная принадлежала апостолам, но они потом отказались от власти, передав ее диаконам; это неверно: передоверили, а не отказались. Здесь говорили, что для удобства управления надо разделить епархии, поставить епископов в уездных городах и местечках, но это противоречит 57-му правилу Лаодикийского Собора, в котором говорится, что «не подобает в малых городах и селах поставлять епископов». Власть разделяется на potestas ordinis и potestas administrationis, и вся эта власть должна принадлежать епископу в полном объеме. Разумеется, епископ не должен вмешиваться в личные дела, и если батюшка задумает женить сына, выдать дочь замуж, отдать ребенка в то или другое учебное заведение, купить или продать что-нибудь, он может это сделать без всякого разрешения. В дальнейшем оратор опять ссылается на авторитет проф[ессоров] Заозерского и Суворова, приводя цитаты из их работ в доказательство того, что вся власть принадлежала епископу. Здесь я слышал ссылку на Никодима (Милаша), говорит оратор, однако, Милаш пишет: «Пресвитеры и диаконы без воли епископа ничего да не совершают, этим каноном выражена основная мысль о власти епископа». Относительно 39-го правила Никодим, как будто, говорит противоположное: «Нам кажется, что толкование Вальсамона более отвечает смыслу, чем Аристина и Зонары». Но Вальсамон идет шире Аристина и Зонары, так как он не только не отрицает их, но еще прибавляет и имущественную власть епископов. В своих дальнейших работах мы должны стоять на канонах, как говорили Куляшев и Мансуров. Если бы даже Собор отнял у епископов власть, то епископы должны уйти и не подчиниться, а за ними уйдет и паства. И в посланиях восточных патриархов указывается, что епископ есть глава. Меня страшно поражает замечаемое мной лицемерие и ложь. Когда Святейший Синод издал «Приказ № 1-й», в котором власть передается в советы, то я писал одному преподавателю каноники, спрашивая, на основании каких канонов это сделано, и получил ответ, что, конечно, таких канонов мы не найдем. Московская Церковь, да спасет ее Господь Иисус Христос, не сочла каноничным присоединиться к Святейшему Синоду, а Синод погрешил (я об этом говорю совершенно открыто). Если дело пойдет так дальше, то я просил бы Московскую Церковь, принять меня в число своих сочленов. Я говорил с архиепископом Сергием Финляндским о том, как все это произошло в Синоде, он мне сказал: «Если бы ты знал, как нас со всех сторон давили и бомбардировали», а потом, через три недели, сказал: «Да, мы поспешили». Но спешить можно с собой, а не в церковных делах. Я не понимаю ораторов, которые говорят, что у епископов ничего не отнимается: это наивно или низко. Власть от епископов переходит к членам совета, и епископы ничего не могут сделать. Епископ является приказчиком епархиального съезда, как называю его я, или соборика, как говорит Покровский, а не собора, так как Собор есть собрание епископов. Подобно тому как Керенский сделался не главнокомандующим, а главноуговаривающим, и епископам грозит та же опасность. Один человек сказал мне, что если власть епископа будет уничтожена, то прежде всего пострадают сельские священники. А один священник выразился так: «Нас миряне задушат, если власть перейдет к народу». Возникнет анархия; епископы не имеют права отказаться от своих прав.
А. В. Васильев замечает, что можно было бы и не считаться с мнениями отдельных профессоров: не всякий, написавший и напечатавший более или менее толстую книгу, может считаться авторитетом. Но дело в том, что эти мысли отразились на проекте, представленном нам здесь. В Отделе высшего церковного управления мне приходилось говорить, какое смешение лежит в основе проекта. Теперь я скажу о тех неудобствах, которые связаны с проведением в жизнь основной мысли проекта. На западе, при парламентаризме, все идет по принципу партийного разделения, отсюда неизбежный выход — решение вопросов не по существу, не по духу любви, а формально — по счету голосов. Но это начало достаточно скомпрометировано и в гражданской жизни: кроме разлада и распада, как в нашем отечестве, это ничего не дает. Чтобы искусственно подобрать решающее большинство, пускаются уже во время выборов в ход всевозможные насилия и обманы, вплоть до убийства. Это начало коллегиальности, которою Петром I и Феофаном подменена соборность, этот подмен можно только назвать вселенским подлогом. Предсоборный совет явился компилятором трудов предшествовавших ему Предсоборных совещания и присутствия. Их работы были в значительной степени испорчены Советом. Оратор указывает, например, на ст. 104 и говорит: очевидно, епископ в епархиальном совете один, а остальных — клириков и мирян — много, и они могут решать все дела вопреки воле епископа. Как придется в таких случаях поступать епископу? Переносить эти дела на рассмотрение высшей власти высшего совета (предполагаемые митрополичьи округа)? Но спорные дела, при соответствующем настроении членов совета, могут оказываться в каждом заседании. И вот из 70 или более епархий высший Совет будет завален делами, а епископы целыми годами будут ждать решения спорных дел. Такое положение находится в противоречии со Св. Писанием, Новым Заветом: овцы, оказывается, могут не слушаться голоса пастыря. Все это расходится и с самим чином богослужения, и с тем взглядом на власть епископа, которого всегда держалась наша Церковь. С учреждения Синода у нас над ним стояла светская власть, что очень вредило авторитету Церкви. Вчера на лекции преосвященный Антоний упоминал об английском богослове Пальмере. Судьба его трагична: его влекло к православию (переписка его с Хомяковым), но главное препятствие в этом деле представлял наш цезарепапизм, и в результате Пальмер уклонился от православия и перешел в католичество. Если было тяжело для Церкви управление государя и его ставленника — обер-прокурора, то во сколько раз тяжелее будет для Церкви охлократия. Быть может, следовало бы настаивать на том, чтобы членам Собора были розданы труды Предсоборного присутствия и Предсоборного совещания, которые стояли на более правильной точке зрения, чем Предсоборный совет. Наш проект есть частное мнение некоторых членов Предсоборного совета и, можно думать, той кучки профессоров, которые ведут здесь оживленную кампанию против той власти, которая по канонам Церкви принадлежит епископу. В заключение оратор предлагает присоединиться к предложению Мансурова.
Преосвященный председатель ставит на голосование предложение: прекратить запись ораторов и затем перейти к голосованию по вопросу о том, кто должен стоять во главе епархии — епископ или епархиальный собор. Предложение принимается 28 голосами против 21, ораторам, записавшимся до голосования предложения, предоставлено высказаться в следующем заседании.
Заседание закрывается в 2 час[а] дня.
Заседание предваряется и заканчивается общим пением молитвы.
Подписи на след[ующей] стр[анице]
Председатель Отдела
Члены:
Делопроизводитель М. Преферансов
ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 252. Л. 51–58 об. Машинопись. Подлинник. Подпись — автограф. Рукописные вставки.