8-го соединенного заседания Отделов Священного Собора Российской Православной Церкви о высшем церковном управлении и о церковном имуществе и хозяйстве
5 (18) марта 1918 г.
Заседание открыто в 6 час[ов] вечера в комнате № 8 под председательством архиепископа Кишиневского Анастасия, присутствовало 38 членов Отделов, согласно прилагаемому списку.
По открытии заседания оглашаются протоколы предшествующих заседаний 26 и 28 февраля сего года.
ПОСТАНОВЛЕНО: протоколы утвердить.
Председатель предлагает продолжить обсуждение доклада о штатах канцелярии высшего церковного управления и предоставляет слово докладчику Комиссии о штатах М. И. Арефьеву.
М. И. Арефьев. Доклад вызвал страстные прения. Вопрос простой: передать ли власть нашим избранникам? Казалось не о чем спорить. Между тем возражали и против отдельных частей, предлагали и весь проект отвергнуть. Комиссия попала в самое больное место старых синодальных учреждений, в возражениях сказывалась борьба за власть. Основная идея доклада: быть ли высшему церковному учреждению учреждением бюрократическим, как прежний Святейший Синод. Комиссия говорит нет, и предлагает средство: построить церковное управление по типу самоуправлений.
Думаю, что бюрократизм прежних
синодальных учреждений факт неоспоримый. Однако против этого положения
возражали. И. И. Беликов говорил, что бюрократизм для Комиссии
является жупелом, этот упрек навеян газетчиками, что указания на бюрократизм
одни слова и больше ничего; даже такие серьезные голоса, как Василий Павлович
(Шеин) находят страх перед бюрократизмом призрачным, так как все зависит от
самодеятельности членов высших учреждений, и такой солидный человек, как
протоиерей П. И. Соколов не согласен с бюрократизмом Святейшего
Синода. Ввиду таких возражений я должен остановиться поподробнее над тем, что
понимает Комиссия под словом «бюрократизм». (Бюрократизм — это власть
канцелярии, когда дела решаются канцелярией. Бюрократия — явление сложное.
Форма предпочитается существу дела). Административная деятельность
сводится к письмоводству, вместо фактического исполнения довольствуется
написанием бумаги. Существовал ли такой строй в Святейшем Синоде. Говорят, не
существовал. Если бы Игорь Иванович (Беликов) познакомился с книгою
проф[ессора] Ф. В. Благовидова об обер-прокурорах Святейшего Синода,
он увидел бы там значительное число фактов, указывающих на то, что Синод был
учреждением бюрократическим. Я сошлюсь еще на протоиерея
А. М. Иванцова-Платонова, профессора Московского университета,
следовательно, человека ученого, а не газетчика и журналиста. В статьях «О
русском церковном управлении» он как раз говорит о бюрократизме: «по внешнему
устройству своему, наше высшее церковное управление представляется слишком
сложным. Св. Синод с различными отделениями,
принадлежащими к нему (Хозяйственное управление, Духовно-учебное управление или
Учебный комитет при Св. Синоде, обер-прокурорская канцелярия, местные конторы
Св. Синода) представляют такую массу чиновничества, которая даже по внешнему
виду дает высшему церковному управлению характер особого государственного
ведомства, особого министерства. Слишком большая масса чиновничества
превращает опять и нас, и высшее церковное управление в бюрократический
механизм и, конечно, берет из общих церковно-государственных источников много средств,
которые могли бы употреблены на более настоятельные и живые церковные
потребности. Синодальная администрация вовсе не имеет характера соборного и
едва ли даже можно сказать, чтобы она имела характер церковно-пастырский».
Разве это не бюрократизм?
«Глава светского синодального чиновничества — обер-прокурор, несомненно имеет в Русской Церкви такую власть, какой не может иметь никакой патриарх». Вот мнение известного ученого. Теперь имеется записка покойного архиепископа Агафангела Волынского, писанная в самом начале царствования Императора Александра II, где указывается, как решались дела в Св. Синоде. «В одно заседание Синода секретарь успеет прочитать не более пяти или семи дел. Таких заседаний бывает по три в неделю, иногда и по два. А между тем, протоколов от одного заседания готовится и подписывается иногда до десяти и более, не считая статей журнала. Решения по этим делам пишутся обыкновенно в канцелярии и исходят, большею частью, от секретарей, обер-секретарей, управляющего канцеляриею Синода, и, главное, от обер-прокурора. Распределение бумаг, поступающих в Синод от архиереев и других лиц и мест по разным делам (т. е. не проекты), распределение для доклада принадлежит также не иерархам, присутствующим в Синоде и не первенствующему члену. Они даже не знают, что будет читаться в заседании (а случаются иногда дела весьма важные, требующие предварительного и продолжительного обсуждения). Все это находится во власти опять управляющего канцелярией, а главное — обер-прокурора, который дает приказ, какие дела докладывать Синоду, какие вносить в журнал или протокол без доклада. Журналы и протоколы по составлении их канцеляриею представляются обер-прокурору. Если он одобрит, то они посылаются к членам Синода для подписи, начиная с митрополита С[анкт]-Петербургского. Если же не одобрит, то и журналы и протоколы переделываются вновь. По подписании членами никакое определение не приводится еще в исполнение, доколе обер-прокурор вновь не дает повеления — исполнить. Только после этого повеления определения приходят в силу и получают законность. Посему услужливая канцелярия, изображая в указах определения Синода, употребляет всегда два числа, когда они состоялись; одно указывает на то время, когда в заседании было рассуждение, другое на то, когда обер-прокурор дал окончательное повеление исполнить. При этом в указе, обыкновенно, прибавляется, что силу определения Синода должно считать с последнего числа. То есть довольно уже явно указывается на то, что Синод заключается собственно в обер-прокуроре». Значит члены Св[ятейшего] Синода совершенно аннулируются.
Председатель. Может быть довольно иллюстраций, у нас не хватит времени.
А. В. Васильев. Все это очень интересно, но к штатам не относится.
Прот[оиерей] К. М. Аггеев: Все мы читали уже это.
М. И. Арефьев. Можно, конечно, это и опустить, но говорят, что не было бюрократизма…
Голоса: Просим, просим…
М. И. Арефьев. Теперь о самодеятельности. Здесь говорили, что одно время членам Синода было предоставлено право самим докладывать дела, но из этого будто бы ничего не вышло. У членов Синода не было самодеятельности. Вот что говорит архиепископ Агафангел. «Инициатива дел об улучшениях и изменениях по самому существу иерархической власти, очевидно, должна принадлежать иерархам и преимущественно старшему митрополиту, заседающему в Синоде. Но в Российском Синоде совсем не так. Инициатива дел об улучшении в учреждениях, принадлежащих Св. Церкви, отнята у иерархов, и если кто из них входит в Синод с подобными предположениями, то с ним обращаются оскорбительным образом, хотя бы они вносились и старшим митрополитом. Члены Синода нашли бы иногда нужным сделать то или другое распоряжение, привести в исполнение ту или другую меру, но их голос исчезает в воздухе безвозвратно. Им, обыкновенно, отвечают: «и об этом доложим его сиятельству», или «как прикажет граф». Тем все и оканчивается. Вся власть над Св. Церковью сосредоточивается в руках обер-прокурора. Иерархи приглашаются только для видимости, а не сущности дела, которая им немало не представляется, ибо они по большей части дел совсем не рассуждают». А вот относительно реформы Комиссии духовных училищ: «Мы увидели вокруг обер-прокурора четырех директоров с вице-директорами, четыре огромные департамента со множеством чиновников разных названий; увидели, что и академии и семинарии и училища стали в совершенную зависимость от обер-прокурора и директоров вместо прежней Комиссии духовных училищ, состоявшей из архиереев с небольшою канцеляриею; увидели, что все эти великие и малые чины стали получать огромное жалованье из денег, собираемых по копейкам и полушкам с восковых свечей храмов Божиих. Вся власть над всею Церковью захвачена обер-прокурором, который оставил старые имена Синода и обер-прокурора, стал, совершенно небывалым прежде образом свободно и полновластно распоряжаться всеми делами и всеми суммами Св. Церкви». Конечно, после таких фактов отрицать бюрократизм в Св. Синоде значит грешить против истины. Если мы обратимся к мнению практиков, то найдем, что и они указывают на бюрократизм синодального строя. Так, М. А. Дьяконов, управляющий Контролем, говорит в своей записке, что «новый строй управления несомненно должен избегать прежней приказной «волокиты» в решении и, главное, в исполнении по делам. Необходимо сосредоточие каждого рода дел только в одном определенном учреждении, чтобы здесь оно подготовлялось к внесению в Св. Синод или Высший Церковный Совет на обсуждение и решение и здесь же исполнялось, не расползаясь по разным и близким по роду дел и даже отдаленным делопроизводствам, как это делается теперь, плодя ненужную и часто вредную бесплодную переписку (освежение бумажки, увеличение №№ входящих и исходящих, отпихивание от себя необходимого решения вопроса)». Разве это не бюрократизм?
Если некоторые отрицают существование
бюрократизма в синодальном строе, то протоиерей Аггеев идет дальше, он наш
проект считает бюрократическим и сравнивает его с проектом
А. А. Осецкого о Главном управлении по делам церковного хозяйства.
По этому проекту все церковные средства стекаются в центр и оттуда отправляются
на места. Но проект последнего совершенно иного характера. Во главе учреждения
стоит сановник — начальник Главного управления по делам церковного хозяйства,
который управляет финансами Церкви. Такой проект конечно бюрократический. В
проекте Комиссии нечто другое, совершенно противоположное. Управление переходит
в руки людей выборных, а не назначенных чиновников. Значит Затем протоиерей Аггеев говорит, что
если Учебный комитет останется, то не будет бюрократизма, если же его
уничтожат, то будет бюрократизм, так как, в сущности, самоуправление — это
децентрализация.
Далее говорят, что мы уничтожаем Учебный комитет. Однако, Учебный комитет ведь тоже учреждение бюрократическое. Позволю сослаться на проф[ессора] Глубоковского, который высказывается об Учебном комитете следующим образом. «Учебный комитет получил характер бюрократического и бумажно-канцелярского учреждения. Воздвигались целые Монбланы всяких бумаг, и лились широкой рекой циркуляры явные и тайные, обычные и сепаратные, а жизнь педагогическая окончательно заслонялась ими и убегала за черту комитетской досягаемости в неведомую даль. На прогрессивно возраставших бумажных постаментах и монументах избранное чиновничество комитетское возносилось до бюрократических небес и на этой головокружительной высоте не чувствовало органической потребности считаться с жизненными запросами. Живое дело резко приостановилось и превратилось в бумажно-нарастаемый коралловый риф, опасный для духовно-педагогических кораблей и лодок. Иллюстрация тому хотя бы в крайней медлительности комитетского движения по последней духовно-школьной реформе, тянувшейся изнурительно иногда, понятно, без всякого успеха 10 лет (с 1896 г. по 1905 г.), истомившей все местные педагогические силы и расстроившей созидательную работу». (Н. Глубоковский. По вопр[осам] дух[овной] школы и об Учебн[ом] ком[итете] при Св. Син[оде]. СПб. 1907 г. стр. 87). Таково мнение об Учебном комитете проф[ессора] Глубоковского, которого прот[оиерей] П. И. Соколов не считает бюрократом.
Мы говорим, что для того, чтобы избежать бюрократизма, нужно передать власть выбранным нами членам Высшего Церковного Управления. Говорят, что это противоречит § 26 принятого нами положения о Священном Синоде и Высшем Церковном Совете. Он гласит: «Члены Синода и Совета не могут занимать должностей начальников, состоящих при Синоде и Совете учреждений». Эта фраза мне не нравится. Я всегда говорил, что она будет возбуждать много недоразумений. В чем заключается заведывание? Неужели в том, о чем говорится в примечании к § 26? По мнению Комиссии, заведывание заключается в руководстве и управлении всеми делами Православной Церкви. Мы вовсе не против чиновников, среди, которых немало людей знающих и опытных; но чиновники должны быть только сотрудниками и исполнителями, а не решать дела.
Говорят, что этим мы переводим членов Синода и Совета в положение рядовых работников. Да, мы этого и хотим. Ибо если члены Совета не будут рядовыми работниками, то тогда ничего не выйдет из новых учреждений, незачем было и Священному Собору собираться, все останется по-прежнему. Раз члены Совета управляют, они должны быть исполнительной властью, а не вести один только контроль или наблюдение, которое ограничивается заведыванием только на бумаге. Указывают, какой же будет порядок? Нет начальства. Некому жаловаться на действия отдельных членов. Однако, по § 21-му положения на них могут быть жалобы. Эти жалобы рассматриваются в Священном Синоде и Высшем Церковном Совете; таким образом, жаловаться на них есть кому. Действительно, у нас начальства нет, члены Совета независимы в своей деятельности, но они ответственны пред Собором и по суду. Возражают против образования малых коллегий для решения дел, не имеющих особенной важности. Но так всегда делается в больших учреждениях (в Сенате, городских самоуправлениях). Иначе они будут завалены массой мелких дел.
Возражения относительно канцелярий касаются организации и состава их. Василий Павлович (Шеин) спрашивает, почему две канцелярии, а не одна? В докладе Отдела о высшем церковном управлении сказано: «Священный Синод и Высший Церковный Совет являются отдельными — под председательством Патриарха — установлениями, с особым составом членов и самостоятельным кругом обязанностей». Для отдельных самостоятельных учреждений должны быть и канцелярии отдельные. Связывать, объединять эти учреждения должен Святейший Патриарх и никто больше. Всякое другое лицо может заслонять членов Синода и Совета, что, конечно, нежелательно. Может случиться, что Патриарх будет смотреть чрез очки этого лица; этого не должно быть. Патриарх должен непосредственно сообщаться с членами Синода и Совета; сам же Патриарх и будет то постоянное лицо, в котором будут сосредоточиваться все традиции высшего церковного управления.
Затем говорят, что мы ничего не сказали о судьбе чиновников прежних синодальных учреждений, а также, на каком основании упраздняются эти учреждения. Но мы обсуждали только штаты канцелярий, и вопрос о судьбе чиновников не входил в задачу Комиссии. Попутно Комиссия высказала свое мнение об Учебном комитете и Центральном свечном комитете. Задача Комиссии состояла только в том, чтобы на первых порах обставить канцелярии высшего церковного управления так, чтобы они могли работать.
Говорят, что состав канцелярий не соответствует количеству дел. Но количество дел должно уменьшиться, так как идет децентрализация. Должностной состав у нас не менее, чем в проекте В. И. Яцкевича: у нас 60 человек, и по проекту последнего — 53 человека.
А. В. Васильев указывает, что вопрос о штатах — вопрос сложный, к его разрешению надлежит подходить с точно обоснованными данными. Должен сказать, что Афанасий Васильевич судит по-старому. Прежде, действительно, вопрос о штатах был вопросом трудным и страшным, так как затрагивал интересы чиновников всех ведомств. И провести штаты через бюрократические теснины было очень трудно, поэтому и штаты Св. Синода так устарели и не пересмотрены с 1872 года. Но в данном случае хозяином является высшее церковное управление и будущий Собор, который будет через три года, которые могут исправить недостатки в штатах. Далее П. И. Соколов указывает, что если отойдет от нас Украина и Кавказ, то уменьшится дело, и что ввиду такой неопределенности следует со штатами подождать. Но главное сокращение делопроизводства произойдет не от этого, а от децентрализации, так как большая часть дела отойдет на места, и в центре останется только руководительство. Принимая все это во внимание, и сделано сокращение состава лиц, но он, повторяю, может быть и увеличен. Передо мною штаты практика, директора департамента исповеданий В. И. Яцкевича. У него по этим штатам намечено для двух канцелярий 53 человека. Как видите, несколько меньше, чем в Комиссии, хотя у него несколько иная конструкция. Говорилось относительно недостаточности окладов по штатам 1872 года. Но ведь мы оставили прежние оклады только высшим чинам, директорам — 6.000 р.; чинам V-го класса, юрисконсульту и вице-директорам мы уже прибавили: 5.000 р. вместо 4.000 р. Следующим классам мы прибавили еще больше: начальникам отделений вместо 2.000 р. — 4.000; старшим столоначальникам, получавшим 1.400 р., предположено 3.000 р. и помощникам столоначальников 1.800 р. вместо 900 р. Таким образом, младшим удвоили. Указывают на выделение в штатах суммы на дороговизну. Но если дороговизна уменьшится, то, конечно, должно быть уменьшено и жалованье. Если же дороговизна увеличится, то и прибавка на дороговизну увеличится. Раньше чиновники выражали удовлетворение по поводу проектов новых окладов; теперь же они представили несколько иные данные, из которых видно, что получаемое и низшими чиновниками жалованье со всеми прибавками несколько больше проектированного по нашим штатам. Если Отдел найдет нужным, то может повысить оклады. Эти поправки могут быть сделаны при постатейном чтении. Если наш проект будет отвергнут, то все останется в старом положении, и, если кто желает его отвергнуть, тот желает, чтобы все осталось по-старому.
Преосвященный Никандр просит прочитать постановление Собора, из которого будет видно и срочность, и задания Комиссии.
М. И. Арефьев читает означенное постановление, по которому Комиссии, не выполнившей работу к 7-му февраля, назначен двухнедельный срок до 22-го февраля 1918 года.
Прот[оиерей] К. М. Аггеев делает внеочередное заявление и протестует против заявления о неискренности мотивов и, во-вторых, против неверности передачи его слов, которые в протоколе изложены точно и верно.
А. В. Васильев говорит, что, хотя прения и закончены, и после речи докладчика и не принято говорить, но, так как мы сейчас находимся в Отделе, а не в пленарном заседании, то во избежание излишних трений в пленарном заседании, он хотел бы не столько возражать докладчику по существу, сколько спросить у него разъяснения одного недоразумения, совершенно докладом не выясненного, заключающегося в том, обнимает ли проектированное им положение штаты Хозяйственного управления или нет? Недоумение это быть может объясняется тем, что доклад этот не был разослан для ознакомления. Не имея ответа на этот вопрос, нельзя по совести голосовать.
В. В. Радзимовский по поводу поставленного вопроса замечает, что едва ли и сам докладчик знает и может дать ответ на этот вопрос.
М. И. Арефьев просит юрисконсульта быть повежливее.
Председатель. Угодно ли будет соединенному заседанию принять проект в целом, чтобы потом перейти к постатейному чтению или отвергнуть его? Но прежде чем голосовать этот вопрос, не правильнее ли будет решить второй вопрос — не следует ли Отделу отказаться от составления проекта штатов и просить, чтобы эту задачу взяло на себя высшее церковное управление, и чтобы до составления новых штатов действовали существующие канцелярские учреждения.
Никандр, епископ Вятский, находит, что последний вопрос ставить неудобно, так как он уже рассматривался самим Собором и решен в том смысле, что проект штатов должен составить к ближайшему времени Отдел.
Прот[оиерей] К. М. Аггеев присоединяется к постановке вопроса, сделанной председателем. Хотя бы Собор и признал нужным теперь же составить штаты канцелярии, Отдел имеет право заявить, что возложенная на него Собором задача невыполнима.
А. В. Васильев также присоединяется к сделанной председателем постановке вопроса. Сам докладчик признал, что у составителей проекта штатов <канцелярии> не было ни достаточного времени, ни нужных материалов для того, чтобы составить проект, отвечающий действительным нуждам.
М. И. Арефьев. Вряд ли удобно Отделу расписываться в своей несостоятельности и отказываться от возложенной на него задачи. Если у Отдела не было нужных сведений, их нужно достать.
Прот[оиерей] К. М. Аггеев. В замечании докладчика я вижу смешение двух разных понятий — понятия несостоятельности и понятия невозможности. Не понятно, почему Отдел должен непременно идти по пути, указанному Комиссией, а не может избрать другой более целесообразный путь.
В. П. Шеин. Мне кажется, что прав докладчик. Ведь Отдел не сейчас столкнулся с вопросом, нужно ли ему теперь же составлять проект штатов, и рассматривал его еще до того времени, как образовал Комиссию для составления проекта, и самая Комиссия возникла потому, что Отдел разрешил вопрос в утвердительном смысле. Конечно, в проекте штатов нужны исправления, но корень вопроса вовсе не в этом, а в самой организации делопроизводства, при которой вся ответственность за течение дел ложится на членов Синода и Совета, и этот вопрос нам предстоит разрешить. Если у Комиссии не было нужных данных, то мы должны, затребовав эти данные, поработать еще и исправить проект Комиссии. Поэтому я бы затруднился голосовать против перехода к постатейному чтению.
Председатель. Все же я должен сначала поставить на голосование вопрос о передаче составления штатов высшей церковной власти, как вопрос более радикальный, из положительного решения которого вытекает отклонение вопроса о переходе к постатейному чтению.
Прот[оиерей] Н. Е. Гепецкий указывает, что на выработку проекта штатов Комиссией затрачено много времени, что несколько заседаний двух Отделов ушло на рассмотрение этого проекта, и что потому было бы очень печально, если бы вся эта работа оказалась напрасной в том случае, когда будет отклонен переход к постатейному чтению.
Председатель ставит на голосование вопрос, не следует ли Отделу отказаться от составления проекта штатов с тем, чтобы задачу эту взяло на себя высшее церковное управление.
Большинством голосов вопрос решен отрицательно.
Председатель ставит на голосование вопрос о переходе к постатейному чтению составленного Комиссией проекта штатов канцелярий Священного Синода и Высшего Церковного Совета.
Большинством голосов вопрос решен утвердительно.
В. В. Радзимовский. Делаю внеочередное заявление. М. И. Арефьев сказал: «прошу г. юрисконсульта быть повежливее». Если я был невежлив, то извиняюсь. Но я и теперь утверждаю, что из проекта Комиссии совершенно не ясно, сохраняется ли Хозяйственное управление или нет, и если не сохраняется, то чем оно заменяется.
Председатель назначает следующее соединенное заседание Отделов на среду, 7 (20) марта в 6 ½ час[ов] вечера.
Заседание закрывается в 8 час[ов] 30 мин[ут] вечера.
Председатель Архиепископ Анастасий
Делопроизводитель Л. Кастровский
ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 407. Л. 114–120. Машинопись. Подлинник. Рукописные вставки и подчеркивания. Подписи — автографы.