7-го соединенного заседания Отделов Священного Собора о высшем церковном управлении и о церковном имуществе и хозяйстве
28 февраля (13 марта) 1918 г.
Заседание открыто в 5 час[ов] вечера в комнате № 8. Председательствовал сначала Анастасий, архиепископ Кишиневский, а затем Кирилл, архиепископ Тамбовский, присутствовало 40 членов Отделов, согласно прилагаемому списку.
Прочитан и утвержден протокол пятого соединенного заседания Отделов о высшем церковном управлении и о церковном имуществе и хозяйстве от 22 февраля (7 марта) 1918 г.
Продолжалось обсуждение вопроса о штатах канцелярий высшего церковного управления.
В. П. Шеин говорит, что
Комиссия по выработке штатов канцелярий высшего церковного управления
находилась в очень тяжелых условиях, будучи стеснена ограниченным сроком и не
имея возможности собрать все нужные материалы. Она представила то, что могла
представить. Поэтому В. П. Шеин не становится в разряд строгих ее
критиков и не станет утверждать, что работа Комиссии должна быть совсем отвергнута.
Выработанная ею схема может быть принята за основу, и лишь потребуется ее
дополнить. Сколько чиновников нужно по этой схеме, много ли или мало, это не
имеет существенного значения. Положением о высшем церковном управлении, органам
высшего управления предоставляется право дополнять и прибавлять число
чиновников в зависимости от потребности и средств. Главное, что заключается в
организационной части, это поставить Собор на правильный ход: если ход
правильный и организация правильная, то добавить можно. Переходя к
организационной части проекта Комиссии, нельзя не коснуться юридической ее
стороны: проект ни одним словом не обмолвился о судьбе прежних учреждений. Свят.
Синод передал высшему церковному управлению все свои прежние учреждения, в том
числе и Департамент исповеданий. Прежде всего нужно составить себе ясный отчет
о судьбе прежних учреждений. Раздавались голоса, что учреждения эти, как
государственные, не могут быть упразднены. Юридически это верно. Но не следует
забывать, что природа этих учреждений двойственная: они и государственные и
церковные. Пока Синод существовал, и учреждения его существовали. Но так как
Синод упразднен, то странно было бы настаивать на формальном, голом основании,
когда разум говорит иное; когда средства существования учреждений прекратились
силою вещей, их не существует. Если государству угодно, и власть пожелает, то
можем оплачивать эти учреждения. В особом положении находится Департамент
исповеданий, ибо это учреждение чисто государственное, и Св. Синод упразднить
его не может. Другое дело судьба отдельных лиц, они могут перейти все на службу
Церкви. Комиссия узко посмотрела на свою задачу. Увлекшись темою нового
строительства, она ни слова не сказала о судьбе прежних церковных учреждений.
Поэтому мы 3-ий уже вечер стоим на вопросе, насколько прежние церковные
учреждения должны быть упразднены. В Соборе все они перечислены: учреждения
прот[оиерея] К. М. Аггеева, прот[оиерея] П. И. Соколова,
канцелярия Свят. Синода, Хозяйственное управление. Комиссия должна была
остановить на этом свое внимание и представить свои соображения, почему эти
учреждения должны быть упразднены или слиты. Этот пробел может быть восполнен
словесным объяснением Комиссии, но во всяком случае он должен быть восполнен. Отсюда
некоторое смешение между учреждениями и обслуживающими их канцеляриями и
невыясненность, продолжают ли они существовать при учреждениях. Может быть по
недостатку средств сливаются в одну канцелярию, а может быть для удобства.
Нужно различать органы распоряжающиеся и органы пособные. Неужели же вопросы
педагогические, методологии, будут обсуждаться в высшем церковном управлении? При постоянно действующих органах —
Священном Синоде и Высшем Церковном <Совете> будут ли пособные органы —
Учебный комитет, Училищный совет?
Поэтому трудно судить и о структуре канцелярии. Права Комиссия, когда говорить
о самодеятельности, но далеко не идет
она по пути верному, когда раздробляет высшее учреждение на маленькие
коллегии, предоставляя в заведывание чуть ли не каждого отдельного члена
распоряжение кредитами. Я боюсь, что вся хозяйственная система церковная
разлетится в прах. Всякий член, отстаивая свою часть без связующего звена и
начала будет раздергивать средства, и это тем более, что объединителем будет
не Священный Синод и не Высший Церковный Совет, а Святейший Патриарх. В таком
случае от него останется только имя. Священный Синод и Высший Церковный Совет
должны работать в теснейшем единении и под надзором Патриарха. Ставши на точку
зрения самодеятельности, Комиссия переоценила и перешла от хорошего к худшему.
В своем стремлении сосредоточить все в своем управлении, она увидела страх
там, «иде же не бе страх», остановилась в страхе перед жупелом — бюрократизмом.
Раз мы признали, что исполнительные органы должны быть, то как уйти от этих
исполнительных органов? Страх пред
ними — призрачный, и посылка неверная. Дело не в том, чтобы сделать число
чиновников поменьше, или указать унизить
их положение, а насколько сами руководящие лица пойдут по тому пути, на который
приглашает их Комиссия. Развращение власти в ее бездействии. Если они будут
сами работать, то не будут бояться чиновников. Чиновники — это лица,
понимающие работу, проникнутые законом и ответственностью. Для них прежде всего,
чтобы дело шло хорошо. Сознание ответственности не позволит им взять на себя
то, что им не принадлежит. Если члены Высшего Церковного Совета не будут сами
работать, то чтобы дело не стало, должны будут работать чиновники: когда нет
хозяина, это станет делать управляющий.
Высокопреосвященный председатель заявляет, что он должен оставить заседание и просит принять на себя председательствование высокопреосвященного Кирилла, архиепископа Тамбовского, который и вступает в председательствование.
Итак, продолжает В. П. Шеин,
если исходить из положения, что органы нашего высшего управления, проникнутые
сознанием ответственности, сами будут работать, то они в лице своих пособных
исполнительных органов найдут помощников, и чем лучше будут эти работники, тем
более облегчат они им работу, если же исполнительные органы будут худы, то и
исполнение работы будет худое. Поэтому я нахожу, что Комиссия в своем
стремлении подавить чиновничий произвол и засилие идет по неверному пути, ища
их ценою подешевле и сортом пониже. В тех штатах, которые мы рассматриваем, эта
мысль проскальзывает из разных частностей: положение начальников частей поставлено
ниже даже теперешнего их положения, количество должностей преуменьшено,
сокращено вдвое, и нам не представлено расчета работы, которая нужна будет и по
составлению в соответствии с
которой должно быть исчислено число должностей. Более 70 чел[овек] выкинуто на
улицу — признано совершенно излишним такое учреждение, которое нужно для
внешних сношений с внешнею властью и которое есть даже у такой маленькой православной
церковной страны, как Греция. Боялись, что это учреждение проявит свое влияние.
Слава Богу, если проявит и всюду внесет знание. Нельзя же представить себе,
чтобы члены Священного Синода и Высшего Церковного Совета бегали по
министерским приемным, а особенно Патриарх. Далее упущено кодификационное
учреждение, которое должно приводить в порядок наше церковное законодательство.
Если мы открываем новый порядок церковной жизни, то нужно такое учреждение,
которое кодифицировало бы нормы этой жизни, систематизировало бы их. Уже на
нынешнем Соборе за подписью 30 членов внесено заявление об образовании такой
комиссии. Об этом штатная Комиссия не обмолвилась ни одним словом. Далее
Комиссия совершено не указала, на каких основаниях она строит работу будущих
исполнительных органов: почему две канцелярии, а не три, почему, наконец, не
одна. Нам не указано, почему произошло раздвоение канцелярии. Во всяком случае
Комиссия этого не сказала, и я не знаю, почему я буду голосовать за две, а не
за одну канцелярию. Прот[оиерей] К. М. Аггеев говорит, что нужно
дать каждому учреждению свою особую канцелярию. Может быть конструкция Комиссии
более верная, но доводов она не привела. Может быть эти доводы меня и убедят.
Пока я ограничусь этими замечаниями и в дальнейших прениях оставляю за собою
право делать замечания по отдельным вопросам.
А. И. Краснопевцев говорит, что
В. П. Шеин во многом предвосхитил то, что он хотел бы сказать, но он
не может не остановиться на основном положении Комиссии — распределении отдельных
отраслей управления между отдельными маленькими группами, или коллегиями. Это
нечто неожиданное для всех членов Собора. Когда мы шли к урнам для избрания, то
мы руководствовались умственными и нравственными качествами избираемых, и
никто не думал, что этот будет хорошим администратором, а другой хозяином, и
если бы мы так думали, то состав избранных был бы совершенно иной. В последний революционный год даже
правительство старалось уничтожить аппарат прежней власти и в результате
добилось уничтожения всякого аппарата, разрухи. Наша церковная жизнь находится
также в периоде строительства, и получится та же разруха, если мы уничтожим
аппарат, уничтожим все учреждения, и уйдет опыт и знание, потеряем
специалистов. Уничтожение прежних аппаратов принесет не пользу, а вред. Я вам
нарисую картинку. Идет заседание высших церковных органов. Являются просители.
Им некому дать удовлетворения. Дело будет стоять. Возникает ропот и
недовольство. Далее в составы высшего церковного управления вводится
текучесть, смена лиц, ибо уже через год часть членов должна уйти, через 2–3
года руководство и управление перейдет в другие руки. Еще недоумение.
Указывают, что педагоги не имеют права протестовать, если в составе высшего управления не будет их
представителя, ибо они принимали участие в выборах. Но что могла сделать их
маленькая группа, потонувшая в море голосов?
Что она могла сделать, если бы даже объединилась. В составе высшего управления
нет ни одного лица, практически знакомого с учебным делом. Доклад Комиссии
составлен с любовью, но его нужно отклонить и оставить все учреждения быть
может несколько сократив их состав.
С. П. Руднев. Комиссию
упрекают за намерение упразднить Учебный комитет и Училищный совет. Лично я не
думал и не думаю, что это останется необходимым. И при составлении проекта мы
имели в виду лишь канцелярии Синода и Совета, и дальнейшего не предрешали. Что
касается роли членов Церковного Совета, то действительно мы мыслили но чтобы они не только докладывали, но были и постоянными руководителями той
или иной отрасли дел, которые изучают дела, указывают их направление, сами
составляют проекты постановлений и т. д. Поэтому мы и число
делопроизводителей определяем сообразно числу членов Совета. Указывали на
недостаточную численность служащих, намеченную в проекте, то но мы не имели в виду составить
окончательный штат, а лишь наметить вехи для устройства канцелярий в том
расчете, что жизнь покажет, в каком направлении нужно изменить его — в
направлении расширения или сокращения. Составить окончательный штат было
немыслимо и потому, что многие Отделы еще не закончили своих работ. О
ликвидации прежних учреждений мы вопроса не поднимали, и я полагаю, что в
частности мы не вправе ликвидировать Министерство исповеданий и вообще не
должны принимать его в расчет.
Я. И. Фомин. Никак нельзя требовать, чтобы все служащие в центральном церковном управлении теперь получили места и при новом его устройстве. Многое изменено, и многое упразднено. Нет обер-прокурора Св. Синода, нет Хозяйственного управления, нет, главное, 46 мил[лионов], поступавших прежде из казны, а быть может иссякнут и другие источники дохода. Комиссию упрекают в неточности ее исчисления служащих. Но если бы требовалось точно исчислить потребное количество служащих, то Комиссии пришлось бы отказаться от возложенной на нее задачи. Ведь и противники проекта и сами не могут привести точных цифр. Нужно признать эти составленные Комиссией приблизительные штаты, а уж дело Синода и Совета потом расширить их, если окажется нужным, но при этом необходимо считаться с теми средствами, которыми мы располагаем. Члены Совета непременно должны быть непосредственными руководителями канцелярий, так как только тогда они могут входить в дела, исправлять погрешности, а не пользоваться лишь чужими соображениями. Нынешний порядок оказался неудовлетворительным. Комиссия, ездившая в Петроград для ознакомления с Хозяйственным управлением, привезла такие сведения, что все на Соборе были поражены. Да и мне, как члену Калужского епархиального съезда, известно, что церковное хозяйство было поставлено плохо. Напр., в Калужской епархии громадные лесные дачи, площадью 1.680 дес[ятин], стоившие до 2 милл[ионов] руб., были проданы Синодом за 15–20 т. р. Что Хозяйственное управление предположено упразднить — это вполне разумно. Где те имущества, которыми оно должно ведать. Затем оставшееся нужно передавать на места, а в Москве должна быть лишь дирижерская палочка. Новое вино требует новых мехов. Предлагаю принять штаты, как их наметила Комиссия, а Синод и Совет будут иметь право увеличить их.
С. Г. Рункевич. Мне кажется, мы выбились из той колеи, в которой должны были идти наши рассуждения. Пока организованы лишь высшие церковные учреждения, восстановлено патриаршество, учреждены Священный Синод и Церковный Совет. Сообразно с этим Комиссия лишь спроектировала канцелярии: Патриаршую, синодальную и советскую. Но продолжают работать отделы Учебный, Хозяйственный, Богослужения, Церковных древностей и искусств и др. Когда они закончат свою работу, тогда и выяснится, нужны ли будут новым учреждениям, проектируемым этими Отделами, особые канцелярии, а потому пока преждевременно говорить и о том, сколько именно служащих потребуется. Обращусь к замечаниям практического характера. Мне кажется, что распределение дел между членами <Совета> — это дело самого Совета, и первую часть проекта я считал бы просто излишней. 2-е замечание. Успех всякого дела зависит не от гения только и изобретательности руководителя, а и от того технического аппарата, который находится в его распоряжении. Рассматривая с этой точки зрения организацию канцелярий в проекте, я не могу не признать ее вполне целесообразной. Отделы объединены в одну канцелярию, благодаря чему устраняется излишняя переписка. Но в то же время они не сливаются в одну кучу, а получают необходимую обособленность и гибкость. Нужно признать, что и сокращение числа служащих до половины мотивируется серьезными соображениями и при данной организации может не отразиться на успехе дела. В настоящее время есть части канцелярии, перегруженные работой, где число служащих нужно бы увеличить в полтора раза, но есть и части, где работы мало. При этом работа излишне разрастается благодаря нецелесообразному распределению дел. Напр., какая-нибудь бумага, касающаяся учебно-хозяйственного дела, поступает в Синодальную канцелярию, отсюда в Учебный комитет, из комитета в Хозяйственное управление, а отсюда опять в Учебный комитет и в канцелярию. Если же все учебное дело будет соединено в одном отделе канцелярии, то возможно будет значительное сокращение. Само собой разумеется, что с течением времени возможно и расширение штатов. Итак, я полагаю, что принять проект Комиссии можно, но с оговоркой, что проект этот не обнимет всего делопроизводства, объем которого выяснится по окончании работы всех Отделов.
А. В. Васильев. Я. М. Фомин сделал ссылку на Осведомительную комиссию, ездившую в Петроград. Я, как член этой Комиссии, должен заявить, что Комиссия вовсе не нашла той разрухи, о которой он говорит. Те части делопроизводства, с которыми Комиссия успела ознакомиться, были найдены ею в порядке. Не нужно забывать и того, что Комиссия была в Петрограде именно в то время, когда дела неизбежно должны были расстроиться, вследствие отъезда большинства чиновников в Москву.
Архим[андрит] Матфей. Ясно, что для Церкви нужен целый ряд учреждений. Ясно и то, что для этих учреждений нужны деловые люди. Не ясно одно — финансы. Не ясно, в состоянии ли будет Церковь содержать все эти учреждения. Здесь задавали вопрос: две канцелярии нужны или одна. В виду невыясненности круга дел высших церковных учреждений, быть может лучше устроить одну канцелярию, но со многими отделами и, если определится новый круг дел, то можно ввести для него и новый отдел. Но прежде всего необходимо точно выяснить, какими средствами располагает Церковь для содержания своих учреждений, чтобы они не оказались в том же положении, в каком оказались педагоги духовной школы.
Прот[оиерей] Н. Е. Гепецкий. Здесь указывалось, что Комиссия превысила свои полномочия, которые она получила от Отделов. Мы не могли ограничиться механической работой без выработки общего плана организации канцелярий. Особенной критике подверглась организация канцелярии учебной части. Но и сам Учебный комитет проектирует преобразование школ и передачу некоторых из них в Министерство народного просвещения. Тогда, конечно, объем работы Учебного комитета должен сильно сократиться. Если школы наши будут организоваться на основах частных учебных заведений, то незачем держать дорого стоящую организацию центрального управления, так как еще по прежнему закону частные школы состоят в ведении Министерства народного просвещения. Далее, если в этих школах будут учиться все и учиться за деньги, то многие духовные будут отдавать своих детей в светские школы. Так или иначе учебное дело сократится. Что касается Училищного совета и церковно-приходских школ, то эта сторона дела разработана вскользь. Сорока тысяч школ теперь нет, а только пять тысяч. Работа уменьшилась. Нужно, конечно, сократить численный состав учреждения, но вместе сохранить его природу, чтобы потом развернуть в случае надобности. Я предвижу то недалекое время, когда за оскудением культурных людей нас будут просить взять эти школы. Но если и в мирное время наши учителя почти не могли существовать, то что мы можем сделать теперь. Поэтому нам надо непременно сократить штаты, и очень важно, что помощник управляющего Синодальною канцеляриею тоже нашел возможным сократить эти штаты и видит нечто объединяющее в нашем проекте.
Но дело не в этом. В прошлом заседании
В. В. Радзимовский упрекал нас, что мы дали малые оклады, пенсии, что
мы не делали справок. Вот наша справка. Мы не имеем 48.000.000 руб. казенных
денег, и у нас отобраны и наши капиталы. О каких же классах и пенсиях можно
теперь говорить. Денег нет ни копейки. Что же мы говорим. Я чувствую и испытываю
болиь души, но что же делать,
если в этом отношении нас сознательно ведут к гибели. Мы будем работать в
зависимости от тех средств, которые у нас окажутся.
Если вы отвергнете постатейное чтение доклада идейно, то я не знаю, что вы еще сделаете. Ведь не дадите же вы нового задания той Комиссии, которая решила этот вопрос по разуму и совести.
Вы выходите из мысли, что у нас три органа: высший — управляющий, исполнительный и контролирующий, а я думаю только два: законодательный (Собор) и исполнительный. Была беда в том, что не было высшей власти. Мы бились за наши церковные школы, а Временным правительством было устроено так, что для нас была создана физическая невозможность присутствовать в том заседании Совета министров, где решался этот вопрос. И высшая власть бездействовала.
Я предлагаю организовать штаты на тех началах, которые у нас выработаны и перейти к постатейному чтению; вносите какие угодно поправки.
Проф[ессор] Л. И. Писарев. Работу Комиссии о штатах разорвали по всем швам, многим и по многому она не нравится: одним потому, что упразднили Учебный комитет, другим, почему не спрашивали опытных лиц и т. под. Но никто не говорит, что же надо сделать. Задача Комиссии — определить взаимоотношение между канцеляриями, дела, штаты. Комиссия эту работу выполнила. Кто может, тот пусть сделает лучше. Но я предлагаю рассмотреть и идейную сторону этого проекта, которой придаю особенно ценное значение. Задача Комиссии состояла в том, чтобы сочетать умственную работу с волей. Мы смотрели, что члены Совета должны быть и умом, и волей. Многие хотят их разорвать, и даже, по мысли прот[оиерея] К. М. Аггеева, волей должны быть чиновники, а члены Совета должны стоять где-то в стороне. Каков был строй в прежних канцеляриях — вот вам пример. Члену Синода прот[оиерею] Смирнову дали прогонные на 3 лошадей, а между тем нашли потом бумагу, что члены Синода получают на 6 лошадей. Когда об этом указали чиновнику, написавшему первую ассигновку, он сказал: я не привык менять своих постановлений. Вот каково было преобладание воли чиновников над руководящим административным разумом. Комиссия имела в виду стесненность средств и возможное расширение штатов, если окажутся средства, но тот minimum, который выработан, должен быть принят. Мало ли кому и что хочется, и что не нравится, надо считаться с положением. Комиссия не разрабатывала штатов вспомогательных органов, попутно мы высказывали свои взгляды на структуру Учебного комитета и Училищного совета; о них я имею свое особое мнение, которое и скажу в свое время.
И. И. Беликов. Я принадлежу к числу тех, которым это не нравится, как сказал Леонид Иванович (Писарев). Все положения надо обосновывать. Синод — учреждение вековое, культурное; это не почтовая контора. Там что ни работник, то магистр, кандидат. Уж если нести организационную работу, то надо на чем-нибудь основываться, иметь в виду фактические данные, практику. Возьмем напр., регистратуру; по проекту одна регистратура устанавливается на два таких грандиозных учреждения, как Синод и Совет. Да ведь и в старом Синоде, вероятно, было до 200.000 входящих бумаг. Может ли это исполнить один человек. Здесь мелочь совпала с вопросом большой важности. Я бы нашел такой выход — или эту работу отдать Комиссии на пересмотр, или отклонить все дело, а Синод и Совет сами разберутся со временем, и сами устроят на основании опыта штаты канцелярий. О. Н. Е. Гепецкий говорит, что у нас нет средств, что мы нищие; но, если нет средств, тогда нельзя рассуждать о работе. Весь этот проект напоминает мне море простых циркуляров. Здесь даже нет распределения круга дел, и я не знаю, чем Комиссия руководствовалась.
Председатель. Какие Вы указали бы данные, которыми Комиссия могла бы руководиться.
И. И. Беликов. Я не знаю, чем, но я желаю знать материал, которым она руководилась. Для определения круга дел должны быть статистические данные. Иначе это будут только слова, разговоры о принципах и бесконечные споры. Например, что такое это большие и малые коллегии. Да ведь и Синод был коллегия, а вы ее упраздняете. Здесь полная путаница, и нет достаточно ясного распределения обязанностей. Если в Сенате есть такое распределение, то ведь сенаторы не есть начальники учреждений. Все, что бы здесь не говорили с похвальбою о земских и городских учреждениях, все это будут одни слова. Вот построены городские продовольственные учреждения, а они стоят 700.000.000 рублей. Сам отпетый Синод все же был учреждением церковным, а тут хотят устроить какое-то земско-церковное учреждение. В настоящем виде проект не может быть принят, и я предлагаю передать его в Комиссию для переработки.
Прот[оиерей] П. И. Соколов. Я только скажу о случае с прот[оиереем] Смирновым. Позволю себе сказать, что это плод недоразумения, и канцелярия сделала только то, что должна была сделать; иначе поступить она не могла. По закону архиерею даются прогоны на 5 лошадей, а протоиерею на 3; чиновнику, смотря по чину: статскому советнику, например, на 5 лошадей. И я получал более на прогоны, когда был смотрителем Шацкого училища, чем когда сделался ректором семинарии и затем председательствующим в Училищном совете. Сомневаюсь, чтобы в данном случае было определение Святейшего Синода, так как из Государственного казначейства более причитающихся по указанным правилам прогонов все равно не выдали бы, из специальных же средств можно было назначить только пособие. Вот на основании каких фактов говорят о бюрократизме прежнего Синода. Святейший Синод бюрократом не был, а если и были бюрократы, то только обер-прокуроры и то не все. Я служил при 7 обер-прокурорах, и об одном из них, С. М. Лукьянове, я скажу, что это был не бюрократ, а человек вполне благородный, честный и свободомыслящий. Во главе Синода обычно стояли три несменяемые митрополита, в числе которых, напр., были такие, как Исидор, Антоний, Иоанникий. Мы русские привыкли хаять свое. У нас почему-то возлюбили земство, и свой Собор и высшее церковное управление готовы сравнивать с земским собранием и управой. Но то орган исполнительный, ведающий одну только внешнюю хозяйственную часть. Земская управа для нас не образец. У нас работа гораздо выше, шире и глубже. Далее, едва ли правильно устроить канцелярии по числу членов Высшего Церковного Совета: ведь число их случайно; мы же должны руководиться фактической работой, круг которой необходимо изучить подробно. Все, что было доселе в Синоде, называют бюрократизмом. Я считаю это преувеличением. В синодальных учреждениях были замечательные работники. Я со всей силой отрицаю бюрократизм проф[ессора] Глубоковского. А проф[ессор] М. А. Остроумов — практический педагог; он был одно время инспектором народных школ; Мещерский — инспектор по сельскому хозяйству. Говорят, не нужны. Я бы вообще советовал относиться осторожнее к выбрасыванию. Можно выбросить опытных людей и заменить их менее способными, а надо бы все-таки сперва подсчитать, сколько для какого дела потребуется людей, а не назначать просто по два, три делопроизводителя. Указывают на скудость средств и находят поэтому неблаговременным поднимать вопрос о штатах. Я бы сказал более: может быть у нас не будет ни Украины, ни Кавказа, ни Малороссии, останется только одна Великороссия. Тогда может быть из 24-х членов Синода и Совета будет уже много, может быть лучше подождать, когда все выяснится. У нас все гадательно. Во всяком случае на возвращение наших денег большевиками больше надежды, чем на возвращение Украины и Кавказа.
М. А. Семенов. Комиссия и Михаил Иванович взяли на себя неблагодарную задачу. Новорожденного еще нет, а они готовят ему пеленки. Леонид Иванович наговорил много красивых фельетонных фраз о бюрократизме. Год тому назад кричали: долой бюрократизм. Как бы еще не пришлось пожалеть об этом. Надо бы подождать, прежде чем городить огород. Степан Григорьевич Рункевич указал, что готовы только работы трех Отделов, а у нас их еще 16. Предлагаю проект отвергнуть.
Прот[оиерей] К. М. Аггеев. Не соответствует действительности заявление прот[оиерея] Н. Е. Гепецкого, что нами часть школы передана Министерству народного просвещения; это было возвращение некоторых учебных заведений их собственникам по критическим обстоятельствам. Отец Гепецкий далее говорил о сострадании. Я бы считал это для себя обидным, ибо мы ни в каком сострадании не нуждаемся. Пусть лучше судят о деле объективно.
В. И. Яцкевич. Я хотел бы прибавить несколько слов к тому, что сказал Степан Григорьевич (Рункевич). Собор принял положения только трех установлений: Патриарха, Священного <Синода> и Высшего Церковного Совета. Комиссия и должна ставить вопрос о канцеляриях только для трех учреждений, да и эти канцелярии только для будущего, а пока должны действовать существующие учреждения. Здесь вовсе не решается вопрос о бытии разных учреждений. Когда будет поставлен на решение Собора вопрос о церковном имуществе и хозяйстве, тогда решится вопрос и о Хозяйственном управлении и о Контроле. Надо выходить из реальных фактов, а не анекдотов. А факты таковы: в канцелярии Святейшего Синода было до 30.000 бумаг, исходящих и приблизительно столько входящих, и до 12.000 протоколов за год, а в канцелярии обер-прокурора 25.000 бумаг, как входящих, так и исходящих. Надо бы все это подсчитать. В будущем, вероятно, делопроизводство осложнится. Если нет средств, то надо просто пригласить, не поступит ли кто по нашей бедноте послужить нам даром. Но у нас есть Комиссия, которая изыскивает эти средства. Говорили о волоките и посылках из стола в стол бумаг, но этого не было. Если и была задержка, то это объясняется количеством дел, их было так много, что работали по ночам. Прогоны назначались по III-му тому Свода законов, и произвола тут быть не могло.
Председатель. Список ораторов исчерпан, и слово предоставляется М. И. Арефьеву, как докладчику.
М. И. Арефьев. Уже поздно, и для меня осталось слишком мало времени, поэтому прошу позволения выступить в следующем заседании.
Председатель назначает следующее заседание в понедельник, 5 марта, в 6 час[ов] веч[ера] и закрывает заседание.
Председатели Архиепископ Анастасий
Архиепископ Кирилл
Делопроизводитель Н. Шенец
ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 407. Л. 95–102 об. Машинопись. Подлинник. Рукописные вставки и подчеркивания. Подписи — автографы.