10/ 23 марта 1918 г.
Заседание происходило под председательством Высокопреосвященного митрополита Антония в присутствии 17 членов Отдела, расписной лист коих прилагается к сему протоколу, и продолжалось с 12 час[ов] 15 мин[ут] до 2 час[ов] 20 мин[ут] дня. Предметами занятия Отдела были:
1) Заслушание справки Делопроизводителя Отдела Н. М. Гринякина о передаче им на хранение доставленной из Патриаршей библиотеки подлинной беловой рукописи «Деяний» Большого Московского Собора 1667 г. за № 914 библиотекарю Московской епархиальной библиотеки Н. Д. Махаеву согласно постановлению Отдела от 8 (21) марта 1918 г. (протокол № 29) и о порядке — как означенной передачи названного документа, так и пользования последним членами Отдела в помещении Епархиальной библиотеки.
ПОСТАНОВЛЕНО: справку принять к сведению.
2) Заслушание проекта протокола предыдущего заседания Отдела (8 марта № 30).
По внесении в протокол незначительных редакционных поправок тут же на заседании постановлено проект протокола утвердить.
И 3) Обсуждение вопроса о клятвах Большого Московского Собора 1667 г.
По вопросу высказались: докладчик проф[ессор] М. Н. Васильевский, проф[ессор] прот[оиерей] А. Ф. Преображенский, проф[ессор] И. М. Громогласов и Высокопреосвященный митрополит Председатель.
Докладчик М. Н. Васильевский, поддерживая мысль 4 тезиса, что Большой Московский Собор 1667 г. подверг клятвенному запрещению «старые» чины и обряды, и выразив свое полное согласие с анализом Соборного определения, данным на предыдущем заседании проф[ессором] И. М. Громогласовым, привел дополнительные доказательства означенной мысли тезиса, а вместе и неубедительности для него (докладчика) оснований к отрицанию этой мысли в докладе Преосвященного Челябинского Серафима (8 марта, № проток[ола] 28). А именно:
Восточные святители еще до Собора 1667 г., на пути в Москву отрицательно отнеслись к особенностям русского богослужебного чина и обряда, понимая церковное единение в смысле безусловного принятия русскими богослужебной практики и обрядов Церкви Греческой (приведены исторические тому свидетельства). И на Соборе 1667 г., явившись фактическими руководителями Собора, они поставили своей целью установить полное единство в обрядах между Русской и Греческой Церквами, причем обряд последней они считали единственно правильным и обрядового параллелизма не допускали (сделана ссылка на 3 гл[аву] «Деяний» Собора, стоящую в тесной связи с Соборным определением). Выражение отцов Собора — «сие наше толкование» о молитве Иисусовой и прочих чинах и обрядах, которым обыкновенно пользуются сторонники противоположного взгляда на смысл Соборной клятвы, как будто бы допускающий на ряду с разночтением молитвы Иисусовой и в других богослужебных обрядах иной вид или редакцию, сравнительно с установленными Собором, на самом деле не имеет такого значения, ибо означенное выражение является заключением ко всей главе, где оно помещено, а не к отрывку лишь из нее — о молитве Иисусовой, и в доказательство допустимости со стороны Собора обрядового разнообразия служить не может. Не находит докладчик признаков разрешения употреблять «старые» чины и обряды и в книге «Жезл Правления», наоборот, он видит в последнем запрещение на это (сделана ссылка на 21 возобличение л[исты] 45 – 46 и 30); грамота Патр[иарха] Паисия приведена в нем как утверждающая троеперстие, а не разрешающая двуперстие; в таком же смысле имеется в нем ссылка и на авторитет Собора 1656 г. (а Отдел уже признал, что этим Собором на употребляющих двуперстие положена клятва) и вообще, постановления Собора 1667 г. протолковано в нем в смысле запрещения, а не разрешения двуперстия и других «старых» чинов и обрядов. Да и цель Собора 1667 г., говорил докладчик, была установить полное единство в чинах и обрядах Церкви Русской с Церковью Греческой и допусти он возможность разнообразия в этом случае, он уклонился бы от своей цели.
Не усматривает докладчик доказательств разрешения содержать «старые» чины и обряды и в Предисловии в «Служебнику», где говорится, что «и прежние исправления не обсуждаются, а на вяшщий степень совершенства возводятся», так как здесь идет речь об исправлениях «прежних» не вообще, а только тех, которые были произведены при Патр[иархе] Никоне и касались Служебника (с 1656 г.).
Что касается ссылок Преосвященного Серафима на церковных историков, то докладчик находит их не всегда основательными или убедительными. Напр[имер]на церковных историков, то докладчик находит их не вегда основательными или убедительными. Церкви Русской с Церковью о пр, ссылка на К. Н. Плотникова уже потому неубедительна, что он писал учебник по опредлеенной программе для духовных семинарий и, разумеется, не мог становиться в противоречие по данному вопросу со взглядами Св[ятейшего] Синода. Ссылку же на профессоров Н. И. Ивановского и П. С. Смирнова докладчик находит неправильной: Н. И. Ивановский, в той же статье в «Богословской Энциклопедии», на которую ссылался Преосвященный Серафим, признает, что Собор 1667 г. запретил употребление «старых» обрядов с великою клятвою: наличность этой клятвы Ивановский не отрицал, но признавал при этом, что Церковь в праве отменить эту клятву. Не подтверждает вполне взгляда Преосвященного Серафима, по словам докладчика, и проф[ессор] Смирнов (у последнего взята, между прочим, ссылка на слова Патр[иарха] Никона: «если вселенских и московского патриархов безрассудная запретительная клятва на весь православный российский народ не снимется, добра ждать нечего» из «Жизни Патр[иарха] Никона» проф[ессора] П. Николаевского, с попутной ссылкой на статью И. Бриллиантова.
Что Собор 1667 г. с клятвою запретив употребление «старых» обрядов, это утверждал, по словам докладчика, и проф[ессор] Петроградской Академии Чельцов (по поводу прений проф[ессора] И. Ф. Никольского с Т. И. Филипповым).
Разобрав ссылки преосвященного Серафима на авторитет историков раскола, докладчик находит, что и «застращивание» со стороны Преосвященного Серафима, якобы с отменой клятвы Соборных Православная Церковь впадает в противоречие сама с собой и самоосуждение, нельзя признать серьезным доводом. Некоторых смущает, говорил докладчик, терминология «клятвенное запрещение». Но и Патр[иарх] Никон говорил о запретительной клятве, и в Синодальном определении от 28 февраля 1722 г. употреблено выражение «под клятвою запретил». В случае же выражение «клятвенное запрещение» признано будет неудобным, его можно заменить другим выражением, напр[имер], «запрещение с угрозой клятвы».
Что касается исторического Положения Соборных клятв в последующей жизни Русской Церкви, то докладчиком отмечено следующее:
Фактически привести в исполнение эти клятвы, т. е. всех заставить креститься троеперстно церковная власть не имела возможности. Но официально, Когда то требовалось обстоятельствами, она относилась к «старым» обрядам отрицательно, по крайней мере, до 18 века и на разрешение употреблять «старые» обряды, в роде данного нашим единоверцам, она смотрела, как на противоречие определению Собора 1667 г. известен случай: когда Никифор Теотоки дал такое разрешение нашим первым единоверцам и об этом обстоятельстве донес в Св[ятейший] Синод, то там очень смутились от этого донесения и замолчали его, и лишь потом митр[ополит] Гавриил известил Никифора Теотоки и дал ему понять, что его разрешение стоит в противоречии с Собором 1667 г. в заключение своей речи докладчик, поддерживая 4 тезис доклада, говорил, что на редакции тезиса он не настаивает, можно дать и другое изложение тезису, но что мысль, содержащаяся в нем, совершенно верная, и настоящий Собор наш поступи правильно, если скажет, что клятвенное запрещение собора 1667 г. употреблять «старые» чины и обряды он отменяет и оставляет клятву этого Собора только на хулителях Церкви — раскольниках.
Проф[ессор]-прот[оиерей] А. Ф. Преображенский, подтвердив мысль И. М. Громогласова, высказанную им на предшествовавшем заседании (8 марта) о чисто греческом происхождении клятвенной формулы в Соборном определении 1667 г., дал подробную справку об обиходности патриарших клятв на Востоке даже по простым житейским случаям, при чем сообщил, что клятвенная формула, данная греками на Большом Московском Соборе 1667 г. есть только клятвенная канва и что в практике грековосточной церкви отлучительные грамоты снабжаются еще более цветистыми клятвами нежели «железо, камение и древеса да разрушатся и да растлятся, а той да будет не разрешен и не растлен и яко тимпан во веки веков», там они исполнены еще более страшных выражений. В самом «Последовании отлучения» (сделана ссылка на проф[ессора] Алмазова) есть моление: «да не рассыплется тело» отлученного. Но, заметил, о. Преображенский, как легко даются там такие отлучительные клятвенные грамоты (с определенной оплатой их), так же легко и снимаются клятвы разрешительными грамотами.
Проф[ессор]заметил, о. Преображенский, как легко даются там такие отлучительные клятвенные грамоты (тлен и яко тимпан во веки веков»ла, да И. М. Громогласов указал на то, что в половине 17 века и в Русской Церкви появилась уже формула разрешения от клятвы, по каковой формуле от клятвы «разрешалось» и «тело».
Высокопреосвященный Председатель, осветив вопрос об отлучении от Церкви и анафеме с библейской и церковно-исторической стороны этих понятий, с особым вниманием остановился на различии богословских точек зрения у греков, с одной стороны и у русских, с другой, по отношению к отлучению и клятве на Соборе 1667 г. Суждения его сводились по существу к следующему: греческих Патриархов обвиняют некоторые в обрядоверии, так как они, де, из-за обрядов только, а не догматической ереси, предавали отлучению и анафеме. Но это не верно. Они отлучали за непослушание Церкви, а не за обряд. И произошло это потому, что им чуждо было то разграничение между догматом как истиной неизменяемой, и обрядом как изменяемой формой этой истины. Это резкое разграничение занесено было к нам с католического Запада. Для них все, в чем выражалось поклонение Богу для спасения души, т. е. и догматы, и обряды в нашем их понимании должны быть в Церкви единым, и они стремились к этому единству, хотя бы для этого понадобилось и клятвенное запрещение. А чтобы греки отличали в данном случае неизменность догмата от изменяемости обряда, это не точно. Однако, и при стремлении к означенному единству Церкви, учти они то обстоятельство, при котором у нас учреждено Единоверие, они в педагогических соображениях разрешили бы «старые» чины и обряды. Слева на полях рукописная приписка: «Но они не могли предвидеть возможности возникновения Единоверия». Поэтому клятвы Собора 1667 г., положенные на употребляющих «старые» чины, нужно признать только поспешными и непедагогичными, так как здесь не учтено было того обстоятельства, что некоторые пожелают остаться лучше в отлучении, но с древними русскими св[ятыми] угодниками (т. е. при «старых» обрядах). И с этим нужно согласиться. Правда, такое решение вопроса может отразиться некоторым неудобством на миссионерских беседах с раскольниками. Но нельзя же ведь направлять решение вопроса с точки зрения удобства миссионерской полемики. Миссионеры должны приспособляться к решению вопроса и перестать бегать за раскольничьими начетчиками с их все новыми и новыми предметами бесед. Миссионерам нужно взять на беседах инициативу в свои руки и самим стать, как говорится, господами фронта.
Что касается возможности отмены клятвы, отмены Соборного определения, то с этой стороны едва ли основательны опасения соблазна. Изменению подлежат рукописная приписка: «чрез новое определение всей Церкви, как говорит Василий Великий». и каноны, и Соборы, и даже Слово Божие, когда нравственная идея, вложенная в то или другое соборное или библейское установление, по условиям времени или теряется или перемещается, так сказать, в иной вид. Напр[имер], ап[остол] Павел запрещает «всякому мужу молиться с покрытой головой» (I Кор. 11, 4), а у нас молятся в камилавках (символ власти) и клобуках (символ послушания). Или еще: у ап[остола] Павла (I Тим. 3, 2) пишется, что «епископ должен быть единые жены муж» (потому что тогда были только или женатые, или блудники), а затем, когда появились в Церкви люди особого образа жизни — девственники, то для преуспевания церковных людей на лучшее (6 Вс[еленский] Соб[ор]) установлено было епископство безженное.
Поэтому и отменой клятв Собора 1667 г. не следует смущаться: хотя этот Собор, желая привести в полное единение Русскую Церковь с Греческою и запретил с клятвою «старые» чины и обряды, но раз эта мера не удалась и цели не достигла, то ее и надо отменить, оставив клятву только на хулителях Церкви.
За истечением урочного для заседания времени речи других ораторов отложены были до следующего заседания.
Председатель М[итрополит] Антоний
Секретарь Проф. М. Васильевский
Делопроизводитель Н. Гринякин
ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 364. Л. 73–76 об. Машинопись.