Протокол № 3 соединенного заседания Отделов о правовом положении Церкви в государстве и о церковном имуществе и хозяйстве

24 января 1918 г.

Заседание 24 января в Малом зале (№ 8) в 5 час[ов] вечера.

Председательствовал высокопреосвященный Арсений, митрополит Новгородский, присутствовал 31 член, согласно прилагаемому списку.

Продолжение обсуждения вопроса об отношении Собора к декрету Совета народных комиссаров об отделении Церкви от государства.

А. В. Васильев соглашается с мнением Н. Д. Кузнецова, но с некоторой поправкою, и говорит, что отлучение не должно быть поименным, а должно направляться на известные действия (грабежи, захваты храмов, сосудов). Те люди, которые будут совершать эти действия, а равно и соприкасающиеся к ним, им содействующие, должны подлежать отлучению. Для этого придется обратиться к духовенству, которое, узнав и проверив действия, произведет отлучение. Напр[имер], соборяне рассказывали, как деревенская баба кормила ребенка из святой чаши. Откуда эта чаша? Очевидно, похищенная и, быть может, привезенная с войны. Если бы домашние знали ее происхождение, то не приняли бы. А. В. Васильев не согласен с Н. Д. Кузнецовым в том, что для отлучения требуется еще постановление церковного суда. Не суды производят отлучение, а церковная власть, причем отлучение должно направляться на известного рода действия; христианство — не буддизм и непротивленчество толстовское, а действующая сила, противодействующая насилию. Призыв к противодействию не есть призыв к мученичеству, как в первые века христианства, когда был весь мир языческий, а христиан была лишь горсть. Теперь не так: народ весь православный, и насильников кучка. Поэтому должен быть призыв к народу о недопущении захвата церковного имущества.

Е. Н. Трубецкой говорит, что постановление Собора не должно быть облечено в форму воззвания или проповеди, оно есть акт церковного правосудия. Декрет отнимает у Церкви храмы и сосуды. Церковь на это должна ответить актом церковного суда, и ответ этот должен быть кратким, точным, ясным и обоснованным. Указанием на грех только удлинится акт. Обращаясь к вопросу по существу, к возражениям против резолютивной части проекта соборного постановления, Е. Н. Трубецкой говорит, что раз имеется акт церковного правосудия, то вопрос о последствиях имеет второстепенное значение. Пусть будет воля Божия. Представьте себе, что храмы отдают Бог знает кому, инородцам и иноверцам, евреям и мусульманам. Может ли Церковь молчать? Но одного протеста мало: нужен акт суда церковной власти, а не воззвание. От того, как поведет себя Церковь, будет зависеть судьба церковного народа. Собор должен сделать то, что сделал Святейший Патриарх, давший нам пример. Какой образ действий вытекает из анафемы властям? Должны ли мы объявить им неповиновение и бойкот? Нет. Вспомните первые века христианства. Отказывались ли христиане служить властям, не служить в армии, не платить податей? Они противились только акту, который был противен их совести. Всестороннего отказа повиноваться не было. В католичестве мы знаем два акта: отлучение и освобождение подданных от повиновения. Одно из другого необходимо не вытекает. Для освобождения от повиновения еще не настало время. Молчать преступно, и мы должны назвать нынешнюю власть гонителями веры православной.

<С>. П. Руднев присоединяется к мысли, что поименного отлучения не нужно и что нужно народу сказать в ясной и понятной форме, что церковное имущество отбирается и передается инородцам и иноверцам, и читает проект такого обращения к народу. Закончив чтение этого обращения, Руднев говорит, что без такого разъяснения народу будет или непонятно, или неправильно истолковано постановление Собора об отлучении; присоединенное же к постановлению Собора обращение или разъяснение парализует предпринятые в этом направлении попытки большевиков, стремящихся разъяснить народу в желательном для них смысле декрет Совета народных комиссаров.

Высокопреосвященный председатель указывает, что г[осподином] Рудневым вносится новый вопрос о воззвании, тогда как речь идет о постановлении Собора.

Священник о. И. Намнек говорит, что здесь указываются разные проекты: анафема, неповиновение и крестные ходы. Во всех этих вопросах нужно стоять на чисто церковной точке зрения, чтобы не поставить Церковь не только в неловкое, но и в ошибочное положение. Припомните, на чем зиждется церковь Христова, в чем ее основа? Любовь и терпение. Если мы уклонимся от этого основания, то сделаем ошибку. Сегодня были ссылки на эти основания, но мы видели, что к этим ссылкам отнеслись холодно и с осуждением. Однако же мы должны положить в основу Церкви любовь и пример Спасителя. Далее о крестных ходах. Одни их приветствуют, другие отрицают. Две крайности. Нужно избрать середину. Как побочное средство, они похвальны. Но не нужно особенно на них полагаться, памятуя, что один и тот же народ кричал «осанна» и «распни». Относительно неповиновения также две крайности: одни требуют повиновения, другие неповиновения. Повиновение касается гражданской материальной стороны. Тут укрепление привычки к неповиновению опасно. Но что касается духовной стороны, души, тут не может быть повиновения. Декрет комиссаров ударяет по телу Церкви, но духа, души он не касается. «Не убойтесь убивающих тело»… Удар нанесен телу Церкви чувствительный, но надо перетерпеть. Если тронут наши догматы, тогда мы слушать и повиноваться не будем. Всем известен текст: «всяка душа властем предержащим да повинуется»… Почему же текст этот теперь не годится? Может быть, это сатанинская власть, но Иисус Христос сам дал нам пример повиновения власти, и мы должны уповать на внутреннюю силу, силу духа. Далее относительно анафемы. Она для меня очень тяжела, и я прошу меня исключить от участия в ней. Нас обижают и бьют. Обижающие сами себя подвергают анафеме, зачем же мы еще прибавляем? Я вовсе не оправдываю хулиганов или большевиков. Если мы верим, то они получат свое. Мы только должны разъяснить народу декрет и указать, что в нем не хорошо. Быть может, кто-нибудь скажет, что моими устами говорит трусость, что я боюсь умереть. Я только не желаю умереть с анафемою на устах. По случаю декрета Совета народных комиссаров мы должны бы оказать глубокое соболезнование и протест и подобно И[исусу] Христу сказать ударившему нас: «За что меня бьешь?»

В. Г. Рубцов присоединяется к священнику Намнеку и говорит, что народ русский сейчас мечется и бьется, как рыба об лед, и не знает, где его право и где кончается бесправие. Не гром священный нужно ему посылать, а целительный елей. Каждый возвращающийся с фронта развращен, обманут пропагандой. Пусть мы сейчас лишимся золота, но сохраним чистую веру, живую душу, которая выше всех ценностей, ибо и Христос приходил не для золота. Лучше надо пощадить, чем погубить. Кого отлучили? Зачем отлучили? Народ не разберется. Народ отравлен удушливыми газами не в 4 последние года, а в прежнее лихолетье. Ведь 86 сект в русском народе. Нынешняя власть есть попущение Божие, но народ натерпелся и от прежней власти. Ведь и Временное правительство обезглавило армию, заменив кресты красными тряпками, однако мы молились за него. Среди большевиков есть очень много глубоко верующих, но увлеченных стихией. Народ знает, что и раньше отдавали колокола церковные и кресты на нужды государства, и не разберется, и ему нужно это разъяснить. Далее Рубцов говорит, что в своем послании Патриарх указанием на убийство Шингарева и Кокошкина указывает на классовое разделение, которого нужно стараться избегать и подходить к народу не с разделением, а с любовью, как старший брат к младшему. Относительно крестных ходов Рубцов говорит, что он любит крестные ходы, как это может засвидетельствовать присутствующий здесь о. Миртов, но только такие, которые не являются демонстрацией. Свою речь, г[осподин] Рубцов заканчивает предложением обратиться к народу с воззванием, со ссылкой на каноны.

В. К. Недельский не разделяет возвышенных чувств о. Намнека и Рубцова и говорит, что каноны наши, выработанные на Вселенских Соборах, суть откровения Св. Духа и имеют обязательную силу. 13-е правило VII Вселенского Собора дает нам ясное указание, в чем должна заключаться для нас его обязательность по отношению к церковному достоянию. Этот канон нужно привести в нашем постановлении и на нем обосноваться. Не прав о. Намнек, говоря об ударе по телу Церкви: нельзя рассекать эти два начала Церкви — телесное и духовное. В прекрасном проекте Е. Н. Трубецкого нужно сделать только добавление, внеся цитату из 13-го правила VII Вселенского Собора. Что касается отлучения, то, быть может, можно было бы воспользоваться формулою отлучения Толстого, условным отлучением: если не покаются, то отлучаются. Таково могло бы быть отлучение комиссаров народных. Что касается вопроса, поставленного высокопреосвященным председателем, как быть с отлученными, то на это дает ответ 13-е правило I Вселенского Собора: не лишать последнего напутствия перед смертью, но если выздоровеют, то снова продолжают оставаться отлученными. Далее нужно указать, что церковное достояние употребляется не только на удовлетворение духовных нужд, но и на дела благотворительности. Все эти указания и нужно внести в послание.

П. И. Астров говорит, что вопрос обсуждается уже третий день. Все, что здесь говорилось, имеет отзвук и в его мыслях. Вопрос идет к расширению и углублению. Недельский устанавливает обоснование на каноне VII Вселенского Собора. Имеются основания и в других канонах, напр[имер], Гангрского и Халкидонского Собора, но приведенный Недельским канон — самый яркий пример. Поэтому вопрос об условности отлучения должен отпасть, и каноничность отлучения — вне сомнения. Переходя к вопросу о целесообразности, П. И. Астров говорит, что наши суждения до сих пор были отрывочны и разномысленны и только теперь, когда установлена каноничность, получается полнота. Происходят события мирового характера для всей Вселенской Церкви. Объявляется гонение на православную веру и Церковь. Говорить нужно не о декрете, а об Александро-Невской лавре, которую хотят отнять и уничтожить. Слово это не произнесено, но к этому дело клонится, и только боятся произнести это слово. Мы слышали, что отнимается помещение и имущество, но что это, как не уничтожение?! Фактическое покушение на святыню! Петроградская ли это святыня? 30 августа день святого благоверного князя Александра Невского празднует вся Россия. Сущность декрета в уничтожении всей Православной Церкви. Запретить мне пожертвовать 5 руб. не могут, но Церковь не может взять этого пожертвования. Декрет называется декретом о свободе совести, но является гонением на православную совесть русского народа. Собор должен выступить, и не о политике здесь речь. Тут яркий случай гонения на Церковь. Бесплатное пользование храмами — это тонкая сатанинская ирония. С чем мы имеем дело в настоящих событиях с точки зрения духовной? Ответ на это дает нам пророчество преподобного Серафима Саровского в Дивеевской летописи, говорящее о нашем времени, что начинается движение антихристово. Нечто подобное говорит и Филарет: «Туча идет и чем она кончится, я не знаю». Может ли промолчать Поместный Собор, выражение народного церковного сознания? Мы имеем прочную почву; ее указал Недельский. Собор должен сказать определенное Христово слово о верности Христу, и кто против Церкви, тот не со Христом. Анафема это только и значит, и отлучение не есть проклятие. Поэтому не требуется условного отлучения. Церковь, как мать, никогда не откажет в принятии раскаявшегося. Речь идет об отлучении тех, кто расписался в гонении на Церковь. Уничтожить Вселенской Церкви нельзя, но Русскую Церковь уничтожить можно.

Преосвященный Серафим говорит, что к вопросу об анафеме нужно относиться чрезвычайно осторожно и вдумчиво. Среди большевиков есть много глубоко верующих христиан, и их нужно отличать от вожаков. Говорят, что анафема — просто отлучение. Нет, это слово величайшей важности и страха. Большевистская власть издала страшный декрет. Нужно сначала испытать ее, предложить ей одуматься, и если она не вразумится в первый или во второй раз, тогда мы произнесем ей всенародно анафему. Швырять же анафемой направо и налево нельзя. Вальсамон в предисловии к правилам Гангрского Собора приводит мнение Иоанна Златоуста, что анафема (отсечение от Христа и предание сатане) есть дело Христа, который разделит людей и поставит одних одесную, а других ошуюю. Матфей Властарь в синтагме говорит: тот, кто кидает анафему направо и налево, тот навлекает на себя суд Сына Божия.

Протоиерей П. А. Миртов заявляет, что он выступил на кафедру, чтобы внести поправку в речь В. Г. Рубцова, которого он знает давно как много потрудившегося для Церкви и искренность которого многих подкупает. По мнению В. Г. Рубцова, любовь есть снисхождение. Но ведь любовь есть и ревнующая, огонь поедающий и даже ненавидящая («аще кто не возненавидит отца своего…»). Великая любовь заставляла прибегать к прещению. В воскресенье я читал послание Св[ятейшего] Патриарха и слышал всхлипывания народа. Чем страшен декрет? Он заплевывает Святую Русь. Ужас в том искушении, пред которым стоит народ. Неужели Русь Святая, этот Богоносец, за 30 сребреников будет продавать Христа? Вот и нужен громкий голос, указующий истину. Какой голос, это указано Н. Д. Кузнецовым (в канонах). Кто подлежит анафеме, Церковь должна сказать громко, открыто. Анафема (отсечение гнилых членов) практически будет производиться на местах пастырями. Но сделан акт отлучения должен быть осторожно.

Н. Д. Кузнецов. В акте отлучения должно быть выражено, что Собор трепещет не за достояние церковное, а за то, что Русь православная превращается в Русь поганую.

Т. Н. Нечаев выражает сомнение, улучшится ли нравственность от анафемы и достигнет ли анафема цели. Народ из награбленного даст кое-что и на Церковь. Какая анафема на него больше всего подействует? Анафема духовничества (в приходах), а соборная пройдет мимо Собора или будет истолкована против духовенства. Нужно только широкое осведомление о Соборе и предоставление права приходу анафематствовать.

Кр. *** <…> выражает опасение, как бы анафема не обозлила большевиков, и указывает на другое средство борьбы с ними — на смирение. Против гордости их нужно выставить смирение, кротость и терпение: если кто ударит тебя по щеке, подставь другую.

С. Н. Булгаков говорит, что он не изменил своего мнения и ощущения. Речь идет не только о постановлении, но и о действовании против антихристианского правительства. Комиссары к нам не пойдут на суд. Если же говорить об отлучении великом, то нужно ли говорить об отлучении малом? Ведь объявлен поход против Церкви (декрет комиссаров). Как знамение времени декрет этот ужасен — отречение от Руси Святой. Вывод ясен: принадлежащие к Церкви не могут ее гнать. Все бытие государственное поставлено на карту. Наше определение и действие церковно-народное, политическое, национальное. Оно выявляет духовное лицо нашей власти. Пред нами ответственный момент, возложенный на нас историею. Что же мы выразим, чего не можем не сказать? Не можем не сказать того, что сказал Е. Н. Трубецкой. Сказанное им может быть изменено, это дело уже редакции. Пред нами два положения: объявить комиссаров врагами Церкви и народа, и нужно самые действия объявить противохристианскими, сознательные исполнители которых подлежат отлучению. Пункт же о неповиновении декрету требует змеиной мудрости. Некоторые пункты декрета (свобода совести, светская регистрация) приемлемы, и с ними можно согласиться. Декрет пока лишь на бумаге, без органов осуществления. Поэтому и борьба с ним должна быть духовная, по разоблачению обмана и снятию маски. Лишь против действий, направлен<ых> против Церкви Православной, Церковь эта может принимать все кары вплоть до отлучения.

П. И. Астров, выступая по личному вопросу, заявляет, что не предлагал швырять анафемой направо и налево. Нам не нужно различать великое и малое отлучение. Личное отлучение последует в свое время, а теперь мы должны сказать, что комиссары подлежат отлучению.

Высокопреосвященный председатель, резюмируя прения, замечает, что даже С. Н. Булгаков, при его синтетическом уме, затруднился сделать объединение. Вчера было больше объединения. Чем больше мы вдумываемся, тем больше сходим с ригористической почвы. Все сходятся в одном, что молчать на декрет мы не можем и не должны. Приемлем ли для нас декрет или нет? Это надо выразить и сказать, что неприемлем. А как это лучше выразить, не знаю. Быть может, мы поручим согласительную формулу комиссии, с чем присутствующие и соглашаются.

Е. Н. Трубецкой говорит, что и сейчас можно установить согласительную формулу, если в резолютивной части признать, что декрет комиссаров есть деяние открытой борьбы против Церкви и ее гонение, которые по суду канонов подлежат тягчайшему осуждение и карам, в случае приведения их в действие.

Протоиерей П. Н. Лахостский спрашивает, для кого предлагаемое постановление предназначается и будет ли оно сопровождаться разъяснением? По его мнению, послание должно направляться по <тре>м адресам: 1) Смольного, издавшего декрет, 2) исполнителей декрета и 3) православных верующих. Соответственно этому и должно быть содержание послания. От нас ждут твердого слова, а здесь как будто бы опасаются, чтобы неосторожным словом кого-нибудь не обидеть. По адресу Смольного следует сказать, что там атеисты и не русские люди, враги Церкви, верующим же следует разъяснить значение декрета в простых и ясных словах, что крестить детей их не будут, что венчать в церкви перестанут, что перестанут звонить колокола и пр.

Высокопреосвященный председатель резюмирует постановления и говорит, что 1) нужно исправить редакцию проекта соборного постановления, предложенную Е. Н. Трубецким, согласно указаниям С. Н. Булгакова, поручив выработку этой редакции комиссии, председательствуемой протоиереем А. П. Рождественским, и пополнив состав этой комиссии протоиереями П. Н. Лахо[с]тским и П. А. Миртовым, и 2) что постановление Собора нужно сопроводить посланием по указанным протоиереем П. Н. Лахостским трем адресам.

Заседание закрывается в 9 час[ов] вечера, а заседание комиссии по выработке редакции постановления Собора назначается на 10 час[ов] утра 25 января, с тем, чтобы текст постановления Собора был предложен на обсуждение Соборной палаты после перерыва.

Председатель

Делопроизводитель Н. Шенец

ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 590. Л. 111–116. Машинопись. Копия. Рукописная вставка и исправления. Подпись — автограф.