9 (22) августа 1918 г.
Архиепископ Митрофан. По рассматриваемому нами вопросу еще предстоит высказаться 6-ти записавшимся ораторам. Из них первыми стоят проф[ессор] Лапин и Котляревский, но они пока не явились. Следующая очередь принадлежит мне.
Из речей, здесь выслушанных ясно, что Церковь Православная признает особенности тех или иных местных Церквей и, в зависимости от наличности таких особенностей, оставляет этим Церквам самоуправление. Здесь берет свое начало деление Церкви на большие и меньшие округа. Отдельные церковные области группируются вокруг тех или иных центров: епархии — вокруг митрополичьего города, составляя митрополичий округ, митрополичьи округа соединяются в диоцезы, несколько диоцезов образуют патриархат. Суть полагалась в сохранении церковного единения и связи с тою большею единицею, которая стоит во главе округа. С этой точки зрения представляется возможным и на Украйне иметь свое церковное самоуправление. Она составляет особый митрополичий округ. Итак, я полагаю, что не имеется препятствий к тому, что крайне было, дано особое церковное устройство, о котором она просила. Конечно, лучше было бы, если заявление о том последовало в обыкновенное, спокойное время, но до сих пор мы такого заявления не слышали. Это показывает, что стремление к церковной обособленности по своему началу исходит не из причин, лежащих в церковной жизни самой по себе, а имеет тесную связь с политической обстановкой, создавшейся на Украйне. Украинофильство, бывшее поначалу движением главным образом литературным, под влиянием разных обстоятельств и, главным образом, под воздействием Австрии, захватило в свое русло и другие области местной жизни, в том числе и церковную. Но эта связь с украинофильством, несомненно, недолговечна, так как и само украинофильство в том виде, в каком оно проявило себя теперь, не имеет корней в глубинах народного духа. Я знаю малороссов как народ и думаю, что они несознательно вовлечены в то политиканство, которое расцвело на почве привязанности к своему родному, вылившейся в последнее время в уродливое явление украинофильства. Ослабеет украинофильство или примет более спокойное течение — рухнет как поверхностная и та связь, которая соединяет с ним стремление некоторых кругов на Украйне к церковной самостийности. Немцы также едва ли рассчитывают твердой ногой стать на Украйне. Понимая свое непрочное положение здесь, они как народ здравомыслящий смотрят на Украйну как на богатый магазин. Связывать нашу работу с украинофильством, являющимся, несомненно, преходящим моментом в местной политической жизни, я не нахожу серьезных причин. Нам нужно действовать осмотрительно. Мы должны построить церковное управление на Украйне вне связи с болезненными течениями там, имея в виду единство целого Церкви, и только тогда у нас получится храмина, созданная не на песке, а на камне, для прочности и долговечности которой не будут страшны никакой дождь, никакие реки и ветры. Повторяю, что можно дать Украйне церковное самоопределение, но не связывая побуждений к такому решению с политическими ветрами, а единственно на вечных устроях церковной правды.
Теперь обращусь к чисто церковной стороне вопроса. Мне кажется, нам не следует забывать, что своим постановлением относительно Украйны мы предрешаем вопрос о церковном устройстве и в других областях, ныне отторгнутых от бывшего Российского государства или готовых отложиться от него, таковы, например, Белоруссия, Закавказье, Сибирь, Туркестан. Но не эти только области заявляют стремление к самоопределению. Подобные голоса доносились до нас и с Дона, и с Волги. И там совершается какое-то подозрительное в указанном смысле движение. Мы должны быть готовы к тому, что раньше или позже и оттуда потребуют от нас дать отдельное церковное устройство. Имея сказанное в виду, мы должны в первом опыте наше работы дать такое церковное устройство Украйне, которое, будучи приложено и к другим областям, не послужило бы началом разрыва церковного единства. Как бы в предвидении того, что совершается ныне, мы воссоздали институт патриаршества, как центр церковной жизни и отношений, как основание церковного единства, и нам теперь должно всемерно избегать всего, что могло бы в дальнейшем повести Русскую Церковь по пути разделения.
Мне кажется, что прежде всего мы должны озаботиться тем, чтобы были прочно установлены связь и единство Церкви Российской. Вот центр нашей работы: нужно укрепить церковное всеединство. Недостаток предложенного нашему рассмотрению проекта Положения об управлении церковными делами на Украйне лежит в том, что проект этот устанавливает связь Украинской Церкви только с Патриархом и при том так, что ему не дается на Украйне вся полнота того значения, которое принадлежит Патриарху в Церкви по его сану. Единство церковное осуществляется в единстве иерархии по источнику ее освящения, в единстве богослужения и дисциплины. Собор также является наглядным выражением церковного единства. Но о Соборе общецерковном и об отношении к нему Украинских Поместных Соборов в проекте ничего не говорится. Правда, от имени Украинского Собора поступило к Патриарху заявление, что Украинская Церковь признает для себя обязательными все постановления общецерковного Собора, но, к сожалению, такое постановление изложено в препроводительной бумаге. Оно послано как бы вдогонку к прежде представленному положению. С психологической стороны мне представляется, что дело было так: когда было прочитано положение, то у самих составителей его явилась мысль, что к такому положению, т. е. в котором ничего не сказано по вопросу об отношении к Всероссийскому Церковному Собору, серьезно отнестись нельзя, и вот они препроводительной бумагой захотели исправить свою ошибку. Поэтому наша задача укрепить единство Украинской и Российской Церквей внесением в рассматриваемое положение статьи, в которой бы в терминах точных и не допускающих перетолкования было определено взаимоотношение Украинских и Российских Соборов. Этим мы доделаем то, что своевременно не было сделано Украинским Собором, и вполне исправим его ошибку. Что касается прав Патриарха, то детализировать эти права, поскольку дело идет об Украйне, по-моему, не следует.
Перехожу к дальнейшему. По 2-му разделу положения я вижу некоторую несогласованность устройства в отношении Соборов. Тут мы имеем Всеукраинские Соборы, затем чисто епископские, которым присвоены функции постоянного управления, которое, однако, собирается только на короткий срок, но не упоминается о всероссийских Соборах. На Востоке высшим церковным управлением являлся Вселенский Собор, составляемый из представителей округов. По аналогии нечто. подобное должно быть и у нас: Собор местный (украинский) и общецерковный (Всероссийский), необходимо только подвести каноническую основу к ним. Такою основой может быть деление церковной территории на округа. Если мы признали церковные округа, то такое признание должно иметь значение и в отношении Украйны. И здесь должны быть митрополичьи округа, из представителей которых должны составляться и митрополичьи Соборы. Таким образом, на Украине будут Соборы: всеукраинский, епископский и митрополичий. Если Украйну рассматривать как цельный организм, то митрополиту Киевскому можно присвоить право созывать Всеукраинский Собор, который и будет направлять церковную жизнь на Украйне. Этот Собор и будет органом высшего церковного управления. При таких условиях искусственный епископский Собор отпадает. Всеукраинскому Собору как высшему органу управления должно дать соответственный круг дел. Остальные дела должны составлять предмет ведения Всероссийского Собора. Этим дается возможность связи украинского епископата с Церковью Российскою. Поскольку и украинские церковные дела будут рассматриваться на общерусских Соборах, епископы Украйны обязательно должны принимать участие в них и сообща с другими членами Собора должны решать все поступающие на Собор дела. К компетенции общего Собора и Священного Синода должны быть отнесены такие дела, на которые не может претендовать местное правительство, как то: дела, касающиеся вероучения, богослужения, церковного суда и дисциплины. Это круг чисто иерархического ведения. А все то, что в круг этого ведения не входит, должно быть отведено местному высшему церковному управлению. Сюда относятся дела хозяйственные, брачные, миссионерские, монастырские, судебные, которые подлежат второй судебной инстанции, просвещения. Связь с Русскою Церковью будет, таким образом, поддерживаться через Патриарха, Собор и Синод. Что касается того, что этим мы изменим положение, то на таких опасениях строить жизнь церковную нельзя. Говорят, что известные круги останутся недовольными изменением положения. Но ведь они всегда недовольны. Нам нужно базироваться не на этих кругах, а на народе, который доселе недовольства не заявлял. Я еще хочу здесь указать на один аргумент, который имеет в моих глазах не малое значение. Это положение митрополита Антония, которое он находит для себя очень тяжелым. Но утвердив рассматриваемый проект, мы не укрепим этим положение митрополита, так как само правительство украинское не признает означенного проекта. А если, наоборот, мы крепче привяжем Киев к Москве, то у митрополита будет на что опереться. В случае какого-либо конфликта он может перенести дело на Всероссийский Собор.
Епископ Никодим. Я своим долгом считаю ввести поправку в то, что было сказано предшествовавшим оратором. Им отмечено, что признание обязательности для Украйны общесоборных постановлений и распоряжений изложено в препроводительной бумаге, что показывает недостаток искренности означенного заявления. Но это не так. Насчет обязательности решений общего Собора было особое и нарочитое постановление Украинского Собора.
В. П. Шеин оглашает письмо митрополита Антония с изложением приветствия Патриарху от имени Украинского Собора. Далее говорит: рассматриваемое нами положение управления Украинскою Церковью вбивается, как острый клин, в выработанные нашим Церковным Собором постановления. Оно колеблет все наши положения. Мы выработали положения о составе Соборов, Синода, Высшего Церковного Совета, но мы не знаем, будут ли представители Украинской Церкви входить в эти учреждения. Могут ли одни и те же лица быть одновременно членами общецерковного управления и украинского, как это имеется теперь, когда митрополиты Антоний и Платон, архиепископы Евлогий и Агапит состоят членами Священного Собора и Священного Синода, общерусского и украинского. Переходя затем к системе управления, встречаемся с неизвестностью того, какой порядок должен установиться здесь в отношении разделения Церкви на округа. Образует ли Украйна один свой округ или она сохранит те округа и в том числе, на какие мы ее разделили — Киевский, Харьковский и Одесский. Войдут ли эти округа в общую систему митрополитанского управления всей Церкви или нет? В области епархиального устройства у нас составлено положение об избрании епархиальных епископов. Подчинятся ли на Украйне этому положению? Примут ли выработанный нами и утвержденный Собором порядок? Во всем этом в настоящее время страшная неопределенность, могущая породить великие недоразумения. Собор, составляя свои положения об устройстве Русской Церкви, исходил из понимания этой Церкви как единой в тех географических пределах, в каких она существовала доселе. Теперь мы должны считаться с тем обстоятельством, что эти пределы подвергнутся изменению. А какие будут эти изменения, мы еще не знаем. Несомненно, как бы ни сложилась жизнь государства, она неизбежно должна отразиться и в церковной области, в частности в вопросе церковного управления. Мы уже имеем пример этого в устройстве Варшавского округа, проект какового устройства возвращен для нового рассмотрения и переработки. Второй пример — Украйна. Она сама заявляет о желании некоторого выделения, а может быть, раздадутся такие же голоса из Белоруссии, Сибири и т. д. Итак, та стройная система управления, которая выработана Собором, остается обязательною только для России в ее будущих границах, а для отделившихся от России областей она может подвергнуться изменениям. Мы не можем уже смотреть на Русскую Церковь как на национальную государственную. Очевидно, наступает то время, когда Русская Церковь перерастает русскую государственность и выходит за ее пределы. Это обстоятельство колеблет вековые устои жизни. До сих пор Церковь охранялась и защищалась государственною властью. Теперь же русская государственная власть поневоле должна будет замкнуть свою деятельность в границе государства. Если оно даже и будет покровительствовать Церкви, то покровительство это должно будет ограничиваться только пределами русского государства. Таким образом, мы стоим на пороге времени, когда Церковь, особенно вне государственных русских границ, должна искать охрану и опору в себе самой, в верующем и верном ей народе и в своем устройстве. Сумеет ли она устроиться внутри себя и в силах ли будет удержать окраины свои в единстве и единении с собою или нет? Все зависит от того, какие начала будут заложены в церковное устройство. Сохранение связи отдельных частей является делом в высшей степени важным для благоденствия и даже для бытия православия вообще в отторгнутых и отторгнувшихся от России областях. Заграничные правительства будут, конечно, стремиться отделить Церковь в своих государствах от общерусской Церкви; если мы желаем, чтобы Церковь и впредь сохраняла свое единство и целокупность, ей должно быть дано устройство такое, которое заключало бы в себе основы для отпора всяким посторонним, как внутренним, так и внешним притязаниям. Для этого необходимо, чтобы устройство это было такое, чтобы Церковь находила опору для себя в самом народе, и обратно, чтобы в отношении православного населения отторгнутых областей существовал высший церковный авторитет, который, находясь вне этих областей, давал бы надежную опору этому населению в его столкновениях по делам веры и Церкви с правительством и лжебратией. Поэтому всемерно нужно, чтобы церковное устройство и этот авторитет признавались народом для себя удобными, желательными, а не отталкивающими и оскорбляющими его национальное самолюбие, хотя бы местное. Имея в виду все сказанное, я полагаю, что то стройное церковное управление, которое мы выработали на Соборе, пригодно только для Церкви внутри России, для областей же, от нее отходящих, нам надлежит выработать нормы церковного устройства более гибкие. Нам нельзя стремиться во чтобы то ни стало составить правила управления, одинаковые для всех: и для Польши, и для Украины, и для Закавказья и т. п. Наоборот, нам нужно приучить себя к мысли, что правила эти должны быть такими, чтобы связывали все части Церкви воедино, в то же время были легкоприложимы к местным народным, государственным и бытовым условиям. Переходя к положению о церковном устройстве на Украйне; я признаю, что это положение должно быть принято целиком, как оно есть. Несомненно, это плод соглашения, плод долгих трудов обеих несколько расходящихся сторон. Мы слышали, что многие из членов Украинского Собора, недовольные направлением, сообщенным вопросу о местном церковном управлении большинством Собора, оставили заседание. Этого нельзя забывать, с этим надлежит серьезно считаться, если мы желаем блага Церкви. Скажу больше. Если бы рассматриваемым положением была создана связь с Русскою Церковью чисто фиктивная, только поминовение Патриарха за богослужением, то и это немаловажно. В молитвенном поминовении Патриарха как главы Русской Церкви, выразителя ее неразделенности, каждый молящийся за богослужением духовно приобщается к этой Церкви как единой, как своей. Такое молитвенное поминовение есть ежедневная повсеместная в каждой Церкви проповедь, обращенная к каждому верующему о его церковном единстве с Патриархом и с единой Русской Церковью. Это ежедневное напоминание об украинском национальном государственном единстве. И оно, это молитвенное поминовение укрепляет в умах и сердцах народа может быть и сознание общецерковного единства более крепкие, чем тоже официальное признание подчиненности. Конечно, я не считаю представленный проект положения совершенством, не нуждающимся и не допускающим изменений, поправок, дополнений: вроде тех, какие намечены высокопреосвященным председателем нашим, но, при всем том, от внесения в положение каких-либо обязательных к Синоду со стороны украинского церковного управления отношений я воздержался бы. Мое мнение — перейти к постатейному чтению положения.
П. И. Астров. Мы каждый день за богослужением поминаем святейших Патриархов восточных, однако это не мешает нам быть в отношении к им автокефальными. Очевидно, одно богослужебное поминовение, равно как и общность веры, на которую здесь указывают, как на достаточную основу церковного единства, сами по себе еще не составляют гарантии реального церковного единства в смысле взаимоподчинения отдельных частей Церкви. А между тем в отношении Украйны мы готовы довольствоваться только единством веры, предоставляя все прочее местному ведению. Такое строительство не есть строительство церковное. Мы в вопросе о рассматриваемом проекте исходим из соображения внешнего характера. Мы указываем на то, что 60 человек оставили заседание Украинского Собора, когда рассуждения по предмету об отношении Украинской Церкви к Церкви Русской приняли нежелательное для них течение, и забываем отсутствие в этом проекте канонической основы, делающее сомнительным принятие всех наших решений касательно церковного устройства. На Священном Соборе мы постановили вместе с украинскими епископами, которых, к сожалению, здесь теперь нет, что высшая церковная власть принадлежит Святейшему Патриарху купно с Священным Синодом и Высшим Церковным Советом. Патриарх лишь возглавляет церковное управление, а самое управление осуществляется не им единолично, а указанными установлениями. И что же мы видим по этому существенному предмету? К кому обращена бумага Украинского Собора? К Патриарху, а не к высшему церковному управлению. Только корректность Патриарха заставила передать присланное к нему положение на Собор. При таком положении дела очевидно, что если мы примем то, то предлагает В. П. Шеин, то откажемся от того, что сами же постановили. Читая проект, мы находим подтверждение развиваемой мною мысли в каждой статье его. В нем все время говорится только о Патриархе, а не о Соборе и не об органах высшей церковной власти. Несомненно, во всем проекте проходит неверное правосознание его составителей, и результат такого извращенного понимания церковного отношении у нас перед глазами. Уже узел неправильных отношений завязался, ибо неудобно Патриарху не отвечать самому, от своего лица, раз спрашивают его одного. Но может ли он сделать это, имея в виду свое место, в высшем церковном управлении. Нам надо прийти ему на помощь, нам надо развязать этот досадный узел и бояться здесь нечего. Ничего страшнее того, что случилось, не случится. Бояться нам нужно того, чего боится мать, когда отказывает в исполнении просьбы дитяти, которую она признает неразумною. Нам нужно бояться за единство церковное и во имя этого единства мы должны избежать безоглядного утверждения предложенного на наше усмотрение положения. Время пройдет, а работа наша останется, и раз нам удастся сохранить церковное единство, за эту работу нашу поблагодарят нас и теперешние украинские автономисты и их дети; сами же они вдогонку своим постановлениям посылают другое — об обязательности для них и постановлений нашего Собора. Следовательно, по их же сознанию, их постановления не есть что-либо окончательное. Что же нам делать? Мы не должны ни на минуту забывать, что мы здесь не в догматическом Отделе, чтобы рассуждать о мерах к поддержанию единства веры, взятое в отдельности от других проявлений церковной жизни, а в Отделе о высшем церковном управлении. Мы можем поступиться многим, кроме того, на чем зиждется единство церковное. А опорой этого единства является общность церковного управления, выражающаяся в нераздельности полномочий Патриарха по управлению с такими же полномочиями Священного Синода и Высшего Церковного Совета. Мы не хотим власти, как такой; мы не хотим вмешиваться во внутренние дела Украинской Церкви, нам нужно только единство веры, иерархии, богослужения, а вопросы, возникающие в области указанных сторон церковной жизни, входят в круг ведения высшего церковного управления в целокупности его органов. Поэтому не Патриарха только, а и Священный Синод должны быть у нас с украинцами общие. В этом направлении и должно быть переработано рассматриваемое нами положение.
Н. Н. Фиолетов. Я примыкаю к тем положениям, которые развили пред нами преосвященный Митрофан и Астров, хотя и не совсем. Рассматриваемый проект устройства Украинской Церкви представляет церковное единство как единство в разнообразии. Признавая, что система механического единства приводит часто к печальным последствиям, я все-таки полагаю, что этот проект не может быть принят целиком, без изменений. Если бы мы не слышали сейчас речи преосвященного Никодима, который осветил фактический процесс прохождения проекта, мы бы должны были бы придти к заключению, что в нем не выражено никакого определенного принципа, а какое-то иное понятие. Если стать на почву юридических терминов и рассматривать проект с точки зрения, подсказываемой прямым смыслом этих терминов, то он явится юридическою бессмыслицею. Подчеркивая принцип Патриарха в ущерб полноте и целокупности церковного управления, он сводит его к представлению о Патриархе как титулярном, а не действительном правителе Церкви. Патриарх, который стоит вне связи с Собором, — простой звук. Если он отрывается от этой почвы, в которой он коренится и которая его питает, он не больше, как ненужная декорация. Патриарх является органом церковного управления лишь совместно с другими органами высшего управления Церкви. Посему мы должны внести в проект все те понятия о Патриархе, которые выработаны Собором, иначе, если примем проект в том виде, как он есть, мы распишемся в своей юридической безграмотности. Мы должны внести в проект и то их положение о Соборе, которое они прислали дополнительно. Это тем более легко и удобно сделать, что оно выработано не нами. Расшифровывая, строки проекта, мы находим его истинный смысл и вносим в него свой корректив. Но, с другой стороны, нет надобности вводить в систему управления Церковью на Украине те коррективы, какие предлагает высокопреосвященный председатель. Выработанные там формы управления не есть что-либо существенное и здесь можно бы сделать уступки.
Архиепископ Митрофан оглашает список записавшихся ораторов и спрашивает, прекратить ли дальнейшую запись. В виду того, что многие члены из тех даже, которые уже говорили раньше, пожелали высказаться, запись ораторов была продолжена.
С. Г. Рункевич. Ограничусь краткими соображениями практического характера. Все суждения, здесь высказанные по рассматриваемому вопросу, разошлись по двум направлениям. Одни признавали возможным принять положение, другие предлагали переделать его. Лично мне кажется, нужно иметь в виду, что, когда дело идет о соглашении, то должны высказаться и быть выслушанными обе стороны. У нас же высказалась только одна сторона — Украйна. Справедливо будет высказаться и нам, и здесь возможны исправления и дополнения. Предположение состоит из трех частей: первая обрисовывает отношения Украинской Церкви к Всероссийской, вторая обнимает правила о внутреннем устройстве Украинской Церкви и третья — смешанного характера. Что касается первой части, то здесь требуется особая осторожность. Положение в этой части — плод соглашения, но так как соглашение вещь обоюдная, то, думаю, что имеем право предложить и свои пожелания. Вторая часть может быть принята. Здесь может быть предоставлена Украйне свобода, так как уже и раньше предполагалось, что она получит автономные права и, кажется, в этом смысле уже были некоторые обещания. Третья часть по существу имеет мало значения. Вообще же полагаю перейти к постатейному чтению.
В. В. Богданович. Мне хочется несколько оттенить мысли П. И. Астрова. В Павле Ивановиче сказался больше юрист, чем церковный деятель, а это вредит делу, потому что жизнь церковная основывается на Любви: «Да вси едино будут», а не на юридических принципах. И вот пример. Первый, вопрос, возникший на Украйне, — это вопрос об автономии. Что же мы видим? Лишь только на Украйне заговорили о Соборе, как высшая церковная власть сказала, что автономия возможна, что на их церковную самобытность никто посягать не будет. Чем же ответила на это Украйна? Избранием митрополита Антония. Почему? Вспомните, когда на Соборе поднимался вопрос об митрополите Антонии, представители Украйны, бывшие на Соборе, заявили, что если он будет только товарищем председателя, Украинская Церковь сейчас же отделится. Церковной властью было выражено Украйне доверие, а всякий акт доверия и любви вызывает ответные акты любви и, наоборот, всякий акт противоположного характера встречает подобный себе акт. Я бы сказал: берите все, сохраните только единство веры и любви. Поэтому мне кажется, то в положение нужно внести только два принципа:
1) надо сохранить единство в вере и любви и 2) Украинская Церковь есть часть Церкви Всероссийской. Все остальное не важно и малозначно.
А. В. Васильев. Никто из нас, как видится, не стоит за то, чтобы стеснять Украйну, но все согласны с тем, что необходимо дополнить положение статьею, которая бы говорила, что Украинская Церковь составляет часть Общерусской. Мне кажется еще, что заслуживает глубокого внимания отношение Украйны к Священному Синоду, дело в том, что Синод при деятельности Собора является органом исполнительным, возглавляемым Патриархом. Следовательно, что идет от Патриарха, то будет идти и от Синода. А раз Украйна признает Патриарха своим духовным главой, то она должна признать и Святейший Синод. Далее. Высшая церковная власть на Украйне принадлежит Украинскому Собору. В каком же отношении наш Синод будет к этому Собору? Не может же он быть при нем исполнительным органом. Поэтому, может быть, украинцы мудро поступили, не сказав в своем положении о нашем Синоде. Во время же междусоборное Церковью управляет собрание епископов, которые находятся в зависимости от нашего Синода. Вот почему, если мы упомянем о нашем Синоде, то можем поставить его в неловкое положение. Предлагаю приступить к постатейному чтению.
Проф[ессор] Лапин. По моему адресу брошен упрек, что я употребил слово «полунезависимость». В. В. Бенешевич рекомендует употребление слова «автономия». Но термин «полунезависимость» на самом деле употребляется в канонической литературе, например, у Чельцова. Дело в том, что смысл слова «автономия» довольно неопределенный. И церковные области, которые мы создали, тоже до некоторой степени автономны, но по существу дела здесь более приложим термин «полунезависимость». Полунезависимость состоит в том, что Патриарх утверждает митрополита, а епископов избирает Собор и доводит до сведения Патриарха, больше никаких прав за Патриархом не признается. В проекте управления Украинской Церкви, по существу, проводятся эти отношения. Термин «полунезависимость» не может быть поэтому приложен к проектируемому устройству названной Церкви, так как по этому проекту митрополит избирается Собором и утверждается Патриархом, епископы же только благословляются им, а утверждаются на местах. По поводу приведенных мною исторических фактов ослабления церковной связи на Востоке с образованием там независимых Церквей проф[ессор] Бенешевич сказал, что их можно повернуть по-иному, но он не дал себе труда сделать это. Один из преосвященных здесь говорил, что не всегда должно руководиться канонами, что надо иногда и приспособляться к фактическому положению. Но между канонами есть такие, которые не временные, а безусловно обязательны при всяких обстоятельствах, да и вообще все каноны заслуживают полного уважения и сохранения, что подтверждают правила Вселенских Соборов (I Трулльского и т. д.). И в настоящее время считаем их для себя обязательными, о чем свидетельствует Послание восточных Патриархов и постановление Большого Константинопольского Собора. Особенно печально слышать о необязательности канонов из уст православного епископа, который пред хиротонией дает клятву блюсти все каноны, и эту любовь к канонам он должен внушать и пресвитерам о чем говорится в поучении новопоставленному иерею. Проф[ессор] Бенешевич по поводу моей справки говорил, что это каноническая азбука, но с азбукой особенно нужно считаться. Ссылались на мою речь, что в XVIII в. началось для Церкви сепаратистическое движение, я же говорил, что после Вселенских Соборов. Один из епископов говорил также, что областное управление в Церкви уничтожили византийские императоры. Это мнение я слышу впервые. Областное управление упразднилось само собою вследствие разных неблагоприятных обстоятельств, например, нашествия турок и т. п. По существу ораторы, высказавшиеся раньше, меня не убедили. В проекте нет самого главного: в нем недостаточно выражено единение с Русскою Церковью. По проекту, на Украйне признается только власть Патриарха. Правда, указывают на то, что Украйна принимает соборные определения. Но почему в постановлении об этом не сказано: соборов, а только соборы. Этого не отрицают и те, которые довольствуются представленным проектом. Но, по крайней мере, ради нас, сомневающихся, они должны пойти на уступки и согласиться, что в положении об управлении Украинской Церковью, должна быть больше оттенена та мысль, что обе Церкви составляют часть Церкви Русской. Говорят, что надо преклониться пред фактом и ссылаются на пример Элладской Церкви, но нельзя забивать того, что Константинопольский патриарх не сразу дал независимое самоуправление этой Церкви. Он выждал, когда и политическая и церковная жизнь в Элладе выявилась вполне и устоялась, чего мы не видим теперь на Украйне, и тогда только согласился с фактом провозглашения ею церковной независимости. Так дело происходило и в отношении Румынии. Мое реальное предложение: не передавая украинского проекта в комиссию для разработки в соответствии с канонами, указать в нем точно и определенно, что Украинская Церковь составляет нераздельную часть Русской Церкви и принимает власть не только Патриарха, но и русского высшего церковного управления.
Епископ Никодим. Я хочу напомнить, что в Украйне образовалась сильная партия автокефалистов с архиепископом Алексием во главе. Была послана к Патриарху особая депутация. Депутации этой обещано было дать Украинской Церкви самую широкую автономию. Митрополит Платон подтвердил это. Мы поняли это обещание в том смысле, что Украинская Церковь управляется самостоятельно, почти независимо: поставит Патриарх митрополита, и далее он уже не входит в наше управление. Так и вырабатывалось положение. Далее образовалось на Соборе течение, стремившееся сохранить единство с Русскою Церковью. Слава Богу, что течение это взяло верх, и этот момент отмечен посылкой дополнительного заявления о принятии постановлений Всероссийских Соборов. Отвергнуть представленный проект — значит погубить дело этой партии. Мое положение очень тяжелое. Мне могут поставить и поставят в вину, что я не отстоял проекта. Я сам великоросс, в составлении проекта я не участвовал; к сожалению, я здесь один, а составители проекта, может быть, лучше бы его защитили. Теперь отвечу П. И. Астрову относительно богослужения. Когда ко мне обращались за разрешением совершения богослужения в Софийском соборе на украинском языке, я, в согласии с причтом собора, отказал в просимом разрешении. В этом я не разошелся с преобладающим течением. В настоящее время на епархиальном съезде постановлено совершать богослужение не иначе, как на славянском языке.
Епископ Симон выступает по личному вопросу и возражает проф[ессору] Лапину, упрекавшему его в канонической неграмотности, указывая, что расхождение с профессором но взглядах имеет причиною то, что профессора разрабатывают науку по немецким книжкам, а мы почерпаем свои знания и из других источников.
П. И. Астров. Любовь, проникающая речи некоторых ораторов, сказанные здесь по поводу рассматриваемого проекта, должна быть соединена и с заботою о сохранении юридического единства. Юридические нормы — ценности, которыми пренебрегать не следует даже и в вопросах церковных. Эти ценности нужно беречь. Нужно беречь юридическое единство как основу и единства церковного.
Архиепископ Митрофан. Мне кажется, что в виду краткости времени, имеющегося в нашем распоряжении, и обстоятельств, требующих проведения проекта в спешном порядке, наши общие прения по нему надлежало бы закончить. Переходить ли к постатейному чтению или нет?
ПОСТАНОВЛЕНО единогласно: перейти к постатейному чтению.
Архиепископ Митрофан. Соборным Советом передано в наш Отдел срочное дело об устройстве церковного управления в Варшавской епархии. Так как это дело рассматривалось и в Отделе о епархиальном управлении, то не угодно ли будет следующее заседание посвятить обсуждению вопроса о Варшавской Церкви совместно с названным Отделом?
ПОСТАНОВЛЕНО: предложение высокопреосвященного председателя принять.
В виду краткости времени соборных занятий и множества дел, подлежащих разрешению Отдела, с одной стороны, а с другой — в виду важности проекта об устройстве церковного управления на Украйне, выражено желание разработать те принципы, которые легли бы в основу этого проекта, в особой Комиссии.
Высокопреосвященный председатель оглашает предварительно составленные в частном порядке изменения в проекте.
ПОСТАНОВЛЕНО: образовать для указанной цели особую Комиссию в следующем составе: архиепископ Митрофан, митрополит Кирилл, епископ Никодим, С. А. Котляревский, кн[язь] Васильчиков, Л. К. Артамонов, П. И. Астров и П. Д. Лапин.
Следующее соединенное заседание назначено на 10 (23) августа в 6 ч[асов] веч[ера] в Скорбященском монастыре.
Председатель Отдела Архиепископ Митрофан
ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 221. Л. 162–171. Машинопись. Подлинник. Подпись — автограф.