Журнал собрания Совета Петроградской духовной академии от 15 (28) июня, 18 июня (1 июля) и 28 июня (10 июля) 1918 года
Под председательством проректора академии, проф[ессора] С. М. Зарина, присутствовали:
15 (28)/VI — сверхштатный заслуженный ордин[арный] проф[ессор] И. Г. Троицкий, заслуженный ордин[арный] проф[ессор] В. С. Серебреников, ординарные профессора прот[оиерей] М. И. Орлов, Д. П. Миртов, экстраординарные профессора Н. И. Сагарда, прот[оиерей] А. В. Петровский, прот[оиерей] В. М. Верюжский, и. д. доцента Д. А. Зиньчук, А. И. Сагарда, Н. А. Коновалов;
18/VI (1/VII) — сверхштатные заслуж[енные] ордин[арные] проф[ессора] академик И. С. Пальмов и И. Г. Троицкий, заслуженные ордин[арные] проф[ессора] В. С. Серебреников, Н. Н. Глубоковский, ординарные проф[ессора] И. Е. Евсеев и Д. П. Миртов, экстраординарный проф[ессор] Н. И. Сагарда, и. д. доцента Д. А. Зиньчук, А. И. Сагарда, Н. А. Коновалов, И. Г. Айвазов;
28/VI (10/VII) — сверхштатный заслуж[енный] ордин[арный] проф[ессор] И. Г. Троицкий, заслуж[енный] ордин[арный] проф[ессор] Н. Н. Глубоковский, экстраордин[арный] проф[ессор] прот[оиерей] П. И. Лепорский, и. д. доцента Д. А. Зиньчук, А. И. Сагарда, Н. А. Коновалов.
Предмет суждений Совета — проект устава духовных академий, принятый Отделом Всероссийского Церковного Собора о духовных академиях и переданный председателем Отдела, проф[ессором]-прот[оиереем] А. П. Рождественским, на рассмотрение Совета Петроградской духовной академии. Согласно постановлению Совета от 15 (28) мая проект устава предварительно был разослан всем профессорам и преподавателям академии для ознакомления.
Предварительно рассмотрения проекта устава Советом постановлено: а) ввиду малочисленности профессоров и преподавателей академии, находящихся в городе и присутствующих на заседаниях Совета, все мнения, высказываемые при обсуждении проекта устава, вносить в протокол как мнения отдельных членов Совета, а не как постановления Совета; б) ввиду краткости времени, оставшегося до окончания учебного года, не ставить задачей детального обсуждения проекта устава, но обратить внимание на принципиальную сторону и с этой точки зрения рассмотреть прежде всего VIII главу проекта: «О науках, преподаваемых в академии», как наиболее существенную и значительную для организации в дальнейшем академической жизни, и в) огласить предварительно письменные заявления, поступившие на рассмотрение Совета и касающиеся VIII главы проекта устава.
I. Письменное заявление Совету академии за подписью председателя всероссийского законоучительского съезда 1917 года протоиерея Михаила Чельцова и товарища председателя проф[ессора] С. М. Зарина: «Бывший в Петрограде в июля 1917 г. Всероссийский законоучительский съезд между прочими постановлениями своими сделал и такое: обратиться в Советы духовных академий с просьбой открыть кафедру методики преподавания Закона Божия или в крайнем случае разработать курс по педагогике, читаемый теперь, так, чтобы методике преподавания Закона Божия уделялось как можно более внимания и времени. Основания у съезда к сему ходатайству были такие. Закон Божий, и всегда важнейший и ответственный предмет школьного преподавания, теперь получил особенное значение. На законоучителя возлагается громаднейшая морально-педагогическая обязанность. От той или иной постановки им преподавания своего предмета зависит воспитание верных чад Церкви или отклонение их от нее, положение даже самого Закона Божия в школе или удаление из нее. Для всего этого от законоучителя требуется не только превосходное знание своего предмета, но и наилучшее ознакомление с методикой преподавания его, — знакомство не только с постановкой преподавания его у нас, на Руси, но и со всеми направлениями, существующими в западной и американской школьной практике и педагогической литературе, — осведомленность не только в детской общей психологии, но и в нарождающейся на западе религиозной психологии детей, уясняющей положения и вопросы со стороны воспринятия детьми религиозно-моральных истин христианской нашей веры и нравственности. Приобрести эти сведения можно и должно прежде всего на академической скамье; приобретение их в жизни обычно сопровождается мучениями для законоучителя и нередко очень дурными результатами для самого дела и учащихся детей. Только в академии могут разрабатываться и уясняться и все вопросы, касающиеся законоучительской работы. Проведение этого постановления Всероссийского законоучительского союза. Исполняя это поручение, и имеем честь сим обратиться в Совет Петроградской духовной академии с почтительнейшим ходатайством внять вышеприведенному постановлению съезда законоучителей и проведением его в жизнь академии помочь поставить законоучительское дело на должную высоту для пользы воспитывающегося молодого русского поколения, а чрез это и для пользы матери нашей — Русской Церкви».
II. Письменное заявление и[справляющего] д[олжность] доцента Н. А. Коновалова: «К гл. VIII (гр[уппа] церковно-практическая) проекта устава, принятого Отделом Собора.
О пастырском богословии.
Преподавание и научная разработка пастырского богословия в духовных академиях всегда страдала от той неустойчивости, какою характеризовалось положение этого предмета в академическом курсе по прежде действовавшим уставам и которая зависела от того, что пастырское богословие мыслилось там не как совершенно самостоятельный, отдельный предмет преподавания, а в связи с некоторыми другими науками, имеющими такое или иное соприкосновение с специальным предметом его содержания. Это связывание пастырского богословия с другими науками, хотя бы и изучающими те или иные виды священнической деятельности, но не относящимися непосредственно к самому пастырствованию, дробило научный интерес в преподавании и соответственно ослабляло продуктивность разработки вопросов специально пасторологических, по своему значению вполне заслуживающих специального, отдельного по отношению к себе, внимания и безусловно достаточных для того, чтобы составить объем совершенно отдельной, самостоятельной науки академического преподавания. Если при отсутствии принципа групповой специализации это отчасти вынуждалось стремлением избежать чрезмерной многопредметности общеобязательного курса, то при принятом в проекте устава Соборного Отдела принципе групповой специализации совершенно естественно, уместно и необходимо для пастырского богословия дать подобающее ему самостоятельное место в церковно-практической группы.
Между тем, и здесь положение пастырского богословия представляется недостаточно устойчивым и определенным.
I. Самая наука пастырского богословия соединяется здесь не только с аскетикой, как и в уставе 1911 г., но и с «учением о миссии» (вместо гомилетики по уставу 1911 г.), т. е. опять в одном мыслятся три отдельных предмета, почти совершенно разнородных, которые (пастырское богословие, аскетика, учение о миссии) не объединяются в одном никакой стороной своего содержания. В частности:
1) Аскетика с пастырским богословием может быть поставлена лишь в искусственную связь по той своей стороне, которая излагает специально теорию пастырского аскетизма. Основное же содержание аскетики совершенно не совпадает с учением о пастырстве и практически, при действовавшем уставе 1911 г., где пастырское богословие также соединялось с аскетикой, изложение этих предметов приходилось погодно чередовать, а не совместно излагать. Если же принять во внимание еще наличность третьего предмета, который также требует для себя времени и научной энергии, то получится, что к каждому из этих предметов преподавателю пришлось бы возвращаться в преподавании чрез большие промежутки времени или же, при сосредоточении всей энергии на одном из этих предметов, другие оставлять в тени. Ни то, ни другое не может быть признано нормальным при наличности специальной церковно-практической группы, несомненно долженствующей обслуживать прежде всего пастырские нужды Церкви. Поэтому для аскетики должно быть дано особое место в курсе церковно-практической группы, хотя бы с двумя лекциями, дабы: аа) дать возможность для надлежащего изложения этого богатейшего по содержанию предмета, очевидно важного в составе данной группы, и бб) освободить основной предмет пастырского богословия от инородного материала.
2) Учение о миссии не менее разнородно с специальным содержанием пастырского богословия и во всяком случае не ближе к нему подходит, чем, напр[имер], учение о проповедничестве или катехетика, которые, однако, здесь стоят самостоятельно. При сопоставлении же этого предмета (учение о миссии) с аскетикой и окончательно теряется возможность найти какие-либо точки соприкосновения между ними. Если под выражением «учение о миссии» разуметь пастырскую миссию в широком смысле, т. е. послание на пастырство или, иначе, самое пастырствование, то об этом нет нужды и говорить особо, ибо это учение заключено в учении о пастырстве, т. е. в пастырском богословии. Если же здесь разуметь миссию в нашем современном специальном смысле, как миссионерство, то это «учение о миссии», стоя вне всякой связи с учением о пастырстве (за исключением разве того, что миссионером может быть и священник, как и мирянин), более естественно объединить с обличением сектантства или раскола или даже с катехетикой. Во всяком случае пастырское богословие должно быть освобождено от этого, со стороны привязанного к нему, элемента.
II. Для пастырского богословия с аскетикой и учением о миссии в проекте указывается для церковно-практической группы всего лишь три лекции (см. таблицу), чем, по-видимому, этот предмет уже лишается возможности иметь самостоятельного преподавателя (ибо для последних обязательно не менее пяти лекций; см. § 98 и § 121 прим[ечание]) и помещается в разряд курсов, читаемых приват-доцентами. Такое положение пастырского богословия в программе церковно-практической группы совершенно невозможно признать правильным: для этого, долженствующего быть центральным для данной группы, предмета должно быть дано полное число лекций, положенное для штатной кафедры. Следующие за пастырским богословием катехетика и методика Закона Божия с двумя лекциями не могут относиться в качестве восполнения к кафедре пастырского богословия, так как это значило бы к одной кафедре отнести целую группу из пяти предметов, совершенно при этом разнородных даже по методу преподавания, как, напр[имер], аскетика и методика Закона Божия. Катехетику и методику Закона Божия более естественно отнести к педагогике, для которой даны три лекции в общеобразовательном курсе (для изложения общего курса педагогики), и сверх того две лекции в церковно-практической группе. К этому специальному курсу педагогики в церковно-практической группе и можно отнести катехетику с методикой Закона Божия. Во всяком случае эти предметы по методу преподавания ближе относятся к кафедре педагогики (где, конечно, имеется в виду дидактика), чем к какой-либо другой, в частности, к пастырскому богословию.
III. Письменное заявление сверхштатного ординарного профессора академика И. С. Пальмова: «Не имея возможности лично присутствовать в заседании академического Совета, посвященном рассмотрению составленного Отделом Церковного Собора проекта устава православных духовных академий, я считаю все-таки необходимым представить и свои некоторые соображения, касающиеся учебной части академии. Прошу внести нижеследующие мое замечания в журнал Совета и — если признано будет нужным — дать им дальнейшее движение по принадлежности, в качестве моего особого мнения.
Православная духовная академия, по моему мнению, есть не только высшее духовно-учебное заведение, имеющее целию давать высшее богословское образование своим питомцам для просвещенного служения Церкви на соответствующих поприщах деятельности (пастырском, учено-богословском, учебно-педагогическом и пр.), но и должна быть высшим ученым учреждением, своего рода академией наук богословских и тесно примыкающих к ним наук гуманитарных, преподаваемых в академии. С этих двух точек зрения и я позволю себе высказать некоторые свои соображения по поводу предстоящей в будущем реформы духовной академии.
Как высшее духовно-учебное заведение академия имеет задачею углублять изучение богословских курсов семинарского образования, но не повторять их. С этой точки зрения я нахожу нецелесообразным обязывать всех студентов академии повторять общие семинарские курсы, хотя бы иногда и в более совершенном виде, по тем предметам, которые поименованы в проекте устава в качестве общеобязательных предметов. В академии должна получать преобладающее значение специализация академических наук по группам. Студенты духовных семинарий, с отличным успехом окончившие полный курс семинарии, достаточно подготовлены к тому, чтобы приступить к изучению той или другой специальной группы наук в академии. А если нужно будет сделать уступку академической традиции, то в качестве общеобязательных для них наук можно было бы оставить следующие: 1) Священное Писание Ветхого Завета (общий курс исагогики, читаемый одним профессором, а другой профессор читает специальные курсы на группе), 2) Священное Писание Нового Завета (общий курс по исагогике, читаемый одним профессором, а другой профессор читает специальные курсы на группе), 3) история Церкви Древней (а специальный курс на соответствующей группе), 4) патрология (общий курс, читаемый одним профессором, а другой профессор читает специальный курс на соответствующей группе), 5) церковное право (которая не читается в семинарии) и 6) история православного богослужения. Что же касается остальных предметов академического преподавания, то они должны быть распределены по специальным группам. Этих групп может быть и больше пяти. Не следует вводить многопредметности и на специальных группах, но нужно стремиться к тому, чтобы каждая специальная группа включала предметы, наиболее близкие между собою по характеру содержания и методу изложения. К сожалению, это не всегда выдерживается строго в той группировке, какая предложена в проекте устава. Так, напр[имер], на церковно-исторической группе нет нужды увеличивать предметный состав ее внесением истории русско-славянской духовной письменности. Но зато нужно рекомендовать (факультетское) изучение славянских языков, румынского и, может быть, еще других, для чтения первоисточников по преподаваемым на группе предметам. Да и вообще не следует стеснять, даже скажу больше — следует поощрять студентов специалистов пополнять свои студии на той или иной группе слушанием лекций и на других академических группах и — где возможно в университете.
Выше я заметил, что студенты духовных семинарий, с отличным успехом окончившие полный курс семинарии, могли бы быть допущены к слушанию лекций и к занятиям на специальных группах, которые могут быть введены с III и даже II курса. Но, в виде уступки академической традиции, я не считаю излишним выслушание ими общих курсов в академии по шести вышеназванным наукам. Во всяком случае, я приветствую тот параграф проекта устава, который предоставляет студентам духовных семинарий поступать в академию прямо на III курс или на тот курс, с которого начинается специализация групповая. Аналогичные примеры этому представляет практика римско-католических и униатских богословских факультетов, которые принимают абитуриентов так назыв[аемых] епископских семинарий на последние курсы факультетов. Что же касается тех студентов, которые не окончили полного курса семинарии или окончили среднюю светскую гуманитарную школу, то и для них — прежде вступления на ту или другую специальную группу — обязательно доказать свое знание богословских курсов семинарского образования или свидетельством об удовлетворительном выдержании экзамена в семинарии, или же в академии на первых двух курсах.
Специальные курсы в академии (III–IV) должны иметь своею задачею подготовку студентов к ученой деятельности или к преподавательской в духовно-учебных заведениях. Ученых степеней академических могут достигать только окончившие с успехом специальные курсы. Точно так же к замещению преподавательских мест в духовно-учебных заведениях допускаются только специалисты по той или другой группе наук, преподаваемых в академии. В частности, для получения той или другой ученой академической степени требуется удовлетворительная защита магистерской диссертации (для магистранта, выдержавшего специальный устный магистерский экзамен по самой специальной группе) и докторский (для докторанта, не подвергающегося однако устным испытаниям). Для получения законоучительских и священнических должностей, в особенности в больших центрах культурной жизни, должны бы быть предпочитаемы лица с высшим богословским образованием, как это и практикуется в некоторых православных Поместных Церквах (напр[имер], в Румынской и в Сербской Карловицкой митрополии).
Как высшее ученое учреждение православная духовная академия должна быть своего рода академией богословских и других тесно примыкающих к ним гуманитарных наук, тем более, что при существующих в Российской Академии наук трех ученых отделениях нет места богословским дисциплинам. На преподавателях академии поэтому лежит обязанность научно разрабатывать источники преподаваемых в ней наук и вообще способствовать научному прогрессу. Строго проведенная специализация академического образования может способствовать и более успешному научному творчеству представителей академии наук, которые должны быть представлены в академии наиболее полно и научно целесообразной».
В связи с заявлением проф[ессора] И. С. Пальмова на обсуждение ставятся §§ 122 и 123 проекта устава: о предметах общеобразовательных и групповых. Ход прений показывает, что эти параграфы проекта вызывают самые серьезные возражения. Члены Совета Петроградской духовной академии, присутствующие на заседаниях, почти единогласно признают, что VIII глава проекта нуждается в коренной переработке, что в настоящей редакции она не представляет и шага вперед по сравнению с уставом [18]84 года и безусловно является шагом назад по сравнению с уставом [18]69 года.
В частности, § 122 проекта носит, по мнению членов Совета, следы совершенно случайных влияний, чем и объясняется отчасти многочисленность общеобязательных предметов, достигающая почетной цифры «20».
Отдельные мнения относительно § 122 могут быть формулированы так.
Н. И. Сагарда. Выработанный Отделом Церковного Собора проект устава духовных академий увеличивает число общеобязательных предметов до 20, а количество положенных на них лекций — до 70, причем в группу общеобязательных предметов введены, напр[имер], «история Греко-Восточной Церкви» и «общее учение о праве и государстве». Очевидно, не проводится последовательно никакого принципа, и проникновение в число общеобязательных предметов является делом случая. Мне кажется, что, если иметь в виду полноту богословского знания, тогда пришлось бы сделать общеобязательными почти все богословские предметы, что, понятно, недопустимо, так как привело бы еще к большей многопредметности, чем то, от которой академии страдали до последнего времени. Значит, необходимо стремиться не к полноте, а к чему-то иному. И я думаю, что число общеобязательных предметов должно быть ограничено только теми, которые составляют основу богословского образования и дают возможность выработать цельное православно-христианское мировоззрение. Такая задача для общеобязательных курсов академии диктуется и теми соображениями, что теперь в академию открыт свободный доступ для всех окончивших светские средние учебные заведения, которые явятся к нам с очень ограниченными богословскими познаниями. По этим соображениям я отнес бы к общеобязательным предметам следующие: 1) Священное Писание Ветхого Завета, 2) Священное Писание Нового Завета, 3) патрологию, 4) основное богословие, 5) догматическое богословие, 6) нравственное богословие, 7) сравнительное богословие, 8) общую церковную историю, 9) историю философии.
Языки греческий, латинский, еврейский и новые в качестве общеобязательных могут иметь только практическую постановку, а потому они при общем счете не должны приниматься в соображение.
Для общих курсов было бы полезнее назначить не по 3 лекции, а по 2, оставив 3 лекции для специальных курсов и практических занятий (просеминарии и семинарии); а в таком случае можно было бы все общеобязательные предметы сосредоточить в первом курсе и начать деление на группы со 2-го курса.
Д. П. Миртов касательно преподавания поддерживал ту точку зрения (высказанную им на одном из предшествующих советов), что к общеобязательным предметам должны быть отнесены только те из академических наук, которые имеют дело с первоисточниками богословского образования; что же касается наук систематических, то они должны быть отнесены в категорию специальных.
С. М. Зарин отмечает многочисленность общеобразовательных предметов и случайность появления некоторых из них в такой категории.
В. С. Серебреников. Многопредметность, которая распыляла академическое преподавание и убивала научный дух в профессорах и студентах, не ослабляется, а даже усиливается новым проектом. В нем, как и в предшествующем академическом уставе, отдается предпочтение учебным интересам пред учеными, материальной стороне преподавания пред методологической, чтению лекций пред практическими занятиями. Между тем лекции тогда только бывают авторитетны и плодотворны для студентов, когда основываются на собственных научных изысканиях профессора и подкрепляются самостоятельными работами студентов. Без этого, сколько бы курсов ни читали, какие бы строгие требования на экзаменах ни предъявляли профессора студентам, научных убеждений и знаний в собственном смысле у студентов не будет.
Чтобы окончившие академию выходили в жизнь с знаниями, хотя и не широкими, но прочными, а главное, с желанием и умением самостоятельно восполнить их такими знаниями, которых потребует жизнь, для этого надлежит:
1) количество общеобязательных предметов сократить до minimum’а, ограничившись самыми основными и в методологическом отношении наиболее типичными; 2) при прохождении курсов иметь в виду не столько сообщение материальных сведений, сколько демонстрирование методов научного исследования; 3) в специальные группы должны входить науки, внутренне связанные между собою единством предмета; и 4) обратить особенное внимание на правильную организацию практических занятий в семинариях и просеминариях.
А. И. Сагарда примыкает к точке зрения проф[ессора] В. С. Серебреникова, полагая, что выработке учащимися в академии целостного христианского миропонимания способствует отнюдь не число общеобязательных предметов, но именно самостоятельная разработка специальных проблем. Долг академии — заботиться о выработке студентами цельного христианского миросозерцания повелительно требует снести число общеобязательных предметов до возможного minimum’а с таковым расчетом, чтобы все общеобязательные предметы проходились уже на первом курсе.
Д. А. Зиньчук. В отсутствие большинства академических преподавателей трудно формулировать точку зрения Совета академии in pleno. Соборному Отделу остающиеся в Петрограде и присутствующие на сегодняшнем заседании наставники вправе представить лишь свои особые мнения в виде ли докладных записок или словесных заявлений. Многопредметность — один из слабых пунктов проектируемого устава: некоторые предметы из числа общих, как история Греко-Восточной Церкви, должны быть исключены, практических зачетных занятий не следует назначать более, чем по 2 предметам.
Н. А. Коновалов разделяет точку зрения проф[ессора] В. С. Серебреникова, отметив, что материальный принцип, связанный с многопредметностью, напоминает принципы построения учебной организации иезуитской коллегий XVI–XVII вв., где в богословских факультетах преследовались исключительно цели теологической выучки, усвоение учащимися определенно-фактических теологических знаний.
Прот[оиерей] В. М. Верюжский, отрицательно относясь к проекту устава, выработанного Отделом Собора, полагает, что при разработке академического устава должны быть приняты обе точки зрения, высказанные в Совете: и материальная, по которой задачей преподавания общеобязательных предметов в академиях является сообщение учащимся необходимого для образованного богослова цикла знаний, и формальная, по которой задачей преподавания общеобязательных предметов в академиях является ознакомление учащихся с различными методами богословских дисциплин.
Проф[ессор] И. Г. Троицкий. Количество общеобязательных предметов в учебном плане проектируемого устава духовных академий вполне соответствует задаче духовных академий, как она определяется в § 1 проекта устава, не является слишком значительным, но для своего основательного усвоения требует точной нормировки относительно взаимной согласованности в занятиях как преподавателей, так и студентов.
Деление наук на группы должно быть удержано, как целесообразное с точки зрения разработки богословской науки, что составляет одну из задач духовных академий (§ 1 пр[оекта] устава). Но количество и род дисциплин, как и самая классифицировка их в каждой группе, вызывает сомнения. В частности, общеобязательные дисциплины следует выделить из групповых и преподавать их как общеобязательные в полном смысле, лежащие в основе всего богословского знания и в то же время служащие почвой, на которой построяются групповые дисциплины.
Следующий 123-й параграф устава — о групповых предметах — вызывает не менее значительный ряд возражений и недоумений. Обращает на себя внимание необъятность групп (проф[ессор] В. С. Серебреников), повторение одних и тех же предметов в различных группах (проф[ессор] Н. И. Сагарда, проф[ессор] В. С. Серебреников). Проф[ессор] Д. П. Миртов высказывает свое удивление по поводу того, что в числе предметов, входящих в состав богословско-философской группы, отсутствует древняя философия. Отмечают безграничность таких дисциплин, как «история и философия религий», «история и философия Востока», «история социальных учений». Испр[авляющий] должность доцента И. Г. Айвазов обращает внимание на странность той логики, по которой история русского раскола включается и в церковно-историческую, и в церковно-практическую группы, а история русского сектантства — только в церковно-практическую. Проф[ессор] И. Г. Троицкий, характеризуя общее отношение членов Совета к §§ 122 и 123 в проекте устава Отдела Собора, указывает, что они почти единогласно отвергаются Советом. Проф[ессор] В. С. Серебреников, отрицательно расценивая группировки предметов в проекте Отдела, указывает, что все дисциплины, входящие в состав той или иной группы, должны быть взаимно связаны строгим единством предмета. В качестве иллюстрации к проектируемому осуществлению этого принципа проф[ессор] Серебреников предложил свой проект богословско-философской группы. В состав последней по данному проекту должны входить: основное, догматическое и нравственное богословие, систематическая философия, психология и история философии, т. е., с одной стороны, дисциплины, изучающие в систематической форме основные истины веры, а с другой — дисциплины, которые построяют оправдание этих истин разумным. Что же касается библейского богословия, ветхозаветного и новозаветного богословия, патрологии и истории византийской литературы, то им, по мнению проф[ессора] В. С. Серебреникова, нет места в богословско-философской группе. Проф[ессор] И. Г. Троицкий, принимая развитое проф[ессором] В. С. Серебрениковым положение, что группы должны строиться по принципу единства предметов и методов, выдвигает наряду с этим принципом также и генетический принцип, т. е. вся группа должна базироваться на одном основном общеобязательном предмете. Соответственно этому принципу проф[ессор] И. Г. Троицкий предлагает следующее распределение групповых предметов.
Что касается научных дисциплин для специального изучения деления их на группы, то к числу таковых следовало бы отнести следующие.
I. Группа библейская: библейская история, библейская археология, библейское богословие, арамейский и сирийский языки. Основной предмет из общеобязательных — Священное Писание.
II. Группа историческая: история Востока, история греко-римская и западно-европейская, история русская и история юго-славянская (преимущественно со стороны церковной жизни). Основной предмет из общеобязательных — церковная история.
III. Группа философская: логика, метафизика, новейшая философия и основы естествознания, педагогика и дидактика. Основной предмет из общеобязательных — догматическое богословие.
IV. Группа литературная: русская литература, западно-европейская (преимущественно германская, французская и английская) литературы, юго-славянская (в частности, польская), русский и церковно-славянский языки. Основные предметы из общеобязательных — патрология и история западных исповеданий.
V. Группа церковно-пастырская: пастырское богословие, гомилетика с историей проповеди, христианская миссия, история русского раскола и сектантства. Основные предметы из общеобязательных — нравственное богословие и литургика.
Из других частей проекта устава оживленные прения вызвали §§ 29 и 129.
Относительно 29-го параграфа поступило письменное заявление и[справляюего] д[олжность] доцента Н. А. Коновалова следующего содержания: «§ 29 проекта Устава следует выпустить, так как право передачи голоса другому, противореча закону убеждения доводами за и против и нанося ущерб делу устранением возможности для каждого отнестись к своему, заранее сложенному, мнению критически при свете доводов со стороны других, практически может вести ко многим нежелательным явлениям при исполнении этих важнейших в жизни учебного заведения дел. Или, если сохранять это право передачи голоса, то необходимо по крайней мере ограничить его требованием представлять при этом документальные доказательства невозможности личного посещения заседания Совета». К этому мнению присоединяются профессора С. М. Зарин и И. Г. Троицкий, полагая, что передоверие права голоса, проектируемое Отделом Собора, будучи проведено в жизнь, делало бы излишним обсуждение в Совете таких важных вопросов из академической жизни, как замещение вакантных должностей. В защиту параграфа говорят, ссылаясь на университетскую практику, профессора В. С. Серебреникова и Н. Н. Глубоковский.
По поводу § 129 профессор В. С. Серебреников указывает, что этим параграфом устанавливается утилитарно-низменный взгляд на академию. В защиту параграфа говорит, основываясь на практике западных католических университетов, проф[ессор] И. С. Пальмов.
Отделы проекта устава, регламентирующие внутреннюю жизнь академии и ее отношение к высшей церковной власти, заключают в себе, по мнению Совета Петроградской академии, много такого материала, чисто инструкционного характера, который с пользой для дела мог бы быть устранен из устава.
В заключение проф[ессор] Н. Н. Глубоковский,
не присутствовавший, за отъездом из Петрограда, на первом заседании Совета,
посвященном рассмотрению проекта устава, оглашает и — с согласия Совета — просит присоединить к протоколу следующие
его замечания к проекту устава православных
духовных академий, принятому соответствующим Отделом Всероссийского Церковного
Собора.
Проф[ессор] Н. Н. Глубоковский не мог принять участия во всем процессе обсуждения и представил лишь беглые, больше корректурные заметки еще от 1918, V, 17/30 (четверг) следующего содержания:
«При кратком просмотре, какой был возможен по условиям времени, получается решительное впечатление, что во всем проекте нет единого, творческого начала ни в общей конструкции академического организма, скорее напоминающего тут сборную, искусственную машину, ни в подборе предметов преподавания по количеству и содержанию, ни в распорядке и классификации их… Как будто доминируют случайность, оппортунизм, механика — самые неприглядные основы для зиждительного строительства.
В частностях обращают внимание, напр[имер], следующие пункты.
I) К §§ 2, 10 и след[ующим].
Необходим только один постоянный высший церковный орган, ведающий академиями, которые лишь ему и соподчиняются непосредственно, не входя в его соотношения с другими органами и лицами. Иначе — при проектируемом и нигде неслыханном разроблении ведающих инстанций — академии могут оказаться мухами в широко расставленной паутине (каковая перспектива частию угрожает, впрочем, и всей церковной жизни) и во всяком случае лишатся единства заправления и влияния свыше.
Таким органом всего уместнее быть Священному Синоду (находящемуся в связи и с Патриархом и с Высшим Церковным Советом). Соответственно сему изменить и отделы «б» и «в» § 40, а равно § 96.
II) Епархиальному преосвященному достаточно предоставить факультативное право лишь почетного председательства в академическом Совете, когда он — при желании, усердии и авторитете — может принять наиболее плодотворное, непосредственное участие во всей жизни местной академии (к § 20).
III) Примечание к § 17 изменить в том смысле, чтобы доклад о расследовании — предварительно рассмотрения его в высшей церковной инстанции — препровождался в Совет академии для объяснений, которые и представляются в эту инстанцию вместе с докладом ревизовавших лиц.
IV) К примеч[анию] 1 § 22: никакому «усмотрению» не должно быть места, а «заявления» должны исходить только от членов Совета, хотя бы, записью на повестке, рассылаемой не менее, как за три дня. То же имеет силу и для примечания 2-го.
V) § 23 должен быть поставлен в связь с группировкою предметов академического преподавания по факультетским отделениям.
VI) К § 22 и 102 и к прим[ечанию] 5 после расписания окладов: отставным профессорам, имеющим звание заслуженных профессоров, обязательно предоставить право членов Совета наравне с всеми другими, хотя бы они и не читали лекций. Этот порядок справедливо установлен в университетах и сопровождается добрыми результатами.
VII) § 25 нахожу неуместным и не нужным. См. еще ниже пункты XLVI и LIV. Во всех этих делах компетентен и может разобраться сам Совет.
VIII) § 26. К словам «на основании собственных его полномочий» добавить: «согласно § 60».
IX) § 30 прим[ечание] — добавить: «и в отпуску».
X) К § 35: нужно с точностью указать срок для представления письменного изложенных отдельных мнений.
XI) § 37 лучше редактировать: «по особому — каждый раз — постановлению Совета».
XII) Пункт 9 § 40 лит[ера] «а» как согласовать с пунктом 2 § 44 под лит[ерой] «а»? Полагаю, что второй нужно отменить совершенно.
XIII) Пункт 26 § 40 под лит[ерой] «а» и прим[ечание] 1 к § 98: здесь должно быть указано с точностию минимальное количество лекций для начинающих преподавателей в течение трех лет и для приват-доцентов. Нахожу, что ни в каком случае их не может быть меньше 3.
XIV) § 43, достаточно «на три года».
XV) Пункт 2 § 44 под лит[ерой] «а» изъять.
XVI) Прим[ечание] к отделу под лит[ерой] «в» § 44 редактировать так: «в случае неотложности, если» etc.
XVII) К прим[ечанию] § 47: как определяется половина 5 человек? Лучше прямо сказать: «не менее трех членов» и т. д.
XVIII) Прим[ечание] к § 49. Имеет ли здесь обязательность § о 10-летнем стаже в преподавательских должностях в академии или в другом высшем учебном заведении? Полагал бы, что да.
XIX) В новом примечании к § 49 нужно указать, может ли быть избираемо редактором одно и то же лицо несколько раз и сколько именно?
XX) § 50 необходимо редактировать так: «или в самом крайнем случае, особо обоснованном специальным постановлением Совета (при наличности не менее 2/3 его членов, согласно § 30)».
XXI) § 52. Не сказано о вознаграждении ректора из сторонних лиц за чтение лекций.
XXII) § 60. Нужно бы точнее квалифицировать «неотложность» и «немедленность».
XXIII) § 64. Соответственно ректору — и проректор должен быть избираем на одинаковый срок.
XXIV) В § 72 слова «состоящего членом Правления» опустить. Иначе ведь сокращается и количество членов Правления.
XXV) § 53 имеет ли применение к проректору и профессорам, хотя бы в измененной форме? Полагаю, что желательно второе — для устранения всякого совместительства, крайне вредного, даже прямо губительного для академического дела.
XXVI) § 64. Нахожу, что в проректоры не могут быть избираемы доценты, как люди еще молодые, обязанные всецело знакомиться со своею наукой и недостаточно опытные административно. Ведь иначе, судя по прим[ечанию] 2 к § 80, в проректоры может попасть доцент ранее 5 лет службы, по истечении которых достойный человек — по тому же условию — непременно получит профессорское звание и тем обеспечит себе законное право для проректорского избрания.
XXVII) § 74: «ученую степень» — какую? И в этом случае считаю обязательными условия, необходимые для ректора, а равно указание, отмеченное мною в п. XIX, который относится и к § 183 прим[ечание].
XXVIII) Исключение в § 78 можно бы допустить и для приват-доцентов, даже для некоторых почетных членов. Ср. § 138 примеч[ание].
XXIX) Прим[ечание] § 98 — «но не менее 3»; см. пункт XIII.
XXX) § 102 и примеч[ание] 5-е после расписания окладов: полагаю, что профессора по истечении тридцати лет службы должны быть освобождены от «избрания на все должности по управлению академией», для которой они являются лишь носителями добытого ими ученого авторитета и унаследованных академических традиций, почему всего успешнее могут влиять только таким своим непосредственным личным участием. Полагал бы слова «и может быть избираем на все должности по управлению академией» изъять совершенно, а затем § 102 и примеч[ание] 5-е после расписания окладов изменить согласно замечанию в пункте VI.
XXXI) §§ 114 и сл[едующие]. Не сказано, из каких лиц избирается эконом.
XXXII) К § 122. Количество общеобязательных предметов до ужаса чрезмерно. Я лично находил бы достаточным назначить таковыми: I) Священное Писание Ветхого Завета; II) Священное Писание Нового Завета; III) древнюю церковную историю и IV) языки. Во всяком случае, полагал бы а) взять только одно — догматическое или сравнительное богословие и перенести в групповые: a) основное богословие, как апологетику, b) догматическое или сравнительное, g) историю Греко-Восточной Церкви,d) педагогику, e) историю философии и z) психологию, а вместо двух последних сделать общеобязательным À) предмет систематической философии и логики.
XXXIII) К § 122 п. 7: «христианская этика» может быть сочиняема каждым по своему, а в «православных духовных академиях» должно быть «нравственное богословие».
XXXIV) К § 122 п. 13. «Общее учение о праве и государстве» — предмет, совершенно неясный по содержанию и нигде в мире не существующий. Достаточно какой-нибудь соответствующий приват-доцентуры при нравственном богословии или церковном праве — с точным формулированием ее задач.
XXXV) § 123. Все не общеобязательные предметы лучше бы разделить на три факультетские группы и уже в них установить последовательную специализацию, с некоторыми подразделениями на каждой из трех групп.
XXXVI) § 123, группа I, п. 7. «История и филология древнего Востока» — предмет или совсем непосильный ни для какого человеческого ума, или непонятный по своему содержанию и соотношению с академическими учено-педагогическими задачами, потому и вообще вполне излишний в академическом преподавании — даже в нынешней, уже существующей формулировке. А ibid п. 8: почему бы не присовокупить и собственно сирийский язык, на котором имеется столько важнейших памятников библейских и церковных?
XXXVII) К § 123, группа II, пп. 1 и 12. «Историю и философию религий» лучше бы ввести в состав «Основного богословия» как апологетики, которая получила бы тогда полноту и определенность своего содержания.
XXXVIII) К § 123, группа III, подгруппа «а», п. 11: в «латинской и греческой палеографии» нет решительно никакой надобности; то же относится и к «славяно-русской палеографии» (в подгруппе б), если это есть особый «предмет».
XXXIX) § 123. К подгруппе «б», п. 11, группы III, пп. 2, 3, 4 и гр. V, пп. 4, 5. Какое соотношение: а) «Истории славяно-русской духовной письменности», б) «Истории церковной византийской литературы» (ср. группу II, п. 7), в) «Истории проповедничества» и «гомилетики» и г) «Истории русской литературы»? Нужно все это выяснить с отчетливостию и определить с точностию.
XL) § 123, группа V, п. 1: «учение о миссии» в пастырском богословии с аскетикой» — непонятно!
XLI) Ibid. п. 2: «Катехетика» — что собою будет представлять и к какому предмету относится? Неужели к педагогике? Если же нет, то на чью долю — кроме педагогики — может отойти упоминаемая тут «методика закона Божия»? См. ibid. п. 10.
XLII) Ibid. пп. 8 и 9. Не лучше ли назвать эти предметы несколько иначе: а) «История старообрядчества и обзор его вероучений», б) «История русского сектантства и обзор его вероучений».
XLIII) Ibid. п. 11: «История социальных учений» — к какому предмету принадлежит?
XLIV) § 128: кем и как проверяются знания, упоминаемые тут в примеч[аниях] 1 и 2. Вообще, на основании опыта, считаю весьма полезными поверочные экзамены. Это и к п. 21 § 40, лит[ера] «а».
XLV) § 129. Я вообще не согласен с этим §, который освобождает от половины специально академических занятий — с лекциями, семинариями, сочинениями, проповедями. Это совершенно неестественно и грозит крайним расстройством всего академического преподавания, с неизбежным понижением и приспособлением последнего до семинарского уровня — да еще в наиболее специальных курсах, третьем и четвертом!.. И во что же тогда превратятся первый и второй курсы, которые, очевидно, должны будут только заменять семинарские курсы, не предназначенные для собственно академического изучения? Все это внесет дисгармонию в академическую конструкцию и ослабит ее тон до узаконенной и фактической посредственности. Решительно думаю, что весь этот § нужно устранить бесследно или, в крайнем случае, допустить прием семинарских воспитанников только на второй курс по особому разрешению Совета в каждом отдельном случае и лишь после специального испытания по всем предметам и занятиям первого курса. Это и к пункту 40 § 21, лит[ера] «а».
XLVI) § 132 ср. выше пп. VII и LIV; полагал бы и здесь совершенно опустить всякое упоминание об особой комиссии по студенческим делам.
XLVII) § 146. Необходимо уменьшить количество зачетов до 4 предметов, чего вполне достаточно при семестровых сочинениях, проповедях и кандидатской работе.
XLVIII) § 151 непременно и неизбежно внесет большую запутанность в учебно-педагогическую жизнь, как всех академических работников с несомненностию убеждает горький опыт отсрочек и послаблений. Непременно и обязательно следует прибавить, чтобы студенты переводились только по удовлетворительной сдаче всех учебных предметов, читаемых на соответствующем курсе, и по таковом же выполнении всех практических занятий и письменных работ.
XLIX) § 153. Архаическую бальную систему не лучше ли отменить окончательно и бесповоротно? Это и к §§ 155 и 156.
L) § 154. Не сказано, сколько раз может быть оставляем на второй год больной студент?
LI) § 155. Балл в 3½ для кандидата богословия слишком низок и должен быть повышен, по крайней мере, до 4, если будет сохранен в неизменности § 153.
LII) § 159: какой же срок для прочтения магистерских диссертаций, если для докторских она назначен? См. § 160 прим[ечание].
LIII) § 160, «собрание ученых работ» — однородных по содержанию или нет? Во втором случае ведь может потребоваться и более двух рецензентов и оппонентов, какое количество предполагается ссылкою на § 159.
LIV) § 170. Комиссию по студенческим делам считаю излишнею (см. выше пп. VII и X VI), а о студенческих судах чести нужно бы сказать, кем и как осуществляются их решения и имеют ли последние обязательную силу, не подлежа ни апелляции, ни кассации? Едва ли подобный порядок независимого от Совета студенческого суда допустим и полезен.
LV) §
173. Если заведывание церковно-археологическим музеем и даже психологическим
кабинетом оплачивается по 600 руб. в год, то тем паче требует преимущественного
вознаграждения «заведывание рукописным отделением академической библиотеки»,
хотя по отношению к двум первым я находил бы его вполне несправедливым и совершенно излишним, и, во всяком случае, крайне преувеличенным, ибо там это
есть обязательная потребность самих кафедр, а разве при таких условиях, применимых для всех кафедр, дозволительна и приемлема особая дополнительная
плата лишь некоторых?..
LVI) § 185. Требуется ли здесь чье-либо утверждение или нет?
LVII) § 187. Есть ли государственный герб, ныне как будто уже и не существующий, на печатях Патриарха, Священного Синода и Высшего Церковного Совета? Так должно быть и для академий.
LVIII) Для примечания 1-го к расписанию окладов. Почему такая привилегия ректору и проректору лишь одной Московской академии, где квартирная жизнь неизменно дешевле, чем во всех других академиях? Ведь никто и нигде не получает особого жалованья на семейство, даже только на одну жену, которых каждый обязан содержать на свои средства. Нет подобного преимущества и для Киевской академии, вполне аналогичной с Московскою по устройству своих зданий. Это примечание нужно изъять непременно.
И. д. ректора Петроградской духовной академии проректор э[кстра]о[рдинарный] проф[ессор] С. Зарин.
ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 381. Л. 295–305 об. Машинопись. Копия.