I
1. Исключительное значение вопроса о «духовной жизни», по сравнению даже с деятельностью Собора, которая обычно носит характер не столько творческий, созидательный, сколько организующий, формулирующий те или иные элементы, которые уже существуют в жизни и с которыми ему так или иначе приходится уже считаться. Между тем, «духовная жизнь» затрагивает самое внутреннее содержание, смысл тех или иных форм.
2. Однако, несмотря на ясность такого положения, Церковный Собор очень мало уделяет внимания этой важнейшей стороне, сосредоточивая главную энергию и деятельность на вопросах почти организационных, формальных: управлении, приходской организации и т.п.
Между тем, духовная жизнь находится в данное время в очень критическом положении. Утеряно самое понятие о ней. Духовная «жизнь» представляется очень многим «безжизненной», неинтересной и несущественной. Мнения профессоров: «блаженство св. Серафима Саровского» скучно и непонятно. «Царство Божие» включает культуру с библиотеками и даже автомобилями. Причина этого – в отсутствии духовной жизни; отсюда и самые понятия, имена теряют внутренний смысл.
3. Упадок духовной жизни – явление широкого масштаба, огромных размеров. Я буду ссылаться не на факты или отдельные эпизоды, а на широкие, общеизвестные явления, чтобы охарактеризовать современное положение.
4. Но предварительно скажу, что я разумею под «духовной жизнью». «Д[уховная] жизнь» — это, прежде всего, есть именно «жизнь», т.е. действительные переживания духа человеческого в области религиозной. Конкретно – это, прежде всего, подлинная вера, живая, сердечная вера, живое отношение к миру сверхчувственному или — именно «жизнь» в том мире. В частности, живое отношение к Господу Иисусу Христу, Спасителю нашему, живое и действенное отношение к Благодати Духа Святого, действующего мифообразно, а особенно в таинствах, молитве и т.п.; борьба духовная с грехом, стяжание добродетелей. Все это у еп[ископа] Феофана Затворника называется подлинным «делом», прочая же жизнь человека – «подельем». Так должно быть. Но не так теперь в действительности.
II
Мне кажется, можно в данное время подметить три основных течения.
1-е – это течение упадка, или назовем его отступлением от христианской жизни.
Характерные доказательства этого таковы.
а) В «народе» «Бога забыли», «совесть потеряли».
Чтобы не быть малодоказательным, возьмем образ современного типичного солдата, имя которого теперь становится пугающим. А солдат — «народ», т.е. из массы народной.
Не упоминаю уже о «хулиганстве», грозном и широком явлении, поднявшем нагло голову до войны. Теперь анархия начинается.
б) В особое положение нужно выделить фабричный народ. Здесь развивается и поразительно легко укрепляется социализм в его материалистической, безбожной форме. Хотя некоторые и стараются указать в нем благоприятные стороны, которые в теории действительно привлекают, но в наличной действительности социализм проповедуется в указанной разрушительной форме, антирелигиозной и освобожденной от христианских устоев нравственности. Достаточно указать хоть на книгу «Философия социал-демократии» Дицгена, где борьба против всяких идеалистических ценностей, особенно ж против религии христианской, выставляется логически необходимым выводом всего грубого материалистического мировоззрения социализма. Книга написана с дьявольским духом.
Факты такого зловредного влияния материалистического социализма уже весьма многочисленны, а иногда и кощунственно ужасающи: храмы хотели бы превратить чуть не в увеселительные заведения; «довольно говорить о грехах; нужно о политике теперь учить народ с кафедр» и т.п.
А социализм имеет какое-то обаяние: почти все в России вдруг сделались «социалистами». Какое-то дьявольское наваждение у одних, и страх пред насилием или общим мнением у других.
Классовая вражда теперь обостряется до крайних пределов, до слепой и безумной ненависти, ужасающей своей психологической силой и фанатизмом.
в) Интеллигенция в массе своей по-прежнему индифферентна. Война мало помогла оздоровлению духа: «Мы стоим далеко от этих вопросов религии: ведь я служу в земстве», – вот типичный ответ одного из этих интеллигентных людей, полученный мною на днях. Другие факты подтверждают то же (разговор в трамвае со студентами). Литература последнего времени в массе своей тоже не дает новых данных…
г) Но особенно важно положение в этом вопросе духовенства. Увы, к величайшему сожалению, приходится констатировать то же холодное, теплохладное отношение к вопросам веры; но об этом дальше будет речь. Сейчас же нужно отметить факты, кажется, еще исключительные, единичные даже, прямого маловерия (а известны мне, правда, лишь 2-3 факта отрицания основных догматов христианских).
Что же касается «духовной жизни», то она в огромной части духовенства явно упала: даже мало понимается самое слово; а тем более, мало кто живет ею.
д) Характерно увеличение сектантства. В росте его две причины: одна в сектантах (прелесть на почве гордости, плотскости и материализма); но другая, несомненно, в отсутствии достаточного питания у руководителей Церкви – пастырей: от сектантства их отбиваем, его опровергаем, а сами не можем напитать, удовлетворить духовную жажду уклоняющихся, ищущих, тоскующих душ… Примеры: Армия Спасения, и Сестричный кружок в Выборге. Распутин и ему подобные мистические сектанты ловят души на почве духовного голода, прельщая их экстазом религиозным).
е) Наконец, монашество. Как ни оправдывать его, но нельзя не согласиться, что многие монастыри в упадке. Еще еп[ископ] Игнатий Брянчанинов свидетельствовал, что «душевный подвиг почти повсеместно отвергнут; самое понятие о нем потеряно». …Современные наблюдатели говорят еще резче, особенно о столичных монастырях.
Таковы крайние явления упадка духовной жизни.
2-е течение назову «внешним» христианством. Обличение Ангелу Сардийской Церкви (Апок. III гл.): носишь «имя» христианина; считаешь себя живым, но мертв и т. д.
Таково настроение чрезвычайно распространено: христиане по паспорту, по внешнему поведению, исправление даже христианских «треб» (характерное слово). Но духа мало, или нет его.
Особенно печально это состояние в духовенстве. Два характерных явления: а) духовенство при своих беседах и встречах почти никогда не говорит о духовной жизни; б) совершение богослужения превращается во внешний механизм; произносятся возгласы, ектении, но молитвы, живого отношения к произносимому не слышится. Это распространенное явление, почти везде наблюдаемое. (Отсюда, между прочим, для многих непонятно «имяславие»).
Справедливость требует сказать, что и от архипастырей хотелось бы видеть большей напряженности[1] духовной жизни. Характерно: пастыри страшно редко обращаются с духовными вопросами к архипастырям.
Таково второе течение; течение очень опасное, ибо оно внешне имеет признаки благополучия.
3-е течение, наоборот, чрезвычайно отрадно: это течение религиозного возрождения.
а) В народе теперь два «народа», о худшем говорилось раньше; теперь о «богоносном» народе. Можно утверждать подъем: любовь к акафистам, живым проповедям, общему пению, а особенно к молитвенникам и подвижникам, в частности и к выдающимся монастырям (Оптина, Валаам, Зосимова пустынь и т. п.).
б) Но особенно характерно возрождение интеллигенции. Имена Новоселова, Булгакова, Трубецких, Флоренского, Рачинских, почившего Кожевникова, Кузнецова, а раньше Соловьева Влад[имира] говорят об огромном движении. Журналы: «Русская мысль», «Христианская мысль», целая религиозно-философская библиотека М. А. Новоселова очень показательны. Организуются религиозно-философские кружки.
Этому движению я придаю огромное творческое значение; оно уже много сделало и еще больше сделает, по-видимому.
А сколько тоскующих лиц, не находящих еще успокоения. Нашедшие же «живут» духовной жизнью, а не знают лишь о ней.
III
Эти религиозные явления, в частности и возрождение духовной жизни, обострились¨ вследствие революции.
Два результата всякой революции, особенно же социальной: а) отодвигает религиозные ценности на задний план и б) повышает худые стороны души: гордость, плотскость. («Царя нет, теперь мы все цари» – слова мастерового).
Это, в свою очередь, вызывает ответную борьбу со стороны христиан, действительно дорожащих своей духовной жизнью.
И я утверждаю, что это контрдвижение назревает. Начинают объединяться люди на почве исключительно религиозной: организуются братства действительно единодушных церковных людей.
Все это видно и на 3-ем отношении к вопросу об отделении Церкви от государства:
а) само государство (правительство) стало на внерелигиозную, гуманитарную, языческую сторону;
б) другие не хотят отделения;
в) а третьи (характерно, что так думали и многие искренно религиозные, духовные люди) – за отделение Церкви от государства, чтобы уже резче провести грань, и чтобы усилилась жизнь подлинно религиозных людей.
Обобщая все это, я высказываю положение: теперь уже не одна Церковь, а, так сказать, Церковь в Церкви, т. е. истинная, подлинная Церковь, действительно живущая во Христе, среди «отступающей», или «внешней», Церкви.
Но, как мне кажется, момент обособления еще не наступил. Сейчас же время брожения, а, следовательно, пока приходится жить в мучительном компромиссе. Но наступит и явное выделение Церкви истинной.
Кажется, сейчас мы доживаем период Сардийской церкви, признаки которой – увлечение материальной культурой (ты думаешь, что богат материально, а в самом деле — беден духовно) и внешнее христианство; а за ним – предпоследний, филадельфийский период, когда подлинная Церковь будет явно немногочисленна и выделится из «Вавилона».
IV
Что же делать теперь Церковному Собору? Это страшный вопрос. Одному лишь Господу Богу все возможно. И, кажется, только великими скорбями Он повелит выйти своей Церкви из сего. И только тогда возможно будет ей жить в чистоте и духовной энергии.
Но и мы должны свое дело делать в данное время.
1) В частности, Церковный Собор не только мог бы, но и должен, прежде всего, обратить на указанное явление упадка духовной жизни самое глубокое внимание, сказать сильное слово свое.
2) Но так как главное значение в духовной жизни имеют руководители, т.е. пастыри, то Собор должен обратить на реформу духовно-учебных заведений самое решительное внимание, не останавливаясь ни перед какими радикальными мерами; между тем, духовно-учебный Отдел, вопреки собственному принципиальному признанию ненормальности наших школ, оставил их при прежнем положении. Реформа нужна в чисто пастырском духе и непременно с воспитанием, прежде всего, духовной жизни.
3) Но помимо этого должны быть использованы и другие пути для воспитания пастырства, именно: религиозные центры, прекрасные монастыри (Оптина, Валаам и др.), где развито старчество.
4) А также необходимо использовать религиозных личностей, светских и духовных, особенно в больших центрах – Москве, Петрограде, Киеве и др., создав, так сказать, «свободные пастырские курсы», вроде ветхозаветных «пророческих школ» или древних «академий»; проект их можно разработать.
5) И наконец, призвать и содействовать организации православных Братств – по духу московского Братства 4-х Святителей, куда привлекать подлинно-православных духовных людей, не руководясь количеством и взносами.
А быть может, и другие меры найдутся.
V
Что касается отношения к вопросу о дисциплине, то из содержания доклада моего следуют следующие практические предпосылки:
так как подлинная живая Церковь еще живет в охладевшей внешней Церкви, то, по-видимому, рассудительно требует:
1) церковную дисциплину необходимо восстановлять и укреплять, дабы полагать пределы расслаблению и разрушению Церкви;
2) но, ввиду продолжающегося еще смешения элементов, необходимо быть весьма осторожным в приложении дисциплинарных мероприятий, особенно же строгого характера, ибо люди немощны; и многие не способны выдержать всей, хотя и справедливой, силы дисциплины, и лишь тогда, когда подлинная Церковь выделится во всей её чистоте, возможна будет и свободно примется строгая церковная дисциплина;
3) но, с другой стороны, Отдел наш не должен становиться на опасность дальнейшего послабления и разрушения церковной дисциплины, к чему зовут Церковь со всех сторон люди нашего времени, и особенно же под влиянием общей расслабленности и произвола.
4) Главное же, я призываю обратить внимание на то, что не должно преувеличивать значения создания или восстановления внешней дисциплины, хотя она и важна; одна дисциплина сама по себе не спасет Церкви; необходимо приложить все усилия к поднятию, возрождению духовной жизни.
ГАРФ.
Ф. 3431. Оп. 1. Д. 316. Л.
51-54 об. Машинопись. Подлинник. Без подписи.
[1] Слово «напряженности» надписано над зачеркнутым «искренности»
¨ Слово «обострились» надписано над зачеркнутым «выступили»