В настоящее время к предметам награждения духовных лиц относятся набедренник, скуфья, камилавка, крест, протоиерейство, палица, митра и ордена различных наименований.
Одни из этих наград составляют неотъемлемую принадлежность иерейского облачения, обращенные почему-то в предмет наград, другие – результат светских владык, введенные последними вопреки обычаям в церковной жизни и вопреки собственному желанию владык церковных. И никакого, разумеется, все эти награды не имеют характера канонической обязательности.
И совершенно непонятным явлением представляется первая иерейская награда – набедренник. Как часть облачения, он наряду с епитрахилью, поясом и проч. должен принадлежать священнику с первого же момента его полного церковного облачения и нужен ему как символ духовного меча с первых же шагов его пастырской деятельности. И нет сведений у меня, и не мог я найти их о том, когда и кем эта принадлежность иерейского облачения превращена в награду. Чтобы, далее, судить о скуфье и камилавке как наградных предметах, для этого необходимо обратиться к начальному их происхождению в Греческой еще церкви и посмотреть, какое значение придавалось им там, а затем и в нашей Русской Церкви.
В Греции скуфья и камилавка первоначально составляли особое дорогое головное украшение и употреблялись царями и придворными чинами. Впоследствии из уважения к священному сану право носить их даровано в Греческой империи священнослужителям. Издревле в Греческой церкви скуфья – (от – легкия), представляется принадлежностью священного сана. О ней упоминают западные ученые Авкулин (VIII столетия), Гоар и др., которые утверждают, что у греков священники совершают божественную службу, и в алтаре, имея на голове шапочку, прилегающую к голове, называющуюся
А в XV в. Симеон Фессалонотский говорит о камилавках, м. б. заменивших скуфьи и употребляемых не только священниками, но и диаконами, и называются по-гречески
О тех же скиадиях в XV веке говорит «Сиропул» и др. Камилавки и доселе носят греческие священники и диаконы.
В Русской Церкви в прежние времена в употреблении было древнее обыкновение Греческой церкви, т. е. священники, и притом сперва одни только, носили скуфью как принадлежность своего сана. «Скуфья есть на главе иерею вместо златого плата, юже ношаше на главе своей первый архиерей Аарон», – говорится в сборниках XVII в. Ношение скуфей русскими священниками в XVI и XVII столетиях несомненно из прямых свидетельств как иностранцев, бывших в России, так и самих русских людей. Так, Гваньини, польский историк, современник Грозного, пишет об одежде русских священников: они одеваются, почти не отличаясь от мирских людей, только носят черную круглую шапочку, которою прикрывают остриженное на голове место. Герберштейн, бывавший в Москве в 1517 и 1526 гг. послом к великому князю Василию Ивановичу от императора Австрийского, говорит, что выстриженное на голове священника место, покрывавшееся скуфьей, была самая верхушка головы, где выстригался кружок, или так называемое гуменце. Есть и другие свидетельства иностранцев.
Из русских свидетелей приводится протопоп Аввакум, который в своем житии так говорит о лишении сана за противлении Церкви: Никон с протопопа Неронова Ивана скуфью снял и посадил <его> в Симонов монастырь.
В Указе патриаршего Духовного Правления 1703 г. предписывается, что священники и диаконы носили скуфьи и четки в крестных ходах, и ношение скуфей требуется от них вообще, куда бы они не выходили. В Деяниях Московского Собора 1667 г. имеется, между прочим, такой ответ во свидетельство употребления скуфей священнослужителями древней Русской Церкви. На вопрос: подобает ли священникам и диаконам, по нашему древнему обычаю, «носити скуфии или ни», – ответ: «Ей, подобает, зане священническая и диаконская глава есть освящена от святыя трапезы и чрез архиерейские руки в хиротонии. И сего ради подобает всегда покровенной главе быти чести ради священства, кроме церковного священнослужения. Понеже в наших странах (на Востоке) священники и диаконы носят различные священническия шапки и никогда ея с главы не снимают, кроме егда служат сами священную литургию. И аще здешния (русская) поповския и диаконовския скуфьи не согласуются с шапками священников и диаконов нашея страны, обаче же есть некоторое знамение священническое, и того ради подобает священником и диаконом носити туго же скуфию по древнему обычаю здешния страны, да имут на главе некоторое священническое знамение и различие от прочих людей. Еще же егда согрешает священник нечно пред своих архиереем, и архиерей запрещает ему на время: тогда возьмет от него скуфию. И аще кто его увидит без скуфии, познает, яко под запрещением есть. Сих ради вина подобает им носити те скуфии по древнему преданию… Аще же кто от священников и диаконов восхощет носити шапки, якоже носят нашея страны священники и диаконы, не возбраняем, но и соизволяем и благословляем». Вопрос и ответ возникли по поводу отмены патриархом Никоном скуфей и замены их камилавками. Председательствовали на Соборе и подписались под ответом восточные Патриархи – Паисий Александрийский и Макарий Антиохийский и Московский Иоасаф. Данное определение Собора 1667 г. повторено на Московском же Соборе, бывшем при Патриархе Иоакиме в 1674 году. Здесь читаем: «протопресвитери и протодиакони, иерее же мирстии и диакони долженствуют ходити в скуфьях, в знамение священного духовного их чина и рукоположения архиерейского, на главах же имети пострижено зовемое гуменце, не мал: власы же оставляти по круглости главы, еже являет терновый венец, его же носи Христос»…
Таким образом, скуфья и камилавка как в Греческой церкви, так и в Русской до XVII в. были необходимою принадлежностью как священника, так затем и диакона при всяком богослужении церковном. С XVII же в. до царствования императора Павла нет указаний на постоянное ношение священнослужителями этих головных покровов. Может быть, спор из-за них, когда одни настаивали на ношении скуфьи, другие – на ношении камилавки, и совсем вытеснил на время ту и другую из употребления. Восстановлены они для головы священнослужителей не разумом церковным, а волею царскою, и восстановлены не с прежним значением, какое придавали им церковь Греческая и Церковь Российская вначале ее, а как знаки отличия, как отличительные почести установил их император Павел Указом 18 декабря 1797 г.
Далее, в существующей постепенности награждения духовных лиц следует наперстный крест. Как символ самого христианства, крест на груди иерея имеет огромное поучительное значение, и ему здесь самое надлежащее место. И достойны доброй памяти те, измышлением коих с царствования Николая II ношение креста на груди стало правом и долгом каждого священника. До сего же права крест давался как награда в силу того же Указа императора Павла 1779 г.
Что же касается награждения саном протоиерея, то это протоиерейство в прежние времена присуще было одному из старейших града и главным образом настоятелям кафедральных соборов. Теперь же чуть не большинство священников все первые, и в ином граде совсем не остается вторых и третьих.
В числе наград еще палица. Как и когда введена эта наградная часть священнического облачения, неизвестно. Что означает палица – из служебного, при облачении к службе ничего не видно. Полагают, она напоминает иерею о духовном в его пастырской работе мече. Но такое именно значение имеет набедренник.
Не редкостью на протоиерейских главах стала блистать как высшая награда митра. Будучи принадлежностью епископскою, по указу вышеупомянутого императора Павла, митра стала появляться и на главах священнических как награда знатнейших из духовенства.
Главным образом, все эти перечисленные награды придуманы светскою властью, которая захотела, чтобы и в ряду духовенства, как в ряду служивых светских лиц, одни величались преподобием, другие – высокопреподобием, одни за получение высшей награды (каким бы путем ни достигали ее) для себя, и этим были другими знатнейшими, предполагая, что не получившие одинаковой с ними награды, хотя бы были и святейшими их, должны почитаться слабейшими их, ничтожнее их.
Тем не менее доселе действовавший наш Синод Святейший не додумался изничтожить фальшь и зло существующих награждений духовных лиц.
Говорим, фальшь, ибо все или большая часть их принадлежит священнослужителям и без представления к ним, и без награждения ими. Так, по отношению к набедреннику, который должен быть возлагаемым на новопоставленного иерея вместе с епитрахилью и прочими частями священнического облачения и никоим образом не может оставаться предметом награждения.
Что касается скуфей и камилавок, то и они, как видно из жизни Греческой церкви и нашей Русской в первое ее время, из необходимых принадлежностей головного убора каждого священнослужителя самовластно и незаконно императором Павлом обращены в награды, а Святейший Синод не прекословил этому светскому в церковной жизни распоряжению и охотно присвоил себе право награждать духовенство скуфьей и камилавкой, лишая тем возможности беспорочных, но еще не награжденных ими священнослужителей покрывать свою голову присвоенными им самою Церковью покровами. И, думается, скуфья должна бы считаться частью же священнического и диаконского облачения и даваться епископом каждому при самом поставлении его в священный сан. А чтобы осталась и камилавка, употребляющаяся в Греческой церкви, и вошедшая в употребление и в нашей Русской Церкви, пусть она останется не наградой, а принадлежностью каждого священника после хотя бы десятилетнего неопороченного священнослужения. Запрещенный же в священнослужении должен быть лишаем права ношения скуфьи и камилавки.
И наперсный крест, как уже сказано было выше, теперь, когда он возлагается на каждого священника при хиротонии его, не может считаться наградою, и кого тешит позолота на нем, пусть золотит, на каждом кресте всякого священнослужителя на обратной стороне его должно быть сохранено апостольское дорогое внушение: «образ буди верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою» (I Тим. 4, 12), и не та надпись, которая делается на существующих наградных крестах. Не должна оставаться наградой и палица и митра. При набедреннике нет нужды в палице, и по какому-то вероятно недоразумению придумана она для награждения. И если необходимо оставление палицы в числе священнослужительских облачений, то пусть бы оставалась она принадлежностью архиерейского облачения, заменяя собою набедренник. Равно и митра должна остаться облачительным покровом епископской головы и, если угодно, головы архимандритов как высших монашеских чинов. А протоиерейство должно устраниться от этого головного блеска и должно признать искательство митры посягательством на чужие права. Что касается нравственной стороны в деле награждения духовных лиц, то, кроме зла, все они ничего не приносят в нравы и жизнедеятельность духовенства. Они всегда были гибельным соблазном для всех нетвердых духом. Измышленными наградами как будто нарочито поощряется гнусный инстинкт тщеславия, обесценивающий значение всякого действительного подвига, и как бы умышленно развивается честолюбие, столь несовместимое с идеей истинного пастырства. И странно, знающие слабость человеческого сердца, поддающегося легко всякого рода приманкам, толкают его на соблазн, на подмен драгоценных истинных достоинств пастырского служения ненужными наградами, вредными для созидания спасения себя и своих пасомых.
И кому неизвестно, что гонимые честолюбием, стремлением побить рекорд в сфере награждений бывают способны на всякие марающие, принижающие достоинство человека средства: тут и злокозни собрания, тут и взятки, и т. п., порочащие наше сословие средства.
Правда, апостол Павел говорит, что прилежающие добре пресвитеры сугубыя чести сподобляются, паче же труждающиеся в слове и учении (I Тим. 5-7), но эта честь в том внимании, в том подъеме любви и преданности, какие бывают к прилежающим добре со стороны их духовных детей. И никакая митра, увешанная чем угодно, не даст той радости, того внутреннего святого блаженства, какого дает эта любовь пасомых. И зачем этими наградами, этим показным почетом умалять ту награду, которая огласится на последнем суде Божием, когда Отец твой вновь втайне воздаст тебе яве и когда наследие небесных благ будет умалено восприемлющим мзду свою на земле. Пора бросить и на земле расценку друг друга по золотым крестам, блестящим митрам, пора нам, пастырям, показать своим отношением к вопросу о наградах пример братского равенства и решительно настаивать на уничтожении ежегодных наградных списков. Отселе пусть предметы наград будут принадлежностями священнослужителей, присущими их сану. Посему набедренник, скуфья и серебряный наперстный крест даются каждому священноиерею при самой его хиротонии, диакону же только скуфья. Пусть и камилавка не будет предметом искательства и награждения, а чрез пять или десять лет каждый иерей, не опорочивший себя гласным преступлением и не подлежавший суду и наказанию, пусть покрывает ею свою голову.
Нет оснований привешивать протоиереям палицу, при наличности у каждого из них набедренника, нет смысла и значения в награде палицей, и она должна бы считаться частью облачения только епископов и архимандритов. Относительно протоиерейства я бы сказал, что прежде бы приставлять к слову иерей и тем изволять многих и многих пастырей от возможностей горделивого самообольщения от искушения, представлять себя выдающейся среди собратии важною персоной. Достойного пастыря наградят честью и преимуществом и без этого.
А если нельзя расстаться с протоиерейством вообще, то в частности из наград-то необходимо исключить его, оставивши для настоятелей, например, кафедральных соборов. Что же касается награждений орденами, то об этом не стоит и говорить. Всем очевидна неуместность прикалывания лент и звезд к облачениям иерейским. Недаром московский митрополит Платон на коленях умолял императора Павла, придумавшего и награждения орденами, избавить его от награды орденом Св. Андрея Первозванного, как небывалой ни в греческом, ни в русском духовенстве и как могущей вызвать в народе ропот и усилить раскол. К сожалению, митрополит не устоял пред насилием императора и надел орден. Теперь от этого насилия избавлены и, думается, не является ни у кого желания украшать себя наградными орденами.
ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 316. Л. 317-320 об. Машинопись. Копия. Без подписей.