Деяние № 70

26 января 1918 г.

Заседание открыто в Соборной палате под председательством митрополита Новгородского Арсения в составе 176 членов Собора, в том числе 27 епископов.

На повестке заседания: 1) текущие дела; 2) доклад Отдела об епархиальном управлении «Об органах епархиального управления Православной Российской Церкви», докладчики: Серафим, епископ Челябинский, и проф[ессор] И. М. Громогласов.

С. А. Котляревский. Время чрезвычайно дорого, поэтому я ограничусь самыми необходимыми замечаниями. Пред нами один из самых важных вопросов церковного устройства: рассмотрение способов замещения епископских должностей. Решение этого вопроса Отделом должно удовлетворить нас. Тут указывалось, что принцип выбора епископов вызывает серьезные возражения с канонической точки зрения. Но обратим внимание на текст статьи 15-й доклада. Здесь совсем не проводится выборный принцип в своем чистом виде. Избрание епископа здесь проходит чрез утверждение высшей церковной власти, притом высшая власть участвует и в составлении списка кандидатов, намечаемых на епископскую кафедру. Сказано: «после канонической оценки, включаются и кандидаты, намеченные епархией». Следовательно, в список не допускаются лица до канонической оценки их высшей церковной властью, и затем, когда из этих оцененных канонически лиц будет выбран кандидат на кафедру, он утверждается высшей церковной властью. Следовательно, все надлежащие предосторожности приняты, чтобы избранные на епископство лица не вызывали возражений с канонической точки зрения. Здесь выборное начало нисколько не преувеличено и в достаточной мере смягчено. Я сам отлично знаю возражение против выборов и не только с канонической, но и с бытовой стороны. Все опасности, которые заключаются в избирательном начале, сведены до минимума. Дальше идти было бы нежелательно. Решение вопроса Отделом должно удовлетворить желающих и расширить, и сузить избирательное начало; они могут примириться на этом решении, сойтись на нем, как на среднем пути. Повторяю, время дорого. Мы не знаем, что будет в ближайшем будущем. В сущности, работа, произведенная Собором, далеко еще недостаточна. У нас разработано Положение об отношении Церкви и государства, но в настоящее время эта работа не имеет практического значения. Не вполне разработан вопрос о церковном управлении. Нам важно, чтобы были намечены основы церковного строя. Я предлагаю, не затягивая прений, принять без поправок выработанный Отделом проект.

Проф[ессор] И. М. Громогласов. По ст. 15-й, рассматриваемой нами, я имею ряд возражений, вытекающих как из содержания статьи, так и из ее формулировки. Основная задача рассматриваемых нами статей проекта заключается в том, чтобы разрешить вопрос о способе замещения свободных епископских кафедр. Основной спор — это спор о том, замещать ли епископские кафедры по избранию или по назначению, и затем еще более обостренный спор: если по избранию, то кем должно осуществляться это право избрания? Мне очень не хотелось бы, чтобы повторились споры, которые велись в Отделе по этому вопросу и которые живо напоминают бесплодные миссионерские споры о том, как креститься, двумя или тремя перстами, или споры о сугубой Аллилуии. В этом споре обе стороны приводят ряд исторических справок. Одни говорят, что по таким-то памятникам надо молиться двумя перстами, другие говорят, что по таким-то тремя. Казалось бы, нужно согласиться, что можно и двумя и тремя, но каждый из спорящих утверждает, что надо непременно только двумя или тремя.

Вопрос о способе замещения епископской кафедры находится в таком же положении. И нам нужно согласиться, что многовековая практика свидетельствует о применении разных способов замещения епископских кафедр. Применялось и, думаю, будет применяться назначение, ибо мыслимы такие случаи, когда никакое избрание неосуществимо, напр[имер], в странах, еще непросвещенных, едва озаренных светом христианского учения, in partibus infidelium. Конечно, для миссионерских целей высшая церковная власть, когда найдет это нужным, может назначить в эти страны епископа. И конечно, в условиях переживаемого времени надо сказать, что этот способ назначения епископа допустим лишь в самом исключительном случае, как принудительно диктуемый благом церковным. Переживая современные события, мы живо чувствуем, какое значение имеет иерарх, избранный паствой, имеющий за собой избирателей и могущий опереться на них в осуществлении своего пастырского дела. И конечно, мы все сознаем, какое значение имеет то, что теперь Церковь возглавляется избранным всей Церковью ее верховным предстоятелем — Святейшим Патриархом. Кто будет осуществлять избрание епископов? История Церкви знает разные способы избрания епископов, и было бы напрасной тратой времени, если бы мы стали приводить бесконечные цитаты, доказывая, что избрание осуществлялось всеми, и клиром и мирянами; такие цитаты могут быть представлены, и надо просто условиться и признать, что такие цитаты есть. Могут быть представлены и цитаты, доказывающие, что не всеми осуществлялось право избрания, а известною отборною частью города, лучшими гражданами; есть и такие цитаты. Может быть также доказано цитатами, что избрание совершалось Собором епископов; бесплодность спора против этого несомненна. Может быть доказано и то, что епископы избирались и назначались государственной властью, и мы знаем, что не так давно применялся такой способ назначения епископов. О тех случаях, когда избрание производилось клиром и мирянами с участием епископа, спорят, как поступать: избирают ли епископы, а миряне и клир соглашаются, или наоборот, избирают клир и миряне, а санкционируют епископы? История, знает и тот и другой способы избрания епископов. И вот памятуя все это многообразие, не следует считать единственно правильным только один способ избрания епископов и думать, что все другие делают епископа догматически неправильным и неправомерным. Говорить, что по сознанию Церкви только один из этих способов допустим, — это значит ломиться в стену. Напрасный труд! Стена исторических справок несокрушима. Церковь знает и не осуждает очень различные способы замещения епископских кафедр, и спор должен быть перенесен в другую плоскость, в плоскость целесообразности тех или иных способов. И вот, выходя из этих соображений о целесообразности, я решительным образом зову Собор привлечь клир и мирян к самому широкому и деятельному участию в этом великом деле избрания епископов. Церковная жизнь зовет нас к общему творчеству в церковном деле, к единодушной защите церковных интересов, и урезывать и угрызать взаимно права друг у друга неуместно и опасно. Избрание епископа есть гарантия успешности того влияния, какое он будет иметь на паству.

Порядок избрания должен быть в значительной степени более прост, чем намеченный статьей 15-й. Ст. 15-я предполагает довольно длинную процедуру предуказания кандидатов. Прежде всего, епископы округа или, если не будет округов, Св. Синод составляет список кандидатов (вероятно, кандидатов именно на данную кафедру, так как высшая власть должна учитывать интересы и благо местной Церкви). Затем, после канонической оценки, включаются в список и кандидаты, намеченные епархией. Итак, в случае освобождения епископской кафедры центральная власть должна составить список кандидатов и прислать его для ознакомления (вероятно, заблаговременно) в епархию. Сама епархия может наметить кандидатов, но она должна представить их Св. Синоду для канонической оценки. Как должны намечаться кандидаты? Очевидно, епархиальное собрание должно наметить их и ждать, будут ли включены его кандидаты или нет. Какая длинная и при том бумажная процедура! Вот голос епархии наметил кандидатов, а оценка их будет происходить вне епархии, может быть, без живого участия представителей епархии, которые могли бы дать необходимые разъяснения. Мне кажется, что это настолько громоздко и казенно, что от этого нужно решительно отказаться. Конечно, кандидаты могут быть указаны епархией, но оценку их всего целесообразнее производить на самом избирательном собрании. Разум церковный подскажет, как это было в Москве, форму ознакомления с кандидатом и оценку его паствой. Поэтому не нужна эта громоздкая подготовка списков. Само избирательное собрание должно состоять из представителей клира и мирян и возглавляться представителями епископата, не менее трех соседних епископов. Они составят центральное ядро избирателей. Древние церковные принципы — «кто должен над всеми стоять, тот должен быть всеми избран» (qui praefuturus est omnibus, ab omnibus euligatur). Избранный должен подлежать канонической оценке епископов, не менее трех, присутствующих здесь. И если в каноническом одобрении будет отказано, то кандидат отпадает. Если одобрение будет дано, то за этим одобрением должен последовать и еще один акт: окончательное утверждение избранного и одобренного епископами кандидата первоиерархом Русской Церкви — Патриархом. Что касается самой техники избрания, то здесь даны некоторые указания, против которых я не имею возражений, и полагаю, что эти указания требуют лишь приспособления к предлагаемой мной схеме. Я оглашу предлагаемые мной поправки к ст. 15-й. Но предварительно прибавлю несколько слов о примечании к этой статье, которое касается назначения и перемещения епископов. Я полагаю, что вопрос о перемещении епископов — другой вопрос, чем избрание. Перемещение епископов административною властью есть тоже назначение. Значит, в сущности здесь только два способа замещения епископских кафедр: избрание и назначение. Перемещение епископов не есть что-либо особенное, а есть случай, о котором говорится в ст. 17-й: она говорит о пожизненном пребывании епископа на кафедре; условия, при которых возможно отступление от этого общего правила, должны быть оговорены в той же 17-й ст. Я предлагаю заменить ст. 15-ю двумя следующими статьями:

«1) Замещение епископских кафедр совершается путем избрания епископа и лишь в виде обусловленного особыми обстоятельствами изъятия из общего правила — путем назначения высшею церковною властью», т. е. я предлагаю этим пунктом твердо закрепить принцип избрания епископов и допущение назначения их лишь как изъятие, вызванного особыми обстоятельствами.

«2) Епископ избирается по особо установленным правилам чрезвычайным собранием представителей клира и мирян вдовствующей епархии под руководством старейшего из присутствующих в собрании (не менее трех) епархиальных епископов». Тут вводится указание на особо установленные правила избрания епископов. Нам, без сомнения, необходимо будет разработать особое руководство о порядке избрания епархиального епископа. Нет возможности в одном-двух параграфах сделать указания, достаточные для производства выборов.

Еще третий пункт (его место среди двух мною оглашенных): «Избранным на кафедру считается получивший не менее двух третей избирательных голосов, при условии канонического одобрения (докимасиа) его присутствующими в собрании епископами; им же предоставляется окончательный выбор одного из получивших не менее половины голосов, если никто из кандидатов не получит вышеуказанного большинства». Здесь я ввожу некоторое изменение в проект Отдела. По проекту Отдела, в том случае, когда ни один кандидат не соберет двух третей голосов, предоставляется высшей церковной власти утверждать одного из кандидатов, получивших не менее половины избирательных голосов. Я же полагаю, что это нужно предоставить епископам, находящимся в избирательном собрании, уполномоченным на производство канонической оценки кандидата и бывшим живыми свидетелями всего происходящего. Они живее откликнутся на подлинный зов души верующих, чем отдаленная церковная власть.

Вот все, что касается статья 15-й. О ст. 16-й я буду просить позволения высказаться после.

Председательствующий. Поступило предложение за подписью 30 членов Собора (первым подписался В. И. Зеленцов) следующего содержания: «Мы, нижеподписавшиеся, находя, что вопрос достаточно выяснен, просим прекратить запись ораторов и ограничить записавшихся 5 минутами».

Постановлено: запись ораторов прекратить и ограничить речи пятью минутами.

Л. К. Артамонов. Когда этот проект Отдела об епархиальном управлении вырабатывался, то жизнь наша представлялась нам хотя и затруднительной, но все же нормальной; но теперь эта нормальность отошла в область преданий. Может быть, едва ли будут возможны открытые собрания съезда, о которых так пунктуально говорили предшествующие ораторы!

Как мирянин я решительно сомневаюсь, чтобы в Византии в выборах епископов всегда участвовал народ, да еще по доброй воле.

Вчера о. прот[оиерей] Н. И. Добронравов говорил, что св. Иоанн Златоуст был избран народом на Константинопольскую кафедру. Но именно на судьбе св. Иоанна Златоуста сказалась воля Божия: Господь Бог неисповедимыми путями ставит избранников своих на высокие посты, когда это нужно.

Изучая историю Византии, которою я всегда интересовался и интересуюсь, я вынес несомненное убеждение в том, что в период избрания св. Иоанна Златоуста в Византии наблюдался страшный нравственный упадок и разложение христианской жизни. Когда скончался епископ Нектарий, — а его смерти многие уже дожидались, чтобы выставить свою кандидатуру на освободившееся место, — то Константинополь стал клубом политико-церковных интриг. И прежде всего явился в Константинополь епископ Феофил Александрийский, с громадной свитой и туго набитой мошной для того, чтобы подкупать всех нужных людей. Однако Феофил Александрийский, видя, что его кандидатура не пройдет, выставил кандидатуру своего пресвитера Исидора, которого рукоположил в епископа на каких-то невыясненных историей условиях. Партий в Константинополе было много, но партии эти были не народные — я прошу это отметить, — а придворные или же отдельных влиятельных честолюбцев. Никакой народной партии, выставлявшей кандидатуру св. Иоанна Златоуста, не было. Выставил неожиданно для всех этого кандидата ведавший в то время всеми делами временщик евнух Евтропий: раньше он был раздаятелем милостыни императрицы Евдокии и по ее поручению посетил Антиохию, где его внимание привлек знаменитый проповедник пресвитер Иоанн, поразивший его высоким религиозным настроением и смелостью своей проповеди. Когда Евтропий стал всемогущим министром, то он вспомнил об Иоанне и так похвалил Иоанна императору Аркадию, что Аркадий решил единолично и немедленно назначить св. Иоанна Златоуста на освободившуюся кафедру Патриарха. Народ антиохийский, любивший своего знаменитого проповедника, мог бы воспрепятствовать его отъезду, или Иоанн и сам мог бы отказаться, а потому Евтропий приказал увезти Златоуста насильно. В Антиохию были посланы два высших сановника с эскортом императорской гвардии; Иоанн Златоуст вывезен был рано утром в церковь на окраине города якобы для совершения богослужения; здесь ему было вежливо, но настойчиво предложено сесть в колесницу и, не открывая даже причины увоза, Иоанна доставили в Константинополь. Кандидатура св. Иоанна Златоуста была так неожиданна для всех честолюбцев-иерархов и мирян, что Феофил Александрийский решительно отказался его рукополагать, и Евтропию нужно было употребить настойчивость и даже угрозы, чтобы заставить Александрийского Патриарха участвовать в рукоположении св. Иоанна Златоуста на кафедру Византии.

Вот живой исторический пример. В настоящее время, конечно, мы живем в других условиях. Но при современной нам свободе совести внутри самой Православной Церкви легко могут явиться произвольные толкования догматов веры, могут явиться уклонения от истины. При значительном участии и большом влиянии мирян в избирательных собраниях может случиться, что будет избран человек не вполне правомыслящий. Где найти тогда корректив? Вот почему я думаю, что нужно предоставить власть и Святейшему Патриарху в этом вопросе: нужно дать ему возможность направлять каждый случай избрания во епископы и не идти против того, если в том или другом случае Патриарх и сам укажет в затруднительных случаях такого кандидата в епископа, который будет верным и надежным хранителем православия для своей паствы.

Докладчик епископ Челябинский Серафим. Как докладчику, позвольте сделать заключение, сказать несколько слов по поводу выступлений некоторых ораторов. Настоящая статья, как в комиссии Отдела, так и в собраниях Отдела, принята после долгих обсуждений и споров, после обстоятельного рассмотрения церковных канонов и свидетельств из истории древней Христовой Церкви. При решении вопроса об избрании епископов нужно было согласить и сочетать интересы епархии, верующих, права и интересы епископов округа и, наконец, права высшей церковной власти. И в данной формуле все это достигнуто. Верующие вдовствующей епархии в лице своих представителей — клира и мира — имеют право выбора епископа: епископы округа, согласно 34-му правилу св. апостолов, 9-му и 16-му правилам Антиохийского Собора, участвуют в избрании нового кандидата, и наконец, высшая церковная власть, наблюдая за выборами, утверждает избранного. Таким образом, вся Поместная Церковь участвует в этом великом деле. С одной стороны, настоящую статью находили приемлемой преосвященный Георгий, И. Б. Мансуров, Л. К. Артамонов и другие ораторы; приемлемой она оказалась и для высокопреосвященного Кирилла, архимандрита Гурия, профессора И. М. Громогласова, внесших только некоторые поправки. Но поправки эти существа дела не изменяют, они чисто редакционного характера, они приемлемы, и против них я не возражаю. Высокопреосвященный Серафим и преосвященный Феодор ставят Отделу в вину отступление от церковных канонов, коими воспрещается участие в выборах клира и мирян, причем, если последние и принимают участие, то, по Киприану, с голосом не решающим, а совещательным. Долгом, почитаю сказать, что члены Отдела по епархиальному управлению в своих суждениях по данному вопросу бережно относились к церковным канонам, так как, начиная с IV века, постепенно участие народа в избрании епископов правилами ограничивается, а затем и отменяется. Члены Отдела, к которым и я примыкал, отлично видели, что участие народа в избрании клириков в Древней Церкви рассматривалось не как народное право, а как право епископов — уступать, передоверять свое право народу верному.

Все церковные каноны, принятые Церковью, с решительностью заявляют, что в избрании епископов имеет право принимать только Собор епископов. Эти правила я не стану здесь перечитывать, они мною приведены были в Отделе по греческой Кормчей, с толкованиями Аристина, Зонары и Вальсамона. Начиная с Первого Вселенского Собора (прав[ило] 4), последующие Соборы ясно запрещали мирянам принимать участие в избрании епископов и присваивать себе это право (см.: 19-е Антиохийского Собора; 13-е и 61-е Карфагенского Собора, 12–13-е Лаодикийского Собора), а завершивший церковные каноны VII Вселенский Собор (прав[ило] 3) «нашел дело в таком положении, что участие народа в избрании епископа для него было совершенно непонятное и противозаконное явление, почему он и постановил устранить влияние в этом деле светского элемента» (см. у Болотова Лекции, т. 3, стр. 190).

Эта ссылка на 3-е правило VII Вселенского Собора, с авторитетным разъяснением покойного В. В. Болотова, могла бы быть и ответом на речь о. протоиерея Добронравова, если бы последний не привел целый ряд исторических примеров и указаний — в период до I Вселенского Собора и после — участия клира и народа в избрании епископов, придав им чуть ли не характер закона. Отец протоиерей указывает на послание отцов I Вселенского Собора «к Церквам Божиим, находящимся в Александрии, Египте, Пентаполе, Ливии и во всей поднебесной, клиру и мирянам» (см.: Деяния Вселенских Соборов. Т. 1, по изд. 1859 г. стр. 189), в котором сказано, что, по смерти одного из православных епископов, на вдовствующую кафедру может быть определен один из епископов, обратившихся от мелетианского раскола, «если будет найдено, что они достойны, и если их изберет народ, впрочем, с согласия и утверждения Александрийского епископа». В объяснение недоумения о. прот[оиерея] Добронравова должен сказать, что самое-то правило 4-е издано отцами Собора по поводу беспорядков, произведенных раскольниками мелетианами в Александрийской Церкви. Мелетий из зависти на епископа Истру, не взирая на свое осуждение, вторгся в область епископа Истра и начал там рукополагать епископов и прочих клириков и вопреки всем канонам ко времени I Вселенского Собора поставил 29 епископов. Соблазн и беспорядки, произведенные Мелетием, и распространение мелетианского раскола столь были велики, что I Вселенский Собор вынужден был обратить особое внимание на мелетианский раскол и на самого Мелетия, и издал особое постановление, содержащееся в указанном мною послании. Осудив Мелетия, оставив его только титулярным епископом, без права не только рукополагать кого-либо, но и участвовать в избрании епископов, Собор снисходительно отнесся к клирикам, рукоположенным Мелетием и, желая мягкими мерами достигнуть скорого и быстрого искоренения этого раскола, допустил последних быть клириками и епископами на местах и кафедрах, если при этом они окажутся достойными и если их, как бывших в расколе, пожелает иметь народ, но для этого требуется согласие и утверждение Александрийского епископа. Вот смысл послания. Из снисхождения, оказанного Собором обратившимся к Церкви раскольникам, о. протоиерей хочет сделать закон… «Что не по правилам, то в пример не приводится, и что редкость — не закон Церкви», говорит знаменитый канонист Матфей Властарь (Синтагма, буква В гл. 3). А вот чтобы впредь не случилось того, что главным образом послужило поводом раскола мелетианского, — именно самовольного поставления епископов да еще в чужих областях, — отцы Никейского Собора и издали 4-е правило о том, как должно поставлять епископов и кто имеет право избирать и утверждать епископов. В правиле речь только о правах епископов. Так понимал 4-е правило и VII Вселенский Собор (см. правило 3).

О. протоиерей Н. П. Добронравов указывает, что, вот, в мае 325 г. был Первый Вселенский Собор, а в июне 326 г. избран был Афанасий во епископа Церкви Александрийской. Должен сказать, что св. Афанасий в защитительном слове против ариан (Творения т. 1, по изд. 1851 г. стр. 198) свидетельствует, что собравшийся после смерти св. Александра народ, все верующие единодушно «вопияли, взывали, требуя в епископа Церкви Афанасия, и всенародно молили о сем Христа в продолжение многих дней и ночей». Народ, как видите, молил, просил, несомненно, собравшихся епископов о рукоположении им Афанасия, на которого указал и умирающий их пастырь св. Александр. Римский епископ Юлий в защиту Афанасия, у которого Констанций отнял кафедру в пользу арианина Григория, писал: «Где такой церковный канон, где такое апостольское предание, чтобы, когда Церковь и столь многие епископы находятся в мире с Афанасием, посылать на его кафедру другого совершенно чуждого городу, не тут крещенного, неизвестного народу, не прошеного ни пресвитерами, ни епископами, ни гражданами?» (см. Ученые записки Казанского университета, 1866 г., стр. 490). Да и сам Афанасий, указывая на захват Григорием своей кафедры, писал: «Народ не может любить того, кого не хотел иметь своим духовным пастырем, и не доверит своих детей тому, о ком не знает, какой он жизни, нравственности, и вообще — что он за человек» (Аполог. 27). Смотрите же, какую роль играл народ при избрании епископа: он молил, просил, он свидетельствовал о канонических достоинствах и нравственных качествах избираемых! И с голосом народа считались, принимая во внимание все заявления. О. протоиерей Добронравов, ссылаясь на историю Сократа, говорил, что св. Златоуст был избран всем клиром и народом, указывая кн. VI гл. 2-ю. Проверим! Вот подлинные слова Сократа: «По смерти Нектария одни требовали одного, другие другого, и после многократных по сему случаю совещаний, наконец, согласились вызвать из Антиохии антиохийского пресвитера Иоанна; ибо о нем распространилась молва, как о человеке учительном и красноречивом. Итак, чрез несколько времени, царь Аркадий по общему определению всех, т. е. клира и народа, призвал его» (Сократ, стр. 450). Желание клира и народа о. протоиереем возводится в участие народа в избрание Иоанна на кафедру Константинопольскую. Должен при этом к сведению некоторых сказать, что Сократ держался новацианских заблуждений, не сочувствовал Златословесному и в отзывах о нем не всегда правдив. Не умаляя сим приведенной мною выдержки из Сократа, я хочу обратить внимание на более ясное свидетельство другого историка — Феодорита, который в кн. V гл. 26-й писал: «В Константинополе, по смерти пастыря этой Церкви Нектария, Аркадий, получив в управление восточное царство и, узнав, что великое светило вселенной Иоанн введен в сан антиохийских пресвитеров, вызвал его и, собрав епископов, повелел им низвести на него Божественную благодать и провозгласить его епископом того великого города» (Феодорит, стр. 358). Иная песнь, иные речи, чем мы слышали из уст о. протоиерея. В жизнеописании Златоустого, составленном его учеником Палладием, говорится: «По смерти Константинопольского епископа Нектария, многие лица священного сана, но без достоинства священства, не надеясь на свои заслуги и отчаиваясь получить епископский престол чрез избрание верующих, осаждали императорский дворец, другие пресмыкались пред вельможами, а иные упрашивали народ, стоя перед ним на коленях. Тогда вознегодовал верный (я подчеркиваю слово «верный») народ, отправился к императору и умолял его дать Церкви доброго пастыря». Император в местном клире не нашел, а указал на Иоанна Златоустого (см.: Ученые записки Казанского университета 1866 г., стр. 490). Из приведенных мною свидетельств ясно, кто избрал Златоустого на Константинопольскую кафедру, ясна и цель ученых справок о. протоиерея Добронравова.

Почтенный о. протоиерей указывает на избрание антиохийцами Мелетия. Подлинная история говорит иное: в 360 г. «антиохийцы вызвали из Берии Мелетия и возвели его на престол Антиохии» (Сократ, кн. 2, гл. 44, стр. 244–245). Часть православных, бывших приверженцами Евстафия, признала Мелетия своим епископом, но другая отказалась на том основании, что Мелетий ранее был поставлен арианами (Феодорит, кн. V, гл. 3). Прибывший в Антиохию Люцифер не признал Мелетия законным епископом и еще прежде, чем последний возвратился из ссылки, рукоположил Павлина в епископа (Созомен кн. V, гл. 12; Сократ кн. 3, гл. 1). Когда Мелетий был возвращен из ссылки, приверженцы Мелетия начали стараться о том, чтобы на епископской кафедре он был товарищем Павлина». Павлин отказался разделить престол. «Народ прибег к насилию и в одной церкви вне города намеревался возвести Мелетия, на престол епископский, отчего произошло великое смятение». Историк Феодорит добавляет: «Отовсюду съехавшихся тогда в Антиохию епископов было много, и они говорили, что сперва нужно избрать пастыря этой пастве, а потом уже вместе с ним рассуждать о догматах». В ту пору Мелетий был на покое. Ариане, предполагая, что он единомыслен с ними, просили Констанция вверить ему бразды правления Антиохийскою Церковью, ибо они безбоязненно нарушали всякий закон». Но и защитники православия, зная, что Мелетий правую веру исповедует, согласились на его избрание и вели дело так, чтобы определение об избрании было подписано всеми, и договор этот поручили хранить Евсевию Самосатскому (кн. 2, гл. 31, стр. 190–191). Множество епископов принимало по закону участие в избрании Мелетия; народ же прибег к насилию. Народ присвоил себе права и власть епископа, произвел великое смятение в Антиохии. Хорош пример для о. протоиерея! Из истории мы знаем, что иногда народ, не стесняясь никакими каноническими препятствиями и не уважая суда и постановления Соборов, требовал себе в епископа таких лиц, кои по церковным канонам не могли получить это звание. Так, кесарийцы выбрали Евсевия, только что оглашенного (Григория Назианзина, 22-е письмо), причем епископы, как говорит св. Григорий Богослов, более действовали при рукоположении Евсевия руками, нежели произволением и расположением Духа (т. 2, стр. 133–134). Этого ли добивается о. протоиерей, и могут ли подобные примеры служить законом, основанием в святом деле избрания епископов на кафедры?

Несправедлива ссылка и на св. Василия Великого. История передает, что съехались на выборы епископы округа; приверженцы Василия подняли почти со смертного одра отца Григории Богослова, дабы старец одним видом своим повлиял на избирателей. А что касается до Григория Богослова, избранного, якобы, мирянами на престол Константинопольской Церкви, то о последнем Сократ передает: «В то время, по общему приговору многих епископов, Григорий из Назианза переведен на епископию Константинопольскую» (кн. V, гл. 6, стр. 393; то же см.: кн. 4, гл. 26, стр. 366) Знаменитый канонист Матфей Властарь, говоря об избрании епископов, сообщает, что в древности, правда, народ и клирики принимали участие в избрании епископов, но это только обычай; притом существовавший вопреки священным правилам (Синтагма, буква X, гл. 1). Ни св. Григорий Богослов, ни тем менее св. Иоанн Златоуст, вопреки заверениям почтенного о. протоиерея, не были поклонниками и защитниками выборного начала. Довольно указать на 3-е слово Златоустого о священстве, в особенности гл. 15, что о. протоиерей мог прочесть хотя бы в выдержке у Болотова (т. 3, 169–171), чтобы видеть всю несообразность ссылки. Но довольно: вся брошюрка протоиерея Добронравова, из которой последний черпал доказательства, ученой, как видим, ценности не имеет.

Я не стану повторять здесь те доводы, кои я приводил в Отделе, но укажу на новые, более характерные и определенные. Вот св. Киприан, на которого так любят ссылаться защитники выборного начала… Свидетельство народа Киприан признает, «чтобы таким образом открывались преступления злых и возвещались заслуги добрых». В этом смысле он приписывает народу «право избирать добрых священников и отвергать злых» (см.: письмо 56). Вот Ориген: «При поставлении священника (епископа) требуется присутствие народа, чтобы все знали, что на это служение избирается превосходнейший, ученейший, святейший и добродетельнейший из всего народа, который присутствует при этом для того, чтобы впоследствии не было никакого раздора или сомнения» (homil. in Levit., VI). В 870 г. Константинопольский Собор по поводу известных беспорядков при избрании Фотия постановил: «Возведение и посвящение в епископы, согласно прежним Соборам, должно совершаться по избранию и приговору епископов, и никто из мирских властей и вельмож не должен вмешиваться в избрание Патриарха, митрополита или другого епископа. В таких делах миряне не имеют никакой власти, напротив, они должны безмолвно ожидать, пока церковный совет не окончит избрание будущего архиерея… Если же кто из мирских властей и вельмож, или другого достоинства мирян дерзнет поступать вопреки общему и согласному каноническому порядку избрания на церковные степени, таковой да будет анафема» (Ученые записки Казанского университета за 1866 г., стр. 497). Это правило известно только в современном латинском переводе Анастасия, папского библиотекаря (см. примечание Бевергия на 3 правило VII Вселенского Собора). В конце XII века Александрийский Патриарх Марк спрашивал Вальсамона: «Должен ли я следовать голосу народа, который, находя кого-нибудь достойным архиерейства, или священства, или диаконства, представляет их ко мне и просит, чтобы я непременно наименовал и посвятил их в архиереи, или священники, или диаконы?» Ответ дается отрицательный.

Таким образом, из краткого обзора речей выступавших ораторов и приведенных мною доводов ясно, что прямой закон, церковные каноны говорят совсем иное, именно: избрание епископа принадлежит Собору епископов, что оно совершается в присутствии клира и народа, что народ на выборах выступал только как свидетель канонического достоинства избираемого или, если были препятствия к рукоположению, выступал с протестом. Знаменитый историк Русской Церкви Е. Е. Голубинский заявил: «В правилах не говорится об участии народа в избрании, народ только указывал на достойного» (Журналы и протоколы заседаний Предсоборного присутствия. Т. 1, 418).

Можно говорить о преимущественной целесообразности того или иного способа замещения вдовствующей кафедры. Но и великие авторитеты не на стороне тех, кто защищает выборное начало. Тот же Голубинский выборы народом священников называет «чепухой» (см.: О реформе быта в Русской Церкви), а покойный Болотов писал: «В настоящее время разглагольствования о выборном начале вошли в моду, и оно находит многих сторонников, но я не из числа их. По моему мнению, эти господа должны обратить внимание на то, что если „псифос“ существовал, но затем отменен, то это случилось не без уважительных причин. Отношения с тех пор до того искажены, что восстановление „псифоса“ у нас в России принесло бы столько пользы, сколько разведение виноградных лоз вдоль тротуаров в Петрограде» (Лекции, т. 3, стр. 177). Похожего чего-либо на наши выборы в Древней Церкви не было, да и ничего общего нет. Должен при этом добавить, что правила и отеческая литература везде говорят о верном народе. Разрешая народу так или иначе принимать участие при выборах епископа, епископы первых веков были счастливейшими людьми, ибо были убеждены в религиозной зрелости своего народа, в глубокой его преданности Св. Церкви. Отцы знали, что паства, одушевленная верою и благочестием, будет руководиться интересами веры, пользой Церкви, а не иным чем. Переживаемое нами время — время упадка веры, благочестия, время народного одичания. Нужны ли доводы? Они на глазах у всех вас, когда народ расстреливал священный Кремль, осквернял храмы, грабил церкви и монастыри, на порогах храмов и в стенах лавр убивал священников, старавшихся вразумить бесчинно ходящих, арестовывал епископов… Осторожно, отцы и братие, подходите к этому вопросу и с особым вниманием — и решайте… Епископат идет навстречу пожеланиям паствы, но паства должна устои веры и благочестия — церковные каноны — бережно хранить… В предложенной Отделом формуле есть все, что нужно, и ничьи интересы не забыты: вдовствующая епархия в лице клира и мирян, епископат округа и высшая церковная власть — все принимают участие в этом великом деле… А потому, обращаясь к Священному Собору, прошу принять статью в том виде, в каком она предложена Отделом, приняв во внимание те поправки и дополнения, какие указаны и внесены высокопреосвященным Кириллом и архимандритом Гурием.

Прот[оиерей] Н В. Цветков. Примечание к ст. 15-й таково: «В исключительных и чрезвычайных случаях, ради блага церковного, допускается назначение и перемещение епископов высшею церковною властью». Я боюсь, что это примечание, оставаясь в таком виде, даст возможность проявлять произвол при замещении епископских кафедр. Мы уже знакомы с произволом при прежнем режиме — мы знаем, как переводились епископы с одной кафедры на другую. Теперь, конечно, не то: церковной жизнью будут распоряжаться органы, которые родились в недрах Собора и которые заслуживают доверия. Однако, чтобы точнее формулировать закон, следовало бы указать те случаи, когда именно возможно назначение.

Я предлагаю примечание изложить в следующей редакции: «Назначение епископов высшею церковною властью на епархиальные кафедры без избрания их на местах может быть произведено в случаях: 1) если епархия не пожелает воспользоваться правом избрания епископа, 2) если избранный ею кандидат не будет в каком-нибудь отношении удовлетворять требованиям, предъявляемым к таковому кандидату, и епархия упорно будет настаивать на его утверждении, и 3) если выборы по каким-нибудь причинам не могут быть произведены (например, территория епархии занята неприятелем).

Перемещение епископа с одной кафедры на другую высшей церковной властью и добровольный его переход с одной кафедры на другую происходит только с согласия той епархии, откуда переводится или переходит епископ».

Я еще скажу о том, что проект должен докладываться двумя докладчиками: преосвященным Серафимом и профессором А. И. Покровским. А. И. Покровский в настоящее время не может быть докладчиком; нужно, чтобы взамен его был назначен кто-нибудь вторым докладчиком.

Председательствующий. Назначить содокладчика — дело Отдела.

Епископ Минский Георгий. О том, что второй докладчик, выбранный Отделом, не приедет, мне не было известно. Но во всяком случае, мною было поручено исполнять обязанности второго докладчика проф[ессору] И. М. Громогласову, которого я и просил сидеть здесь, на месте докладчиков.

Докладчик епископ Челябинский Серафим. Я просил вчера проф[ессора] И. М. Громогласова быть содокладчиком, и не моя вина, что он не сидел рядом со мною. Конечно, я не имею ничего против его выступления, хотя мы и несогласны с ним в некоторых вопросах. Прошу проф[ессора] Громогласова подтвердить это.

Проф[ессор] И. М. Громогласов. Я должен подтвердить, что действительно я получил приглашение и дал свое согласие быть содокладчиком. И если я не занял места рядом с докладчиком, то потому, что в момент появления своего в зале я был вызван в качестве оратора с места. Я оговорил свое право выступить в качестве оппонента докладчику.

Докладчик епископ Челябинский Серафим. Я должен сделать несколько замечаний по поводу предложенной прот[оиерея] П. В. Цветкова поправки к примечанию ст. 15-й. В этой поправке устанавливаются следующие случаи, когда назначение епископов совершается высшею церковною властью без избрания их на местах. Первый и третий случаи — если епархия не пожелает воспользоваться правом избрания епископа и если по каким-нибудь причинам выборы в епархии не могут быть произведены. Эти условия назначения и перемещения епископов сами собою отпадают, так как понятно, что раз епархия не пожелает воспользоваться своим правом и в ней почему-либо невозможно произвести выборов, то епископ должен быть назначен. Второй случай: «и если избранный ею (епархией) кандидат не будет в каком-нибудь отношении удовлетворять требованиям, предъявляемым к таковому кандидату, и епархия упорно будет настаивать на его утверждении». Но в ст. 15-й нашего доклада сказано, что кандидаты, намечаемые епархией, включаются высшею церковною властью в список кандидатов на епископскую кафедру после канонической их оценки. Поэтому я полагаю, что все предлагаемое прот[оиереем] Цветковым в его поправке имеется в ст. 15-й доклада. В примечании к этой статье говорится о назначении и перемещении епископов одною высшею церковною властью в исключительных и чрезвычайных случаях, например, возможно, что климатические условия данной епархии вредны для здоровья епископа. Что же, неужели его нельзя перевести в другую, где он может принести большую пользу? Возможно много подобных чрезвычайных случаев. Всех их перечислить нельзя. Затем, по статье 15-й, в подобных исключительных обстоятельствах дело передается на усмотрение Священного Синода, состоящего из 12 выборных членов, не доверять которым мы не имеем никаких оснований. Ввиду этого я полагаю, что и примечание к ст. 15-й нужно сохранить в редакции, предложенной Отделом.

Председательствующий. Список ораторов исчерпан и прения закончены. Теперь я не как Председатель, а как рядовой член Собора, скажу несколько слов по поводу поправки о. прот[оиерея] Цветкова. О. протоиерей, внося свою поправку к примечанию ст. 15-й, имел в виду устранить употребленное в этом примечании неопределенное выражение: «в исключительных и чрезвычайных случаях». Между тем и сам он в своей поправке допускает такое же неопределенное выражение. В поправке говорится: «в случае, если по каким-нибудь причинам выборы в епархии не могут быть произведены» и т. д. По каким именно причинам — не сказано.

Перехожу к голосованию внесенных поправок.

Имеются поправки: 1) архиепископа Тверского Серафима, 2) проф[ессора] И. М. Громогласова, состоящая из нескольких пунктов, из коих часть относится к тексту настоящей статьи, часть к примечанию этой статьи, а другие к последующим статьям, 3) архиепископа Тамбовского Кирилла, 4) архимандрита Гурия с добавлением архиепископа Алеутского Евдокима и 5) прот[оиерея] Н. В. Цветкова. Прежде всего буду голосовать поправку архиепископа Тверского Серафима, так как она значительно расходится с постановлением Отдела. В ней избрание и поставление епископа на епархиальную кафедру предоставляется Собору епископов в присутствии представителей клира и мирян, которые лишь выражают свое согласие или объясняют Собору причины нежелания иметь какого-либо из кандидатов на освободившейся епископской кафедре. Поправка читается так:

«Избрание и поставление епископа на епархиальную кафедру совершается, по распоряжению Священного Синода, на областном или окружном Соборе епископов, возглавляемом митрополитом, в присутствии представителей клира и мирян, избранных на благочиннических собраниях. Епископа избирают большинством, трех кандидатов, и затем предлагают присутствующим клирикам и мирянам выражать согласие или объяснить Собору причины нежелания иметь кого-либо из кандидатов на освободившейся кафедре. Неблагоприятные показания присутствующих на Соборе проверяются немедленно, и, в случае нахождения их уважительными, Собор епископов приступает к избранию другого кандидата. По получении общего согласия епископы предоставляют митрополиту утвердить одного из трех кандидатов и представить Священному Синоду к назначению».

Постановлено: поправку архиепископа Серафима отклонить.

Председательствующий. Ставлю на голосование поправку проф[ессора] И. М. Громогласова, которая не совпадает с редакцией доклада в том, что исключительное право намечать кандидатов на епископскую вдовствующую кафедру предоставляется в ней епархии, а не епархии и Священному Синоду совместно, как проектируется в докладе.

Проф[ессор] И. М. Громогласов. Это не так: я определенно указывал собранию, что намечать кандидатов может и высшая церковная власть.

Председательствующий. Оглашаю поправку проф[ессора] Громогласова в той части, которая имеет отношение к ст. 15-й:

«Замещение епископских кафедр совершается путем избрания епископа, и лишь в виде обусловленного особыми обстоятельствами изъятия из общего правила — путем назначения высшею церковною властью.

Епископ избирается по особо установленным правилам чрезвычайным собранием представителей клира и мирян вдовствующей епархии, под руководством старейшего из присутствующих (не менее трех) епархиальных епископов.

Избранным на кафедру считается получивший не менее 2/3 избирательных голосов при условии канонического одобрения (докимасиа) его присутствующими в собрании епископами, или же предоставляется окончательный выбор одного из получивших не менее 1/2 голосов, если никто из кандидатов не получит вышеуказанного большинства».

Постановлено: поправку проф[ессора] П. М. Громогласова отклонить.

Председательствующий. Ставлю на голосование поправку архиепископа Тамбовского Кирилла:

«Избранным считается кандидат, получивший не менее трех четвертей голосов, который, если не имеет епископского сана, хиротонисуется в ближайшее время Собором избравших его епископов, о чем предстоятелем Собора и сообщается Святейшему Патриарху. Если ни один кандидат не получит указанного большинства голосов, то утверждение одного из кандидатов, получивших не менее половины избирательных голосов, предоставляется высшей церковной власти. Хиротония утвержденного совершается по возможности в его будущем епархиальном граде».

Поправка разнится от статьи доклада главным образом тем, что требует для избрания епископа трех четвертей голосов, а не двух третей, как проектируется в рассматриваемой статье, и устанавливаемое статьей утверждение избранного высшею церковною властью заменяет лишь уведомлением Святейшего Патриарха о состоявшемся избрании.

(Голоса с места: Просим голосовать раздельно!)

Ставлю на голосование сначала вопрос о числе голосов, какое должен получить кандидат для признания его избранным. В поправке для такого признания требуется три четверти голосов, а в статье 15-й — две трети голосов.

Постановлено: поправку в части, касающейся количества голосов, необходимых для избрания в епископа, отклонить.

Председательствующий. Теперь ставлю на голосование ту же поправку в той ее части, в которой устанавливаются уведомление высшей церковной власти об избрании епископа тремя четвертями голосов и порядок утверждения избранного кандидата, не получившего этого количества голосов.

Архиепископ Тамбовский Кирилл (с места). Эта часть отпадает.

Председательствующий. Сам преосвященный Кирилл заявляет, что остальная часть поправки отпадает.

Постановлено: поправку отклонить.

Председательствующий. Ставлю на голосование поправку прот[оиерея] Н. В. Цветкова:

«Назначение епископов высшею церковною властью на епархиальные кафедры без избрания их на местах может быть произведено в случаях: 1) если епархия не пожелает воспользоваться правом избрания епископа; 2) если избранный ею кандидат не будет в каком-нибудь отношении удовлетворять требованиям, предъявляемым к таковому кандидату, и епархия упорно будет настаивать на его утверждении; и 3) если по каким-нибудь причинам выборы в епархии не могут быть произведены. Перемещение епископа с одной кафедры на другую высшею церковною властью и добровольный его переход с одной кафедры на другую происходит только с согласия той епархии, откуда переводится или переходит епископ».

Постановлено: поправку прот[оиерея] И. В. Цветкова отклонить.

Председательствующий. Поправка о. архимандрита Гурия:

«В миссионерских епархиях, где широко развита миссионерская деятельность и живет значительное количество инородческого населения, должны быть избираемы епископы, знакомые с миссионерским делом, при не осуществлении этого таковые епископы могут быть назначаемы высшею церковною властью».

К ней имеется добавление архиепископа Евдокима.

(Голоса: Просим голосовать добавление отдельно!)

Ставлю на голосование поправку о. архимандрита Гурия.

Постановлено: поправку принять в виде второго примечания к ст. 15-й.

Председательствующий. Ставлю на голосование поправку архиепископа Евдокима:

«В заграничных епархиях епископы избираются Священным Синодом».

Постановлено: поправку архиепископа Евдокима принять в виде третьего примечание к ст. 15-й.

Председательствующий. Голосую ст. 15-ю и примечание к ней в изложении Отдела.

Постановлено: принять ст. 15-ю и примечание к ней в изложении Отдела.

Прот[оиерей] Н. П. Добронравов (по личному вопросу). Я не мог быть в начале настоящего заседания. Это произошло не по моей вине. Я живу в Александровском военном училище, в самом гнезде Красной гвардии, в особых условиях. Чтобы выйти из училища или войти в него, я должен получить особый пропуск. Утром такой пропуск можно получить только в 11 часов, так как только к этому времени встает главный командир гвардии «товарищ Ведерников». Между тем, мне сообщили, в мое отсутствие подвергнута критике моя речь со стороны Серафима, епископа Челябинского. Очень сожалею, что я не присутствовал, ибо я по опыту знаю, что всякое выступление преосвященного Серафима дарит открытиями. Я помню, что в первом своем выступлении против меня преосвященный Серафим смело заявил, что преосвященный Макарий впоследствии отказался от приведенных мною его слов. Так как указанные слова были взяты мною из посмертного произведения преосвященного Макария — XII тома его истории, то вышло, что преосвященный Макарий поправил себя после своей смерти. (Смех.) В другой раз преосвященный Серафим говорил о Соборе 1301 года.

(Голоса: Это к делу не относится!)

Председательствующий. Потрудитесь перейти к делу. Может быть, на этот раз преосвященный Серафим и был прав. Вам дано слово по личному вопросу, а вы говорите по существу.

Прот[оиерей] И. И. Добронравов. Мне передали, что здесь речь шла об избрании св. Иоанна Златоуста, причем оспаривался мой взгляд на это избрание. Я утверждаю, что в избрании св. Иоанна Златоуста участвовал народ. Для меня является неопровержимым доказательством этого свидетельство историка Сократа. Вот подлинные его слова… (На местах шум.) Было ли приведено это место? В нем говорится о голосовании. Нет? Тогда я прочту его. Сократ (История, книга 6-я, гл. 2) говорит: «По истечении немногого времени Аркадий царь вызывает его по общему решению всех чрез голосование, т. е. я разумею клира и народа». Раз историк употребляет слово «псифисма», то ясно, что в данном случае было произведено избрание народом путем голосования.

Объявляется перерыв в 12 ч[асов] 30 м[инут] дня.

Заседание возобновляется в 1 ч[ас] дня.

Председательствующий. Некоторые члены Собора выражают смущение по поводу того, что в органах печати появляются сообщения о том, что делается на частных и даже закрытых совещаниях Собора; они полагают, что авторами этих сведений являются некоторые члены Собора, страдающие невоздержанностью языка. Я думаю, что существуют правила приличия, обязательные для всех людей, но здесь и по существу необходимые для пользы дела. Если есть такие члены Собора, которые не знают цены слова, то я от лица, надеюсь, целого Собора выражаю им порицание. Так поступать нельзя: мы должны работать серьезно. Я лично возмущен подобным явлением, и если это касается и членов секретариата, то и к ним также относится наше порицание и возмущение. Прошу впредь быть более осторожными. Конечно, на вчерашнем заседании не было ничего особенного, но раз признано неудобным открытое заседание, то и нужно было держать все в тайне, а не распространять. Недаром сказано: слово только серебро, а молчание — золото. Смолчать часто бывает гораздо труднее, чем сказать, и как часто приходится сожалеть, что сказал в известном случае, а не смолчал. Эту мудрость народную и надо иметь в виду. Выразив это возмущение, перехожу к очередным делам.

Ст. 16-я доклада Отдела читается так:

«Епископ избирается в возрасте не моложе 35 лет из лиц монашествующих или не обязанных браком лиц белого духовенства и мирян, причем для тех и других обязательно, по крайней мере, облечение в рясофор. Избираемый кандидат должен соответствовать высокому званию епископа по своему образованию и богословским знаниям, а также по своим нравственным качествам».

Желающих прошу высказаться. Есть примечание к ст. 16-й о том, что епископ должен быть знаком с нравами местных жителей и знать их язык.

Докладчик И. М. Громогласов. Это примечание уже было рассмотрено.

Председательствующий. Значит, вопрос об этом отпадает.

Архим[андрит] Гуpий. Я хочу сказать несколько слов относительно одного пункта доложенной статьи, именно того пункта, в котором говорится, что избираемые на епископскую кафедру кандидаты могут ограничиться одним только рясофором. До настоящего времени Православная Русская Церковь не знала этого обычая: епископы все до своей хиротонии принимали иноческий сан. Если в прошлом Русской Церкви могли быть примеры, когда поставлялись епископы, не имевшие иноческого пострига, то, во-первых, эти примеры должны быть строго проверены, а во-вторых, если они и были, то их очень и очень немного. Таким образом, если мы принимаем эту статью в том виде, как она была сейчас доложена, то этим мы внесем новое начало в жизнь русского епископата и Православной Русской Церкви. Русский православный народ привык свято чтить иноческое звание, он издавна привык смотреть на епископа, как на инока. Допуская только рясофор для епископа и не требуя от него иноческого сана, мы тем самым разрываем связь с религиозным мировоззрением православного русского народа. Обратите внимание на те одежды, в какие облачается Святейший Патриарх. Первая одежда — иноческий параман. Обратите затем внимание на скрижали патриаршей мантии, на кресты, которые нашиваются на ней. Это осьмиконечные, схимнические кресты. Таково мировоззрение древней православной Руси, которая всегда смотрела на своего первосвятителя не только как на Патриарха, но и как на молитвенника-схимника. Поэтому я полагаю, что нам не следует отступать от православной русской практики, и пусть кандидаты во епископа будут постригаемы не в рясофор, а в мантию. Слова статьи о достаточности рясофора для епископа подлежат исключению, они должны быть вычеркнуты. Моему религиозному сознанию тяжело согласиться с этим пунктом в редакции Отдела.

Архим[андрит] Иларион. В прочитанной статье среди тех лиц, из коих могут быть выбираемы кандидаты во епископа, указаны еще и миряне. Но это стоит в противоречии с 17-м правилом Двукратного Собора и 10-м правилом Сардикийского Собора, которые положительно запрещают сразу возводить в епископа мирских лиц. Эти правила совершенно соответствуют и пользе Церкви. В самом деле, для того чтобы какой-нибудь мирянин мог стать архипастырем, он должен обнаружить пастырские способности. Одно образование, одни только нравственные качества для этого недостаточны: для архипастырского служения необходимы особые пастырские качества. И я никак не мог понять, каким образом человек, никогда не проходивший пастырского служения, может сразу стать архипастырем! С другой стороны, нет никакой нужды обращаться к мирянам при избрании епископов. В каждой епархии, при их обширности, достаточно монашествующего и белого духовенства, проходящего в течение многих лет служение пастырское. А потому нарушать ясные церковные правила, включая в число кандидатов епископства и мирян, не представляется ни возможным, ни нужным. Я предлагаю слова доложенной статьи «и мирян» исключить.

В. А. Потулов. Я считаю долгом возразить тому оратору, который говорит, что невозможно допустить, чтобы архиерей принимал только рясофор. Я думаю, что то, что он говорит, совсем не оправдывается церковными канонами. Каноны даже предусматривают те случаи, когда епископ после рукоположения принимает монашество. Стало быть, в практике Церкви было, что от кандидатов во епископа не требовалось принятия монашеского чина. Канон же говорит о том, что кто взял на себя обет послушания (ученичества), хотя не может повелевать и учить, но с этой точки зрения является, пожалуй, сомнение, может ли монах быть епископом. Практика допускала это, сложился обычай, а так как Церковь руководствуется не только канонами, но и обычаями, то возражать не приходится. Но нет основания непременно требовать, чтобы епископ был монашествующим, а не носил только рясофор.

В. И. Зеленцов. В августе 1917 года по Рязанской епархии я был выборщиком по избранию кандидата на Рязанскую епископскую кафедру. От крестьян, которые меня избирали, я получил следующий наказ: избирайте в архиереи кого угодно, но чтобы он был монах. Это первое, что я хотел сказать. Второе по поводу того, что здесь было сказано В. А. Потуловым. Он ссылается на правила, которые тем, кто дал обет повиновения, запрещают быть начальниками. Монах, давший обет повиновения, не может восходить на такую ступень, которая соединена с начальствованием. Стало быть, епископы из монахов не должны быть. А как же в монастырях? Игуменом назначается монах, он является начальником монастыря, он повелевает. Если для монаха-игумена, давшего при пострижении в монашество обет послушания, возможно быть начальством, то каким же образом это недопустимо для епископа? Ведь эти правила, чтобы монахи несли послушание, условны и имеют силу до тех пор, пока монахи не будут назначены для исполнения других обязанностей. Каким образом можно было ссылаться на эти правила — это для меня остается непонятным. И это тем более, что Соборы всегда старались выбирать епископов из монашествующих лиц, а они лучше нас понимали и каноны, и нужды Церкви, и ее пользу, и с этой стороны предпочитали на епископской кафедре монахов. А почему на епископской кафедре нужен монах? На это нужно сказать, что архипастырь есть вождь нашего спасения, а как же он будет вести монахов ко спасению, если он, не будучи монахом, сам не прошел этого пути? Даже о рядовых пастырях можно сказать, что если они не из монашествующих, то это только уступка естеству ввиду того, что не все могут нести безбрачие. А вождь должен являть пример нравственного подвига. Но как будут являть пример подвига те, которые не дадут монашеских обетов? Неужели тем, что облекутся только в рясофор? Этот рясофор будет только обманчивой личиной. Ведь подвигу способствует обет, а не ряса.

П. Б. Мансуров. Свят обычай Русской Церкви избирать епископа из монахов, но мы не можем обычай обращать в правило: ибо нет такого правила в церковных канонах, чтобы епископ был непременно из монахов. Если мы обратимся к Востоку, который для нас в этом случае должен быть авторитетом, то увидим, что там архиереи — не монахи: монашествующие архиереи составляют там исключение. И вырабатывая правила об избрании епископов, мы не можем вносить новые правила. Это благочестивый обычай, но не может быть обязательным правилом. Затем, здесь говорилось, что возводить мирян в епископский сан противно церковным канонам. Церковь знает, однако, такие примеры, когда епископы из мирян были весьма полезны для Церкви, но это было исключением и должно остаться исключением. А что касается правил, то можно сослаться на 80-е правило Апостольское, которое говорит, что нельзя возводить во епископа из новообращенных, разве только польза и благодать Божия не укажут. Значит, в исключительных случаях это допускалось по отношению к мирянам, даже из новообращенных. Следовательно, что не воспрещалось прежде, может быть применено и в Русской Церкви.

Затем мне хотелось бы показать некоторые неудобства того изложения, какое придано этой статье в Отделе, а именно: так, в рассуждении о качествах кандидата на епископство требуется сначала соответствующее образование, а потом и нравственные качества. Мне казалось бы — наоборот: сначала высокие нравственные качества, а потом и соответствующее образование.

Епископ Челябинский Серафим. Разрешите мне не как докладчику, а как члену Собора и члену Отдела, в котором вопрос о монашеском постриге для приемлющих сан епископа рассматривался, сказать несколько слов в ответ ораторам, высказывавшимся против монашества епископов, и в особенности по поводу речи члена Собора В. А Потулова, ссылавшегося на одно из правил Поместного Собора. Член Собора Потулов не понял смысла 2-го правила Собора в храме Премудрости Слова Божия. Ни греческий текст правила, ни общее содержание его не дают повода понимать оное так своеобразно, как понимает его член Собора Потулов, что мы увидим сейчас же — из текста правила. Иное дело малое пострижение, иное великое пострижение — схима. В правиле речь не об обычном монашеском пострижении, а о принятии, уже после хиротонии в епископа, пострижения в схиму. Из текста в греческой Кормчей правила, как оно читается, следует не то, что из принявших монашество невозможно рукополагать в епископы, а то, что епископ теряет свою власть пострижением в схиму, как особый вид монашества, обязывающий не выходить из монастыря, вести строго аскетическую жизнь и лишающий права принимать должности, соединенные с властью. В истории Христовой Церкви мы знаем, что в древнейший период церковной жизни безбрачие не поставлялось условием для получения епископского сана, требовалось только, чтобы избираемый не был двоебрачным (1 Тим. 3, 2; Тит. 1, 6). Церковная жизнь в IV и V столетиях представляет примеры епископов как женатых и семейных, так и безбрачных девственников. Могущественное влияние на церковную жизнь и вообще на общественное мнение стало приобретать монашество уже в IV веке. На епископские кафедры избираются нередко подвижники из монастырей. Обычай ставить епископов из пустынников-монахов, прежде всего, является в египетских Церквах, о чем свидетельствует великий Афанасий в письме к Драконтию. Постепенно общественное мнение подготовляло на практике установление нового порядка для избрания лиц из монашествующих на высшую епископскую степень. В VI столетии (535 г.) Юстиниан Новеллою (VI Нов[елла]) постановил, чтобы избираемый в епископа принадлежал к монашеству. Наш ученый канонист Павлов по данному вопросу писал: «Монашество не составляло препятствие к получению священного сана во всех его степенях. Со времен Трулльского Собора, узаконившего на Востоке безбрачие епископов (правилом 12), на эту высокую степень церковной иерархии преимущественно рукополагаются лица, предварительно принявшие монашество. Но если кто из епископов рукоположен без принятия монашества, то такое лицо в сане епископа уже не может принять монашество», и далее цитирует 2-е правило Собора в Софии.

Если мы возьмем деяния Собора Константинопольского-Софийского, то в них прочтем подробное сообщение по рассматриваемому нами вопросу и более обстоятельное изложение 2-го правила, чем то находим в Книге правил. Патриархом Фотием предложен был отцам Собора вопрос: «Что вы думаете о тех, которые с архиерейской степени сами собою сходят на место монахов? Отдав себя в послушание, могут ли они удерживать за собою пастыреначальство?» Римские легаты отвечали на это: «У нас этого нет и не соблюдается: кто с архиерейской степени будет причислен к монахам, т. е. кающимся, тот уже не может присвоить себе архиерейского достоинства». Представители восточных престолов (Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского) сказали: «У нас этого никогда не видано. Напротив того, монашествующие возводятся в архиереев. А из архиереев нисходящие в число монахов не могут оставаться архиереями. Нужно постановить и об этом правило, потому что и у нас часто бывают недоумения по этому предмету. Одни говорят, что архиереи, сделавшись монахами, беспрепятственно могут исполнять обязанности архиерейские, другие не соглашаются с этим» (см.: Творения св. отцов. 1862 г., стр. 341). Собор и издал правило 2-е. Таким образом, ясно из вопросов и ответов, а равно и из самого правила, что речь в правиле не о том, чтобы монах не мог быть возведен в епископы, а о том, что епископ не может принять великое пострижение, удерживая права своего сана. Так понимает это правило и знаменитый канонист епископ Никодим, который пишет: «В своем толковании данного правила Вальсамон касается также вопроса об епископах из монахов, причем, признавая, как и должно, силу настоящего правила, замечает, что к таковым епископам настоящее правило можно отнести лишь тогда, когда бы они приняли, великую схиму: в таком случае они перестают быть епископами. То же самое говорит и 90 правило при Большом требнике» (см. Правила Прав[ославной] Церкви с толкованиями Никодима, т. 2, стр. 319. Исследование А. С. Павлова о Номоканоне при Б[ольшом] требнике, стр. 105).

Со всею обстоятельностью этот вопрос решается покойным профессором Московского университета Н. К. Соколовым в его лекциях по церковному праву, где в примечании он приводит интересные статистические данные из жизни Церкви Константинопольской за тысячу лет: от начала V и до начала XV века из 117 иерархов большая половина иерархов была из монашествующих, меньшая (57) не из монахов. Таким образом, говорить против монашества епископов не приходится: за это и каноны, и сама жизнь. Никто не отрицает и того, что были иерархи и не из монахов и без монашеского пострижения, а только рясофоры. «На Востоке, по свидетельству одного из защитников Фотиевых на Соборе 879 г., если кто не пострижен во Христе, не бывает ни епископом, ни Патриархом. А Запад и настоящих монахов претворяет в клириков» (см. у Соколова вып. 1, стр. 355 в примечании). «Монашество в отношении к епископству рассматривалось в древности как хорошая приготовительная школа, дисциплина которой прекрасно приспособлена для воспитания тех нравственных качеств, которые не могут не быть дороги и в лицах высшего правительственного класса, каковы, не говоря о девстве, самоотвержение, бескорыстие, твердость воли, смирение и др. Но эта школа должна быть пройдена, качества, ею воспитываемые, должны быть приобретены прежде избрания и поставления во епископы. Возведение во епископский сан полагает границу званию монашества и само собою слагает с избранного из монахов ту часть монашеской дисциплины и обязательств, которые не могут быть совмещены с новым призванием и его правами. Так как цель этой дисциплины, т. е. воспитание нравственных сил путем беспрекословного послушания и самоотвержения, предполагается в лице, удостоенном епископства, уже достигнутою, то продолжение подначальных отношений не признается более необходимым и освобождение от них не представляется противным идее и целям монашества. В этот смысле епископ из монахов действительно не есть более монах в тесном значении слова и не может быть, удерживая права сана, воспитательная часть монашеской дисциплины, выражаемая обетом беспрекословного подчинения руководителю, предполагается уже оконченною, и, как несовместимая с новыми обязанностями и правами, снимается с него епископским саном. Правило Константинопольского (в храме Софии) Собора имеет в виду епископов как из монахов, так и из клира. Первым, как прошедшим уже воспитательную дисциплину монашества, не дозволяется продолжать ее, удерживая себя в прежних подначальных отношениях; вторым — принимать на себя вновь несовместимые с положением обязанности. С одних эта дисциплина слагается епископским саном, потому что цель ее предполагается достигнутою; другим не дозволяется налагать ее на себя, так как в епископском звании она не может быть выполнена» (см. у Соколова вып. 1, стр. 352). Народ наш, в массе еще верующий, привык видеть в лице епископов монашествующих, даже более — лучших представителей монашества. Надо беречь веру и благочестие народа и не вносить смущений и соблазна.

Вот почему я стою за обязательный постриг в монашество кандидатов во епископа и вот почему прошу принять формулу в моем изложении, а не в ином виде.

М. Ф. Глаголев. Я буду поддерживать ту редакцию доложенной статьи, которую выработал Отдел, а именно: епископ может быть избираем одинаково как из духовенства, так и из мирян. В житиях святых мы находим немало примеров замечательных епископов, которые были избраны из лиц мирского состояния. Таковы случаи Амвросия Медиоланского и других; насколько помню, Августин был также из мирских. Эти случаи говорят за то, что мирское состояние нисколько не препятствует епископам не только быть способными к управлению епархиею, но и стать великими. А что касается того, что епископы должны быть выбираемы только из лиц монашествующего звания, то, кажется, нужно различать монашество духовническое — наше русское, простое монашество — и монашество ученое; между тем и другим есть большая разница, особенно у нас в России. Правда, простой русский народ благоговейно чтит монашество, но он требует также, чтобы епископ более был знаком с его состоянием, более знал его быт. А этого епископ может достигнуть тогда, когда пройдет монашество духовническое, а потому каждый монах, желающий быть епископом, должен пройти эту стадию монашеского подвига, сближающего его с простым народом. Что же касается ученого монашества, то ученость не всегда дает это знакомство. Ввиду этого я и поддерживаю эту редакцию Отдела.

В. А. Потулов. Прежде всего я просил бы того оратора, который мне возражал, не приписывать мне того, чего я не говорил. Я говорил в защиту статьи в изложении Отдела. Возражающему против этого изложения я говорил, что нигде нет такого требования в правилах, чтобы епископы были непременно из монашествующих. Я указывал на правило, которое заставляет думать, что епископ не был монах (говорится о том случае, когда епископ принимает монашество: значит, будучи епископом, он не был еще монахом). С другой стороны, на возражение епископа Челябинского Серафима, что в каноне говорится о малой схиме, а не о монашестве, я должен сказать, что в синодальном издании, которым он пользовался, ни о большой, ни о малой схиме ничего не говорится, а говорится только об иночестве. Стало быть, если есть здесь чья-либо вина, то, во всяком случае, не моя, а Святейшего Синода. Но Святейший Синод не мог допустить ошибки. Есть несколько версий, и я не допускаю, чтобы Синод избрал ошибочную и перевел это место неправильно. Я, может быть, недостаточно ясно выразил свою мысль. Я никогда не утверждал, что нельзя епископа выбирать из монахов. В России издавна утвердился такой обычай, и мы должны с ним считаться. Но обычай — не закон. Мы не должны оставлять обычая, но он не может быть непререкаем, неизменен, он может подлежать изменению. Как это должно произойти, я не знаю. Что мои толкования не произвольны, это можно было видеть и из того, что говорил П. Б. Мансуров. Мое утверждение нисколько не противоречит практике Церкви. Здесь ссылались на авторитет канониста профессора Павлова. Но кому не известно, что все ученые весьма часто расходятся между собою в своих выводах. Я приведу на память споры о соборности, когда ученые выражали самые разнообразные до противоположности взгляды. В данном случае нужно быть особенно осторожным, потому что среди ученых происходит немало жестоких споров по поводу разных вопросов, и редко бывают случаи, чтобы между учеными не было споров. Значит, если профессор Павлов говорит одно, то это не значит, что кто-нибудь не говорит противоположного. Я должен возразить против формулы архиепископа Серафима; она неприемлема на том основании, что нельзя из обычая делать закона. Мы знаем немало обычаев, от которых были отступления. И я высказываюсь против правила, чтобы епископ непременно избирался из иноков: довольно и того, если он будет рясофор. Поэтому я всецело поддерживаю редакцию Отдела.

Прот[оиерей] А. Г. Альбицкий. Я стою за статью в редакции Отдела. Церковная история знает, что епископы были как из белого, так и из монашествующего духовенства, причем в наиболее древние времена епископы всегда избирались из белого духовенства, были и женатые, и только впоследствии — из монахов. Настаивать на том, что с самого начала епископы были из монахов, положительно нет никаких оснований. С половины пятого века было много епископов из монахов, как говорит епископ Серафим. Почему так? Дело в том, что епископы из белого духовенства стали мало заботиться о своих епархиях, так как были заняты своими чисто семейными делами, а монашество все более и более приобретало себе уважение. Отсюда естественно, что при избрании епископов стали все чаще и чаще останавливаться на монашествующем духовенстве. В дальнейшем, с развитием монашества, с увеличением его заслуг пред Церковью и влияния на народ, монашествующее духовенство получило преимущество над белым духовенством, и тогда вполне естественно епископов стали выбирать из монахов, именно из лиц, никогда не обязанных браком. Затем опять Церковь стала выбирать епископов из белого духовенства, принявших монашеский сан.

В настоящее время в практике Русской Церкви разве мало епископов из вдовых священников, принявших монашество, хотя она же издавала строгие постановления относительно вдовствующего священника, присуждая его под начало? Таким образом, Русская Церковь отказалась от первоначального своего взгляда на вдовствующее священство. И 17-е правило Двукратного Собора запрещает «внезапу», т. е. через малые промежутки времени, возводить из степени в степень. В этом отношении Церковь в настоящее время идет как бы против означенных правил, когда окончивших семинарию быстро посвящают в священники после посвящения в диакона. Что касается того суждения, что нельзя выбирать епископов из монахов, то мы разумеем здесь наше монашество с его обетами, которые противоречат дальнейшему служению монаха в сане епископа. Церковь не разрешает монаху иметь имущество, а государственный закон архимандриту, игумену, епископу, в сане монашеском, узаконяет иметь имущество, что противоречит данному обету нестяжательности. В. И. Зеленцов говорит, что монашеское послушание, даваемое при постриге, есть послушание своему старцу, но ведь это казуистика. Отречение от своего «я» дается принимающим постриг на всю его жизнь, поэтому властвовать монаху нельзя. Когда же епископу напоминают о монашеских обетах, то он иногда говорит: «Я не монах». У некоторых ученых находится та мысль, что с принятием высшей степени, как, например, епископства, отпадают обеты монашества, почему наши епископы и носят светлые рясы. В настоящее время многие епископы, собственно, монахами и не были. Монашество, таким образом, является только необходимым путем к епископству. Поэтому и настаивать на мысли, чтобы епископы были исключительно из монахов, не следует. Зачем связывать человека обетами? Но раз уже установился обычай выбирать епископов из монахов, пусть он и существует, но не препятствует выбору епископа из белого духовенства и мирян. Время говорит, что контингент епископов из монахов не удовлетворяет своему назначению: против него столько же возражений, как и в древности против избрания епископов из лиц белого духовенства.

Н. Д. Кузнецов. Кто достаточно знаком с литературой вопроса о монашестве епископов и помнит, что говорилось о нем ранее и здесь на Соборе, тот едва ли не согласится, что прежде всего вопрос этот требует правильной постановки. На него необходимо посмотреть и в его исторической перспективе, и в связи с явлениями современной жизни. Это может способствовать его лучшему решению, а до того освободить от многих недоумений и лишних пререканий, которые по временам принимают очень страстный характер. Противники монашества епископов нередко упрекают его сторонников за засилье монахов в русском церковном управлении и извращении ими монашеского идеала, сторонники же обвиняют противников в пренебрежении к монашеству и омирщвлении епископства. Что такое епископство? Оно, как видно из Св. Писания и канонов, по своему духовному значению, можно сказать, высшее служение в человечестве, усматривающее свой прообраз в апостольстве как Божественном посланничестве. Епископ — это центр, объединяющий церковную жизнь своей паствы, клира и мирян. Он по преимуществу должен быть носителем вселенского церковного сознания и главным руководителем и отдельных людей, и целого церковного общества на пути христианской жизни, на пути достижения спасения, выше которого нет блага для человека. А все это требует немалого развития в душе епископа христианской жизни, обращающего его в пример для своей паствы. Какой высоты духовного созерцания должен достигать епископ? Какую твердость и ясность веры обнаруживать? Чем выше епископ стоит во всем этом, тем благотворнее делается его архипастырское служение. Поэтому люди, своей прежней жизнью приобретшие себе эти великие духовные блага, тем самым являются более подходящими и для архиерейства.

Кроме того, естественно, что отношения между епископом и его епархией представлялись древнему церковному сознанию настолько нравственно-духовно близкими и исключительными, что они мыслились под образом отношений мужа и жены. Епархии, лишившиеся своего епископа, назывались вдовствующими. Занятие епископом двух кафедр, хотя бы одной после другой, именовалось двоебрачием, а переход епископа из одной епархии в другую без какой-либо особенной надобности считался прелюбодеянием. Такая неразрывность епископа с епархией и сосредоточение на ней всех его интересов жизни, естественно, могла встречать затруднения, если епископ был женат. В этом случае в отношении епископа с паствой могли врываться интересы и обязанности брачной жизни, во многом замыкающие человека в пределах его семьи, и вызывать в нем очень вредное для епископского служения раздвоение.

Подобные затруднения могли переходить в препятствия для епископского служения, когда брак епископа оказывался неудачным, между женой и мужем происходил, например, частый раздор, жена была с низким уровнем духовной жизни, сыновья и дочери дурного поведения и склонные злоупотреблять своим положением детей епископа и т. п.

Если иметь, кроме того, в виду недостаточно высокое понимание природы брака, распространенное в народе, то естественно, что Церковь для охранения внутренней свободы епископского служения и поддержания его авторитета с течением времени, как видно, например, из 12-го и 40-го правил Трулльского Собора, воспретила епископам вести брачную жизнь. Основанием к этому указано, чтобы «не полагать претыкание в соблазн другим и не попускать какого-либо нарекания на священное звание».

Начиная с IV века на сцену выступило монашество с его обетами безбрачия в отречения от мира. Развивавшаяся в недрах монашества духовная жизнь во многих его представителях достигала высокой степени. Проходившие, как должно, монашескую жизнь совершенно преобразовывали свою личность, делая ее вполне пригодной и к высшему епископскому служению. Деятельное и полезное участие представителей монашества в борьбе за Церковь, например, во времена арианства и иконоборчества, как бы подтверждало на практике пригодность монахов и для широкого общественного служения. Почему же было не избирать епископов из монахов, которые своей жизнью внутренне подготовили себя к епископскому служению? Говорят, что этому препятствуют монашеские обеты, предполагающее известную внешнюю форму жизни. Но не следует забывать, что эти обеты — средство, а не цель монашеской жизни. Они представляют, так сказать, ее внешнюю оболочку, под которой должен родиться новый духовный человек, способный бороться или уже поборовший свои обычные страсти гнева, честолюбия, зависти и другие, всем существом преданный Христу и пылающий высшею любовью к людям. Когда это совершится, внешняя оболочка может быть и не нужна. Церковь для служения своим целям, совпадающим вполне с интересами духовного развития христианской личности, конечно, вправе поставить такого внутренне усовершенствованного человека и в другие внешние условия. Св. Афанасий Великий свидетельствует, что монахи, избранные на епископские кафедры, оправдывали свое избрание. Уже один факт появления из монашества в епископском сане таких великих деятелей Церкви, как св. Василий Великий, св. Иоанн Златоуст и др., должен заставить умолкнуть тех, кто отрицает возможность и пользу избрания епископов из монахов.

Но по мере умаления монашества и оскудения его духа, которые замечаются в истории, по-видимому, не стало хватать подходящих из монашества людей для посвящения их в епископы на все более увеличивающееся число епархий. Между тем, подготовка человеческой личности для епископского служения через монашество оставалась фактом, оправданным жизнью. В этом отношении лишний раз повторилось то, что наблюдается в жизни человечества. Фактическое, постоянно повторяющееся, начинает затем рассматриваться как нормативное. У людей укореняется представление, что многократно повторявшийся факт, отрешенный от своего источника, уже одной своей внутренней силой является нормой. Благодаря этой тенденции — возводить фактическое на степень нормального, — создающей обычаи, епископство и монашество внешним образом соединились в одно целое. Вместо действительного прохождения монашеской жизни, способного образовывать в людях высокую духовную личность, в Византии, а затем и в России, начали довольствоваться одним внешним фактом принятия монашества для посвящения в епископы. Человек произнес обеты, надел монашескую рясу, и весь процесс подготовления через монашество его души к епископству считали и считают оконченным. Особенно крайнего выражения это направление достигло у нас в последний синодальный период с образованием так называемого ученого монашества, никакими прежними монашескими уставами не предусмотренного. По этим уставам, монах и монашеская жизнь в общежитии или в уединенной келье неразделимы. Это вполне ясно из самых обетов, произносимых принимающими монашество. Они обещают до последнего издыхания пребывать в монастыре, в котором постригаются или в котором им будет повелено жить, и сохранять до смерти послушание к игумену и ко всей о Христе братии.

В России же появился новый тип монаха, для которого монастырская жизнь и соединенные с нею труды и послушания заменены получением богословского, а то даже и светского образования. Такой ученый монах обыкновенно не имеет никакого отношении к монастырю и совершенно не знает монашеской жизни, не говоря уже о пользовании ею в своих духовных интересах. Очень скоро после пострижения такой монах получает назначение на разные места, которые сами по себе, конечно, не могут заменить прохождение порядка монашеской жизни. Вместо пребывания в монастыре жизнь монаха проходит в передвижении с одного места на другое, например, с должности преподавателя духовно-учебного заведения — на должность инспектора, иногда в противоположную часть России, а с этого места — на должность где-либо ректора, а затем уже прямо совершается посвящение во епископа.

Все это, в зависимости от благоволения влиятельных в церковных сферах людей, нередко совершалось очень быстро, до такой степени быстро, что даже Государственная дума нашла эту быстроту недопустимой в интересах учебного дела, пользующегося средствами из государственного казначейства, и установила для ректоров семинарии необходимый стаж десятилетней службы на низовых должностях.

Иногда ученого монаха, вместо обязательного по обету и необходимого в интересах его духовной жизни водворения в монастыре, вскоре назначают настоятелем заграничной церкви, где уже нет монастыря в пределах даже целых государств. Наконец, бывают случаи, что между пострижением и посвящением в епископа не проходит даже и одного месяца и ни о какой монашеской жизни, как подготовке для епископского служения, не может быть речи уже по краткости времени. Так, преимущественно, делаются епископами лица, постригающиеся из белого духовенства.

Bот как характеризует обычный путь жизни русского ученого монашества один из наилучших его представителей нашего времени. «Это буквально путь выветривания и духовного испарения всего того, что ученый монах имеет, постригаясь на студенческой скамье. Лучшего ничего нельзя придумать для того, чтобы истрепать ученого монаха и выпарить из него и ученость, если она им приобретена на студенческой скамье, и монашеское настроение».

Принимающие монашество, кроме обета пребывания в монастыре, дают еще обещание, что пребудут до смерти в нестяжании и вольной нищете, ничего не приобретая или храня для себя, но лишь на пользу общую, по послушанию, а отнюдь не собственному произволению. Но не успеет человек произнести этот лепый обет, как высшая церковная власть назначает его на службу по духовному ведомству и платит ему жалованье. Ему предоставляется покупать для себя процентные бумаги и хранить их в банках в своих личных интересах. Ввиду этого произнесшие обет отказа от имущества для своей личной пользы обыкновенно вовсе и не думают, что они нравственно обязаны уже не считать своими принадлежащие им капиталы и по закону потеряли право распоряжаться ими, а совершенно спокойно записывают их на свое новое, монашеское имя. По мере же движения монаха по службе, получения им сана игумена, архимандрита и епископа, действующий в России закон стремится все более и более расширить и ограждать право монаха распоряжаться приобретенным им в свою пользу имуществом. Архимандрит или епископ могут накапливать себе какие угодно капиталы. Обыкновенно они составляются из причитающейся на их долю части доходов монастырей и разных церковных имуществ, и нередко достигают значительных размеров. Казалось бы, если многие архимандриты и епископы уже не имеют достаточно духовных сил, чтобы самим при жизни употребить притекающие в их карманы капиталы на пользу общую, то хоть после смерти эти капиталы должны были бы обязательно получать какое-либо церковное назначение.

Но нет: действующий в России закон, признающий за отрекшимися от мира архимандритами и епископами право владеть капиталами и точно нарочно рассчитанными на способствование к неисполнению монашеского обета, не преграждают им возможности нарушать его и при смерти. Закон предоставляет им распоряжаться своими капиталами по завещанию, как им угодно. А если завещание почему-либо не оставлено, то закон и после смерти считает как бы продолжающуюся личность отрекшегося от мира архимандрита или епископа относительно его имущественных прав, к его родственникам, кто бы они ни были. К этим родственникам и переходит их имущество путем наследования по закону.

Таким образом, идущее из Древней Церкви признание, что люди, прошедшие школу монашеской жизни, хорошо подготовляются через нее и для епископского служенная, в настоящее время выродилось в простое внешнее требование от человека принятия монашества и произнесения обетов, которые вскоре же нарушаются с дозволения закона и при участии высшей церковной власти.

Но разве одно внешнее требование монашества может заменить собой последствие продолжительной жизни, направленной к осуществлению монашеского идеала? Одно внешнее, лишенное соответствующего внутреннего содержания, как показывает опыт, скоро распадается и, конечно, не приносит ожидаемых плодов. Обо всем этом ясно свидетельствуют сами же русские епископы. Ведь нужно же сказать правду, что далеко не все они, несмотря на свое монашество, обнаруживают свойственное монаху высокое духовное настроение и любовь к богослужению, на что указывает, например, известный русский подвижник епископ Феофан. Далеко не все русские архиереи достаточно умеют противостоять превращению себя в малодоступных и занятых внешней административной деятельностью высших духовных чиновников. Далеко не все они оказываются способными, как обязательно для монаха, подавлять свой гнев, сдерживать свою вспыльчивость, обращаться кротко с подчиненным им духовенством. Далеко не все они свободны от честолюбия, выражавшегося, например, в стремлении украшать свою грудь крестами, звездами и орденскими лентами, о чем говорит, например, архиепископ Савва в своих автобиографических заметках. При таких условиях неудивительно, что у человека не искорененные или хотя бы не ослабленные монашеской жизнью недостатки, как то гнев, вспыльчивость, высокомерие, с получением им епископского сана и связанных с ним прав только приобретают возможность проявляться шире и тем очень отравляют его отношения с паствой. Известно немало епископов, преимущественно вышедших из белого духовенства, которые прежде гнули спину перед архиереями и возмущались их деспотизмом, а с принятием монашества и посвящением в епископы сами начинали крайне грубо и даже унизительно обращаться с своими же прежними товарищами по службе, почтенными архимандритами и др. Чем, как не одним внешним принятием русскими архиереями монашества, нужно объяснить недостаток у них твердости духа в отстаивании блага Церкви и полное отсутствие среди них людей, которые способны были бы безбоязненно говорить правду самим царям и хоть немного напоминали бы собой таких лиц, как св. Иоанн Златоуст, св. Амвросий Медиоланский, св. митрополит Филипп и т. п. Не по причине ли недостаточного подготовления русских епископов к своему служению все они, с точки зрения Древней Церкви, являются в отношении своей первой епархии второбрачными и третьебрачными, а некоторые и прелюбодеями. Уже одна возможность применить к ним подобные названия свидетельствует, что в русском епископстве произошло какое-то большое уклонение от нормального положения епископа.

Одно внешнее принятие монашества, не будучи способно заменить собой действительное прохождение монашеской жизни, кроме того, не вносит ли большее или меньшее раздвоение в человеческую душу? По крайней мере, насколько нам известно, оно ощущается многими. У некоторых оно связано с сознанием невозможности исполнять обеты — вести монашескую жизнь, которые скоро же оказываются неизвестно зачем произнесенными. У других оно вызывается сознанием, что монашество обращено лишь в средство к получению епископского сана. Для простых смертных малопонятно, как можно обойтись без компромисса с собой при таком принятии монашества. Как можно с вполне спокойной совестью открыто произнести перед Богом обеты постоянного пребывания в монастыре, послушания и нестяжательности, имея в виду, что пройдет сравнительно немного времени, иногда не более месяца, и пребывание в монастыре заменится жизнью в хорошей обстановке, послушание — подчинением себе тысячей духовенства, нестяжательность — правом собирать себе капиталы и оставлять их своим мирским наследникам.

Допущение же компромисса часто сопровождается каким-то тягостным внутренним раздвоением, способным вредно отражаться на всей архипастырской деятельности епископа. Но бывает, конечно, что человек не чувствует тягостного раздвоения, а равнодушно смотрит на весь установившийся порядок, подготовляющий к епископству, считая принятие монашества одной неизбежной формальностью. Епископ, говорят они, уже не монах, и, как внешнее выражение этого, многие архиереи носят цветные рясы, иногда сделанные из лучшего шелка или бархата. Но, в таком случае, какая же цель требовать обетов, данных на короткое время и, конечно, не успевших оказать влияния на духовную жизнь человека?

Сколько трагедий готовит все это в душе ученого монаха, который искренно увлекается желанием служить Церкви и, следуя прежним примерам, решается принять монашество, как средство сделаться епископом. Мне пришлось быть свидетелем одной из таких трагедий, случившейся с покойным иеромонахом Тарасием, смотрителем Заиконоспасского духовного училища в Москве. Эта трагедия оставила у меня самое тяжелое впечатление и ясно обнаружила, что одно внешнее принятие монашества без соответствующего ему порядка жизни может вести к духовной катастрофе, что русский ученый монах оказывается совершенно заброшенным в духовном отношении. Он не может, например, получить помощи в борьбе с грехами и должен их скрывать от начальственного ока и слуха высших духовных лиц. Иначе он не только не получит от них какой-либо духовной поддержки, к которой они, вероятно, не способны, но и потерпит урон по службе и повредит своей карьере. Конечно, среди архиереев, вышедших из ученого монашества, мы знаем людей высокого духовного настроения, преданных Церкви, и в том или в другом отношении обнаруживающих полезную архипастырскую деятельность. Но все эти качества связаны с их личными особенностями и они почти наверное остались бы такими же епископами и без принятия монашества.

Кроме того, обсуждая пользу и вред известного учреждения или обычая, нужно всегда иметь в виду не отдельных почему-либо выдающихся лиц, а человека среднего, каких обыкновенно бывает большинство. По отношению же к этому большинству сама жизнь, как мне кажется, дала уже достаточно свидетельств, что если ограничиваться одним внешним принятием монашества без прохождения соответствующего ему пути жизни, то лучше вовсе не требовать монашества от посвящаемых в епископы. Это, по-видимому, было бы полезно прежде всего в духовных интересах самих епископов, нередко сбиваемых с толку своим монашеством. Это избавило бы епископов от многих нареканий, связанных с их монашеством, и тем подняло бы их авторитет. Наконец, это способствовало бы сохранению уважения к самому монашеству.

Во всяком случае, при обсуждении вопроса о монашестве епископов нужно иметь в виду, что епископство есть нечто необходимое в Церкви, догматически связанное с ее устройством. Монашество же возникло лишь в IV веке. Это явление, зависящее от доброй воли людей и свободного их выбора. Монашество может умножаться и уменьшаться, даже прекращаться на время, — а кто поручится, что оно когда-либо не исчезнет вовсе. Если вспомнить, кроме того, о существовании в первые века Церкви женатых епископов, то все это позволяет утверждать, что соединение епископства с монашеством не каноническое, т. е. вытекающее из их непременной обоюдной связи, а, так сказать, историческое, вызванное известными условиями епископского служения, удовлетворяемыми достигавшей большой высоты жизнью монахов.

Что порядок избрания епископов в России не является какой-либо обязательной нормой, кроме всего сказанного, свидетельствует и сама Православная Церковь на Востоке. Кроме архиереев из монахов, постриженных в мантию, там и в настоящее время немало епископов, принявших так называемый рясофор. Это первая степень монашества. При вступлении в него не произносится указанных обетов. И из «Чина, бываемого на одеяние рясы и камилавки» видно, что у человека лишь переменяется имя, обычная одежда заменяется ношением рясы и камилавки, а сам он отдается под руководство старца, которому обязан во всем повиноваться.

В прежние же века, как свидетельствует история, среди самих Константинопольских Патриархов бывали лица, возводимые в Патриархи из белого духовенства без монашеского пострижения. Мало того, в самой России в ее древний период, как видно из летописей, случалось иногда, что члены белого духовенства были посвящаемы в епископы без принятия монашества. Это происходило и в XIX веке. Насколько нам известно, недавно архиереями из белого духовенства были, например, епископ Маркелл в Витебской епархии и несколько епископов на Кавказе.

В последние же годы синодального периода в Русской Церкви вопрос о монашестве епископов едва не получил нового направления. Настоятелю посольской церкви в Берлине, известному протоиерею А. П. Мальцеву, который, кстати сказать, был одним из деятельных членов Предсоборного присутствия, и которого за его смертью, к сожалению, мы уже не видим среди членов Собора, от имени Св. Синода было сделано предложение быть русским епископом в Северной Америке вне обычного порядка. 18 мая 1907 г. тогдашний Петроградский митрополит Антоний, между прочим, сообщил прот[оиерею] Мальцеву: «Теперь, после совещания с членами Синода, могу сказать Вам утвердительно, что постриг Ваш не будет поставлен в обязанность. По облачении в рясофор прямо последует епископское рукоположение».

И только по причине начинавшей развиваться у о. Мальцева болезни такое рукоположение не могло осуществиться. Я полагаю, что нет никакого основания непременно связывать епископство и с облачением в рясофор, как предлагает 16-я ст. законопроекта. По своему внутреннему значению рясофор должен служить подготовлением к монашеству и облаченный в него отдается под руководство старца, которому во всем обязан повиноваться. Но принятие сана епископа ставит человека в положение уже не только не подготовляющее его к монашеству, но и, как видно из 2-го правила Софийского Собора, исключающее его возможность с продолжением архипастырского служения. Точно также епископ не может быть отдаваем под руководство старца и обязанным ему повиноваться, так как он сам призывается к учительству и руководству другими и сами старцы должны ему повиноваться. Таким образом, задачи, возлагаемые рясофором, заведомо не могут быть выполнены епископом. Для чего же он? Неужели для одной формы, которая хотя чем-либо напоминала бы прежний односторонний порядок непременного соединения епископства и внешнего монашества? Кто-то указывал на Соборе, что рясофор необходим, чтобы не соблазнить народ, привыкший видеть епископов в монашеском одеянии. Но сохранение для блага Церкви одной видимости без соответствующего внутреннего настроения в делах церковных преобразований — основание не только недостаточное, но едва ли и не вредное. Я, по крайней мере, думаю, что для архипастырского авторитета и плодотворности епископского служения необходимо как можно меньше одной видимости и нередко прикрываемой ею внутренней неправды. Они-то именно способны соблазнять народ.

Поэтому я предлагаю принять ст. 16-ю в редакции Отдела, исключив из нее слова: «причем для тех и других обязательно, по крайней мере, облачение в рясофор».

Архимандрит Иларион стремится ограничить круг лиц, избираемых в епископы, исключением из него мирян. О. Иларион отрицает в мирянах возможность качеств, необходимых для епископа, потому что они не проходили пастырского служения. Но история Церкви, как свидетельство ее прежней жизни, показывает, что качества необходимые для епископа, указанные в Св. Писании и канонах, бывают присущи и мирянам. Опыт нашей русской церковной жизни нисколько не оправдывает утверждения о. архимандрита, что для архипастырства лучше всего подготовляет прохождение пастырства на низших степенях священства. Поправка о. Илариона должна быть отклонена.

Архим[андрит] Иларион. Н. Д. Кузнецову угодно было обвинить меня в какой-то тенденции. Но эта тенденция одна — соблюдать церковные правила и каноны. 17-е правило Двукратного Собора говорит: «Прилагая попечение о соблюдении во всем церковного благочиния, мы признали необходимым и сие определить: чтобы впредь никто из мирян или монахов не был внезапно возводим на высоту епископства, но чтобы каждый, по испытании прежде в церковных степенях, воспринимал рукоположение во епископа. Ибо хотя доныне некоторые из монашествующих или мирских, по требованию нужды, и были вскоре удостаиваемы епископския чести, и превзошли других добродетелью, и возвысили порученные им Церкви, однако бывающего не поставляя в закон Церкви, определяем отныне сему уже не быть, но правильно рукополагаемый да пройдет чрез все степени священства, исполняя в каждом положенное законом время».

Таким образом, не воспрещается поставлять в епископы из мирян, но они прежде должны пройти все степени священства в определенные сроки. Сроки эти, как показывает 10-е правило Сардикийского Собора, не должны быть кратковременными.

10-е правило Сардикийского Собора говорит: «Подобает со всякою точностью и тщанием наблюдати, да богатый кто-либо или ученый, от светского служения удостаиваемый епископом быти, не прежде поставляется, разве когда совершит служения чтеца, и диакона, и пресвитера, дабы проходя чрез каждую степень, аще достойным признан будет, мог взыти на высоту епископства. Очевидно же, что для каждой степени чина должно быть предоставлено не слишком малое время, в продолжение которого: могли бы усмотрены быть его вера, благонравие, постоянство, и кротость, и он, быв признан достойным Божественного священства, получил бы величайшую честь. Ибо неприлично, дерзновенно и легкомысленно приступити к тому, чтобы поспешно поставляти или епископа, или пресвитера, или диакона: и ни знание, ни поведение не дает на сие права. Понеже такового по справедливости почли бы весьма новым и неутвержденным, наипаче, когда и блаженнейший апостол, который учителем языков был, является возбраняющим скорые поставления в церковные степени: поелику дознание в ближайшее время достовернее показати может и поведение и нрав каждого. Рекли все, яко им сие угодно, и сего нарушати отнюдь не должно». Ясно, что прочитанное правило требует действительного обнаружения у будущего архипастыря пастырских способностей, а не говорит об исполнении только формальности, по которой будущий епископ из мирян сколько-нибудь времени, 2-3 недели, остается иереем. Как же избираемые во епископы миряне практически могли бы осуществить требование 10-го правила Сардикийского Собора?

По этому правилу им потребуется долгое время для того, чтобы могли действительно обнаружиться их пастырские способности — не знание и благочестие, а именно пастырские способности. Что же епархия, избрав в епископа мирянина, будет ждать, когда обнаружатся эти пастырские способности? А вдруг как раз пастырских способностей у избранного и не окажется? Тогда должны произойти новые выборы. Да и нет нужды допускать избрание епископов из мирян, ввиду того, что всегда найдется достаточное количество духовных лиц, из которых можно сделать выбор. Как бы ни был хорош мирянин, решить скоро, будет ли он на месте в качестве епископа, трудно; нельзя иметь в виду чудесное проявление пастырских способностей, а потому не должно нарушать ясные и определенные требования канонических правил.

В. И. Зеленцов. Я буду краток. Я решился выступить для того, чтобы дать ответ Н. Д. Кузнецову, который не может понять, для чего нужно, чтобы архиереи были монахи. Ответ можно найти в его словах. Он говорит: желательно, чтобы архиереи были нестяжательны, не заботились о своих прибытках, не были обременены семьями, чтобы не быть связанными заботами о семьях, затем они должны подавать пример благочестия, быть постниками. Но ведь это и есть монашеские обеты — нестяжательность, безбрачие, постничество; всего этого желает для архиереев и Н. Д. Кузнецов. Затем, с другой стороны, Н. Д. Кузнецов говорит, что монашество пришло в упадок, что если это так, необходимо избирать таких архиереев, которые подняли бы монашество, поддержали духовные светочи, зажгли их. Как же может сделать это архиерей, который сам не несет монашеских обетов? Нужно еще принять во внимание, что мы переживаем особенное время: наступило гонение на Церковь. В это время монахи, не связанные заботами о семействе, легче могут отстаивать интересы Церкви. Я в качестве выборщика участвовал при избрании епископа в Рязани. Выбиравшие меня делали такой наказ: пусть кто угодно будет архиереем, но он непременно должен быть монах. Я хотел еще сказать следующее. Если архиереем будет не монах и он будет заботиться о своих прибытках, его нельзя будет упрекать: он может сказать: «Я имею право». Тут именно нужны монахи; они будут больше заботиться об епархиях. А монах не может сказать: «Я не давал обета нестяжательности».

Н. Д. Кузнецов. Член Собора В. И. Зеленцов обнаруживает какую-то слепую веру в монашеские обеты и потому непременно требует их для епископов. Как будто достаточно торжественно произнести обеты, и человек непременно сделается иным, будет высоко парить душой над миром и осуществлять аскетический идеал жизни. Как и в других случаях, жизнь беспощадно разбивает такую веру во внешнюю форму. Сколько тысяч людей в России, произнесших монашеские обеты, а как мало действительных монахов! Сколько времени русские архиереи принимали этот сан непременно при условии произнесения монашеских обетов! И что же? Этого достаточно, чтобы и личность архиереев была воспитана монашеской жизнью, и они обнаруживали свойственное монахам настроение? Нет, я считаю, что одни обеты без соответствующей им продолжительной жизни не достигают цели и даже вредны. Задачи архипастырского служения далеко не сводятся к поддержанию монашества, а гораздо шире. Кроме того, почему, как полагает г. Зеленцов, поддерживать монашество может только епископ, который сам монах? Личным примером епархиальный архиерей, хотя бы он был и монах, уже по своему положению и по своей деятельности не имеет возможности влиять на монахов и зажигать в них огонь аскетизма. А поддержание монашества в числе других задач архипастырского служения вполне возможно и для епископа — не монаха.

Архимандрит Иларион, настаивая на исключении мирян из круга лиц, избираемых в епископы, пытается обосновать это на 17-м пр[авиле] Двукратного и 10-м Сардикийского Соборов. Но 17-е пр[авило] вовсе не воспрещает избрания мирян в епископы, а лишь их внезапное посвящение без возведения предварительно в низшие степени священства. Это уже вопрос другой, и его нельзя смешивать с правом на самое избрание. Пусть миряне и проходят низшие ступени церковного служения, причем для сроков на это нет канонической нормы. Они зависят от разных обстоятельств, самой личности избранного, положения Церкви и усмотрения высшей духовной власти. Вальсамон при толковании правила утверждает, что он склоняется к указанию св. Григория Богослова относительно рукоположения священников, и говорит, что «рукоположение на каждую степень по необходимости должно совершаться через 7 дней, тем более, что это принимает неписанный церковный обычай, допуская такие рукоположения на каждую степень». Будем помнить, что у нас при назначении епископом, например, священников иногда даже весь путь прохождения ими монашеской жизни и служения в сане архимандрита происходил в течение какой-нибудь недели, а при рукоположении в священники мирян они нередко состояли диаконами не более одного дня.

Еще менее оснований для подтверждения предложения о. Илариона дает 10-е Сардикийское правило. В нем речь идет лишь о мирянах богатых и ученых. В таком смысле понимает его и древний комментатор Вальсамон. Что правило не имеет в виду всех мирян, показывает и славянская Кормчая, которая относит его к мирским человекам, пребывающим на торжищах и там упражняющимся, или к неким богатым купцам, желающим поделаться епископами. Естественно, что люди богатые и ученые по своему общественному положению и влиянию могли скорее других добиться получения епископства, и потому Сардикийский Собор требует действовать в этих случаях особенно осторожно и, между прочим, заставлять их проходить все низшие степени пастырского служения.

Вообще вопрос об избрании мирян в епископы далеко не умещается в рамки 10-го Сардикийского пр[авила], как, по-видимому, думает о. архимандрит. Об этом свидетельствует сама церковная жизнь. Скажу по этому поводу словами Патриарха Фотия в письме его к папе Николаю: «Люди, извлекаемые из мирского чина для епископства, — писал Фотий, — заслуживают не хулы, но больших похвал, потому что за добрую их жизнь предпочтены были уже облеченными в священство. Не одежды, и не власы, и не долгота времени, а нравы делают достойными епископства. Не о себе говорю, ибо не имел ни нравов, ни одежды, ни о деде моем Тарасие, и о Никифоре, говорю об Амвросии, которого верно постыдились бы осудить латиняне, как лучшую славу своей земли, издавшего на их языке столько полезных писаний. Не осудят они и Нектария, если с ним вместе не захотят осудить и Вселенский Собор, утвердивший его избрание. Однако, и тот и другой не только были мирянами, но даже некрещеными, когда их избирали в епископы. Не хочу говорить о Григории, отце Богослова, и о Фалассие Кессарийском, и других епископах, которых никогда не обвиняли за такого рода производство». Примером мирянина, избранного прямо епископом и даже Патриархом, может служить сам Фотий. Надеюсь, о. Иларион не будет на основании этого отвергать полезную деятельность Патриарха Фотия и его значение в истории Православной Церкви.

Докладчик проф[ессор] И. М. Громогласов. В качестве докладчика я всецело и решительно защищаю статью 16-ю в том виде, в каком она предложена Отделом. Против изложения Отдела сделано несколько возражений по существу и есть одно замечание редакционного характера.

Возражения по существу касаются прежде всего того пункта статьи, где говорится о категориях лиц, из коих могут быть избираемы епископы, и указывается, в частности, что епископ избирается из лиц монашествующих. По этому пункту высказывались два противоположных суждения, хотя одно из них затем значительно смягчено. Во-первых, высказывалось суждение, что нужно сделать монашество обязательным для епископа; за это церковный обычай и церковное сознание; были — заявлено здесь — только незначительные исключения, было всего 2-3 епископа не из монашествующих. Но, конечно, история знает не 2-3 епископов из немонашествующих. В труде о. прот[оиерея] Н. К. Соколова «Из лекций по церковному праву» (вып. 1, стр. 348. Москва, 1875) дан подсчет Константинопольских Патриархов за время с начала V до начала XV века. На этом протяжении и мы имеем два рода архиепископов: 57 не из монашествующих и 58 из монахов. Если эти два ряда проследить в хронологическом порядке, по векам, то можно заметить, что чем более мы углубляемся в древность, тем чаще встречались епископы не из монахов, а чем ближе к позднейшему времени, тем чаще из монашествующих. Это, конечно, совершенно понятно и не нуждается в объяснении. Во всяком случае, история не говорит за устранение лиц немонашествующих. Говорят, с другой стороны, что избранный во епископы не из монашествующих обязательно должен принять монашество. Но это трудно совместить с 5-м правилом Двукратного Собора, в котором говорится: «Обретаем, яко отречения от мира, без рассуждения и испытания, много вредит монашескому благочинию, ибо некоторые опрометчиво повергают себя в монашеское житие, и, пренебрегши строгость и труды подвижничества, снова бедственно обращаются к плотоугодной и сластолюбивой жизни. Того ради Святый Собор определил: никого не сподобляти монашеского образа, прежде нежели трехлетнее время, предоставленное им для испытания, явит их способными и достойными такового жития». Тем, которые стоят за иерархический стаж для кандидата на епископство и при этом говорят об обязательном пострижении в монашество, нужно бы вспомнить это правило и подумать о том, что получится при его применении. Придется три года подождать, чтобы из избранного в епископы сделать настоящего монаха. В каком же положении будет епархия? А если после трехлетнего испытания окажется, что избранный не в состоянии исполнять монашеских обетов и потому не пригоден для епископства? Но, отказавшись от обязательности монашества, не следует впадать и в противоположную крайность. Было и есть много епископов из монашествующих. Значит, церковное сознание не видело здесь внутреннего противоречия. Те, которые говорят о несовместимости епископства с монашеским званием, ссылаются на 2-е правило Константинопольского Софийского Собора, но там содержится не запрещение поставлять в епископы монаха, а запрещение оставаться на епископской кафедре тому епископу не из монашествующих, который примет монашество после рукоположения, или тому епископу из монашествующих, который примет великую схиму, возобновив и усилив монашеские обеты (см.: еп[ископа] Никодима Милаша, — Правила Православной Церкви с толкованиями, т. 2, стр. 318–319. СПб., 1912); в том и другом случае епископ утрачивает иерархические права. Таким образом, епископ не может сохранить сана, став монахом, но монах может стать епископом; тут нет противоречия. Путь к епископству чрез монашество, как справедливо говорил Н. Д. Кузнецов, — путь высокий; но нет никакого основания считать этот путь единственным и обязательным.

Много споров вызвал пункт, упоминающий о допущении избрания в епископы и мирян. Высказывалось категорическое суждение, что это противоречит 10-му правилу Сардикийского Собора и 17-му Двукратного Собора, говорилось о длительном прохождении иерархических степеней. В противовес этому суждению указывалось, что история Церкви знает великие примеры вождей церковной жизни, избранных в епископы из мирян и даже из оглашенных. Эти случаи были, конечно, чрезвычайные, однако давали примеры великих церковных деятелей; среди них мы видим и «светило церковного законоведения» — св. Фотия, Патриарха Константинопольского, который и до избрания принадлежал к числу выдающихся законоведов. Да и помимо этих фактов следует помнить, что точного предписания о времени прохождения иерархических степеней пред поставлением в епископы нет. Можно, впрочем, найти указания на самый продолжительный и самый краткий срок продолжительности этого прохождения. Епископ Никодим Милаш в толков[ании] на 10-е Сардик[ийское] пр[авило] (см. цит. соч. т. 2. стр. 132) определяет ее так: чтец должен быть не менее 18 лет от роду, иподиакон — 20, диакон — 25, священник — 30 и епископ — 35 (см. толков[ания] на 14 и 15 пр[авила] Трулльского Собора: там же т. 1, стр. 484–485). Таким образом, от поставления в диаконы должно протекать 7 лет, а до поставления в епископы 17. Это — самое большее. Какой же самый краткий срок? Вальсамон в комментариях на 17-е правило Двукратного Собора приводит слова Григория Богослова: «священник совершается в 7 дней» — и отсюда заключает, что рукоположение на каждую степень возможно при промежутке в 7 дней; следовательно, от рукоположения в диаконы до рукоположения в епископы может пройти только 14 дней. Итак, закона относительно этого нет, а есть обычай, но и он дает различные указания — от 12 лет до 14 дней. Далее в ст. 16-й говорится об обязательности для лиц, избираемых в епископы из белого духовенства или из мирян, облечение, по крайней мере, в рясофор. Один из ораторов высказался, что рясофор — это «обманчивая личина монашества». Я от таких «крепких» выражений предпочел бы воздержаться и полагаю, что нужно посмотреть на это с другой стороны. Ведь речь идет не о пострижении и обетах, а об облечении в рясофор, т. е. о присвоении рукополагаемому как бы известного церковного «мундира». Епископа привыкли видеть в определенном одеянии, и это нужно сохранить. В настоящее время сохранение мундира особенно важно: оно имеет дисциплинарное значение. Я поддерживаю этот пункт, хотя против него и можно бы возражать на основании 2-го правила Двукратного Собора. Что касается редакционной поправки о том, чтобы сначала сказано о нравственных качествах кандидата, а потом относительно образования и богословских знаний, то я не возражаю против этой поправки, хотя и не считаю ее вносящей какое-либо улучшение в основную редакцию.

Председательствующий. Угодно сегодня голосовать статью 16-ю вместе с внесенными поправками или отложить до следующего заседания?

(Голоса: Просим, просим!)

К статье 16-й внесены следующие поправки. Епископ Серафим предлагает изложить ст. 16-ю так: «Епископ избирается в возрасте не моложе 35 лет из лиц монашествующих или из необязанных браком лиц белого духовенства и мирян, причем для тех и других, в силу установившегося в Православной Русской Церкви обычая, обязательно пострижение в монашество, миряне же до хиротонии в сан епископа должны пройти определенное время в каждом чине священных степеней».

Н. Д. Кузнецов предлагает вычеркнуть в ст. 16-й слова: «причем для тех и других обязательно, по крайней мере, облечение в рясофор».

П. Б. Мансуров предлагает произвести в конце ст. 16-й следующую перестановку слов: «Избираемый кандидат должен соответствовать высокому званию епископа по своим нравственным качествам, а также по своему образованию и богословским знаниям».

Архимандрит Гурий предлагает дополнить ст. 16-ю словами: «Епископы Православной Русской Церкви, держащейся до сих пор благочестивого обычая посвящать в епископский сан только иночествующих, должны ради народа соблюдать этот благочестивый обычай и принимать епископское посвящение в иноческом сане».

Архимандрит Иларион предлагает исключить из ст. 16-й слова «и мирян».

Наконец, Н. А. Маршан предлагает дополнить ст. 16-ю примечанием: «Епископ на окраинах государства должен быть знаком с нравами и бытом управляемой им епархии и знать местные языки».

Я буду голосовать сначала поправку епископа Серафима.

Постановлено: поправку епископа Серафима отклонить.

Председательствующий. Ставлю на голосование поправку архимандрита Илариона.

Постановлено: поправку архимандрита Илариона отклонить.

Председательствующий. Ставлю на голосование поправку Н. Д. Кузнецова.

Постановлено: поправку Н. Д. Кузнецова отклонить.

Председательствующий. Ставлю на голосование поправку архимандрита Гурия.

Постановлено: поправку архимандрита Гурия отклонить.

Председательствующий. Поправка П. Б. Мансурова касается не существа дела, а перестановки слов. Поэтому я не голосую этой редакционной поправки. Что касается поправки Н. А. Маршана, то она тоже не голосуется, так как сходна с принятой поправкой архимандрита Гурия к примечанию к ст. 15-й.

Ставлю на голосование ст. 16-ю, как она изложена в докладе Отдела.

Постановлено: принять статью 16-ю в изложении Отдела.

Заседание закрыто в 2 ч[аса] 20 мин[ут] дня.

Опубликовано: Священный Собор Православной Российской Церкви. Деяния. Пг., 1918. Кн. VI. С. 81–115.

ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 71. Л. 20–66. Машинопись, рукописные вставки. Беловой экземпляр. Л. 67–105 об. Рукопись. Черновик.