18 ноября 1917 г.
Пред началом заседания архиепископом Новгородским Арсением соборне совершена панихида по приснопамятном митрополите Московском Филарете, в память 50-летия со дня его кончины.
Заседание открыто в Соборной палате в 10 час[ов] утра под председательством архиепископа Харьковского Антония в присутствии 328 членов Собора.
На повестке заседания: 1) текущие дела; 2) доклад Отдела о высшем церковном управлении — о Священном Синоде и Высшем Церковном Совете; докладчик проф[ессор] И. И. Соколов.
Докладчик проф[ессор] И. И. Соколов. Священным Собором совершено великое церковное деяние: в Русской Церкви вновь установлено патриаршество, а так недавно все мы были участниками, свидетелями акта избрания Патриарха. Слава и благодарение Господу! Но Священному Собору предстоит новая крупная работа в области церковного строительства: необходимо так построить высшее управление Русской Церкви, чтобы в нем органически сочетались соборность и патриаршее представительство. Нужно создать такие органы высшего церковного управления, в которых в полноте должны проявляться и целесообразно выражаться исполнительная власть, исходящая от периодически созываемых Поместных Соборов Русской Церкви. Необходимо поставить Патриарха в наиболее благоприятные условия для продуктивной церковной его деятельности. Словом, Собору необходимо обеспечить Русской Церкви новый, более совершенный строй в области высшего управления. В этом одна из коренных его задач, а вместе одна из самых жизненных потребностей. Распространяться об этом излишне. При обсуждении вопросов о патриаршестве и соборности было в этой священной палате сказано очень много сильных и выразительных речей о недостатках существовавшего у нас синодального строя, так что для всего Собора стало неотложным требованием, чтобы этот строй навсегда стал невозвратным прошлым русской отжившей действительности. А наряду с этим со всей правовой выразительностью выступало пред сознанием Священного Собора древнее каноническое требование, закрепленное 34-м Апостольским правилом. «Единомыслие первого из епископов всякого народа со всеми остальными епископами в общецерковных рассуждениях, общее для всех них прославление Господа, в делах Поместной Церкви» — вот тот канонический идеал, который должен находить полное свое осуществление в области нашего высшего церковного управления. Это каноническое требование об органическом сочетании соборности и «первенства» одного из равных между собою епископов, принципиально уже принятое Священным Собором, находило для себя более или менее совершенное выражение в исторически слагавшихся административных установлениях автокефальных Церквей православного Востока. И ныне в восточных Патриархатах — Константинопольском, Александрийском, Антиохийском и Иерусалимском существуют, как и в древности, Священные Синоды, совместно с которыми Патриархи и исполняют свое высшее назначение. И во всех остальных восточных Церквах, где нет патриаршества, Священные Синоды образуют постоянное административно-судебное установление высшего порядка. При этом в восточных Церквах Священный Синод составляется исключительно из архиереев, за исключением Церквей — Иерусалимской, где в состав Синода входят и архимандриты, вследствие особого и исключительного значения Святогробского братства в области церковного управления, и Черногорской, где немногочисленность вообще духовенства аналогичным образом отразилась и в составе Синода. Итак, ввиду исключительных условий в положении Церквей Иерусалимской и Черногорской, которые к нашей Церкви и не приложимы, о всех остальных Православных Церквах Востока (Константинопольской, Александрийской, Кипрской, Элладской, Сербской, Румынской, Карловицкой, Сибинской и др.) необходимо сказать, что Синод архиереев образует там высшее административно-судебное установление, составляющее непрерывный в их истории факт. Особенно же поучителен для нас пример Константинопольской Церкви, как первенствующей — по чести — среди прочих православных Церквей и возглавленной Патриархом. Синод архиереев под председательством Патриарха существует в этой Церкви от глубокой древности (IV в.) и наиболее успешно и целесообразно выполнял свое назначение, соответственно требованию 34-го Апостольского правила. В половине XIX века под влиянием исторических условий в положении Церквей Востока возникло — прежде всего в Константинопольской Церкви — преобразовательное движение, которое привело к участию в высшем церковном управлении и мирян. В шестидесятых годах этого века в Константинопольской Церкви был составлен новый регламент, так называемые Общие канонисмы, в силу которого, наряду с Священным Синодом архиереев, в патриархии было образовано особое учреждение — Постоянный народный смешанный совет, в составе архиереев, членов Синода (4) и избранных мирян (8), с назначением ведать дела Церкви — просветительные, благотворительные, экономические и судебные (по имущественным тяжбам христиан). Смешанный Совет Константинопольской Патриархии, фактически возникнув в 1862 году, послужил образцом для постепенного образования аналогичных советов и в других православных восточных Церквах, как греческих (Антиохийской в 1906 г., Иерусалимской в 1910 году), так и не греческих (Карловицкой, Сибинской), но повсюду такие советы имеют смешанный — из клириков и мирян — состав членов и определенное назначение, именно: ведать внешние церковные дела — благотворительные, имущественные и проч[ие], тогда как Священный Синод ведает внутренние церковные дела. Да это так и должно быть, ввиду принципиального разграничения всех церковных дел на специально-иерархические (сакраментальные и пастырские) и на церковно-общественные, обнимающие область церковного просвещения, ходатайства и др. Положение восточных Церквей определилось со второй половины XIX века в таком направлении, что распределение административно-судебных дел неизбежно потребовало организации двух отдельных установлений, под общим руководством и с особым составом членов, дабы целесообразно обнять общими усилиями иерархии и мирян многогранное церковное строительство. Характерным в этом отношении нужно признать административный строй Константинопольской Церкви: тогда как в шестидесятых годах прошлого столетия Народный совет лишь после усилий обеспечил право на свое существование, встретив оппозицию со стороны Патриархии, в последнее время он признается вполне необходимым учреждением, значение которого в благоустройстве внешнего положения Церкви бесспорно. Во время одного своего пребывания во Вселенской Патриархии мы вели специальную о Народном совете беседу с приснопамятным Патриархом Иоакимом III. Его Святейшество признал, что при современном положении Константинопольской Церкви Народный совет является верным хранителем прав и преимуществ, поскольку они касаются внешней области церковной администрации, — подобно тому, как Священный Синод стоит на страже внутреннего церковного созидания, а взаимное соотношение Синода и Совета привело к примирению прежде враждовавших церковных элементов. Наш Предсоборный совет 1917 года также вполне правильно оценил нужды высшего управления Русской Церкви и, наряду с Священным Синодом, возложил это управление и на Высший Церковный Совет, установив пределы полномочий каждого из этих учреждений. Соборный Отдел о высшем управлении учел при своем рассмотрении вопроса все указанные его стороны и, исходя из принятых Собором положений о периодически созываемых Поместных Соборах, как высшей законодательной, административной, судебной и контролирующей власти, и о восстановлении патриаршества, признал, что высшее управление Православной Российской Церкви должно принадлежать Патриарху совместно с Священным Синодом и Высшим Церковным Советом, причем Синод и Совет являются отдельными — под председательством Патриарха — установлениями, с особым составом членов и с самостоятельным кругом обязанностей, но и с совместным решением на общих заседаниях группы дел смешанного характера. Такова принципиальная сторона обсуждаемого вопроса о Священном Синоде и Высшем Церковном Совете.
Переходя к выработанным Отделом частным положениям, необходимо, прежде всего, остановиться на первом из них. «Управление церковными делами принадлежит Всероссийскому Патриарху совместно с Священным Синодом и Высшим Церковным Советом». Что это значит? Собором уже избран Всероссийский Патриарх и приняты принципиальные положения о том, что управление церковное возглавляется Патриархом, который «вместе с органами церковного управления подотчетен Собору». Коль скоро все церковное управление возглавляется Патриархом, который за это управление и ответствен пред Собором, необходимо, значит, поставить Патриарха, как исполнительный орган Собора, в такое положение, чтобы он с полным успехом выполнил свое назначение. А это будет достигнуто тогда, когда Патриарху будет принадлежать и некоторый почин в церковных делах, когда он будет пользоваться некоторою самостоятельностью в руководительстве общим церковным управлением. Необходимо для целесообразного патриаршего представительства то дерзновение, которое обусловливается нуждами Церкви и которое могло бы создать Патриарху устойчивую для соборной ответственности почву. Будет совершенно нецелесообразно поставить Патриарха и лишить его всякой инициативы. Отдел, усвояя управление церковными делами прежде всего Всероссийскому Патриарху, выражает уже принятую Собором конструкцию о достойном представительстве Патриарха пред Поместным Собором Русской Церкви, как ответственного исполнительного органа. Патриарху необходима активность, ибо он есть и распорядительная власть. Но Патриарх осуществляет все церковное управление не единолично, а совместно с Священным Синодом и Высшим Церковным Советом, дабы в их деятельности выражалась соборность и проявлялось необходимое единомыслие для блага Церкви и в интересах всего церковного административного строя. Этим не устанавливается что-либо новое в области патриаршего управления. Церковная практика православного Востока хорошо с ним знакома. Так, в Константинопольской Церкви высшее управление должно принадлежать Патриарху совместно с Священным Синодом и Народным советом, причем Патриарх является руководителем и исполнителем, но в то же время он ничего важного не может совершить без соборного рассуждения, как и Синод не правомочен без Патриарха. Совместное и единодушное управление с соответствующей для каждой стороны ответственностью, но и с взаимным почином, который не минует Патриарха, от кого бы ни исходил, сохранение Патриархом своего духовного облика и административного представительства, но и без подавления соборного начала, выражающегося в почине и деятельности Синода и Совета, симфония в их братских отношениях и одухотворяющая всех идея блага Церкви — вот к чему стремился Отдел, устанавливая основы высшего церковного управления.
Председательствующий. Прошу выслушать вводное положение к докладу: «Исходя из принятых Священным Собором общих положений о периодически созываемых Поместных Соборах как высшей законодательной, административной, судебной и контролирующей власти в Православной Российской Церкви и о восстановлении патриаршества, а равно имея в виду постановления Предсоборного совета и административную практику автокефальных Церквей православного Востока, Отдел усвояет высшее управление Русской Церкви Патриарху совместно с Священным Синодом и Высшим Церковным Советом, признавая их ответственными пред Всероссийским Поместным Собором. Священный Синод и Высший Церковный Совет являются отдельными — под председательством Патриарха — установлениями с особым составом членов и с самостоятельным кругом обязанностей. Отдельные положения о Священном Синоде и Высшем Церковном Совете, касающиеся общего распорядка их деятельности, представляются Священному Собору в следующей выработанной на заседаниях Отдела редакции».
Протоиерей Г. И. Преображенский. В проекте не указано отношение между Священным Синодом и Церковным Советом. Это может повлечь к конфликтам. Затем и не определен круг дел, подлежащих ведению Синода и Совета.
Председательствующий. Круг дел Синода и Совета будет раскрыт в дальнейших постановлениях.
К. К. Мирович. Мы дожили до того светлого дня, когда можем говорить о том начале, на котором должно совершиться истинное обновление церковной жизни. Это начало, уже провозглашенное с этой кафедры, есть начало соборности; но как часто многообещающие формулы бывают испорчены тем, что не желают провести принцип во всей его полноте, ширине и глубине! Если исходить из принципа соборности, который должен внести оживление во все стороны церковной жизни, то и относиться к нему нужно, как к оздоровляющему средству. Соборность мыслится как единение пастырей и пасомых. Этот принцип соборности мы и полагаем в основание на всех ступенях жизни Церкви, начиная с прихода и доходя до высших учреждений — Синода и Совета. Но в последнем случае, на самой вершине церковного управления, этот принцип подвергнут некоторым ограничениям. Здесь уже обнаруживается раздвоение — нет уже той соборности как единого начала, нет общего разума пастыря и пасомых, как это мы видим в других органах: Для чего это разделение на Священный Синод и Церковный Совет? Ведь никаких дел не может быть в Синоде и Совете более ответственных, чем те, в разрешении которых мы принимаем участие здесь на Соборе. А разве здесь мы, миряне, не обсуждаем дела совместно с пастырями? Для чего же потребовалось внести такое разделение в Синоде и Совете? Говорят, есть дела иерархические, вероучительные, которые должны ведать только епископы. Но и здесь на Соборе имеется ряд дел, которые решаются епископами. Почему же в Синоде не могут принимать участие миряне? Ссылка на практику Востока для меня мало убедительна. Едва ли можно всегда и во всех случаях ссылаться на практику Востока. Не нужно забывать, что творчество жизни на Востоке иссякло, и родник живого одушевления и творчества там превратился в сухой колодезь. Если на Востоке вошло в практику такое разделение, то для нас оно не является достаточным аргументом. Там Совет явился в дополнение к Синоду. Может быть, исторически такое добавление понятно, но нам теперь нет оснований брать то, что явилось там историческим придатком. Там Церковный Совет поставлен иначе. К нему отнесены все дела, не касающиеся иерархии, дела благотворительные, просветительные; а у нас все эти дела решаются в смешанном составе Синода и Совета. Я слыхал, что на Востоке Совет составлен так: 4 епископа и 8 мирян, а у нас 12 епископов, 6 клириков и 6 мирян. (Голоса: 3 клирика.) Итак, в смешанном совещании у нас главенствует церковная иерархия. Я нахожу, что такое разделение по существу не обосновано на канонах и не согласовано с принципом соборности. Проект вызывает большие неудобства. Под председательством одного лица являются два учреждения, которые всегда в своих делах могут переплетаться, и это может вызвать лишние прения. Зачем дела передавать из одного учреждения в другое? Зачем создавать для многих дел совместность заседаний? Кто знаком с техникой правительственных учреждений, тот поймет, с какими неудобствами это соединяется. Неудобство законопроекта и в излишней трате денег на содержание двух канцелярий, двух штатов при них. Достаточно одного органа высшего церковного управления, который будет называться Священным Синодом. При такой конструкции возможно, что тот круг дел, который принадлежит епископам, будет передан на совещание одних епископов. Клирики по этим делам будут давать только совещательный голос, а остальные дела будут рассматриваться и решаться совместно. Только такой проект высшего церковного управления отвечает и канонам, и общему церковному сознанию. Противоположная точка зрения едва ли сможет внести желанный мир.
Председательствующий. Долгом считаю предупредить, что краткость времени побуждает просить пощадить наши часы. Проект рассматривался во многих заседаниях Отдела, все члены Собора имели возможность высказать свое мнение. Внесенное предложение уничтожает весь проект, между тем автор этого предложения мог бы приложить его, как особое мнение, к заключению Отдела.
А. И. Надеждин. Я всецело присоединяюсь к предшествующему оратору. У нас в Отделе высказывалось, что все дела должны решаться совместно. Я выскажусь теперь о тех несообразностях, которые здесь создаются. Личный состав Синода и Совета будет в два раза превышать ту коллегию, из которой состоит теперешний Синод. Это первая несообразность. Вторая несообразность заключается в том, что если все дела распределить между Советом и Синодом, то получится, что в Совете сосредоточится больше дел, чем в Синоде. Получится такое явление, что у нас головная часть церковного корабля будет на поверхности воды, а кормовая будет погружена в воду. Такое неестественное положение этих учреждений будет тормозить решение дел. На бумаге будет все гладко, а на деле не так. Предполагается один председатель; как же он будет заседать в одно время в обоих учреждениях? Значит, если будет работать Синод, то в это время не будет работать Совет. Совет и Синод должны будут работать разновременно. Я бы внес такое предложение: Синод и Совет все дела должны решать совместно в одном заседании.
Докладчик проф[ессор] И. И. Соколов. Один из ораторов сказал, что проект умаляет принцип соборности. Но ведь Собор уже принял то положение, что высшая власть в Церкви принадлежит Поместному Собору. Следовательно, Собор и будет следить за тем, чтобы принцип соборности был соблюдаем во всей полноте. Тот же оратор не отрицал, что есть дела специально иерархические и дела иного порядка. Раз этот принцип принят, значит, необходимо определить орган, который бы ведал специально эти дела, т. е. Синод. А для Совета есть свой специальный круг дел. Эта идея разделения церковных дел между двумя учреждениями принадлежит всей практике восточной Церкви. Мы вовсе не слепо подражаем Востоку, такого слепого подражания нет. Не правильна также и та мысль, что на Востоке якобы все оскудело. Это заблуждение происходит лишь от незнакомства с православным Востоком. Указывают еще на практические неудобства, но эти неудобства могут быть устранены Собором. Если этого не сделает настоящий Собор, то сделает последующий. Возражение, что заседания Синода и Совета происходят под председательством одного лица, не представляется серьезным. Итак, я поддерживаю то положение, что высшее церковное управление должно принадлежать Патриарху совместно с Синодом и Советом.
Председательствующий. Я голосую вводное положение.
К. К. Мирович. Вводное положение во всей совокупности нельзя голосовать, так как в нем имеются разные пункты; одни мы принимаем, с другими не согласны. Нужно поставить на голосование: какие учреждения существуют при Патриархе, один ли Синод или Синод и Совет?
Председательствующий. Это и будем голосовать, после того как обсудим ст. 1-ю. Статья эта читается так: «Управление церковными делами принадлежит Всероссийскому Патриарху совместно с Священным Синодом и Высшим Церковным Советом».
С. Г. Рункевич. По ст. 1-й управление церковными делами принадлежит Всероссийскому Патриарху совместно с Священным Синодом и Высшим Церковным Советом; но ведь управление церковными делами принадлежит и всем епархиальным архиереям. Ясно, что в этой статье говорится не вообще о церковном управлении, а о высшем церковном управлении. Кроме того, по современному пониманию термин «управление делами» имеет специальное значение, и, напр[имер], управляющий делами министерства или совета не одно и то же, что управляющий министерством: управляющий делами — это правитель канцелярии. Поэтому я предложил бы первые три слова настоящей статьи заменить следующими: «Высшее управление в Православной Российской Церкви принадлежит» и т. д.
Н. Д. Кузнецов. Прежде всего, я совершенно не понимаю, как можно решать вопросы о Синоде и Высшем Церковном Совете и об их составе, когда еще не установлены компетенции этих учреждений и отношение их к периодическим и чрезвычайным Соборам. В зависимости от того круга и порядка решения дел, какие будут предоставлены Синоду и Совету, во многом зависит их состав и роль в них Патриарха. Докладчик Отдела И. И. Соколов утверждал сегодня, что теперь Собор перешел к вопросу об организации исполнительной власти будущих Поместных Соборов, а Патриарха он прямо назвал исполнительным органом Собора. Я не знаю, как Отдел понимает конструируемую им в лице Синода, Совета и Патриарха исполнительную власть в отношении к Соборам. Пока мы не имеем пред собою предлагаемой Отделом компетенции Синода и Совета, выражаемой в перечне тех или других дел, это не может быть вполне ясно. Поэтому вопросы о Синоде и Совете приходится рассматривать при неполном их освещении и многое соображать путем догадок, а все это едва ли полезно для авторитета Собора и успеха его работ.
Но, во всяком случае, даже при том слабом освещении вопроса, при котором Собор вынужден его обсуждать, для меня, по крайней мере, ясно, что статья 1-я не может быть принята в редакции Отдела. Эта редакция находится в противоречии с теми, очевидно, основными положениями, которые были уже приняты Собором в отсутствие многих из нас, лишенных возможности участвовать в занятиях Собора по причине обстрела центральной части Москвы. Эти положения, конечно, уже обязательны для наших дальнейших работ, особенно же для тех членов Собора, которые за них голосовали. Иначе Собор впадает в противоречие с самим собой. Вот эти положения, которые я напомню: «Восстановляется патриаршество, и управление церковное возглавляется Патриархом. Патриарх является первым между равными ему епископами. Патриарх вместе с органами церковного управления подотчетен Собору».
Таким образом, Патриарх признан только главой церковного управления и как лишь глава его, конечно, не может выражать это управление единолично, а свою инициативу и предположения он обязан представлять на рассмотрение тех органов, чрез которые будет осуществляться церковное управление в России. Патриарх выступает среди русских епископов только как первый между равными, и, следовательно, он не является величиной, которая по делам церковного управления может быть противополагаема остальным епископам и призвана действовать от них отдельно. Самая подотчетность его Собору не единоличная, а вместе с органами церковного управления. Между тем из содержания статьи 1-й видно, что Отдел как раз выделяет Патриарха в качестве особой величины, мыслимой без Синода и Совета. Он ставит Патриарха не в положение только главы Священного Синода и Высшего Церковного Совета, а в положение одинаковое с этими учреждениями, т. е. вводит в России какое-то двоевластие. Как же все это согласовать с прежними постановлениями самого же Собора?
Кроме того, Собором уже принято, что высшая законодательная, административная, судебная и контролирующая власть в Русской Церкви принадлежит периодически созываемым Поместным Соборам. Если эти Соборы будут иметь не только законодательную, но и судебную, контролирующую и даже административную власть, осуществление которой составляет задачу управления, то сам собой напрашивается вопрос, какая же часть управления остается на долю Синода и Высшего Церковного Совета. Отдел этого не выясняет, а в лице проф[ессора] И. И. Соколова лишь утверждает в неопределенных выражениях, что Синод и Совет будут исполнительными органами Соборов. Поэтому приходится думать, что Синод и Совет во главе с Патриархом будут заниматься применением общих церковных законов к отдельным конкретным случаям, и вообще будут осуществлять церковные цели в ряде действий и постановлений, имеющих в виду практические и конкретные условия, не выходящие из рамок более или менее обыкновенной жизни. Может быть, для обозначения всего этого достаточно употребить понятие «текущие дела», если кто-нибудь не укажет другого лучшего. Не определять же в тех или иных выражениях компетенцию Синода и Совета в отношении Соборов или применять к этим учреждениям понятие «высшего церковного управления» без всяких ограничений, это значит подготовить почву для разных недоумений и споров.
На основании всего сказанного, я предлагаю ст. 1-ю законопроекта изложить так: «Высшее церковное управление текущими делами принадлежит Священному Синоду и Высшему Церковному Совету со Всероссийским Патриархом во главе».
А. И. Покровский. Главная мысль моя убедительно развита Н. Д. Кузнецовым. Мне остается добавить немного. На основании церковных канонов, на которых (34-е прав[ило] Апост[ольское]) хотят обосновать и патриаршество, утверждается принцип соборности. Без союза с своею Церковью и митрополит области ни может сделать ничего. В истории Церкви, правда, были примеры узурпации прав Собора. Типичным образом этой узурпации является папство. К этому типу приближалось и византийское патриаршество. Не без борьбы с ним в половине прошлого века была введена поправка в виде Церковного Совета, и теперь Константинопольский Патриарх не представляет над Собором инстанции. Раз это так, то и наш Патриарх должен быть чисто каноничным. Если стоять на основе канонов, то логическое ударение в церковном управлении должно быть поставлено на Соборе, а не на Патриархе. Между тем, у нас на первый план выдвигается Патриарх. Надо переставить понятия и сказать: высшее церковное управление принадлежит Священному Синоду и Церковному Совету, возглавляемым Патриархом. Тогда буквально будут выражены те положения, какие приняты уже Собором в начале наших работ.
П. П. Кудрявцев. Я всецело присоединяюсь к тому, что здесь изложили С. Г. Рункевич, Н. Д. Кузнецов, А. И. Покровский и К. К. Мирович. Разделяя точку зрения К. К. Мировича, я предлагаю такую поправку к первой статье: «Высшее управление Православной Русской Церкви принадлежит Синоду, в состав которого входят епископы, клирики и миряне на тех же основаниях и с теми же полномочиями, как и на настоящем Соборе, и председателем которого состоит Патриарх Российской Церкви».
Е. М. Витошинский. Я полагаю, что Отдел о высшем церковном управлении должен отметить два основных понятия: высшее управление и административное управление; нужно бы сказать, что высшее церковное управление принадлежит Поместному Собору, а административное — Патриарху и Синоду. Создавать два органа при Патриархе — Совет и Синод, при неясности их взаимоотношений, совсем нет надобности. Синод должен быть составлен из епископов, клириков и мирян.
А. В. Васильев. Из высказанных поправок и замечаний представляется приемлемой поправка С. Г. Рункевича о том, что следует сказать не просто «управление», а «высшее управление», так как здесь речь идет именно о высшем управлении, тогда как может быть управление и епархиальное. Что касается остальных возражений, то все эти возражения подробно рассматривались в Отделе и были отвергнуты. Они выходят из ложного представления о начале соборности, которое получает высшее церковное управление в основе этого проекта. Дело в том, что возражающие понимают соборность в смысле коллегиальности, т. е. решение всякого дела численностью большинства. Это не только в церковной жизни, но и в гражданской не всегда бывает удобно. Истинная соборность не в личности и коллегиальности, а в синтезе, объединяющем и соборность, и личность. В правильно понятой соборности заключается и иерархическое начало. Не все части живого церковного организма исполняют одни и те же обязанности. Один является первенствующим. Это имеет за себя основания и догматические, и канонические.
Православное исповедание веры гласит о Святой, Соборной и Апостольской Церкви. Святость Церкви обусловливается верностью ее апостольскому преданию и соборности. Существеннейшая же часть апостольского в Церкви предания — это ее священноначалие, передаваемое преемственно чрез рукоположение святительское от апостолов. Православно понимаемая соборность, по которой все встосковались и восстановления которой хотят, объединяет в себе совет и священноначалие. Прообраз соборности — Триединый Бог: при равночестности Божественных Лиц в Нем есть и священноначалие: от Единого источного Начала-Отца рождается Слово-Сын и исходит Дух Святый. Господь наш Иисус Христос говорит: «Аз и Отец едино есма»; «видевый Мене виде и Отца»; но Он же сказал: «Отец Мой болий Мене есть» и «Снидох с небесе не да творю воли своея, но волю пославшего Мя Отца». В предвечном Божием Совете о творении мира и человека участвуют все Божественные Лица; но Сын покорствует Отцу до самоуничижения, до сошествия на землю в образе человека-раба, до страданий и смерти крестной. И Дух равен Сыну и Отцу; но Сын посылает Его от Отца, и Он покорен Отцу и Сыну, нисходит на нашу грешную землю, животворит, просвещает и святит ее. И весь мир, и все населяющие его богозданные твари носят в себе, в меру большего или меньшего их совершенства, образ и подобие своего Творца. О человеке прямо сказано в книге Бытия: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию». Человек, как и его Творец, соборен и иерархичен в телесном составе, а в душевном существе триедин. Но человек в его отдельности еще не венец Божественного творчества. Правда, сотворив его в 6-й день, Бог почил от дел Своих; но Господь наш Иисус Христос говорит: «Отец Мой доселе делает, и Аз делаю». Но это Божественное делание уже не непосредственный вызов стихий и существ Божественным словом из небытия к бытию; а зодчество из данных в первые дни стихий и сил, совершаемое при посредстве созданных тогда же разумных тварей, главным образом — человеков и ангелов. Человек не только телесно-душевное существо, но и носитель духа, доброго или злого. «А мы, ученики Христовы, призваны Им, Господом нашим Иисусом Христом, к созиданию Церкви — Тела Его, Иже во Христа крестихомся, во Христа облекохомся». «Наздани бывше на основании Апостол и Пророк, сущу краеугольну самому Иисусу Христу, о нем же всяко создание составляемо растет в Церковь святую о Господе» (Еф. 2, 20–21). «О Нем же и вы созидаетеся в жилище Божие Духом». (Еф. 2, 22). «Каждому же из нас дана благодать по мере дара Христова» (Еф. 4, 7). «И Он поставил одних Апостолами, других Пророками, иных Евангелистами, иных пастырями и учителями» (Еф. 4, 11). «К совершению святых, в дело служения, в созидание Тела Христова» (4, 12). «Доколе все приидем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершеннаго, в меру полнаго возраста Христова» (4, 13).
Церковное наше священноначалие идет и получает свое освящение и благодатную силу и власть не от избрания снизу, а сверху. «Не вы Меня избрали, — говорит Христос ученикам, — но Я вас избрал». И Он дал им власть учить и священнодействовать, вязать и решить и пасти Его стадо, и от апостолов передается преемственно эта власть чрез святительское рукоположение доныне. По православному нашему пониманию, Церковь не только общество верующих, но Тело Христово; тело же возглавляется единою главою, и все его члены от нее получают веление, куда им двигаться или что делать. Верховному апостолу Петру трижды повелел Господь: «Паси агнцы Моя», и на этом камне воздвиг Он Церковь Свою и обещал, что врата адова не противостанут ей. И Церковь Христова, в православном ее понимании, не бездеятельная и не оборонческая, но воинствующая. «Дадеся Ми всяка власть на небеси и на земли. Шедше убо научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам; и се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века», — таковы последние слова, последний завет Господа нашего Иисуса Христа апостолам и их преемникам пред вознесением Его на небо. И как всякому великому воинству необходим единый верховный вождь и подчиненные ему вожди-военачальники в каждом самостоятельно действующем отряде, так и великое воинство Христово — Святая Вселенская Церковь, возглавляемая единым Верховным Пастыреначальником Господом Иисусом Христом, в каждой из автокефальных самостоятельных своих частей должна иметь подчиненного только Ему своего верховного пастыреначальника и вождя в лице первоиерарха своего народа, своей области или страны. И действительно, уже Апостольское 34-е правило предписывает епископам каждого народа знать первого из них «яко главу». Зонара, толкуя это правило, говорит: «Как тела движутся неправильно или даже и совсем делаются бесполезными, если голова не сохраняет своей деятельности в здоровом состояния, так и тело Церкви будет двигаться беспорядочно и неправильно, если первенствующий в нем член, занимающий место головы, не будет пользоваться подобающею ему честью. Посему настоящее правило повелевает, чтобы первенствующих епископов в каждой епархии, т. е. архиереев митрополий, прочие епископы той же епархии почитали главою и без них ничего не делали такого, что имеет отношение к общему состоянию Церкви». Это правило подтверждено и расширено правилами св. Вселенских и Поместных Соборов; и если в Апостольских правилах повеление это дается епископам каждого народа, то правило 7-е Никейского I Собора говорит: «Да хранятся древние обычаи, принятые в Египте, Ливии и в Пентаполе, дабы Александрийский епископ имел власть над всеми ими, понеже и римскому епископу сие обычно. Подобно и в Антиохии и в иных областях да сохраняются преимущества Церквей». Толкователи же этого правила I Вселенского Собора говорят: Аристин: «Каждый Патриарх должен довольствоваться своими преимуществами, и никто из них не должен восхищать иной области, которой прежде и от начала не было под его властью. Но и епископы каждой области должны знать своего первого, т. е. епископа, предстоятельствующего в митрополии, и без соизволения его не избирать епископа; если же и изберут кого-либо без соизволения его, таковому не быть епископом». Вальсамон: «Настоящее 6-е правило и 7-е определяют, чтобы по древним обычаям почтены были честию четыре Патриарха, т. е. Римский, Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский (о Константинопольском будет пояснено в других правилах), и чтобы Александрийский имел преимущество над областями Египта, Ливии и Пентаполя; подобным образом Антиохийский над областями Сирии, Келестрии, Месопотамии и обеих Киликий, а Иерусалимский над областями в Палестине, Аравии и Финикии, потому что (говорит) и римский епископ имеет преимущество, над западными областями. Таким образом, правила хотят, чтобы Патриархи имели преимущество над митрополитами, а митрополиты в свою очередь над епископами, им подчиненными так, чтобы подчиненные им епископы без них не делали ничего превышающего их власть».
Правило 2-е II Вселенского Собора подтверждает права и преимущества тех же Церквей, а 3-е правило того же Собора постановляет: «Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по римском епископе, потому что град оный есть Новый Рим». 28-е правило IV Халкидонского Собора подтверждает правило 3-е Собора 150 отец, т. е. II Вселенского, о преимуществах св. Церкви Константинопольской, нового Рима, определяя ему быть вторым по чести после римского, а правило 9-е того же Халкидонского Собора определяет, чтобы клирики не судились в светских судилищах. «Аще же на митрополита области епископ или клирик имеет неудовольствие: да обращается или к экзарху великия области, или к престолу царствующего Константинополя и пред ним да судятся». Наконец, 37-е правило Апостольское, 19-е IV Халкидонского, 8-е и 6-е VII Вселенского Собора указывают: первые два не менее двух раз, а последние два не менее раза в год в каждой церковной области быть собранию епископов, возлагая обязанность созвания Соборов на областных митрополитов (или, что то же, на Патриархов), предоставляя им назначить место, где быть Собору, и подвергая ответственности тех из митрополитов, которые пренебрегут исполнить сие не по нужде или насилию и не по какой-либо уважительной причине; такой митрополит, говорит 6-е Правило VII Вселенского Собора, подлежит епитимии по правилам.
Таким образом, патриаршая власть не должна быть одним простым титулом. Патриарху должна принадлежать руководящая в Церкви власть, и совместно с соборными органами церковного управления, как и предположено в Отделе, т. е. с Синодом и Советом. Высказывалась мысль, что высшее церковное управление должно принадлежать Собору, причем Н. Д. Кузнецов указал, что будто бы у нас не проведено разграничения между властью Собора и высшим церковным управлением. Но он не прав в том отношении, что наука государственного права различает два понятия — правление государственное и управление. Образ правления может быть монархический, республиканский. В обоих случаях правящею властью является монарх, парламент, президент, но управляющая власть принадлежит подчиненным этой власти органам высшего управления, напр[имер], министерствам. В данном случае правящая власть — и законодательная, и судебная, и административная, и контролирующая — принадлежит Церковному Собору, который объединяет все как учреждение законодательное. Он устанавливает порядок, в каком должно совершаться управление, но, как временное явление, Собор не может управлять, он дает законы, по которым должно производиться управление, указывает основные положения, с которыми должно согласоваться управление, но не управляет. Для управления должны быть постоянные органы — Патриарх, Синод и Церковный Совет. Таким образом, то возражение, которое было сделано, не вытекает ни из истинного понятия соборности, ни из редакции ст. 1-й положения. И если в первую статью внести поправку С. Г. Рункевича, а именно вместо слова «управление» поставить «высшее управление», то ст. 1-я будет вполне удовлетворять своему назначению. Отношения Патриарха, Синода и Церковного Совета в статье представлены совершенно ясно и определенно. Тут говорится, что Патриарх не единолично управляет, а совместно с Синодом и Церковным Советом, и как член их, и как председатель. Я полагал бы принять статью 1-ю с поправкой С. Г. Рункевича.
П. Б. Мансуров. Была высказана мысль о том, чтобы во главе русского церковного управления стоял высший смешанный орган управления, состоящий из епископов, клириков и мирян, т. е. в том же составе, как и наш чрезвычайный Собор. Я согласен с тем, что Собор должен иметь такой состав. Этого требует и польза дела, и это не противоречит основам церковного строя. Но иное дело — управление церковное. Для такого состава Собора есть данные истории, хотя в канонах обычно говорится о Соборе епископов. Но для того, чтобы построить управление церковное по тому же образцу, т. е. в смешанном составе, для этого нужно иметь исторический прецедент. Мы не должны забывать, что мы составляем часть Вселенской Церкви и по собственному вдохновению не можем решать этого, не держась церковного порядка. Нам указывают на два примера подобного строя — Карловицкую Церковь и Черногорскую. Но эти примеры не авторитетны и не вызывают к себе уважения. Относительно Черногорской Церкви следует сказать, что это совершенно новое явление, не проверенное жизнью. И даже мы не можем сказать, проведен ли в действие проект такого управления Церковью. В Черногорской Церкви был один архиепископ, в настоящее время есть и второй епископ. Эта Церковь не может считаться самостоятельною Церковью. Она не может иметь собственной иерархии и должна обращаться за поставлением епископа к другим Церквам. Образцом для нас она служить не может, и мы не знаем, хорошо или худо управляется она. Так называемый Карловицкий Патриархат подвергается великому сомнению относительно каноничности его строя. Патриархат является полупризнанным. Церковь эта присвоила себе название, которое ей не принадлежит. Четыре года я пробыл в Белграде и не слышал от сербов одобрения строю Карловицкой Церкви. Я знаю только, что сербский король Милан обращался к Карловицкой Церкви для проведения одного незаконного дела. Затем я встречался с известным канонистом Никодимом Милашем, человеком авторитетным в церковных канонах, и он не одобрил строй Карловицкой Церкви, а он был ближайшим свидетелем того, что там происходит. И сам же он предостерегал меня от первого издания его курса церковного права, где была проведена им неправильная, по его собственному признанию, мысль о Карловицкой Церкви. Он дал мне второе издание, где его мысли по этому вопросу были исправлены. Итак, мы можем в конструкции церковного управления в смешанном составе опираться только на два сомнительных примера. Остальные Церкви не представляют такого состава высшего церковного управления, а это что-нибудь значит. Мы должны сознавать себя как часть единой Вселенской Церкви. Критерием для нас должно служить, по Викентию Лиринскому, то, что всегда, везде и всеми признано за истину. Идем мы по сомнительным путям и ведем Церковь по неопределенному пути. Собор не имеет на это права. Я высказал то, что я думаю. Я имею сказать еще вот что. Хочу возразить Н. Д. Кузнецову, который говорит, что в церковном управлении ведутся только церковные дела. Я с этим не согласен. Церковь всегда должна быть готова исповедовать свою веру. Патриарх, Синод и Церковный Совет есть постоянное представительство Русской Церкви, которое должно быть правомочно по всем вопросам. Это не исключает того, что во главе стоит Церковный Собор, как законодательное учреждение.
П. И. Астров. Относительно Священного Синода и Высшего Церковного Совета мне ничего не приходится добавить к тому, что сказал П. Б. Мансуров. Мне совершенно ясно, что маленькие Церкви Черногорская и Карловицкая, которые по пространству равняются какому-нибудь нашему уезду, могут иметь одно общее высшее учреждение. А для всей Русской Церкви нельзя опасаться двух учреждений. Если есть два рода дел, из которых одни решаются только епископами, то неужели Русская Церковь не выдержит двух самостоятельных учреждений? Если признается, что есть два рода дел, то должны быть сохранены два учреждения. Статья говорит еще о третьем — Патриархе. И здесь для меня чрезвычайно странно слышать замечание, которое сводится к мысли, что Патриарх есть только председатель Священного Синода и Высшего Церковного Совета. Для того чтобы так смотреть на Патриарха, конечно, нужно иметь сильные основания. Мы избирали Патриарха для возглавления управления Церковью, а нам говорят, что он возглавляет только органы управления. Это подмен мнений. Суть здесь взята вон. Между тем, если мы обратимся к положению об учреждении патриаршества, то ясно, что Отделом постановлено: восстановляется патриаршество, которым возглавляется управление Церкви, не органы, а управление. Затем Н. Д. Кузнецов и другие ссылаются на доклад о высшем церковном управлении. Между тем, соборное деяние должно проходить чрез Редакционный отдел, и Редакционный отдел дает то положение, из которого следует выходить. Если же ясно было и из постановления Отдела, то еще яснее видно из положения Редакционного отдела, что восстановляется патриаршество, которым возглавляется управление Церкви. О чем же оно говорит? Как можно говорить, что Патриарх является только председателем Священного Синода и Совета? Я еще раз повторю: восстановляется патриаршество, и управление Церковью возглавляется Патриархом. Совершенно ясно, какие логические последствия вытекают из этого. В ст. 1-й доклада говорится: управление церковными делами принадлежит Всероссийскому Патриарху совместно с Священным Синодом и Высшим Церковным Советом. Отступать от этого нет оснований, и я прошу принять ст. 1-ю в том виде, в каком она изложена. Скажу затем несколько слов по поводу поправки С. Г. Рункевича, которая как будто соблазнительна, так как указывает, что Патриарху, Священному Синоду и Высшему Церковному Совету непосредственно не принадлежит низшее управление, но и без поправки никто этого не подумает, принять же ее нельзя: она затрагивает компетенцию Собора. Если примем эту поправку, то у нас выйдет два высших управления — Священный Собор и Патриарх с Священным Синодом и Высшим Церковным Советом. И я полагаю, чтобы не было сомнений, не принимать поправки Рункевича, а принять совершенно прямую и ясную редакцию Отдела.
Епископ Елисаветградский Прокопий. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что те ораторы, которые предлагали отвергнуть постановление Отдела, приводят различные основания. Ссылаются на удобство управления, на то, что наблюдается в государстве, но не ссылаются на каноны, да и не могут ссылаться, так как в канонах нет для этого оснований.
А некоторые говорят, что в канонах нет оснований для двух палат (хотя это выражение не совсем сюда подходит) — Св. Синода и Высшего Церковного Совета. Вот этого я и не могу оставить без возражений. Дело в том, что церковные дела нельзя решать на основании собственных соображений. Мы слышали, что неудобно иметь два органа, что потребуется много лиц, что церковный корабль пойдет при этом неправильно и проч[ее]. Это возражения несерьезные. Церковные дела — не дела парламента. Учредительное собрание может законодательствовать, как хочет, и никто ему не может в этом отношении поставить границы. А церковные дела должны основываться на Божием Слове, канонах и Свящ[енном] Предании, которые для нас являются обязательными. В Церкви Божией не может быть Учредительного собрания; апостол говорит: «Если бы мы и даже ангел с неба стали возвещать вам не то учение, которое мы возвещали, пусть будет анафема». Вот какое грозное Божественное слово. Поэтому упрек, что мы копируем восточную Церковь, я не знаю, как назвать. Это недоразумение. Никто рабски копировать не желает, но не принимать во внимание норм, выработанных исторически Церковью, пренебрегать опытом живого церковного сознания и предания, которое выразилось в этих нормах, мы не можем. Все достоинство проекта заключается в том, что он согласен с восточною Церковью; в этом его сила и значение. А если разорвать это общение, то мы уйдем от Церкви. Господь сохранит нас от этого; этого не будет. Говорят, что нельзя принять два органа, потому что для этого нет оснований в канонах. А я говорю, что это необходимо на основании канонов и даже догматических положений. Ведь догмат, что Церковь разделяется на две части: учащую и пасомую, иерархию и мирян. Об этом ясно говорится в прав[иле] 64-м VI Вселенского Собора. Это догмат, и нарушить его нельзя. Поэтому дела церковного управления подлежат суду только иерархов — епископов. Если по нужде и условиям времени мы не отрицаем и допускаем участие в церковных делах и мирян, то здесь должно быть различие: есть дела, которые подлежат рассмотрению только епископов, и никаких уступок с канонической и догматической сторон сделать нельзя. Есть каноническое основание и для того числа епископов Синода, которое определено в докладе, именно 12. Конечно, в небольших Церквах оно не может быть выдержано; не выдерживается оно и в восточных, за исключением Константинопольской. Но у нас на Руси сделать это должно и необходимо. Каноны, напр[имер], Карфагенского собора, говорят, что суд над епископом могут производить только 12 епископов. Бывший наш Синод не имел 12 епископов, поэтому не имел и права суда над епископом, и епископ мог не подчиняться решению этого Синода и обратиться к восточным Патриархам. А ведь может случиться и такое несчастие, что придется судить и самого Патриарха…
(Голоса: Патриарха может судить только Собор!)
Ведь Патриарх подлежит суду епископов. Таким образом, для суда необходим епископский Собор из 12. Вообще дело суда над иерархией подлежит епископам. По канонам, если мирянин укоряет священника, даже по правде, т. е. если есть действительная причина, то подлежит прещению; а если будет поносить, то пойдет в иудино место и подлежит отлучению.
Суд над священниками и диаконами по канонам тоже принадлежит епископам. Священника должны судить 6 епископов, а диакона 3. Как видите, проводится идея епископского суда, и миряне священника не могут судить, они могут только жаловаться на него. Таким образом, должен быть специально епископский орган, который должен состоять из 12 епископов. Ссылаются на неудобство, но нельзя ссылаться на неудобство, когда речь идет о канонах, Слове Божием, сохранении церковного предания. Я не буду говорить о формулировке, об этом прекрасно сказал П. И. Астров. А я только предлагаю принять во внимание то, что как эта статья, так и весь проект рассматривались в Отделе, где было около 200 членов, т. е. почти не меньше чем в последних заседаниях Собора. Прения и обсуждения продолжались долго, все было взвешено, ничего не осталось не выясненным, не высказанным, и большинство членов приняло проект. Я прошу оказать доверие Отделу.
Архим[андрит] Вениамин. Н. Д. Кузнецов указывал, между прочим, на то, что состав высшего церковного органа должен быть такой же, как и состав Собора. Но об этом можно спорить и с принципиальной, и с практической точек зрения. Глава о взаимоотношениях членов Собора, епископов, клириков и мирян, еще не выработана окончательно Отделом и не признана Священным Собором, и нет, таким образом, формальной возможности ссылаться на настоящий состав Собора. В Отделе наблюдаются по этому вопросу разногласия. Говорят, что неудобно иметь два учреждения. Но И. И. Соколов указывает, что есть ряд дел, которые подлежат решению одних епископов, и ряд дел, в решении которых могут принимать участие клирики и миряне. В Отделе многократно доказывалось, что если существует два рода дел, то лучше иметь для облегчения и два учреждения. Это ясно, и об этом не может быть спора. Далее скажу несколько слов о выражении, что управление церковными делами принадлежит Всероссийскому Патриарху совместно с Священным Синодом и Высшим Церковным Советом. О принципиальной стороне сказал уже П. И. Астров. Я говорю, что и с практической точки зрения нельзя опасаться, что это выражение дает чрезвычайные права и полномочия Патриарху. Нельзя опасаться потому, что в положении о патриаршестве совершенно ясно и точно определен круг обязанностей Патриарха, который может некоторые дела решать только вместе с Священным Синодом и Высшим Церковным Советом. Но нельзя сказать, что Патриарх — только председатель Священного Синода и Высшего Церковного Совета. В проекте ему предоставляется ряд полномочий, которые принадлежат исключительно ему. Так, ему предоставляется право сношений с автокефальными Церквами и от имени Священного Синода, и от себя лично. Затем, он может обращаться к епископам с увещаниями, ему же принадлежит право третейского суда между епископами, и в этих случаях решение его окончательное. Он может отправлять послания по всей Русской Церкви, посещать епархии. Ему предоставляется окончательное решение дел об епитимиях, если будут недовольны решением епископов. Словом, есть ряд дел, подлежащих ведению одного Патриарха. Таким образом, логика требует, чтобы статья была формулирована так, как сделано в докладе. Говорят, что не следует ставить Патриарха на первом месте. А когда шла речь об учреждении патриаршества, много говорили о Патриархе, как отце. Какой же это будет отец, если не хотим ему предоставить даже преимущества чести? Я стою за редакцию Отдела и против поправки С. Г. Рункевича.
Председательствующий. Поступило предложение о прекращении записи ораторов по ст. 1-й. Угодно принять?
Постановлено: запись ораторов прекратить.
Протопресвитер Н. А. Любимов (внеочередное заявление). 21 ноября, в день Введения во храм Пресвятой Богородицы, в московском Большом Успенском соборе имеет быть совершено возведение на патриаршую кафедру богоизбранного Святейшего Патриарха Тихона. Это торжество будет совершено за литургией, по окончании коей имеет быть совершен крестный ход на Красную площадь для служения Святейшим Патриархом всенародного молебствия об умиротворении Русской земли и прекращении в ней междоусобия.
К 11½ часам дня должны прибыть на Красную площадь крестные ходы из следующих храмов: 1) монастырей, соборов и всех приходских храмов Китайского сорока; духовенство Китайского сорока направляется к Успенскому собору для подъема святыни; 2) Храма Христа Спасителя; 3) приходских церквей: Богородице-Рождественской у Смоленского рынка; 4) Богородице-Рождественской в Кудрине; 5) св. Василия Кессарийского на Тверской улице; 6) Спасской во Спасском близ Сухаревой башни; 7) Воскресенской в Сокольниках; 8) Дмитрие-Селунской, на Благуше; 9) Троицкой у Салтыкова моста; 10) Сергиевской в Рогожской; 11) Николаевской в Студенцах; 12) Флоро-Лаврской на Зацепе; 13) Казанской у Калужских ворот; 14) Воскресенской в Кадашеве; 15) Николаевской в Хамовниках. Настоятели поименованных церквей благоволят сообщить о крестных ходах причтам соседних и лежащих на пути храмов.
По прибытии на Красную площадь хоругви, иконы и духовенство размещаются, по указанию распорядителей, по обе стороны от Спасских ворот до Лобного места и вокруг сего места. Облачение для духовенства золоченое.
На пути крестных ходов совершается звон, который затем производится в течение всего дня. Крестные ходы направляются по тем улицам, которые наиболее подверглись разгрому во время междоусобной брани. Надеюсь, что вся верующая Москва откликнется на наш призыв и примет участие в крестном ходе и общей молитве во главе с новым молитвенником Патриархом Тихоном.
В 12 час[ов] дня объявляется перерыв.
Заседание возобновляется в 12 час[ов] 15 мин[ут] дня.
В. И. Зеленцов. Два юриста-члена Собора Н. Д. Кузнецов и С. Г. Рункевич находят, что статья 1-я изложена недостаточно отчетливо. Отдел же находит, что статья изложена достаточно отчетливо. Но, во всяком случае, раз даже юристы находят статью неясной, то тем более изложение статьи может быть неясно для обыкновенных людей — не юристов, и об этом приходится говорить. Я предлагаю уступить им и пояснить в статье, что неотчетливо. Говорят, что положение о Патриархе принято, но не все это положение помнят и знают. Снисходя к немощи человеческой, я предлагаю сделать поясняющие статью поправки. Предлагаю слова «церковными делами» заменить словом «Церковью», далее идут слова: «совместно с Священным Синодом и Высшим Церковным Советом». Насколько я понял члена Собора Кузнецова, он задавался вопросом: кто же глава Церкви или может быть три главы? Поэтому я предлагаю пред словами «Всероссийскому Патриарху» добавить слова «главе Церкви» и далее оставить без изменения. Это добавление будет точным воспроизведением 2-го пункта принятого Собором положения о Патриархе. Христос есть Глава Церкви земной и небесной, под Христом же на земле много глав. Я прочту 34-е Апостольское правило. О нем приходится говорить, потому что А. И. Покровский никак не может прочитать всего, что в нем написано. Читаю: «Епископам всякаго народа подобает знати первого в них и признавати его, яко главу, и ничего превышающаго их власть не творити без его рассуждения: творити же каждому только то, что касается до его епархии, и до мест, к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех. Ибо тако будет единомыслие, и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын и Святый Дух». Что за первый между равными по благодати? Здесь дается прямое разъяснение, признается «яко глава», и ничего епископы не творят без его «рассуждения», т. е. без согласия главы в Церкви ничто да не чинится. Мы приняли, что Церковь возглавляется Патриархом. Поэтому я предлагаю, если Собор не хочет резко себе противоречить, отнести слова «глава Церкви» только к Патриарху, иначе у нас будет три главы. Это значит противоречить себе. Теперь далее: «но и первый не творит ничего без рассуждения всех», а не некоторых. Это значит, что Патриарх зависит от Всероссийского Поместного Собора, а не от нескольких епископов, которые составляют Синод или Церковный Совет. Я не могу согласиться с А. И. Покровским, который читает: «некоторых» вместо «всех». Он, Патриарх, управляет Церковью. Права его должны быть указаны Собором, а не Синодом. Синод не может указывать Патриарху его прав, тем более, что мы без резкого расхождения со своими постановлениями не можем поставить Патриарха начальником только этих двух учреждений — Синода и Совета, а должны признать Патриарха главою всей Церкви. В противном случае нам пришлось бы чрез два дня возводить на трон Патриарха всея России не нашего избранника митрополита Тихона, а Церковный Совет с мирянами и Синод. Если признать, что Патриарх Церкви не возглавляет, то это значит уничтожить главу Церкви — Патриарха. Я возражаю против предложенной формулировки статьи 1-й и делаю конкретное предложение: раз двум юристам не ясны слова, то необходимо пояснить их, но пояснить — не значит исказить. А если пояснить, то так, как я предложил: слова «принадлежит Всероссийскому Патриарху совместно» заменить словами «принадлежит главе Церкви Всероссийскому Патриарху совместно» и т. д.
Н. Д. Кузнецов. Я давно ожидаю, что сторонники патриаршества, в которых явно чувствуется вера в это установление, во многом поддерживавшаяся печальным состоянием нашей церковной жизни, никогда не удержатся в пределах 34-го Апостольского правила, которым для первого раза они стремились поражать людей, не разделяющих их веры. Сегодня это обнаруживается с полной ясностью. Оказывается, в сознании членов Собора, отстаивающих ст. 1 в редакции Отдела, Патриарх уже далеко оставил за собой понятие первого между равными ему епископами, установленное самим Собором. Член же Собора Зеленцов пошел по этому пути даже дальше Отдела о высшем церковном управлении: он убеждал сейчас, что Патриарх должен быть назван уже не главой церковного управления, а главой Русской Церкви. Такое положение Патриарха В. И. Зеленцов решается основывать на 34-м Апостольском правиле. Прочитав в правиле, что «епископам каждого народа подобает знать первого среди них, как главу, и без его рассуждения не делать ничего превышающего их власть», В. И. Зеленцов, неизвестно каким логическим приемом выводит отсюда, будто бы правило называет первого епископа не главой епископов, а главой Церкви. Нисколько не обращая затем внимания на последующее указание правила, чтобы и первый епископ ничего не творил без рассуждения всех, член Собора В. И. Зеленцов предлагает включить в статью 1-ю название Всероссийского Патриарха главой Церкви. Только этого еще не доставало! Надеюсь, Собор отвергнет подобную поправку, уж слишком явно извращающую идею первого епископа и противоречащую ранее принятым Собором общим положениям о Патриархе.
Подобного же направления мыслей относительно патриаршества, хотя и более умеренного, держится и говоривший сегодня архимандрит Вениамин. Он, правда, не называет Патриарха главой Церкви, но уже стремится поставить его независимо и наряду с Синодом и Высшим Церковным Советом. Для обоснования такого положения Патриарха о. Вениамин напоминает, что при обсуждении этого вопроса будущего Патриарха часто называли отцом. «Какой же он отец, — воскликнул о. архимандрит, — если мы не желаем предоставить ему преимущества?» Вот характерное для многих неумеренных сторонников Патриарха стремление, присвоив ему те или другие громкие названия и титулы, затем опираться на них для предоставления Патриарху разных прав и преимуществ! Но разве допустимо, чтобы употребляемое некоторыми относительно Патриарха название «отца», по-видимому, в нравственном смысле этого слова, могло служить основанием для вывода отсюда тех или других прав? Если стать на точку зрения архимандрита Вениамина, то можно уйти очень далеко и напомнить, что отец ведь может и сечь своих детей, и это ему обыкновенно бесспорно предоставляется. О возможности, в связи с вопросом о патриаршестве, извращения идеи первого епископа, установленной 34-м правилом св. апостолов, о затемнении ее такими выражениями, как «отец отцов», «главный военачальник», или такими заявлениями, что первый архиерей во образе Христа, а митрополиты, архиепископы и епископы во образе учеников и апостолов, я предупреждал уже давно и на Предсоборном присутствии 1906 года, и в литературе, и в своей лекции пред членами Собора, и в тех речах, которые мне удалось сказать по этому вопросу. Подобные явления уже имели место в истории Церкви. Присвоив себе титул «Вселенский», Константинопольские Патриархи мало-помалу стали рассматривать его как основание для распространения своей власти. Патриарх Михаил Керулларий, наприм[ер], прямо высказал, что в юрисдикции Константинопольского Патриарха находится весь Восток, и даже Запад должен поучаться у него, так как «не напрасно он носит титул Вселенского».
Если мы действительно стремимся руководиться по вопросу о Патриархе 34-м Ап[остольским] правилом, как утверждали ранее сторонники патриаршества, то и следует основываться только на нем, а не на последующих названиях или правах, которые получили Патриархи и которые часто совершенно не оправдываются ни буквальным, ни внутренним смыслом правила.
Вот почему я указывал Собору на необходимость сначала решить вопрос о первом епископе, установить его права, а уже затем говорить об его титуле. Но под влиянием, по-видимому, обстрела Москвы и в отсутствие многих из нас, по этому вопросу вышло все наоборот. Член Собора П. И. Астров пытается защищать статью в редакции Отдела, опираясь на ранее принятое Собором общее положение, что «восстановляется патриаршество и управление церковное возглавляется Патриархом». Отсюда он выводит, что возглавляется управление, а не органы управления, как рассуждаю я. Я совершенно не понимаю такой защиты статьи 1. Управление, не реализованное во внешнем мире, в известных органах, представляет из себя лишь отвлеченное понятие. Неужели же Патриарх может возглавлять такое отвлеченное понятие? Очевидно, положение о возглавлении Патриархом церковного управления в переводе на язык окружающей действительности и значит возглавление Патриархом учреждаемых для него органов: Собора, Синода и Высшего Церковного Совета. Таким образом, соображение П. И. Астрова вовсе не опровергает сказанного мною ранее по поводу статьи 1-й. Докладчик Отдела И. И. Соколов для оправдания редакции ст. 1 ссылается, между прочим, на то, что Патриарху должны принадлежать некоторый почин в церковном деле, некоторая самостоятельность в руководстве церковным управлением и представительство. Согласен, но разве все это требует постановления Патриарха наряду с высшими церковными учрежденными и исключается содержанием ст. 1, предлагаемым мной? Возьмем для примера наш бывший Совет министров. Председатель его назывался главой правительства и имел немалую инициативу, обладал известной самостоятельностью в руководстве всей политикой правительства, наконец, выступал как представитель правительства, но разве все это ставило его наряду с Советом министров, как равную ему и отдельную от него величину? Вообще все выслушанные до сих пор возражения на мою редакцию статьи, по моему мнению, ее не опровергают. Перехожу собственно к вопросу о Синоде и Высшем Церковном Совете. Во многом я разделяю соображения членов Собора П. П. Кудрявцева и К. К. Мировича. Ближе к канонам, согласнее с понятием соборного начала в Церкви и отношением к церковному управлению таких ее великих представителей, как св. Киприан Карфагенский, св. Василий Великий и друг[ие], было бы учреждение одного постоянного органа с известным участием в нем клира и мирян, а не двух, как предлагает Отдел. Об этом мной было сделано предложение еще Предсоборному присутствию 1906 года, наприм[ер], в моем докладе об устройстве высшего церковного управления. Но после выслушания разного рода возражений я понял, что для этого еще не наступило время. Теперь это подтверждается для меня и на Соборе. Для большинства членов Собора оказывается приемлемой лишь мысль об образовании двух отдельных учреждений, Синода и Совета, чтобы епископы замкнулись в особое учреждение, требуемое будто бы правильным понятием архиерейской власти. Что же делать? Примиримся хотя и с этим. Судя по тому, что недавно говорил здесь епископ Прокопий, нужно, чтобы идея одного постоянного органа церковного управления при участии клира и мирян сначала получила свое осуществление на Востоке. После этого она сделается более приемлемой и у нас. Поэтому в настоящее время я думаю, что нам следует принять предлагаемые Отделом два учреждения: Священный Синод и Высший Церковный Совет. Но, вместе с тем, я не могу согласиться с епископом Прокопием, что это будет основано не только на канонах, но даже и на догмате Церкви. Таким догматом епископ Прокопий называет разделение Церкви на учащую и пасомую, на иерархию и мирян, о чем говорится и в 64-м Трулльском правиле. Правда, в Церкви ясно установлено различие иерархии и мирян, но где же тот догмат, который разделяет их на две части, предоставляя все заботы о Церкви одним епископам, и отводит в общих церковных делах мирянам лишь пассивную роль? Я опасаюсь, что такой догмат, если он и существует, то в Церкви не Православной, а Римско-Католической. Согласно православному пониманию, иерархия и народ должны быть нравственно-духовно объединены и представлять одно целое, подобное живому организму. 64-е Трулльское правило как раз и напоминает об этом и, во всяком случае, не может обосновывать существование именно двух учреждений: Синода и Совета. Но и ни в каких других канонах нельзя найти обоснование этому. Два разные учреждения, как видно из уставов Православных Церквей и работ Отдела, вызваны разделением церковных дел на два разряда. Решать должны одни только епископы, а при решении других можно ослабить участие епископов и призвать к нему клир и мирян. Но какие же каноны оправдывают такое разделение? Напротив, по канонам епископы должны одинаково участвовать в решении всех церковных дел, не исключая и вопросов о церковном имуществе. Если стать на точку зрения епископа Прокопия, то ему следует отрицать допустимость и предлагаемого Отделом Церковного Совета в составе клира и мирян, и добиваться сосредоточения церковного управления в одном Синоде с одними епископами. Но от этого епископа удерживают, по-видимому, только другие Православные Церкви с более широким пониманием задач церковного управления и современных потребностей жизни. Отсюда и для него может быть ясно, что нельзя нормировать всю сложную современную церковную жизнь с ее новыми потребностями и задачами одними древними канонами: вся она просто уже не вмещается в эти рамки. Я, конечно, не отрицаю, что есть каноны, касающиеся оснований Церкви, обязательные всюду и всегда, но есть много, вызванных лишь местными условиями жизни и вообще тогдашней конкретной действительностью. Уже одно это показывает, что Церковь должна не отворачиваться от новых отношений, создаваемых теперешней конкретной действительностью, а стремиться вводить их в общий строй церковной жизни. Иначе, как показывает опыт жизни, эти отношения и явления могут начать пролагать для себя уже не церковные пути. К числу таких явлений относится атрофированная у нас при прежнем церковно-бюрократическом строе потребность возможно живого и активного участия народа в делах церковных. Для удовлетворения именно этой потребности необходимо предоставить народу известную долю участия и в области церковного управления. Выражением этого, по примеру многих других Православных Церквей, пусть и служит, между прочим, учреждаемый в России Высший Церковный Совет. Но даже и относительно Синода, как постоянного органа высшего церковного управления, нужно сказать, что, вопреки мнению епископа Прокопия, и он не предусмотрен древними канонами, и что он вовсе не вытекает прямо из 34-го правила апостолов, как утверждают некоторые. Синод, как постоянное учреждение, появился не потому, что он указан в древних канонах, а под влиянием потребностей жизни и в связи с несоблюдением канонического порядка, требующего не менее одного раза в год созвания в каждой области Соборов для решения общих церковных дел. Таким образом, епископ Прокопий для защиты обсуждаемой статьи 1 должен допустить, чтобы в деле церковного устроения мы основывались, кроме Св. Писания, Предания и древних канонов, как он рекомендует, еще и на потребностях жизни, к чему я и призываю уже с 1905 года.
Председательствующий. Поступило предложение ограничить ораторов 5 минутами. (Голоса: 10 минутами!) Я проголосую сначала предложение о сокращении прений до 10 минут, а потом до 5.
Постановлено: ограничить речи ораторов 10 минутами.
Архим[андрит] Иларион. Я считаю ненужным подробно останавливаться на той конструкции церковной власти, какую предложил профессор П. П. Кудрявцев: эта было бы противоцерковное управление, оно противоречило бы всем нормам церковной жизни, преданиям всех веков. Но я хочу остановиться на тех поправках, которые внесли Н. Д. Кузнецов и А. И. Покровский. По-видимому, ничего нового в этих поправках не заключается: и А. И. Покровский, и Н. Д. Кузнецов одинаково признают Синод и Совет. Но им при этом желательно поставить Патриарха на третье место и читать статью так: «Высшее церковное управление принадлежит Священному Синоду и Высшему Церковному Совету во главе с Всероссийским Патриархом». Мне представляется, что такую поправку принять совершенно невозможно. Говорят, что мы хотим дать власть Патриарху; но что же делать, если по 6-му прав[илу] I Всел[енского] Соб[ора] и 2-му прав[илу] II Всел[енского] Соб[ора], первоиерарх имеет влияние на все области церковной жизни? Вот почему и у нас, согласно принятому положению, Патриарх возглавляет церковное управление. Это управление восходит к Патриарху, каковая мысль уже закреплена в постановлениях Собора. Вот почему недостаточно сказать, что Патриарх возглавляет Священный Синод и Совет: нет, все церковное управление восходит к нему, как главе. Предполагается, что у нас существуют два органа управления, которые восходят к своему первоисточнику — Патриарху. Дела восходят к Патриарху, как некоей главе Церкви. У нас есть 4-й пункт общих положений о восстановлении патриаршества, принятый Собором. Этот пункт гласит, что Патриарх подотчетен Собору. Если Патриарх совершенное ничто, то зачем говорить о подотчетности? Отчет можно спрашивать только у того, кто облечен известными полномочиями. Если сказано, что Патриарх несет ответственность, то значит, что он имеет права. С другой стороны, А. И. Покровский взял на себя обязанность производить везде разведку и везде находить контрреволюцию.
(Голоса: Довольно! Без личных выпадов!)
Председательствующий. Если кто чем недоволен, тот может взять слово и высказать свое мнение, а кричать не следует.
Архим[андрит] Иларион. Если у нас принято, что высшая власть в Церкви принадлежит Собору, который определит каноническое положение Патриарха, то нельзя говорить о каких-то злоумышлениях против Собора: никто на Собор не покушается. Для меня поправка понятна с точки зрения психологической, для меня важно, от кого исходит поправка: от Н. Д. Кузнецова и А. И. Покровского. Оба они заявили себя самыми ярыми противниками патриаршества. Я полагаю, что им ненавистно патриаршество, и поэтому они хотят посадить Патриарха на третье место. (Голоса: Довольно! Просим призвать к порядку!) Если мы учредили патриаршество и чрез два дня будем возводить на престол того, кого Бог нам указал, то мы его любим и ничуть не стесняемся возвести его на первое место.
Проф[ессор] С. Н. Булгаков. Мне приходится входить на трибуну в тот момент, когда здесь сгущается атмосфера, напоминающая борьбу политических партий, которой здесь нет и быть не должно. Я имею сказать то, что близко подходит к сказанному о. архимандритом Иларионом; и поэтому желаю оградить себя от того тона, который здесь был принят по отношению к словам о. Илариона, и который является нежелательным в нашем собрании.
Насколько я понимаю, здесь речь идет не столько о каком-нибудь определенном юридическом положении, которое можно нащупать, сколько, как совершенно справедливо сказал о. архимандрит Иларион, о психологическом привкусе: на какое место поставить Патриарха в высшем органе церковного управления? Если рассматривать статью 1-ю с юридической точки зрения, то надо признать, не обинуясь, — и в этом я совершенно согласен с Н. Д. Кузнецовым, — что юридически она совершенно неудовлетворительна. Эта формула неопределенна, она каучуковой гибкости, и мысль можно толковать в ту или другую сторону. Но в ее неопределенности и заключается ее главное достоинство. В государственном учреждении нельзя допустить неуловимую каучуковую конституцию, если бы писать государственные законы, то дело иное; но совершенно справедливо говорить, что православие неопределимо, его существо не поддается точной формулировке, а в католичестве — все определенно и закончено, как и в протестантстве. Затруднительность дать точную формулировку отношений между Патриархом и высшими церковными органами зависит от того, что здесь имеются две стороны: 1) правовая и 2) иерархическая, догматическая, вообще священная: соединение того, что не может быть точно выражено на юридическом языке с тем, что должно быть точно формулировано. Если мы скажем, что Патриарх есть глава, то впадем в самый решительный папизм, — если мы скажем, что Патриарх есть председатель Синода, то вступим в противоречие со своими постановлениями. Во всяком случае, мы приняли такие постановления, которые предопределили отчасти сущность патриаршей власти: Патриарх есть первый между равными; разница была лишь в том, где поставить логическое ударение: одни ставили его над словом «первый», другие — над «равными». Самый факт особого чина постановления Патриарха указывает, что этим Патриарх выделяется из среды других епископов. Я боюсь после слова Н. Д. Кузнецова употребить по отношению к Патриарху слово «отец», но все же он есть предстоятель Русской Церкви — тот, которого так долго и мучительно долго нам не хватало.
Председательствующий. Вы уклонились от темы, и ваш срок кончился. (Голоса: Просим, просим!) Предоставляю вам слово далее.
Проф[ессор] С. Н. Булгаков. Я извиняюсь, что отвлек ваше внимание, но когда были дебаты о Патриархе, мне не приходилось высказываться ни в Отделе, ни на Соборе. Я хотел сказать, что прерогативы Патриарха не поддаются точному юридическому определению. Будем молить Господа Бога, чтобы этого определения нам не понадобилось, чтобы не возникало несогласий, и мы жили бы в мире и любви. Если мы будем ограничивать Патриарха накануне его настолования, то мы как бы выразим недоверие своему предыдущему решению и опорочим свое постановление. В этом смысле я поддерживаю статью 1-ю в редакции Отдела.
Архиепископ Волынский Евлогий. Я думаю, что статья 1 рассматриваемого положения формулирована недостаточно удовлетворительно и страдает неточностью и неполностью. Хотя С. Н. Булгаков и доказывал, что нормы церковной жизни не поддаются точным юридическим определениям, но это не снимает с нас обязанности выражать эти нормы точным юридическим языком или, по крайней мере, не освобождает нас от попытки подойти к такому точному определению. Крупным недостатком первой статьи является умолчание о Всероссийском Поместном Соборе. Говорили, что речь здесь идет о высшем церковном управлении. Поправка С. Г. Рункевича правильна, так как речь здесь действительно идет о высших органах церковного управления. Поэтому и надо здесь упомянуть о Поместном Соборе. Если мы о нем не упомянем, формула будет не полна и будет находиться в противоречии с первыми пунктами общих положений о высшем управлении Православной Российской Церкви, уже принятых Собором. Точно так же, если мы в статье 1-й настоящего доклада не упомянем о Соборе, то будет несогласие и со следующей 2-й статьей того же доклада: «Патриарх, Священный Синод и Высший Церковный Совет ответственны пред Всероссийским Поместным Собором», как, очевидно, пред высшей властью. С другой стороны, это было бы в противоречии и с декларативной частью доклада. Следовательно, упомянуть здесь о Поместном Соборе совершенно необходимо. Я думаю, что эта формула могла бы примирить разноречивые течения, какие мы слышали в настоящем собрании.
Я вношу следующую поправку. Статья первая могла бы быть формулирована так: «Управление церковными делами принадлежит Всероссийскому Патриарху с Священным Синодом и Высшим Церковным Советом под верховною властью Всероссийского Поместного Собора».
Проф[ессор] П. Д. Лапин. После целого ряда предыдущих ораторов, мне остается добавить немного. Многие ораторы указывали на необходимость создания одного органа высшего церковного управления, т. е. выходит, что нужно в Синод ввести мирян. Но с этой мыслью о введении в Синод мирян я ни в каком случае согласиться не могу. Мы должны стоять на точке зрения канонов. Каноны указывают, что управление Церковью принадлежит епископам. Кроме того, мы должны стоять в согласии с практикою православных автокефальных Церквей. Как же там организовано управление? Синоды существуют в восточных Церквах издавна, после II Вселенского Собора. И что же? Мы нигде и никогда не видели там мирян. В некоторых Церквах в состав Синода входят, кроме епископов, клирики, но не миряне. Этого мы не видели никогда. Правда, в истории Церкви бывали попытки ввести в Синод и мирян, но эти попытки были осуждены. Так, в 1847 г. трое мирян хотели проникнуть в Синод Константинопольской Церкви, но Синод воспротивился этому. В Румынии князь Куза, устраивая неканоническое управление Церковью, хотел в 1864 г. ввести в Синод и мирян, избранных духовенством, и что же? Все православные Церкви, во главе с Константинопольской, осудили эту попытку, между прочим, и Русская Церковь высказалась против введения мирян в Синод, и, что замечательно, редактирован был этот ответ Русской Церкви опытной рукой приснопамятного святителя Московского Филарета, на которого здесь ссылались противники патриаршества, и чуть ли не указывали, что он сторонник мысли о допущении в Синод мирян. С другой стороны практика восточных Церквей говорит, что миряне могут быть допущены к участию в церковных делах, и что там создан особый орган, параллельный Синоду, именно смешанный совет или что-нибудь в этом роде. Поэтому, основываясь на канонах и практике автокефальных восточных Церквей, я бы высказался за принятие формулы, изложенной в ст. 1 доклада.
Г. М. Федоренко. Несмотря на доказательства проф[ессора] П. Д. Лапина, что в Св. Синоде не должны принимать участие миряне, я горячо приветствую предложение проф[ессора] П. П. Кудрявцева, который говорит, что Синод должен состоять из епископов, клириков и мирян, и поддерживаю это предложение по следующим основаниям.
Первое. Дальше в докладе в ст. 14 говорится, что «общее собрание Священного Синода и Высшего Церковного Совета считается состоявшимся, когда на нем присутствуют председатель и не менее половины членов». Следовательно, предполагаются совместные заседания Св. Синода и Высшего Церковного Совета для рассмотрения некоторых дел. Согласно ст. 15, «дела в Священном Синоде и Высшем Церковном Совете решаются общим согласием всех участвующих в заседании членов или большинством голосов». Если это так, если Священный Синод будет по некоторым делам иметь совместные заседания с Высшим Церковным Советом, то к чему два отдельных учреждения — Священный Синод и Высший Церковный Совет, и почему не остановиться на одном учреждении, в которое входят епископы, клирики и миряне?
Второе. По проекту, в Священном Синоде присутствуют 12 епископов, в Высшем Церковном Совете, кроме епископов и клириков, только 6 мирян. Если дела будут решаться в совместных общих собраниях Синода и Совета, то, разумеется, заранее можно предсказать в каком направлении и в чьих интересах будут решаться дела в этих общих собраниях: конечно, не в интересах мирян, а в интересах епископов.
(Шум на местах. Голоса: В интересах Церкви! Какие могут быть особые интересы епископов?)
П. И. Астров указал, что в Черногорской Церкви существует однопалатный орган церковного управления, а в большой Церкви, какова Церковь Русская, должны быть две палаты или два органа высшего церковного управления — Священный Синод и Высший Церковный Совет. Но мне кажется, дело не в количестве учреждений, а в чем-то другом. Поэтому я поддерживаю предложение П. П. Кудрявцева и прошу других членов Собора поддержать это предложение.
Проф[ессор] Ф. И. Мищенко. Я, прежде всего, должен высказаться относительно тех обвинений, которые раздавались с этой кафедры. Люди известного образа мыслей выставляются если не совсем еретиками, то близкими к ним. Это обвинение, ничем не доказанное, оставляю на совести тех, кто позволяет себе высказывать такие обвинения без всяких доказательств. Мы знаем из истории, что даже святого Афанасия — это светило Церкви — обвиняли в тяжелых преступлениях, даже в том, что он якобы отсек руку одному епископу и употреблял ее для волхвований, и чем конкретнее было обвинение, тем с большею яркостью выяснялась его нелепость. Обвинение без доказательства — вещь недопустимая.
После такого вступления должен спросить: в чем нас обвиняют? Конечно, ереси в нас нет. Но может быть, нецерковность скрывается в том взгляде на Церковь, который мы выражаем? Может быть, те же наши побуждения, которые заставляют их подозревать нас в ереси, нас заставляют и возражать им? Все сводится к различию точек зрения.
Говорят: все в Церкви должно быть устроено согласно канонам. Именно все должно быть устроено по канонам. Ищите в канонах оснований для себя, но не злоупотребляйте словом «канон» и не прикрывайтесь им. Где в канонах говорится о такой организации высшего церковного управления, как создаваемая ныне из двух палат — Священного Синода и Высшего Церковного Совета? Каноны, как говорит пр[авило] 2-е VI Вселенского Собора, нужно читать не мимоходом, но с разумением и не пользоваться ими, как палкой о двух концах. Ни того, ни другого — ни Синода, ни Церковного Совета — каноны не устанавливают.
Если же мы станем на ту точку зрения, что тип того церковного строя, который возглавляется Патриархом, есть догматическая истина, то, конечно, придется признать патриаршество незыблемым. Но неужели кто-либо из нас стоит на такой точке зрения? Двести с лишком лет в Русской Церкви не было патриаршества. Ужели же можно признать, что патриаршество — догмат? Конечно, никто не будет этого утверждать. Поэтому догматизм в обсуждении данного вопроса нужно совершенно отбросить. При обсуждении его нужно руководствоваться соображениями целесообразности, удобства и выбирать то, что лучше.
Говорят: участие мирян в Синоде догматически недопустимо. Но с этой точки зрения и присутствие многих из нас здесь догматически незаконно. Указывают на Черногорскую Церковь и говорят, что эта Церковь малая, и то, что возможно в столь малой Церкви, недопустимо в Церкви столь многолюдной, какова Русская. Но это не христианская точка зрения. Пусть Черногорская Церковь малая, но если она допустила неправильность (ересь) в своем устройстве, заявите ей об этом. Я делаю логические выводы из ваших посылок. Итак, вопрос об устройстве высшего церковного управления должен быть разрешен исключительно с точки зрения его целесообразности.
Догматически мы признаем, что есть дела церковные, которые могут быть решаемы одними епископами, а технически органы управления церковного слагались различно, и наш Святейший Синод, конечно, не был учреждением еретическим. Плох он был или хорош — точки зрения на него могут быть различны, но еретическим он не был. Что же целесообразнее создать: два органа высшего церковного управления — Священный Синод и Высший Церковный Совет — или один орган? В этом существо разногласия, сводящегося к практической стороне дела, и с этой точки зрения нужно решать вопрос о том, какая форма управления церковного лучше и целесообразнее. Я лично высказываюсь за один орган.
Когда рассматривался вопрос о распределении дел между Священным Синодом и Высшим Церковным Советом, то оказалось, что круг дел, подлежащих ведению одних епископов, не настолько значителен, чтобы была нужда создавать для рассмотрения их особый орган. Организуйте один орган высшего церковного управления, но подвижной, чтобы он, в случае нужды, мог выделять из себя особую курию для рассмотрения дел, подлежащих ведению одних епископов, или имел для рассмотрения этих дел особые заседания, в составе одних епископов. В этой наличности одного органа высшего церковного управления то удобство, что весь состав Синода будет участвовать в рассмотрении большей части дел, а епископы, входящие в состав Синода, будут участвовать в рассмотрении всех дел. В том же случае, когда наряду с Священным Синодом будет создан Высшей Церковный Совет, к которому отойдет большая часть дел, все епископы участвовать в решении этих дел не будут. Создастся недопустимое двоевластие, церковная двухгласность, нетерпимая ни в какой стройной организации. Возможны прения между Синодом и Советом, состязание между ними. Предвидя, как решено будет дело, если попадет в Синод или Совет, будут делать попытки направить дело в то или другое учреждение, смотря по тому, чего хотят достигнуть.
Поэтому я нахожу, что следует создать один орган высшего церковного управления. Это и дешевле, и проще, и удобнее.
Докладчик проф[ессор] И. И. Соколов. Выслушав прения по ст. 1 доклада о высшем церковном управлении, я остаюсь по-прежнему на точке зрения нашего Отдела и считаю необходимым заявить, что эту статью нужно принять в редакции, выработанной Отделом, а именно: «Управление церковными делами принадлежит Всероссийскому Патриарху совместно с Священным Синодом и Высшим Церковным Советом». Что это значит? Собором уже приняты положения о восстановлении патриаршества и Соборов, о возглавлении Российской Церкви Патриархом и о подотчетности высших органов церковного управления вместе с Патриархом, Поместному Собору. Но коль скоро мы установили эти начала, лежащие в основе высшего управления, то необходимо поставить Патриарха в такое положение, что Патриарх, как исполнительный, совместно с другими высшими, указанными в ст. 1, церковными учреждениями, орган с полномочиями от Собора должен иметь и свой почин, самостоятельность, дерзновение говорить и действовать от имени общего церковного управления, будучи в то же время ответственным именно пред Собором. Было бы совершенно нецелесообразно поставить Патриарха председателем Священного Синода и Высшего Церковного Совета и в тоже время лишить его всякого почина. В интересах всего церковного управления необходимо, чтобы Патриарху принадлежало право почина, насколько этого требует его ответственность пред Церковью и Собором. Далее, в ст. 1 проекта сказано, что управление церковными делами принадлежит Патриарху «совместно с Священным Синодом и Высшим Церковным Советом». В этом положении законопроекта выражается органическое требование церковного управления, именно: сочетание соборности и патриаршества. Здесь, в этих словах статьи, и устанавливается соборность нашего церковного управления. Такое выражение, такое проявление соборности нисколько не ново. Здесь уже указывалось на практику восточных Церквей, в частности наиболее типичную, принадлежащую Константинопольской Церкви. В Церкви Константинопольской Патриарх управляет совместно с Священным Синодом и церковно-народным Советом. Патриарх является там вождем церковных установлений, действующих с ним согласно, соборне: как Патриарх ничего не может предпринять без Священного Синода, так и Священный Синод ничего не может предпринять без Патриарха. Вот это-то органическое сочетание начал патриаршего и соборного и выражено в нашей статье 1-й, которая заключает в себе ту мысль, что как скоро требуется отчетность от Священного Синода, Церковного Совета, а с ними и от Патриарха, то нужно, чтобы у Патриарха был почин действия. Таким образом, наша формула, данная в ст. 1, устанавливает симфонию, объединяет все органы высшего церковного управления, предоставляя им почин, и в то же время устанавливая согласованность в их действиях. Таков смысл этой статьи, вытекающий из канонических и церковно-исторических ее оснований. Но здесь указывалось на формальные недочеты в статье 1-й; указывалось на то, что с юридической стороны она составлена неудовлетворительно. Но если на эти недочеты и можно указывать, то все же с православной точки зрения Вселенской Церкви статья вполне удовлетворяет своему назначению. Здесь вносится в целях большей юридической точности изложения статьи поправка, которая в начале статьи прибавляет впереди слова «управление» слово «высшее». Прибавка эта излишня. [Весь] доклад говорит именно о высшем церковном управлении. Кроме того, получится нежелательная тавтология, так как и в заголовке, и в подзаголовке поставлены слова: «о высшем церковном управлении».
Что касается, далее, положения статьи, в силу которого «управление принадлежит Патриарху совместно с Священным Синодом и Высшим Церковным Советом», то эта фраза отмечает право почина Патриарха, раз он ответственное пред Собором лицо и председатель Священного Синода и Высшего Церковного Совета. Некоторые вносят снова поправку и говорят о необходимости упоминания о том, что церковное управление возглавляется Патриархом. Эту поправку нельзя принять. Возглавлять высшее управление — не то же, что возглавлять Священный Синод или Церковный Совет. Возглавление управления предполагает соответствующий почин и дерзновение, а этого законопроектом Патриарху не дается, раз он признается подотчетным Собору. Поэтому приведенную фразу в статье надо сохранить. Теперь скажу о поправке, которая делает вставку после слова «управление» и желает иметь начало текста статьи в таком виде: «управление текущими церковными делами». Эта поправка неприемлема, ибо деятельность Священного Синода, Церковного Совета и Патриарха выше одних текущих дел и обнимает собой даже сношение с восточными Церквами; их деятельность выходит за пределы своей Церкви и соприкасается с делом всей Церкви восточной.
Говорят здесь, возражая против статьи, также о необходимости однопалатной системы управления. Я против этого протестую; этот термин: «однопалатная» неприемлем с церковной точки зрения, даже неприличен. Кроме того, из конструкции нашего высшего церковного управления, как она дана в статьях 1–3 законопроекта, видно, что все органы этого управления представляют собой единую организацию. Но нигде мы не найдем того, что называют одной палатой. Опыт восточных Церквей ее не допускает. Там нужды высшего церковного управления находят свое выражение в двух параллельных учреждениях. Самое существо церковного дела, само церковное управление говорят о необходимости организации двух параллельных установлений. Таким образом, и опыт, и существо церковного управления требует двух высших органов церковного управления. В деятельности этих органов не может быть двоевластия, как некоторые опасаются, ибо, во-первых, Священный Синод и Высший Церковный Совет объединяются Патриархом, во-вторых, каждое из этих установлений имеет свой, ему законом усвоенный, круг дел, и наконец, тот и другой находятся под руководством одного лица — Патриарха. Круг деятельности каждого из этих высших церковных установлений будет точно определен, и трений между ними быть не может; не будет и нежелательного состязания между ними, как показывает опыт Константинопольской Церкви. Об экономических соображениях, выставляемых против именно двух учреждений, можно было бы говорить только в том случае, если в руках поддерживающих эти соображения были необходимые цифровые выкладки, иначе соображения теряют свое значение. Итак, в силу канонов, в силу исторического опыта, далее, на основании работ Предсоборного совета и нашего соборного Отдела, наконец, на основании данных, рассмотренных самим Собором, я прошу принять формулу, представленную докладом в ст. 1: она более правильная. Другая формула — об единой палате, неприемлема по существу, в силу проверенного опыта восточных Церквей, наконец, в силу рецепции церковных дел, которые должны иногда выходить за пределы Церкви Русской и подлежать решению по сношении с Церквами восточными.
Председательствующий. По ст. 1-й доклада поступило 10 поправок. Из них одни касаются самого существа статьи, а другие — редакции ее. За снятием поправки членом Собора Зеленцовым остается 9 поправок: пять по существу статьи и четыре редакционного характера. Прежде чем поставить на голосование поправки, предлагаю собранию высказаться по существу статьи: желает ли Собор, чтобы во главе управления церковными делами стояли два учреждения — Священный Синод и Высший Церковный Совет, или одно — Св. Синод?
Постановлено: установить два учреждения (Священный Синод и Высший Церковный Совет) для управления церковными делами.
Председательствующий. Большинство высказалось за два учреждения. Вместе с этим сами собою отпадают поправки, имеющие в виду одно учреждение во главе церковного управления. Что касается устройства Священного Синода, то по этому вопросу имеется ряд поправок: некоторые касаются существа дела, некоторые редакционного свойства. В. И. Зеленцов снял свою поправку. Подлежат голосованию следующие поправки:
а) Н. Д. Кузнецова: «Высшее церковное управление текущими делами принадлежит Священному Синоду и Высшему Церковному Совету во главе со Всероссийским Патриархом»;
б) С. Г. Рункевича: «Высшее управление в Православной Российской Церкви принадлежит Патриарху» и т. д. как в докладе;
в) А. И. Покровского: «Высшее церковное управление принадлежит Священному Синоду и Высшему Церковному Совету, возглавляемым Патриархом»;
г) архиепископа Евлогия: «Управление церковными делами» и т. д. как в докладе, а заканчивается статья словами: «под верховною властью Всероссийского Поместного Собора».
Докладчик проф[ессор] И. И. Соколов. По поводу этой поправки позволю себе напомнить Собору, что о верховной власти Поместного Собора говорится в одном из четырех положений, уже принятых Собором в одном из предыдущих заседаний. Если эти положения сопоставить с рассматриваемыми теперь статьями, то поправка архиепископа Евлогия окажется излишней, и я высказался бы против принятия ее.
Председательствующий. Некоторые поправки различаются между собой только по изложению, некоторые повторяют друг друга. Мы должны сначала обсудить вопрос по существу. Н. Д. Кузнецов и А. И. Покровский высказываются за изменения самого смысла статьи доклада. По их мнению, управление в Церкви принадлежит Синоду и Совету, возглавляемым Патриархом. Ставлю на голосование их поправки.
Постановлено: поправки Н. Д. Кузнецова и А. И. Покровского отклонить.
Председательствующий. Ставлю на голосование поправку преосвященного Евлогия.
Постановлено: поправку архиепископа Евлогия отклонить.
Председательствующий. Голосую поправку С. Г. Рункевича.
Постановлено: поправку С. Г. Рункевича отклонить.
Председательствующий. Ставлю на голосование ст. 1 в изложении Отдела.
Постановлено: принять ст. 1 в изложении Отдела.
Проф[ессор] <А. И.> Покровский (по личному вопросу). Вынужденный подняться на эту высокую кафедру и взять слово по личному вопросу, я начну с указания на то, что выпад одного из предшествующих ораторов, именно о. архимандрита Илариона, является совершенно не мотивированным. Дело в том, что я вовсе не имел возможности высказаться по вопросу о патриаршестве во время работ Отдела. Поэтому является крайне рискованным что-либо высказывать о «моих взглядах», не зная их, как пытался сделать о. Иларион. Я должен сказать, что много ранее установления патриаршества на Соборе редакции газет и журналов обращались ко мне с просьбою печатно высказать мои взгляды на существо патриаршества. Однако, уважая мнение Собора, я не решился высказываться печатно до постановления Собора. Теперь я вынужден сделать это, чтобы прекратить всякие попытки говорить о «моих взглядах», совершенно их не зная.
Я протестую против того, что мой полемист смешивает защиту принципа соборности с защитой революции. Да, я пламенный и горячий защитник соборности и полагаю, что защищать соборность — это не недостаток, а некоторое достоинство. Но о. Иларион странным образом связывает соборность и революционность. Лично я ничуть не оскорблен этим выпадом, так как полагаю, что мой оппонент просто поскользнулся, — да, с ним случилось несчастие, он поскользнулся. Тут я должен сказать, что на обязанности Председателя лежит поддержать поскользнувшегося оратора, помочь ему в нужную минуту. Почему не сделал этого Председатель, я не знаю, однако я уверен, что вся эта пылкость речи о. архимандрита Илариона, послужившая причиной его выпада против меня, свидетельствует о слабости и недостатке у него других аргументов. Вот, не имея их, он, как это и случается с ораторами, и попытался заменить аргументацию пылкостью речи. Я заканчиваю мирно, выражением сожаления как по поводу самого происшедшего здесь выпада, так и по тому поводу, что выпад этот не был своевременно предупрежден Председателем.
Н. Д. Кузнецов. Я просил слова по личному вопросу по поводу того, что мне произвольно приписал архимандрит Иларион. Он утверждал, будто мне ненавистно патриаршество и потому я стремлюсь посадить Патриарха на третье место. Я заявляю, что никаких ненавистных чувств к патриаршеству я не питаю и стремлюсь установить для Патриарха положение, соответствующее 34-му Апостольскому правилу, на которое раньше часто ссылался и сам о. Иларион. Нужно иметь в виду, что архимандрит Иларион принадлежит к числу неумеренных сторонников патриаршества, обнаруживающих какую-то своеобразную веру в этот институт. Отвергающих такую веру он готов считать чуть ли не на краю отпадения от Церкви. До чего может доходить о. Иларион в своем поклонении патриаршеству хорошо показывают его слова: «Церковь без Патриарха представляет из себя res nullius». Церковь в этом случае есть вещь ничья и напоминает собою, например, потерянную на дороге вещь, остающуюся без хозяина и никому не принадлежащую.
Председательствующий. Прерываю оратора: это говорил я, а не о. Иларион.
Н. Д. Кузнецов. Первый сказали вы, а о. Иларион это повторял: я сам слышал от него эти именно слова. Итак, вот какова в сознании некоторых является конструкция отношений Патриарха к Церкви, Глава которой есть Христос Спаситель. Подобную конструкцию я, конечно, никогда не разделял и не разделяю. Действительно, я боролся против ее возможности и в Предсоборном присутствии, и в литературе, и во время Собора. Я считаю подобное отношение к патриаршеству антиканоничным. Оно представляет великое извращение идеи первого епископа, указанной в 34-м Апостольском правиле. Против восстановления в России требуемого этой именно идеей института первого епископа я никогда ничего не имел. Об этом могут свидетельствовать, например, мои доклады Предсоборному присутствию 1906 года о патриаршестве и об устройстве высшего церковного управления. Но я считал и считаю своим долгом, насколько могу, бороться против неправильной реализации идеи первого епископа, случавшейся в истории восточной и Русской Церкви, и против извращения ее, происшедшего в сознании архимандрита Илариона и многих других.
Председательствующий. Считаю долгом исправить здесь одно недоразумение. Здесь высказывалось, что будто бы Православный Восток в настоящее время совершенно изжил свои духовные силы, что в нем нет творчества, нет поэзии, вообще нет никаких живых сил. Мимоходом один из ораторов указывал на то, что такое утверждение является ложным. Я считаю своим долгом указать на то, что на православном Востоке в настоящее время даже гораздо более чем у нас развита преданность Церкви и со стороны интеллигенции, и вообще со стороны всего церковного общества. Правда, церковная жизнь там обставлена очень тяжелыми условиями, в частности, научная богословская работа очень затруднена. Школа на о[строве] Халки едва может дышать под тем турецким гнетом, под которым стонет вся вообще Восточная Церковь. Однако, несмотря на крайне тяжелое положение, в которое поставлена на Востоке богословская работа, — к нашему сожалению и стыду, — необходимо признаться, что западные ученые чаще ссылаются на богословские работы Греческой Церкви, чем на наши русские ученые богословские работы, которые очень часто являются компилятивными и представляют собою неудачную пересадку идей западных протестантских богословов на нашу русскую почву.
Несомненно, что главная сила богословия, творчество богословской науки сказывается в толковании Св. Писания. И вот на Востоке в толкованиях Св. Писания, данных двумя Анфимами Патриархами — Анфимом Иерусалимским и Анфимом Цареградским, — мы видим живую творческую православную мысль, которой так часто недостает нашим русским богословам.
Далее я должен сказать, что на Востоке больше ревности в борьбе с ересями, чем у нас. Ведь доселе на Востоке римские католики присоединяются к Церкви чрез крещение, а эта практика у нас давно уже забыта. Можно не согласиться с этим, можно считать такую практику неправильною (я ее неправильною не считаю), но, во всяком случае, она показывает ту ревность по вере, которую имеет угнетенный православный народ на Востоке и которую он не стыдится показывать даже по отношению к свободным и господствующим народам Запада.
Укажу еще на одно обстоятельство. Вот мы говорили об общении между пастырями и пасомыми. На Востоке православный народ гораздо более связан с своими архипастырями. Там принято обращаться к архиерею во многих случаях семейной жизни, там для каждого православного христианина является великим утешением, если архиерей совершит таинство брака или проводит до могилы гроб с прахом его родственника.
Порядок имущественного обеспечения клира на Востоке гораздо лучше, чем у нас. Там каждый верующий обязательно несет свой взнос на содержание Церкви епископу, и уже епископ от себя распределяет эти деньги между подчиненными ему клириками. Вы видите, что этот порядок на Востоке ближе к древнейшему порядку Церкви. Ведь в Древней Церкви епископ являлся единственным распорядителем церковного имущества.
Я считаю нужным указать на все эти обстоятельства для того, чтобы опровергнуть раздавшееся здесь совершенно необоснованное утверждение, будто бы Православный Восток совершенно изжил свои духовные силы. Я делаю это для того, чтобы предотвратить тот возможный соблазн или то недоумение, которое может возникнуть в Церквах восточных, когда на Востоке сделается известным — чрез газеты или каким-нибудь другим путем, — что на Священном Соборе Церкви Православной столь пренебрежительно отзывались о Церкви восточной.
Архиепископ Новгородский Арсений. За подписью сорока членов Собора поступило предложение о совершении в воскресенье 19 ноября молебствия в Храме Христа Спасителя пред началом выборов в Учредительное собрание.
Должен сказать, что 19 ноября — это день поминовения почившего митрополита Московского Филарета ввиду исполняющегося в этот день пятидесятилетия его кончины. Поэтому после литургии в этот день будет отслужена панихида. Но чтобы не лишать Божьего благословения важное дело выборов в Учредительное собрание, — утром, пред начатием литургии, будет отслужено молебствие, на которое все желающие и приглашаются. Выборы начнутся с раннего утра, существует даже особое распоряжение Св. Синода о том, чтобы церковные службы в этот день оканчивались возможно ранее. Я объявляю, что в 9 час[ов] утра в Храме Христа Спасителя будет отслужено молебствие о ниспослании благословения Божия на это важное для России дело.
Заседание закрыто в 2 ч[аса] 5 мин[ут] дня.
Опубликовано: Священный Собор Православной Российской Церкви. Деяния. Пг., 1918. Кн. IV. Вып. 1. С. 140–176.
ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 46. Л. 39–100. Машинопись. Беловой экземпляр. Рукописные правки; Л. 101–152 об. Рукопись, машинопись. Черновики.