16 ноября 1917 г.
Заседание открыто в Соборной палате в 10 ч[асов] 10 мин[ут] утра под председательством архиепископа Новгородского Арсения в присутствии 318 членов Собора.
На повестке заседания: 1) текущие дела; 2) доклад о правовом положении Церкви в государстве (продолжение); докладчики: проф[ессор] С. Н. Булгаков, П. И. Астров, проф[ессор] Ф. И. Мищенко.
Председательствующий. Слово принадлежит И. И. Архангельскому. Его нет? Согласно желанию И. И. Архангельского, он должен был представить доклад о своей поездке на Кавказский фронт. Но его нет, и сегодня доклад он уже не будет делать. Открываю поэтому прения по вопросу о правовом положении Православной Церкви в России. Слово принадлежит Н. Д. Кузнецову. Его нет? Слово принадлежит В. И. Зеленцову. Его тоже нет? Список записавшихся ораторов исчерпан. Предлагаю на обсуждение поправки, внесенные к ст. 3 доклада. Предварительно читаю самую эту статью: «Постановления и узаконения, издаваемые для себя Православной Церковью в установленном ею самою порядке, равно и акты церковного управления и суда со стороны государства признаются со времени обнародования их церковной властью имеющими юридическую силу и значение, поскольку эти акты не нарушают государственных законов».
(К Председательствующему подходит явившийся в заседание В. И. Зеленцов и просит слова.) Список ораторов исчерпан, слово принадлежит докладчикам, и начинается голосование статей; Вы опоздали и слово Вам предоставить не могу.
А. В. Васильев предлагает исключить в статье конец ее со слов «поскольку эти акты».
П. А. Россиев предлагает после всего текста статьи прибавить: «при охране этими законами первенства среди других вероисповеданий Православной Церкви, покоящейся на канонически-догматических основах».
Наконец, граф Д. А. Олсуфьев предлагает дополнить статью 3-ю в конце словами: «установленных для всех граждан Российского государства, независимо от принадлежности их к тому или другому исповеданию».
(Н. Д. Кузнецов просит слова.) В свое время я вызывал Вас, но Вас тогда в Соборной палате не было. Теперь предоставить Вам слово не могу.
Докладчик проф[ессор] Ф. И. Мищенко. А. В. Васильев предлагает исключить конец ст. 3 доклада со слов «поскольку эти акты». Я должен сказать, что эти слова поставлены для большей ясности мысли статьи. Конечно, они подразумеваются в статье, но форма изложения предложения Отдела в статье 3-й рассчитана на усиленную, напряженную работу мысли. Само собой разумеется, что церковные постановления, противные гражданским узаконениям, не могут получить признания со стороны государства. Ведь в последних словах статьи речь идет не о Церкви только, но и о государстве, которому должна быть ясна наша позиция в обсуждаемом вопросе. Не отрицаю, что изложение конца статьи страдает плеоназмом, но несомненно и то, что при чтении статьи без указанного конца ее может возникнуть естественное недоразумение, почему для ясности и прибавлен этот конец статьи. Предлагают также свои поправки П. А. Россиев и граф Олсуфьев, но заключающиеся в поправках мысли находят свое изложение и развитие в дальнейших статьях доклада, а отчасти предполагаются выраженными в своей основной идее: раз говорится в статье вообще о гражданских законах, значит, идет речь и о тех законах, которые касаются инославных и иноверных обществ. На основании всего сказанного, покорнейше прошу Священный Собор принять статью 3-ю в изложении Отдела.
Председательствующий. Голосую поправку А. В. Васильева, исключающую конец 3-й статьи, именно слова: «поскольку эти акты не нарушают государственных законов».
Постановлено: поправку А. В. Васильева отклонить.
Председательствующий. Поправка к статье 3-й, внесенная П. А. Россиевым, состоит в добавлении к статье слов: «при охране этими законами первенства среди других вероисповеданий Православной Церкви, покоящейся на канонически-догматических основах». Голосую эту поправку.
Постановлено: поправку П. А. Россиева отклонить.
Председательствующий. Граф Д. А. Олсуфьев предлагает добавить в конце статьи слова: «установленных для всех граждан Российского государства, независимо от принадлежности их к тому или другому исповеданию». Голосую эту поправку.
Постановлено: поправку графа Д. А. Олсуфьева отклонить.
Председательствующий. За отклонением поправок статья 3-я вновь получает свой первоначальный вид. Голосую статью в изложении Отдела.
Постановлено: принять статью 3-ю в изложении Отдела.
Председательствующий. Приступаем к обсуждению статьи 4-й: «Государственная власть наблюдает за действиями органов Православной Церкви лишь со стороны их соответствия государственным законам и осуществляет это наблюдение в судебно-административном и судебном порядке».
Докладчик П. И. Астров. Смысл статьи 4-й исчерпывается тем, что намечалось вчера в суждениях по поводу статьи 2-й, а именно: определением способов сношений Церкви с государством в области церковно-юридической. Употребленное вчера слово «конкордат» слишком не соответствует сущности дела по определенности, я сказал бы даже, резкости выражения для отношений между Церковью и государством. Эти отношения надо определить более мягким словом, которое свидетельствовало бы, что государство не может безучастно относиться к Церкви, не может не видеть ее дела в государстве и протестует, когда видит со стороны Церкви нарушение государственных законов. В остальных случаях государство может видеть дело Церкви, но далее пассивного отношения к нему идти не может.
А. В. Васильев. Я не знаю, ради чего мы напрашиваемся на наблюдение над Церковью со стороны государства, указываемое статьей 4-й. Государство знает и без нас свои обязанности и само понимает, что ему надо делать, а мы еще с своей стороны просим его о контроле над Церковью, между тем как обсуждаемая статья воскрешает обер-прокуратуру минувшего времени, ибо обер-прокурор не только имел наблюдение за Святейшим Синодом, чтобы он не нарушал законов государства, но и держал все синодальные дела в своих руках. Излагаемая в докладе Отдела статья 4-я в существе дела дает ту же точку зрения на отношения между Церковью и государством. Если государство признает необходимым контроль над Церковью, пусть само и издает законы, но зачем же нам в этом отношении забегать ему вперед?
Н. Д. Кузнецов. В последнее время Собор обнаруживает поспешность в своих работах. Спешить, конечно, хорошо, но я опасаюсь, чтобы это не произошло в ущерб ясности или даже правильности соборных решений. Статья 3-я оказалась уже принятой в редакции Отдела, и я, к сожалению, не успел сделать ее разбор, который считал нужным. Рассматриваемая теперь статья 4-я должна быть понимаема в связи с уже принятыми статьями 2 и 3. В ней, как и в прежних двух, между прочим имеется в виду устранять правовым способом возможные между Церковью и государством столкновения.
Когда речь идет об обществах одного и того же порядка, например, о земском и городском самоуправлениях, то споры между ними возможно разрешать на правовой почве, потому что законы их по существу однородны и над ними стоит высший юридический порядок — государство, издающее для них законы и способное произносить свое окончательное слово. То же самое нужно сказать и при столкновении, например, постановлений земского самоуправления с законами государства: подобные земские постановления просто не имеют силы, как нарушающие законы, предписываемые земскому самоуправлению стоящим над ним государством. Но Церковь есть общество и учреждение другой природы, чем государство. Она имеет свои законы, данные ей не государством, а вытекающие из ее собственных принципов. Поэтому отношение Церкви и государства, как я уже говорил при обсуждении статьи 2-й, нельзя определять по типу самоуправлений, как бы широко их ни понимать. Полное верховенство государства над находящимися в его пределах самоуправлениями понятно само собой. Но подчинять государственному суверенитету Церковь и допускать значение ее постановлений и действий в связи с соответствием их государственным законам возможно лишь пока остается незатронутой внутренняя церковная сфера. В противном случае Церковь обязана не обращать внимания на соответствие или несоответствие ее действий и постановлений с законами государства и, по примеру св. апостолов, повиноваться более Богу, чем людям. Отдел в своем законопроекте или как будто забывает о возможности именно такого положения Церкви в отношении государства или пытается предупредить его нормами права. Не напрасный ли это труд, и не значит ли это допускать применение церковного права только в рамках права, создаваемого государством, или насколько церковное право оказывается терпимым государством? Иначе как понимать выражение статей 3 и 4 о соответствии церковного законодательства, суда и управления государственным законам, когда затем ничего не говорится, каким же именно законам? По свидетельству истории, государство, направляемое враждебными Церкви сознанием и волею, может устанавливать такие законы, которые или в скрытом виде или даже явно посягают на свободу и самостоятельность Церкви. Вспомним, например, законы древних византийских императоров ариан или иконоборцев: что же, Отдел допускает деятельность Церкви и обязательность ее административных и судебных постановлений, пока они не нарушают и подобных государственных законов? Это не только не улучшало бы положение Церкви в России, но и сделало бы его худшим, чем оно было при прежнем строе, который иногда обращал ее в орудие политических целей, но никогда не издавал законов, враждебных Церкви.
Очевидно, о соответствии церковных постановлений и распоряжений государственным законам, как основании их обязательности, нельзя говорить вообще, как предлагает Отдел, а лишь в тех случаях, когда государственные законы касаются только охранения мира целого общества или людей разных религий, когда эти законы ограждают свободное самоопределение человека против конфессиональной исключительности и вообще преследуют интересы внешнего строя общества, отрешенного от целей религиозных, и порядка, установленного для всего населения государства, независимо от его верований.
Таким образом, в статье 4-й, как и в предшествующей, необходимо сузить объем понятия «государственные законы», и указать, что под ним разумеются законы, нормирующие лишь внешний общий порядок жизни и не касающиеся ее религиозной стороны. Подобно этому, нельзя оставлять без пояснения, за какими именно действиями органов Церкви предоставляется государственной власти наблюдать со стороны их соответствия законам. Конечно, не за всеми действиями Церкви наблюдение допустимо и возможно, так как Церкви свойственно действовать в области, к которой законы государства не имеют и не должны иметь отношения. Эта область — внутренняя жизнь Церкви и церковные взаимоотношения людей, определяемые на основании Св. Писания, Предания и ее собственных законов. Если государство действительно желает предоставить Православной Церкви свободу и независимость, то наблюдение за действиями ее органов должно сводиться лишь к случаям, когда эти действия выходят за пределы внутренней церковной жизни и связаны с общим внешним порядком.
Так или иначе, это нужно отметить в рассматриваемой статье во избежание могущих последовать неумеренных притязаний по отношению к Церкви со стороны государства, особенно если его органы окажутся враждебно настроенными к Церкви, что в наше время очень возможно.
Наконец, Отдел предлагает наблюдение над Церковью осуществлять в судебно-административном и судебном порядке. По моему мнению, если говорить о двух порядках, то нужно указать хотя общее основание для пользования тем или другим. Это тем более необходимо, что в настоящее время неприменим ни судебно-административный, ни судебный порядок: их необходимо еще создать и составить соответствующие законы. Поэтому в законопроекте, имеющем целью нормировать отношения Церкви и государства, полезно указать хотя [бы] принцип устройства новых порядков. Неужели Отдел стремится предоставить государству осуществлять наблюдение за Церковью в общем для всех судебно-административном и судебном порядке, и это несмотря на статью 1 предлагаемого им законопроекта, по которой Православная Церковь должна занимать в государстве первенствующее среди других исповеданий публично-правовое положение? По неясности основания к различению в статье 4 порядка судебного и судебно-административного, по моему мнению, нужно исключить в ней слова «и судебного», а оставить лишь порядок судебно-административный. При устройстве соответствующих этому порядку будущих учреждений удобнее обеспечить интересы Церкви, например, введением в них в какой-либо форме представителей Церкви. Между тем как в чисто судебных учреждениях это едва ли возможно.
Князь Е. Н. Трубецкой. Предложение А. В. Васильева вычеркнуть из законопроекта всю статью 4-ю может показаться привлекательным. Однако дело в том, что весь проект построен на том предположении, что Церковь не должна отделяться от государства, пользуясь от него разными услугами и особенно бюджетом. Но очевидно, что пользоваться услугами без тех или иных условий нельзя. Если государство дает Церкви бюджетное содержание или вспомоществование, то отсюда следует, что деятельность Церкви не должна быть противна государственным законам. Если нам вычеркнуть статью 4-ю, то это будет означать вступление наше на путь отделения Церкви от государства, так как если мы не даем у себя места надзору со стороны государства, то мы свободны, как ветер, совершенно отстраняемся от государства, и о союзе Церкви с государством не может быть и речи. Отсюда ясно, что вычеркнуть статью 4-ю без вреда для Церкви нельзя. Здесь говорилось, что эта статья стеснит свободу Церкви более, чем законы прежнего государства. Нет, это не так. Ведь, как говорит статья, «государственная власть наблюдает за действиями органов Православной Церкви лишь со стороны их соответствия государственным законам». Логическое ударение здесь стоит на слове «лишь». Прежнее наблюдение со стороны именно обер-прокурора было шире: он влиял на существенные стороны церковного управления, узурпировал власть Патриарха и его влияния в Церкви.
Обращаюсь к возражению Н. Д. Кузнецова. Может быть, можно внести его поправку, по которой государство имеет надзор за несущественными делами Церкви, за тем, что не имеет отношения к внутренней церковной жизни. Но перечень дел Церкви, какие из них подлежат надзору со стороны государства, мне представляется и ненужным, и невозможным. Требуется ведь только то, чтобы государство могло наблюдать за органами церковного влияния на окружающую среду, за соответствием их деятельности законам государства. И если мы не думаем отделяться от государства, то опасения Н. Д. Кузнецова надо признать преувеличенными. Он указывает, например, на тот случай, когда государство признает брак православного с магометанкой и тем самым будто бы отменяет у Церкви ее закон, в силу которого такой брак не признается. Но, признав такой брак законным, государство может этим установить здесь только свою точку зрения, а заставить Церковь признать такой брак оно не может. Государство признает закон о таком браке в существе дела мирским законом, но навязать Церкви его не может, и Церковь будет вправе не признавать его законом.
Итак, я не могу согласиться с А. В. Васильевым: его поправка ставит нас на путь отделения Церкви от государства. А что касается поправки Н. Д. Кузнецова, то ему нужно внести в нее формальные исправления.
В. И. Зеленцов. Предшествующий оратор говорил, что государство имеет полное право наблюдать за Церковью, потому что государство дает или, как мы ожидаем, будет давать средства на церковные нужды. В этом случае я не нахожу необходимости предоставлять государству право наблюдать за употреблением этих средств. Для чего нам напрашиваться на это наблюдение, когда средства, которые Церковь получает от государства, — ее собственные средства? Ведь от государства мы получаем и будем получать меньше, чем государство собирает с членов Православной Церкви. Наоборот, это наблюдение нужно от себя отстранить, избавиться от него, так как это наблюдение было обыкновенно вредным для Церкви. Поэтому поправка А. В. Васильева имеет свое основание. Если она не будет принята из опасения, что государство не захочет быть корректным к Церкви, то эту статью во всяком случае нам нужно как можно более смягчить, чтобы она не была рожном, который ударяет в бок. Я предложил бы положить начало этой статьи в том смысле, что государственная власть «может наблюдать», а не «наблюдает» за действиями органов Православной Церкви. Если сказать «наблюдает», то это предполагает обязательность наблюдения, которая отпадает с принятием указанной поправки.
Что значит дальше «со стороны их соответствия государственным законам»? Вот уже есть закон, чтобы православные пастыри не могли проповедовать по поводу выборов в Учредительное собрание под страхом заключения в тюрьму на довольно продолжительный срок. Вот государство и будет наблюдать за исполнением этого закона: пошлет в каждую церковь агента, милиционеров для надзора за тем, не скажет ли священник чего-либо по поводу выборов в Учредительное собрание. И государство будет жить и издавать законы, какие ему вздумается: ведь оно не захочет считаться с природой Церкви. Мы должны ожидать целого ряда законов, которые будут вредны для Церкви. И вот, каждый раз государство будет наблюдать за духовенством, нет ли нарушения законов, и будет тянуть в тюрьмы. Вот на что мы напрашиваемся этой статьей! С крайней очевидностью ясно, что статьи 3 и 4 отдают Церковь в полную кабалу государству. Тут полный произвол государства: оно будет посылать обер-прокуроров малого и великого чина к архиереям, в епископский совет, и все это мы сами узаконим, а последствия ужасны. Пока сама государственная власть издавала законы, стесняющие Церковь, мы могли протестовать. Но если мы сами добровольно узаконим этот порядок, мы лишаемся возможности протеста и ведем, повторяю, Церковь в кабалу государству. Раньше от этого могла избавить нас восточная Церковь, которая могла ходатайствовать за нас, а теперь кто будет освобождать нас, когда мы сами этого хотим? Так как у нас такое направление, что мы не любим таких поправок, как поправка А. В. Васильева, то я предлагаю смягчить эту статью, добавить ограничение: «основным государственным законам», ибо мы желаем иметь Церковь автономною, и если желаем для Церкви большей автономии, то должны считаться только с основными государственными законами. Вообще, в этом проекте отношения Церкви к государству остаются ненормальными. Церковь есть Царство Христово, «Царство не от мира сего». Пусть государство — тоже богоустановленное учреждение. Они могут быть в союзе, но Церковь никак не должна быть подчинена государству, как было с Петра Великого, когда на Церковь смотрели как на ведомство православного исповедания и Церковь была признана культурно-просветительным учреждением, находящимся в подчинении у государства. Церковь по своей природе и происхождению самостоятельна. А в этом проекте нет и намека на союз, а одно лишь подчинение. И это подчинение будет горшее, чем прежде. Против этого подчинения мне хотелось бы протестовать всеми силами своей души. Понятие о Божественном происхождении Церкви не введено в проект; это понятие надо ввести в ст. 1. Если мы не установим твердо этого принципа, то наделаем бед и себе, и нашим детям, и внукам. У нас почти не осталось возможности исправить ошибки, допущенные при голосовании предыдущих статей. Постараемся избежать новых ошибок. Я вношу два конкретных предложения: или 1) исключить совсем эту статью, или 2) сделать в ней две частных поправки: а) вместо «наблюдает» — «может наблюдать» и б) вставить «основным государственным законам». Тогда можно несколько смягчить положение Церкви.
А. В. Васильев. В пользу статей 3-й и 4-й у докладчика не нашлось других доводов, кроме того, что мысль статей разумеется сама собой, но для ясности лучше оговорить. Князь E. H. Трубецкой привел другой довод — это угроза лишиться помощи государства. Он говорит, что если этой статьи не поместим, то произойдет отделение Церкви от государства. Это пока голое предположение. Самая мысль — установить отношение к неведомому еще государству — неблаговременна, как и весь проект. Мы сами настроили себе предположений о правовом государстве и, чтобы его заранее задобрить, создали для Церкви различные ограничения, опасаясь, что иначе Церковь лишится денежной помощи от государства. Я больше боюсь не того, как будущее государство отнесется к нам, а того, как будет относиться весь православный народ к проекту, который выйдет из среды нашего Собора. С этой точки зрения настаиваю на исключении статьи 4-й. Она отдает не очень далекой, но самой печальной стариной. В ней даже есть судебно-административный порядок наблюдения. Ведь это напоминает административную юстицию бывшего III отделения и органов при бывшем градоначальстве. Это судебно-административный порядок. Существуют два отношения государственной власти к гражданам и общественным организациям: 1) когда нужно всем и на все просить разрешение, и что не указано в законе, то считается запрещенным, и 2) когда все и каждый в отдельности гражданин и общественные организации и союзы могут жить и действовать, как им заблагорассудится, не нарушая только общих законов, воспрещающих то или другое деяние под страхом уголовного наказания. Когда закон нарушается, виновные привлекаются к ответственности в порядке не административного усмотрения, а общего суда. Вся наша общественность боролась с судебно-административным порядком, а теперь предлагают ввести его в церковную жизнь. Что же это значит «судебно-административный порядок»? Государство пошлет полицию, и сама Церковь предлагает ему наблюдать за действиями ее органов. Государство может прислать полицейского к каждому архиерею и отправить полицию для наблюдения в каждую церковь. Эта статья не только является лишней, но она ни с чем несообразна и неприемлема.
Л. К. Артамонов. Эта статья, как и конец предшествовавшей, несомненно, есть отрыжка прежнего отношения к государственной власти. Еще в Предсоборном совете прислушивались к тому, что скажет обер-прокурор, потом прислушивались к правительству Керенского. Теперь нет никакого правительства. Теперь мы должны думать только о нашей Церкви, а поэтому я вполне присоединяюсь к мнению очень уважаемого и весьма опытного в государственных делах А. В. Васильева. Я прошу разрешения присоединить сюда 6-й пункт, так, чтобы образовался один пункт: «Государственная власть наблюдает за действиями органов Православной Церкви не иначе, как по соглашению с церковною властью, и лишь со стороны их соответствия государственным законам, и осуществляет это наблюдение в судебном порядке». Я настаиваю на этом положении, так как знаю частным образом, какую страшную власть над нами получило католичество: свободу пропаганды, свободный доступ в Россию иезуитам; мусульмане получили вакуфные имущества; у еврейства такие свободы, о которых нельзя было и думать. Все нападки и ограничения направляются на одну только Православную Церковь. Зачем же еще нам самим накладывать на себя узы? Мое конкретное предложение: принять мнение А. В. Васильева, иначе мы скомпрометируем себя и наложим узы на Церковь.
Докладчик проф[ессор] С. Н. Булгаков. Беру слово, чтобы дать разъяснения об общем характере законопроекта. К крайнему удивлению моему, наибольшие нападки и возражения вызваны именно общим смыслом и стилем законопроекта, чем частностями.
Но ведь нужно иметь в виду, что каждое задание имеет свою логику. Если мы хотим стать на путь разрыва, полного отделения Церкви и государства, если мы отчаялись в будущем Русского государства, если мы думаем, что отношения Церкви и государства возможны только в форме бойкота государства со стороны Церкви, то тогда, без сомнения, нужно поступить более радикально: нужно просто зачеркнуть весь законопроект, ибо он построен на другом начале, именно: он построен на принципе некоторого союза, содружества между Церковью и государством. Каково это содружество, какова его форма? Я затруднился бы определить это, с одной стороны потому, что самое это понятие в современных условиях не может не остаться несколько неясным, невырисованным, а с другой стороны и потому, что в юридической науке нет точных терминов, определяющих это понятие.
В основе законопроекта лежат две мысли: первая — та, что должно быть создано некоторое удаление между Церковью и государством, и вторая — та, что отношения союза все же должны быть сохранены. Бесспорно, что излишне тесная связь между Церковью и государством, как она существовала в России в прошлом, когда Церковь была окована цепями государства и в тело ее въедалась ржавчина этих цепей, — эта связь порвана. Бедствие для Церкви было в том, что она была огосударствлена. И, конечно, нас, как членов Церкви, охватывает пафос ее свободы. Но поверьте, что этот пафос не чужд был и членам Отдела, составлявшим законопроект, поверьте, что и они стремились в самом проекте предусмотреть отношения между Церковью и государством так, чтобы для нее сохранялась наибольшая свобода. В возражениях, раздавшихся здесь, возражениях весьма решительных и радикальных, невольно усматриваешь тот микроб радикального отрицания, который так распространен теперь, — отрицания, к сожалению, не сопровождающегося должным чувством ответственности за все сказанное.
Здесь прозвучало слово «конкордат». Пытались определить то содружество, которое должно быть установлено между Церковью и государством, термином «конкордат». Но я думаю, что внести этот термин значило бы скорее затемнить, а не изъяснить статью. Ведь исторически конкордат — это тип отношений между Церковью и государством, принятый в католичестве. Но ведь католичество есть нечто совершенно иное, чем православие. Католичество — это международная политическая организация; Вселенская же Православная Церковь — я ничуть не отрицаю ее вселенского характера — существует фактически лишь как совокупность национальных Церквей; она не имеет вселенского органа, который бы связывал и объединял национальные Церкви. Это недостаток; но нельзя не считаться с тем фактом, что ныне каждая Поместная Церковь существует как определенная национальная Церковь и границы ее совпадают с границами государства. При таком положении говорить о конкордате — значит вносить путаницу в статью. В Отделе уже обсуждали вопрос о том, могут ли быть определены отношения между Православною Церковью и государством термином «конкордат», и вопрос этот был решен отрицательно.
Я особенно прошу помнить то, что уже указывалось высокопреосвященным Председателем, а именно, что при всякой критике отдельных статей законопроекта нужно иметь в виду весь проект в его целом. В частности, чтобы уловить смысл того содружества Церкви и государства, которое устанавливается проектом, необходимо сопоставлять отдельные статьи между собою. Дело в том, что ведь если одна статья может казаться ограничивающею права Церкви, то другая, наоборот, ограничивает права государства. В целом же проект ничуть не поступается свободою Церкви в пользу государства, ничуть не умаляет автономию Церкви, как это казалось некоторым ораторам.
Одною из основных мыслей законопроекта является та, что Церковь рассматривается в нем как публично-правовой союз. Но ведь само собою понятно, что всякий союз находится внутри государства, государство объемлет собою все союзы, внутри его находящееся; это равно относится и к Церкви, поскольку Церковь во внешней стороне своего быта выступает в мире как один из союзов. В этом смысле государство объемлет и Церковь, и в силу этого не может не наблюдать за нею — хотим мы того или не хотим. И вот, на авторах проекта лежала задача последовательно проследить ту грань, где соприкасаются Церковь и государство, и возможно точно определить ее. Сделать это необходимо вполне лояльно по отношению к государству — и нужно помнить, что лояльность не есть раболепство. Конечно, в Церкви остается область, в которой она пребывает совершенно независима и недосягаема для государства; но эта область, как кажется, достаточно четко очерчена в проекте.
Конечно, может быть, многое в проекте неудачно, многое нуждается в исправлении, но нельзя представить себе такую работу, которая совершенно не нуждалась бы в поправках. Переходя к тем поправкам, которые предлагались здесь, я должен сказать, что не нахожу среди них таких, которые делали бы ст. 4-ю более, так сказать, четкою и более отточенною.
Здесь говорилось, что для того чтобы смягчить будто бы излишне резкий тон этой статьи, нужно сказать в ней, что государство не наблюдает за Церковью, а «может наблюдать». Но ведь так не говорят юристы: юридическая норма, раз она устанавливается, обязательно должна быть установлена точно и определенно.
Далее, здесь говорилось, что государство должно наблюдать за действиями органов Церкви лишь со стороны их соответствия основным государственным законам. Но такая поправка, поскольку ее можно понять, по-видимому, стремится к тому, чтобы сделать Церковь безответственной в гражданско-правовой и уголовной области, как бы поставить ее с этих сторон вне закона, что, безусловно, не может быть терпимо ни в каком государстве.
Итак, заключая мои объяснения, в которых я ограничиваюсь лишь наиболее общими, так как более частные разъяснения будут даны другими докладчиками, я снова должен указать на то, что весь проект строился в сознании необходимости союза между Церковью и государством. Кто настолько ошеломлен последними событиями, что отчаялся совершенно в будущем русской государственности, тот, конечно, должен отвергнуть мысль о союзе Русского государства и Русской Православной Церкви. Но тогда весь проект должен построиться совершенно иначе: тогда нужно зачеркнуть весь проект и создать вместо него другой. Но пока мы придерживаемся мысли о необходимости союза, или содружества между Церковью и государством, до тех пор необходимо очень осторожно затрагивать область тех вопросов, где Церковь и государство соприкасаются уже в силу самого этого союза, и где ради мнимой свободы Церкви и красивого жеста, направленного к тому, чтобы поддержать эту свободу, можно легко уничтожить ясность и определенность самого законопроекта.
В. В. Богданович. Простите, но когда я читал законопроект и слушал защитников ст. 4-й, то мне казалось, что мы находимся не на Священном Соборе, а в парламенте: в речах ораторов видно было желание больше защищать права государства, а не права Церкви. Государство само позаботится об ограждении своих прав, когда в Учредительном собрании будет определять свое отношение к Церкви. Нам же нужно думать только о правах Церкви. Я считаю большой ошибкой, что не согласились принять поправку А. В. Васильева к ст. 3-й. При голосовании поправки я открыто заявил, чтобы считали меня воздержавшимся. Голосование было незаконно, так как не было законного состава.
Председательствующий. Не ставьте этого в упрек Председателю. Это остается на моей ответственности.
В. В. Богданович. Я не снимаю с Вас ответственности, но мы допустим новую ошибку, если примем без поправки ст. 4-ю. Когда я был в провинции, то мне приходилось слышать такие отзывы о Соборе, что он работает как-то нерешительно, без особого достоинства, как будто бы не чувствует, что за ним стоит 100 миллионов православного народа. В тех речах, которые раздавались по поводу поправки к ст. 4-й, заключается не микроб радикализма (сам я никогда не имел его), а микроб нашей приниженности: все чего-то боятся, что скажет государство; все говорят: мы ничего, мы ничего, и становятся в струнку. Забывают, что православный народ составляет большинство населения Русского государства, и что он может заявлять о своих правах. Мы должны оградить права православного народа, а о своих правах позаботится само государство. Мы должны сказать, что мы в отношении к государству становимся на путь лояльности и уважения прав государственных, но зачем нам забегать вперед и услужливо предлагать защиту прав государства? Может быть, государство признает все права Церкви, а может быть, нет: я допускаю все, вплоть до гонения на православных. Но это его дело, а мы должны защищать права Церкви и не забегать услужливо вперед, отстаивая права государства.
Граф Д. А. Олсуфьев. Я, поддерживая поправки, не могу оставить без возражений сообщение о характере работ в Отделе, которое сделал С. Н. Булгаков. Я прошу вас не оставаться под впечатлением того, что в Отделе все обсуждено, все взвешено и обточено так, что нам и мозгами нечего шевелить, а им, как говорится, и книги в руки, и остается только согласиться и принять то, что нам предложено. Я имею некоторую опытность, так как 10 лет состоял членом Государственного совета. Наш преосвященный Председатель также был членом Государственного совета, и я помню, как при начале работ в Отделе он сказал (обращаясь к Председательствующему: Вы позволите это сказать?), что наша работа проходит не в культурных условиях. Я понимаю, что это значит. Обычно в законодательных учреждениях даются все справки, доклады заблаговременно печатаются, не так, как здесь, где я, член Отдела, в первый раз увидел доклад в целом виде и полном контексте чуть ли не в самый день обсуждения доклада на Соборе. Скажу затем, как происходила работа в Отделе.
Председательствующий. О том, что происходило в Отделе, говорить нельзя.
Граф Д. А. Олсуфьев. Это секрет? Я не последую примеру Ленина и Троцкого, которые оглашают секретные документы. Уважаемый С. Н. Булгаков без излишней скромности сказал, что в докладе все продумано, все отточено. Я бы взял эти слова обратно. Ст. 3 законопроекта вызывает большие недоразумения, как и ряд других его статей. Докладчиком была сделана побочная вылазка против конкордата. Конкордат — не более как соглашение. Я не согласен с С. Н. Булгаковым относительно национального характера Православной Церкви, против чего недавно красноречиво говорил в одном собрании высокопреосвященный Антоний. Я нахожу, что конкордат не связан необходимо с международным характером отношений: и частные учреждения могут заключать конкордат, напр[имер], железные дороги и акционерные общества, так что замечание о международном характере учреждений, вступающих в конкордат, неверно.
Перехожу к тексту статьи 4-й. Если эта статья не есть повторение статьи 3-й, то я понимаю ее так: статья 3-я говорит об узаконениях и постановлениях, издаваемых для себя Православной Церковью; статья 4-я говорит об административных распоряжениях — не об актах юридических, а о действиях, о поступках органов Православной Церкви. Все это выражено в статье неточно, неопределенно, но во всяком случае речь идет о действиях, о поступках. Можно догадываться, что смысл этой статьи такой: государственная власть не может вмешиваться в действия и распоряжения органов церковной власти, а может только наблюдать за этими действиями с точки зрения соответствия их государственным законам. Я так понимаю эту статью, что государственная власть не может приказывать церковной власти или отдавать ей распоряжения. Вот сокровенный смысл этой статьи, как я ее понимаю. Может быть, я ошибаюсь; пусть мне тогда разъяснят. И вот, я обращаюсь с вопросом: может ли, имеет ли право государственная власть делать распоряжения непосредственно церковной власти? На один подобный случай недавно указал высокопреосвященный Кирилл, а именно: правительство сделало распоряжение, чтобы духовенство не принимало никакого участия в агитации по поводу выборов в Учредительное собрание. Такого распоряжения государственная власть не вправе делать: если агитация по поводу выборов в Учредительное собрание разрешена всем гражданам, то правительственная власть может только наблюдать за действиями органов Православной Церкви с точки зрения их соответствия общим распоряжениям относительно выборов, но никаких специальных распоряжений духовенству, как своего рода государственным чиновникам, не должна делать. Вот пример, на котором должна быть выяснена мысль докладчика. Считает ли он такое распоряжение законным и желательным? Если мы не признаем законным вмешательства государственной власти в церковные дела, то должны категорически сказать, что государство должно отказаться от наблюдения за действиями органов Православной Церкви по существу, а может наблюдать только за соответствием их общим государственным законам. Нет надобности указывать, в каком порядке осуществляется это наблюдение — в судебно-административном или в судебном. Для меня ясно, что судебный порядок наблюдения — удобнее. Что значит наблюдение в судебно-административном порядке, для меня не ясно. Не буду говорить, что тут допущен злой умысел, но недоразумение тут есть. По-видимому, что-то взято из отношений губернаторов и комиссаров к земствам. Как будто предполагается учреждение или какой-то орган, который может кассировать распоряжения церковной власти. Если так, то нужно определенно сказать, что это за орган: Сенат или какое другое учреждение? Повторяю: по-видимому, имеется в виду повторить отношения губернаторов к земству. Губернатор имел право отменить постановления земских собраний с точки зрения их целесообразности, а в последнее время — с точки зрения их законности. Если он находил земские постановления незаконными, он входил в Сенат с рапортом об отмене этих постановлений. Это ли имели в виду составители нашего законопроекта? Следует указать инстанцию, чрез которую государственная власть будет осуществлять наблюдение за действиями органов управления Православной Церкви. Что это за инстанция? Сенат? Пусть скажут ясно.
Но мне кажется, что речь идет об административном наблюдении. Князь Е. Н. Трубецкой сказал, что при чтении статьи 4-й логическое ударение нужно ставить на слове «лишь». Но догадайтесь об этом! Его здесь нужно поставить или изложить эту статью так, чтобы было ясно, что государственная власть отказывается от вмешательства в круг дел Церкви и наблюдает за действиями церковной власти с точки зрения соответствия их государственным законам.
Н. Д. Кузнецов. Сказанное докладчиком членом Собора С. Н. Булгаковым заставляет меня еще раз занять внимание Собора. Самый авторитет Собора и важность вопроса требуют, чтобы он был выяснен во всей полноте, прежде чем Собор примет то или другое решение. Но сначала я должен сказать несколько слов о предложении члена Собора Зеленцова в выражении в ст. 4 «государственным законам» добавить слово «основным». Это, конечно, не разрешает указанных мной сегодня недоумений по данному вопросу. Предложение В. И. Зеленцова, по-видимому, сделано по недоразумению и под влиянием недостаточного представления о понятии «основные законы». Поэтому поправка В. И. Зеленцова должна быть отвергнута. Я вполне понимаю трудность работ Отдела, на которую ссылался докладчик С. Н. Булгаков. Особенно трудно конструировать отношение Церкви к государству, которое находится в состоянии развала и во многом представляет сейчас величину неизвестную. Но все-таки в основание законопроекта логика требует положить один ясный принцип, или вовсе не составлять проекта закона об отношении Церкви к государству, пока не установится самое государство. С. Н. Булгаков утверждает, что Отдел пришел к признанию необходимости установления в России союза между Церковью и государством и этим именно положением руководился в своем законопроекте. Но как согласовать с этим предлагаемое Отделом содержание статей 3 и 4? Хорош союз, когда в этих статьях явно проводится принцип верховенства государства над Церковью, да еще в очень неясных пределах, открывающих простор возможному гнету государства над Церковью! Употребление понятия союза допустимо лишь между двумя более или менее равными величинами. Как согласовать понятие союза между Церковью и государством со статьей 2 законопроекта, по которой Церковь в своем законодательстве, управлении и суде пользуется лишь правами самоуправления? Можно ли говорить, напр[имер], о союзе государства и земства? Если Отдел действительно стремился определить отношения Церкви и государства как их союз, то в законопроекте следовало указать основание этого союза и обеспечить его проявление в главных сторонах взаимоотношений Церкви и государства. Но разве это сделано Отделом?
Между независимой в своей жизни Церковью и, как теперь принято выражаться, суверенным государством, помимо других отношений, может существовать еще пограничная область, на которую простирают свою власть обе стороны, и каждая на основании своего собственного правового порядка. Таковы, напр[имер], вопросы о браке, в котором, кроме церковной стороны, есть и гражданская. Как разрешать правовым путем возможные здесь столкновения между Церковью и государством? Это не встретило бы затруднения, если бы над Церковью и государством стоял какой-либо высший юридический порядок, который мог бы издавать обязательные для них нормы на случай их столкновения. При отсутствии же такого порядка одна из сторон в конце концов должна же сказать решающее слово. В прежнее время, напр[имер], в Византии и в Европе в средние века, обыкновенно признавали, что это слово принадлежит Церкви. Каноны, напр[имер], считали нужным исполнять предпочтительнее, чем законы государства, несогласные с ними. Отдел же, по-видимому, оставляет решающее слово за государством, как это видно, напр[имер], из статей 2, 3 и 4, устанавливающих верховенство государства над Церковью. Если Отдел стремился основываться на союзе Церкви и государства, то решающее значение должно было предоставить обоим, указав для этого ту или другую юридическую форму.
Председательствующий. Вы сами состояли членом Отдела и не должны говорить «если», а знать, что происходило в Отделе.
Н. Д. Кузнецов. Я только значился в списке членов Отдела, а фактически лишен был возможности принимать участие в его работах. Занятия в основных Отделах — о правовом положении Церкви, о высшем церковном управлении, об епархиальном управлении и о приходе — у нас распределены так, что собрания этих Отделов обыкновенно совпадают. Участвуя в работах Отделов о приходе или о высшем управлении, я мог присутствовать в Отделе о правовом положении Церкви, только разделившись на части.
Председательствующий. Прошу не делать указаний на порядок распределения занятий Отделов.
Н. Д. Кузнецов. Если Собор, по примеру Отдела, будет руководиться в некоторых статьях теорией правового государства, то нельзя будет совершенно устранить верховенство государства над Церковью, признаваемое этой теорией. В интересах большей независимости Церкви остается лишь возможно более ослабить и ограничить верховенство над нею государства. Это достижимо, напр[имер], установлением необходимости известных соглашений между Церковью и государством, напоминающих теорию конкордатов. Подобного направления мыслей ведь не чужд и сам Отдел, как показывают, напр[имер], ст. 5 и особенно ст. 6, по которой законы, касающиеся Церкви, издаются государством не иначе, как по соглашению с церковной властью. В XIX веке конкордаты, как известно, рассматривались в качестве двусторонних договоров с правовым значением и составляли законы церковные и законы государственные. Докладчик Отдела проф[ессор] С. Н. Булгаков полагает, что такие конкордаты возможны лишь между государством и Римско-Католической Церковью, имеющею свою международную организацию в Ватикане. Возможность же напоминающих конкордаты соглашений между Русским государством и Русской Церковью С. Н. Булгаков отвергает, потому что Русская Церковь есть национальная и не имеет международной организации подобной Римской. Но С. Н. Булгаков, по-видимому, забывает, что этот вопрос более или менее разрешается в науке церковного права при помощи так называемой легальной теории. В соглашении государства с Церковью эта теория усматривает не юридическую связанность суверенного государства, а лишь связанность морального характера, как бы своего рода моральное обязательство. Основываясь на таком обязательстве, Церковь и государство, каждое в своей области, издают затем соответствующие законы. Но мало того. Разве можно говорить о Русской Церкви только как о национальной в пределах Русского государства? Русская Церковь находится ведь и в Японии, и в Китае, и в Америке, и в Урмии. Кроме того, она, как не порвавшая связи с Церковью Апостольской, представляет из себя часть Вселенской Церкви. Русская Церковь в основе своей свято хранит Вселенское Предание, и органы высшей русской церковной власти составляют часть органов Церкви Вселенской. В этом отношений Русская Церковь содержит в себе и начало, так сказать, международное, которое особенно ясно всегда может проявиться на Вселенских Соборах. Государство нисколько не потеряет в своем суверенитете, если оно вступит в соглашение, да еще морального характера, с представительством Русской Церкви как части Церкви Вселенской и простирающейся за пределы Русского государства. Наконец, не следует забывать, что в настоящее время Россия находится в состоянии полной анархии, и все еще только кричат о необходимости создания твердой государственной власти, и пока совершенно неизвестно, в какие формы выльется будущий государственной строй. Отдел многие статьи своего законопроекта основывает, напр[имер], на теории правового государства. Но никто сейчас не поручится, что в России будет непременно правовое, а напр[имер], не социалистическое государство.
Поэтому в основание законопроекта об отношении Церкви и еще не определившегося государства едва ли полезно полагать какое-либо начало или теорию, имеющие в виду уже окончательно установившиеся государства. В таком редком и едва ли не единственном в истории законодательства случае не лучше ли предпочесть теорию соглашения между Церковью и государством, мало связанную с вопросом о форме государства и более или менее применимую ко всякому из них, лишь бы оно заслуживало названия государства? Соответственно этому, может быть, следовало бы самому Отделу переработать некоторые статьи обсуждаемого законопроекта. Руководиться именно теорией соглашения, по моему мнению, было бы последовательнее для самого Отдела, если он, как утверждают докладчики, стремился установить союз между Церковью и государством.
В 12 ч[асов] 10 мин[ут] объявляется перерыв.
Заседание возобновляется в 12 час[ов] 30 мин[ут] дня.
В. В. Радзимовский. Я позволю себе сказать краткое слово в защиту того постановления, которое выработано Отделом, так как оно подверглось критике со стороны юристов и лиц, сведущих в деле законодательном. Надо прежде всего иметь в виду, что статью 4-ю нельзя читать отдельно от других статей и, в особенности, отдельно от ст. 3-й. Если сопоставить эти две статьи, то я нахожу, что по ст. 3-й государство признает силу за издаваемыми Церковью постановлениями, но, разумеется, признает их только до тех пор, пока они не нарушают государственных законов. И это понятно, так как в данном случае Церковь мыслится и рассматривается не со стороны внутреннего значения ее сущности религиозной, а лишь со стороны внешнего проявления ее деятельности в государстве. С этой точки зрения Церковь, как и всякая религиозная или иная община, должна считаться с требованиями законов физических и юридических. Отсюда и вытекает то отношение государства к церковному законодательству, о котором говорит ст. 3-я. Но раз это так, то государство не может уже отказаться и от надзора за деятельностью церковных установлений, о чем говорится в следующей статье 4-й. Этою статьею указывается способ такого надзора государственной власти за деятельностью органов церковных, и в этих способах нет ничего, что умаляло бы или ухудшало бы положение нашей Церкви. Достаточно напомнить, что прежде органы церковной власти являлись вместе с тем и органами государственными, и, таким образом, и епархиальное управление, и Святейший Синод носили характер двойственный, наподобие двуликого Януса, причем начало государственное всегда преобладало. Ведь поэтому-то прежний обер-прокурор имел исключительное, важное значение в делах церковных: формально он стоял на страже законности церковных постановлений, без его одобрения ни одно постановление Синода не могло восприять силу; в действительности же указания обер-прокурора почти равносильны были закону, и все дела разрешались под непосредственным влиянием обер-прокурора. Вот каково было отношение государства к Церкви в прежнее время! И если отсюда перейти к содержанию ст. 4-й, которая требует, чтобы надзор государственный над деятельностью органов церковного управления осуществлялся не иначе, как только в судебном и судебно-административном порядке, то ясно станет, что здесь не может быть уже речи ни о поглощении Церкви государством, ни об умалении ее святыни. Наоборот, мы, юристы, приветствуем это постановление, так как на место произвола и усмотрения обер-прокурора, которому не мог противиться и епископат, теперь надзор государственный за деятельностью церковных органов ограничен известными рамками, и министр исповеданий уже лишен будет возможности влиять на направление и разрешение церковных дел так, как это делал обер-прокурор. Государство уже не может требовать от церковных органов отчета, а лишь вправе будет возбудить судебное преследование против тех, кто допустит правонарушение.
Что касается надзора в порядке судебно-административном, то это значит следующее: если какое-либо постановление церковных органов в той области, которая соприкасается с интересом гражданским, например, в области метрикации, будет сочтено нарушающим закон, то государство в лице министра исповеданий может домогаться отмены такого постановления, при посредстве целой системы судебно-административных инстанций, начиная от судьи первой степени до Правительствующего Сената. Здесь будет вестись настоящий состязательный процесс с участием представителей Церкви и государства, и спор будет разрешен вполне беспристрастно. Таким путем мы достигнем только свободы для церковной деятельности, а не отдаем ее под государственную опеку, так как при наличности положения, заключающегося в ст. 4, нет уже места произволу и усмотрению. На основании этих соображений, я позволяю себе поддерживать ст. 4-ю в том виде, как она выработана Отделом.
Д. И. Волков. В статье 1 доклада о правовом положении Православной Церкви в России Православная Церковь названа величайшей святыней огромного большинства населения Российского государства. Следовательно, как святыня, Церковь не должна подлежать никакому контролю; напротив, она сама должна всю остальную жизнь контролировать во всех ее проявлениях. Но так как Церковь не отделяется от государства, а хочет остаться с ним в содружестве и союзе, то для этого и допущены и приняты Собором во второй части статьи 2-й и в последней строке статьи 3-й правила, в полной мере регулирующие взаимные между Церковью и государством отношения. Этих правил вполне достаточно, и дальше идти в этом отношении Собору не следует, а потому я считаю, что статья 4-я должна быть целиком отклонена, ибо сущность этой статьи в связи с принятыми уже статьями — явление совершенно ненужное, и принятие ее может только унизить значение православной веры и Церкви как учреждения, проводящего в жизнь вечные евангельские истины.
М. П. Арашкевич. В суждениях о статье 4 проекта, по моему мнению, кроется недоразумение. Говорят, что принятием этой статьи мы унижаем Православную Церковь. В предыдущих рассуждениях было установлено, что здесь имеется в виду установить нормальное отношение Церкви к государству с тем, чтобы государство после не могло бросить упреков Церкви и иерархии в том, что мы что-то скрываем, что-то подмениваем. По моему мнению, всякое отношение должно быть выражено формально точно, ясно и определенно. В прежнее время все зло состояло в том, что отношения были перепутаны: неизвестно, где начинались церковные отношения и где гражданские. Возражающие против ст. 4-й исходят из того, что хотят отделить Церковь от государства. Если сделать это, тогда совсем не нужно устанавливать те или другие нормальные отношения к государству. В случае отделения мы будем свободно издавать свои постановления, и мы не будем ничего иметь против государства и государство — против Церкви. Но мы стоим на той точке зрения, что Церковь нельзя отделить от государства, что это не согласно с духом нашего народа, с его историей и является самоубийством русского народа.
Говорят, что мы ставим в приниженное положение 100-миллионное православное население. Но здесь, несомненно, кроется недоразумение. Кого мы ставим в приниженное положение и что такое государство? Ведь само государство и состоит из этих 100 миллионов населения. Если это верующее население, как же оно может приказывать Церкви? Если неверующее население, то это другой вопрос. Но раз мы — верующие, раз мы признаем существование 100-миллионного православного населения как факт, то оно не унизит Церкви. Если так, то норма отношений должна быть ясно и точно установлена.
Говорят, что эту статью нужно исключить или, по крайней мере, внести в нее поправку. Но, вчитываясь в поправку Н. Д. Кузнецова, мы увидим, что она только затемняет смысл. Раз государство, по его мнению, у нас величина неизвестная, то мы и должны строить церковные законы, применяясь к теперешнему состоянию государства; но разве это возможно? Государство может получить монархическое или республиканское устройство, но нам до этого внешнего строя государства нет никакого дела. Мы имеем в виду воспитывающее значение Церкви. С этой точки зрения мы и должны строить свои законы.
Говорят, что ст. 4-я принижает Церковь, но она имеет связь с проектом в его целом. Если весь прочитать его, то мы увидим, что он не принижает Церковь, а только определенно указывает границы церковной области. Эти границы мы должны установить, потому что в прежнее время ставили Церкви обвинение в том, что у нее нет ничего определенного, и тем подрывали авторитет иерархии и русского церковного народа. Не следует становиться на этот путь, на который толкают вносимые поправки.
Епископ Тобольский Гермоген. Ст. 4-я проекта имеет связь с ст. 3-й. Если бы не было некоторой казуистики в этой статье, она была бы продолжением ст. 3-й. Нужно эти казуистические черты устранить, и тогда ст. 4-я могла бы быть принята. Я бы предложил изложить эту статью так: «Государственная власть, наблюдая за действиями органов Православной Церкви, осуществляет это наблюдение лишь со стороны соответствия их действий с государственными законами, притом в особом судебном порядке».
В административном способе наблюдения встречается масса казуистики. Я не могу видеть в ст. 4-й какого-либо унижения Церкви. Но как бы мы не опоздали с своим проектом! Мы не сделаем ошибки, если наш проект действительно будет содействовать освобождению Церкви от вторжения органов государственной власти. Нужно только, чтобы наши церковные узаконения находились в связи с государственными установлениями.
Председательствующий. Список ораторов исчерпан. Заключительное слово скажет докладчик П. И. Астров.
П. И. Астров. Позвольте начать объяснение сравнением. Если можно сказать, что мы делаем как бы постройку — устроение Церкви в государстве, то и сравнение возьму из обыкновенной постройки. Положим, мы хотим построить храм. Пред взорами у нас предносятся алтарь, крест, иконы и другие святыни. Но что мы видим при начале постройки? Грязный камень, копание ям, кирпич… И хотя будем сознавать, что все это необходимо для постройки святого храма, но кирпич будет одинаков, как и для постройки других храмов. Вот в таком положении находимся и мы сейчас, когда рассматриваем эту статью и говорим, что святыня унижается. Но о святынях Православной Церкви будет речь в последующих статьях, когда будем говорить о святой просветительной деятельности Церкви, а пока о них не говорим: здесь просто черная работа над камнем, необходимая для фундамента. А для того чтобы спокойно обсудить вопрос, позвольте разгородить материал, который мешает объективно смотреть на дело.
Говорили о законе, воспрещающем говорить в Церкви об Учредительном собрании. Этот пример сюда не относится, он должен быть устранен из поля нашего зрения. Мы создаем законы для будущего, а о том беззаконии, которое творится в настоящее время, не говорим. Да и этот случай о проповеди, которая запрещается, предусмотрен. Мы не могли позволить такого закона, и в ст. 11 говорим, что свобода исповедания и проповедования ограждается государственною властью. А в данном случае нарушается свобода проповеди и государственная власть вторгается в дело проповедничества. Она сказала: можете говорить о чем угодно, но ни в каком случае не можете касаться Учредительного собрания, нельзя упомянуть о нем даже в том случае, если бы пришлось сделать это в проповеди о вере и нравственности. Государство запретило, а мы продолжаем говорить, мы не позволим запрещать на будущее время; если бы запретило Учредительное собрание, то это беззаконие мы и назвали бы беззаконием, и могли бы назвать более резко и ярко. И много других подобных примеров в текущей действительности. Напр[имер], издан декрет об отобрании церковных имуществ, а мы говорим (в ст. 22-й) что имущество, принадлежащее установлениям Православной Церкви, не может быть от них отобрано. Взяли церковно-приходские школы, а мы говорим, что Церковь должна иметь свои школы, а преподавание Закона Божия должно быть обязательно и во всех светских школах. Словом все, что касается духовной стороны, — предусмотрено и освещено в других статьях, и желающие выразить относящееся к этой статье более сильно, указать на несправедливости и неправды, которые совершаются в настоящее время, обязываются высказать это в своем месте, а не там, где не решается этот вопрос, не против той статьи, которая не касается этих предметов.
Статья 4-я касается самой общей рамки отношений между Церковью и государством. Суть ее чрезвычайно важна: здесь правильно указывается предел вмешательства государства в дела Церкви. Статья признает, что государство может вмешиваться в дела Церкви не во всех отношениях: оно должно входить в рассмотрение ее дел не по существу, а только с одной стороны — лишь со стороны их соответствия государственным законам. Это слово «лишь» имеет большое значение. Из трех строчек этой статьи ни одного слова нельзя выкинуть. Сила статьи заключается в том, что государственная власть наблюдает за деятельностью органов Церкви лишь со стороны их соответствия государственным законам. Ясно определяется объем этого наблюдения. Не может быть и речи о том, что делали прежде обер-прокуроры, которые говорили, что находят то или другое нужным и целесообразным с государственной точки зрения и настаивали на исполнении. Теперь государство должно наблюдать за церковными постановлениями не с точки зрения — хочу или не хочу, а только в том отношении, соответствуют или не соответствуют они государственным законам: рамки очень важные! Здесь говорили, что, может быть, рамок совсем не нужно, что следует промолчать. Но если не установить рамок, то тем самым открывается возможность государственного вмешательства во все шаги деятельности Церкви, как и когда этого захочет государство; а это совершенно невозможно и недопустимо. Обращают внимание на положительную форму указания, что государство наблюдает за действиями органов Церкви. Но достаточно ясно, что в этой положительной форме гораздо больше отрицательного по отношению к правам государства, и более выгораживается самостоятельность Церкви, чем если бы это было сделано в отрицательной форме. Если говорим в положительном смысле о том, куда государство может вмешаться, и намечаем узкие рамки, значит, во все другие области его не пускаем, и в этом отношении большая разница, если бы выразили это в отрицательной форме… Область возможного велика, и трудно перечислить все случаи, когда государство не может вмешиваться, и отрицательная форма давала бы возможность вмешиваться во многих случаях. Новым в статье является то, что совершенно определенно намечаются рамки для вмешательства государства в дела Церкви, и эта статья должна быть принята.
Остается сказать о двух словах, которые некоторых смутили: о том, что государственная власть осуществляет наблюдение в судебно-административном и судебном порядке. В прежнее время был полицейский порядок. Чтобы этого порядка не было и устанавливается планомерный судебный и судебно-административный порядок. Когда будут разрабатываться специальные постановления об этом судебном и судебно-административном порядке, Н. Д. Кузнецов будет удовлетворен, а здесь только положительно отвергается административный порядок. Нехороший закон тот, который говорит: этого нельзя, того нельзя. Никогда нельзя предусмотреть всего, чего нельзя; гораздо лучше сказать, что можно. На это и обратил внимание Отдел. Если говорить, что того нельзя, другого нельзя, то нельзя исчерпать всех случаев, где государство не должно вмешиваться, а остальное будет открыто для действий государства, в силу суверенитета. Целесообразнее взять узкую область, где допускается вмешательство, и ясно очертить ее. Так и поступил Отдел. И им даже до конца доведено указание: сказано, как должно наблюдение осуществляться — в судебном и судебно-административном порядке, чем отвергается полицейский порядок. Поправки искажают смысл статьи не только с редакционной точки зрения, а и в том отношении, что если будет вынут камень из фундамента, на котором покоится свобода и независимость Церкви, то и на вершине откроется дверь для вмешательства государства. Для того чтобы обеспечить чисто духовное воздействие Церкви, Священный Собор, когда будет судить о конкретных случаях, разовьет и добавит основные положения, а теперь черновая техническая работа, и если будет сделано и малое отклонение, это поведет к тому, что будет косой вся стена здания.
Прямодушно примите статью в том виде, в каком она изложена.
Председательствующий. Статья 4: «Государственная власть наблюдает за действиями органов Православной Церкви лишь со стороны их соответствия государственным законам и осуществляет это наблюдение в судебно-административном и судебном порядке». К этой статье поступили поправки. Ставлю на голосование первую поправку А. В. Васильева и В. И. Зеленцова об исключении ст. 4 из законопроекта.
Постановлено: поправку отклонить.
Председательствующий. Л. К. Артамонов полагает заменить всю статью 4 статьей 6-й: «Государственные законы по вопросам, касающимся Православной Церкви, издаются не иначе, как по соглашению с церковною властью», с добавлением слов: «осуществляя свое наблюдение за жизнью Церкви только в судебном порядке». Эта поправка голосованию не подлежит, так как исключает ст. 4 и имеет отношение к статье шестой.
Ставлю на голосование поправку епископа Орловского Серафима: «Государственная власть осуществляет наблюдение за действиями органов Православной Церкви со стороны их соответствия основным государственным законам в судебно-административном и судебном порядке».
Постановлено: поправку отклонить.
Председательствующий. Ставлю на голосование поправку епископа Гермогена: «Государственная власть наблюдает за действиями органов Православной Церкви, осуществляет это наблюдение лишь со стороны соответствия их действий с государственными законами, притом в особом судебном порядке».
Постановлено: поправку отклонить.
Председательствующий. Ставлю на голосование поправку Н. Д. Кузнецова: «Государственная власть наблюдает за действиями органов Православной Церкви, не касающимися внутренней жизни Церкви, и лишь со стороны их соответствия государственным законам, нормирующим общий государственный порядок, и не имеющим отношения к вопросам церковным, и осуществляет это наблюдение в особом судебно-административном порядке».
Постановлено: поправку отклонить.
Председательствующий. Ставлю на голосование поправку графа Д. А. Олсуфьева: «Государственная власть не вмешивается в действия органов церковной власти и наблюдает за ними лишь со стороны соответствия их общегражданским законам».
Постановлено: поправку отклонить.
Председательствующий. Ставлю на голосование ст. 4 в изложении Отдела.
Постановлено: принять ст. 4 в изложении Отдела.
Председательствующий. Ставлю на голосование ст. 5: «Государство признает церковную иерархию и церковные установления в силе и значении, которые им приданы церковными постановлениями».
Постановлено: принять ст. 5. в изложении Отдела.
Председательствующий. Статья 6-я: «Государственные законы по вопросам, касающимся Православной Церкви, издаются не иначе, как по соглашению с церковною властью».
Граф Д. А. Олсуфьев. Не «государственные законы по вопросам», а «государственные законы, относящиеся к Православной Церкви».
Председательствующий. Это относится к редакции статьи.
Н. Д. Кузнецов. Статья 6 основных положений показывает, что Отдел иногда сам обнаруживает склонность при определении будущих отношений Церкви и государства в России полагать в основание соглашение между Церковью и государством. Мне кажется, что рассматриваемая статья не находится в согласии со статьями 3 и 4, опирающимися на другое основание, на признание верховенства государства над Церковью. Не знаю, насколько допустимо в одном и том же проекте закона руководиться при составлении его статей разными началами или принципами. Во всяком случае, из всего законопроекта недостаточно ясно, какие именно законы разумеются в словах статьи: «государственные законы по вопросам, касающимся Православной Церкви». Те ли это, которые относятся к пограничной сфере между Церковью и государством, или какие-либо другие? Кроме того, для сознательного отношения ко всему законопроекту следует отдать себе отчет, в каком отношении государственные законы, имеющиеся в виду статьей 6, находятся к государственным законам, упоминаемым в статье 4. Хорошо, если бы докладчики разъяснили все это.
П. И. Астров. Разумеются законы, касающиеся имуществ церковных, церковных школ, и многие другие, имеющие отношение к Церкви. Мы требуем, чтобы ни один из этих законов не издавался светскою властью без соглашения с церковною властью.
Л. К. Артамонов. Снимаю свою поправку к ст. 6.
Председательствующий: Ставлю на голосование ст. 6 в изложении Отдела.
Постановлено: принять ст. 6 в изложении Отдела.
Председательствующий. Статья 7: «Глава Русского государства, министр исповеданий и товарищ министра исповеданий должны быть православными».
А. В. Васильев. Я думаю, что следует обсуждать статью 7 не только с точки зрения ясности редакции — здесь все ясно, но я хочу сделать возражение по содержанию. Здесь говорится, что глава государства, министр исповеданий и его товарищ должны быть православными. Здесь как бы заранее предполагается, что дела Православной Церкви будет ведать министр исповеданий. А ведь еще не успело организоваться управление. Может быть, лицо, на котором будет лежать обязанность сношений с государственною властью, и не будет министром исповеданий. И почему только министр исповеданий и его товарищ должны быть православными? Не менее важно, чтобы и министр народного просвещения был православным. Поэтому я думаю, что эту статью следует расширить и сказать: «Глава и начальники высших органов государственного управления должны быть православными и, по крайней мере, министр народного просвещения».
П. А. Россиев. Я покорнейше прошу Священный Собор добавить к ст. 7-й два слова: «от рождения». Тогда статья эта будет изложена так: «Глава Русского государства, министр исповеданий и товарищ министра исповеданий должны быть православными от рождения». Есть разница между православным человеком, родившимся от православных родителей, и православным человеком, ставшим православным со вчерашнего дня, притом не только по убеждению, а и по личным соображениям.
Для православного населения, которое строило Россию, важно, чтобы во главе ее был именно православный человек. На этой точке зрения стоял всероссийский съезд духовенства и мирян. От этой точки зрения нет надобности уклоняться и Православному Российскому Собору.
Н. Д. Кузнецов. Статья 7-я проекта закона о будущих отношениях Церкви и государства в России устанавливает, что глава Русского государства и, мало того, министр исповеданий и даже его товарищ, должны быть православными. При разъяснении этой статьи сам Отдел в своем докладе указывает, что она предъявляет «к государству требования непосредственно с точки зрения государственного строя». Таким образом, статья направлена к созданию известного государственного закона. Не знаю, как совместить ее с только что принятой Собором статьей 6-й, по которой государство обязывается издавать законы, касающиеся Церкви, не иначе как по соглашению с церковною властью. Если так, то казалось бы, что и Собор как представитель Церкви может составлять проекты государственных законов, так или иначе связанных с Церковью, лишь по соглашению с государственною властью. Иначе это может быть понято, как притязание, подрывающее основание для статьи 6-й. Мало того: чувство действительности подсказывает, что, по крайней мере в данное время, требование, изложенное в 7-й статье и предъявляемое со стороны Церкви к государству, едва ли не совершенно безнадежно: в России провозглашена полная свобода совести и объявлено, что положение каждого гражданина в государстве, его гражданская и политическая правоспособность, не зависят от принадлежности к тому или другому вероисповеданию, и даже к какой-либо религии вообще. Поэтому ставить обязательным условием для главы государства, а также министра исповеданий и его товарища, принадлежность к православию — это значит настаивать пред государством, чтобы оно поступило вопреки самому себе и нарушило им же установленные для каждого гражданина права. И неужели в этом можно рассчитывать на успех, по крайней мере в наше время? Кроме того, разве принадлежность к православию по метрике — достаточная гарантия, что человек действительно православный и понимает значение православия в жизни своей и народа? Мы продолжаем находиться еще под большим влиянием прежнего государственного строя, когда принадлежность к православию составляла обязанность и доставляла различные права и преимущества, причем все это нередко ограничивалось одними записями рождения и брака в православные метрические книги. Сколько таких формально православных людей оказывались не только равнодушными, но и враждебными к Православной Церкви! На Соборе, например, очень часто слышались осуждения деятельности бывших обер-прокуроров Св. Синода как вредной для Церкви, а ведь все обер-прокуроры значились православными. Если Отдел, как объясняли его докладчики, сводит участие государства в делах церковных лишь к наблюдению за действиями органов Церкви со стороны их соответствия государственным законам, да и осуществляет это наблюдение в судебно-административном и судебном порядке, то принадлежность к православию главы государства, особенно министра исповеданий с его товарищем, имеет мало значения. Некоторые из членов Собора доходят в своем требовании к государству до того, что настаивают на принадлежности указанных государственных должностных лиц к православию от рождения. Для чего же это еще новое ограничение? И что им желают обеспечить для Церкви? Неужели крещение по православному вскоре после рождения делает человека более крепким в православии и лучше понимающим его, чем присоединение человека к Православной Церкви, например, в зрелом возрасте, с полным сознанием, что православие более правильно хранит в мире христианство и находится в духовно-нравственной связи с Церковью Апостольской — Вселенской? Член Собора А. В. Васильев в своем предложении настаивает на православии и для министра народного просвещения и рассуждает последовательно. Если в интересах Церкви и православного народа глава государства и министр исповеданий с товарищем, по его мнению, должны быть непременно православными, то, конечно, это требование можно предъявить и к министру народного просвещения, как лицу, имеющему дело с просвещением народа и управлением учебными заведениями. Интересно бы только знать, как Отдел и вообще сторонники рассматриваемой статьи представляют себе будущий порядок назначения министров. Сложится ли государственный строй в России в форму республики с избираемым президентом или в форму конституционной монархии с наследственным царем во главе, у нас образуется парламент из народных представителей. Из этих именно представителей всего скорее и будет составляться правительство в лице разных министров и их председателя, как это происходит во Французской республике или в разных конституционных монархиях Европы. Избрание в парламент в настоящее время не находится ни в какой зависимости от вероисповедания или религии человека. Наверное, такой порядок останется и в будущем. Поэтому разве логически возможно устанавливать в законе, чтобы во вне-вероисповедном учреждении из его членов, имеющих право не принадлежать не только к православию, но и другим религиям, министр исповеданий или какой-либо иной всегда избирались бы только из людей православных? А что если таковых там вовсе не окажется? Исходя из принципа устройства парламента, это вполне допустимо. В своих речах по поводу прежних статей проекта Отдела я обращал внимание Собора, что проект этот крайне неясен с его принципиальной стороны. Одни статьи основаны, по-видимому, на так называемой теории правового государства, другие опираются скорее на необходимость известного соглашения между Церковью и государством, наконец, обсуждаемая статья 7-я, в полное противоречие с теорией правового государства, вдруг обнаруживает в себе начало вероисповедное. Уже одни эти скачки от одного принципа к другому при составлении разных статей законопроекта делают его очень шатким и требующим особенного внимания Собора. Во всяком случае, по приведенным мной соображениям, я предлагаю совершенно исключить статью 7-ю.
Граф П. Н. Апраксин. Признавая совершенно законным и правильным требование, чтобы глава государства был православный, считая, что это соответствует ст. 1-й обсуждаемого нами законопроекта, и полагая, что Церковь Православная не может занимать первенствующего положения, если глава государства не будет православный, — я не нахожу, однако, возможным указывать в принимаемых нами основных положениях на то, чтобы министр исповеданий и товарищ министра должны были быть православными. С точки зрения Православной Церкви все министры должны быть православные, и мы никоим образом не должны указывать, что только министр исповеданий и его товарищ должны быть православные, а другие министры как будто могут быть и не православные. Становясь на ту точку зрения, что все министры должны быть православные, я и думаю, что лучше опустить в ст. 7-й упоминание об одном только министре исповеданий, тем более что мы не знаем, будет ли еще существовать должность министра исповеданий. Быть может, по делам Православной Церкви церковная власть признает необходимым иметь особого докладчика. Мы этого не знаем. Следовало бы сказать, что в православном государстве все органы должны быть православные. А если это не будет сделано, то лучше не упоминать в ст. 7-й об одном только министре исповеданий и его товарище.
П. Б. Мансуров. Безнадежно или нет, но я думаю, что нужно исповедовать то, что лежит в основе народной души, именно: глава государства должен быть православный. Я думаю, что вполне естественно, чтобы и лицо, соприкасающееся с деятельностью Церкви, было также православным. Может быть, и плохой православный, но принципиально желательно, чтобы министр исповеданий был православный. Ведь это не министр путей сообщения. Я бы желал, чтобы министр исповеданий был от рождения православным, но требовать этого мы здесь на Соборе не можем. Мы не можем согласиться, что таинство крещения, совершаемое над взрослыми людьми, не делает человека более достойным: Церковь своими благодатными средствами может и не рожденного в православии сделать достойным сыном Церкви.
В. Г. Рубцов. Я иначе и мыслить не могу представителя Русского государства, как православным, какое бы он ни носил наименование. На это имеет полное право тот православный народ, который создал Русское государство, осеняя себя крестным знамением. И было бы великим преступлением уклоняться от той святой мысли, которая так ярко выражена в статье 7-й, именно, что глава Русского государства и министр исповеданий должны быть непременно православными, и я бы добавил: чисто русскими по рождению. Никакая другая нация не имеет равного права, ибо наше государство создано православным русским народом, и он имеет право поставить непременным условием, что все, кто хочет возглавлять государство Российское, должны быть от рождения православными.
Проф[ессор] Н. Н. Фиолетов. Я не понимаю заявления Н. Д. Кузнецова, что вопрос является безнадежным. Мы имеем в настоящее время закон, изданный правительством революционным, чтобы министр исповеданий был православный. Это действующий закон, и как мы можем отказываться от этого? Я позволю себе сослаться на рассказ архиепископа Харьковского Антония о том, как в Харьковской губернии был назначен комиссар по духовным делам: свое пребывание на этом посту комиссар объяснял тем, что, так как он ни во что не верует, то и может быть более беспристрастным. Вот против подобных явлений и направлена статья 7-я.
П. И. Астров. Едва ли следует подробно останавливаться на предложении исключить всю статью 7-ю. Статья эта необходима как символ. Пусть человек, стоящий во главе государства, и не вполне будет соответствовать по духу Православной Церкви, но он должен быть православным, потому что иначе не будет символа для православной России. Сделано было второе возражение о министрах. Граф Апраксин полагает, что об них не следует упоминать в статье 7-й. Но его мысль не была разделена Отделом по основаниям, изложенным Н. Н. Фиолетовым. О всех министрах мы не говорим, а только о министрах, имеющих отношение к Православной Церкви. Разумеется, желательно, чтобы все министры были православного исповедания, но об этом можно только высказывать пожелание. Что касается предложения П. А. Россиева о том, чтобы глава государства, министр исповеданий и его товарищ были православными от рождения, то разъяснение исчерпывающе было сделано П. Б. Мансуровым относительно таинства св. крещения над лицами возрастными, принимающими православие.
Председательствующий. Ставлю на голосование поправку Н. Д. Кузнецова об исключении всей статьи 7.
Постановлено: поправку отклонить.
Председательствующий. Ставлю на голосование поправку графа Апраксина: «Глава Русского государства должен быть православным». Это требование в отношении министров исключается.
Постановлено: поправку отклонить.
Председательствующий. Ставлю на голосование поправку А. В. Васильева: «Глава Русского государства, а также министры исповеданий и народного просвещения и товарищи их должны быть православными».
Постановлено: принять поправку.
Председательствующий. Ставлю на голосование поправку П. А. Россиева: «Глава Русского государства, министр исповеданий и товарищ министра исповеданий должны быть православными от рождения».
Постановлено: поправку отклонить.
Председательствующий. Ставлю на голосование статью 7 с поправкой А. В. Васильева.
Постановлено: статью 7 принять с поправкой А. В. Васильева.
Секретарь. Перед заседанием некоторые члены Священного Собора обратились с вопросом, имеются ли в достаточном количестве экземпляров послания Священного Собора о выборах в Учредительное собрание. Заявляю, что имеется свыше 30 тысяч таких посланий, и члены Собора благоволят получать их из соборной канцелярии.
Заседание закрыто в 2 ч[аса] 15 минут.
Опубликовано: Священный Собор Православной Российской Церкви. Деяния. Пг., 1918. Кн. IV. Вып. 1. С. 46–76.
ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 43. Л. 29–75. Машинопись. Беловой экземпляр; Л. 76–122 об. Рукопись. Черновик.
РГИА. Ф. 833. Оп. 1. Д. 75. Л. 311–353. Машинопись. Черновик. Рукописные правки.