2 ноября 1917 г.
Заседание открыто в Соборной палате в 11 час[ов] 30
мин[ут] дня под
председательством митрополита Московского Тихона в присутствии
307 членов Собора.
На повестке заседания: 1) текущие дела; 2) разрешение вопроса о времени и месте вынутия жребия на Патриаршее достоинство.
Секретарь. Долгом считаю доложить Собору о следующих изменениях в личном составе Собора. От бывшего председателя Государственной думы М. В. Родзянко поступило на имя высокопреосвященного Председателя Собора извещение о том, что члены Собора от Государственной думы Н. Н. Львов и И. Т. Евсеев сложили с себя полномочия членов Собора. К тому же, по справке Соборной канцелярии оказалось, что они и не посещали заседаний Собора; по крайней мере, расписок Н. Н. Львова в посещении заседаний Собора совсем не имеется, а И. Т. Евсеев посетил заседания Собора только 17, 18 и 19 августа. На основании ст. 26 Устава Собора они должны быть признаны утратившими полномочия членов Собора. Вместе с тем бывший председатель Государственной думы уведомил, что заместителями названных лиц состоят избранные в заседании бывшего Временного комитета Государственной думы от 21 августа члены Государственной думы священник Н. Е. Гепецкий и Е. П. Ковалевский, почему они и входят в состав Собора. О проверке их полномочий будет сообщено в Отдел личного состава, куда передан и общий вопрос о том, сохраняют ли члены Государственной думы и Государственного совета свои полномочия в качестве членов Собора за состоявшимся роспуском этих учреждений.
Постановлено: принять к сведению.
Секретарь. Из Отдела о духовно-учебных заведениях поступило в Соборный Совет следующее заявление:
«Союз педагогов духовно-учебных заведений Пензенской епархии обратился в Отдел о духовно-учебных заведениях с просьбою о содействии к скорейшему ассигнованию служащим в сих заведениях положенных по закону процентных прибавок и единовременных пособий по случаю военных обстоятельств и дороговизны жизни.
Ввиду сего и приняв во внимание, что возбужденный названным Союзом вопрос касается духовно-учебных заведений не только Пензенской, но и других епархий, служащие коих при настоящей дороговизне жизни испытывают тяжкие материальные затруднения, вследствие замедления в получении причитающихся им из казны процентных прибавок к жалованью и невозможности получать эти прибавки временно из местных средств впредь до ассигнования их из казны, за неимением для сего местных источников, Отдел о духовно-учебных заведениях признал необходимым прийти на помощь педагогам духовной школы в этом деле и посему в заседании 29 сентября с. г. постановил, между прочим, образовать из членов Отдела комиссию и, с надлежащего разрешения, отправить ее в Хозяйственное управление для ознакомления с делопроизводством о процентных прибавках и пособиях служащим в духовно-учебных заведениях.
В состав этой комиссии, согласно постановлению Отдела 3 октября, избраны, сообразно виду учебных заведений, члены Собора: от духовных семинарий Д. В. Смирнов, от мужских духовных училищ С. А. Осипов, от епархиальных женских училищ В. В. Новолетов и от женских училищ духовного ведомства К. Н. Смирнов.
Об этом было сообщено Отделом Секретарю Собора на предмет испрошения, в порядке ст. 82 Соборного Устава, надлежащего разрешения названным лицам ознакомиться с делопроизводством Хозяйственного управления при Св. Синоде о процентных прибавках и единовременных пособиях.
Ныне товарищ министра исповеданий в отношении от 23 октября за № 9449 уведомил, что им сделано распоряжение по Хозяйственному управлению о предоставлении избранным Отделом о духовно-учебных заведениях лицам ознакомиться с делопроизводством Хозяйственного управления по ассигнованию процентных прибавок и пособий служащим в духовно-учебных заведениях.
Засим в заседании Отдела от 24 октября, из доклада сведений, полученных некоторыми членами Отдела лично от директора Хозяйственного управления А. А. Осецкого, выяснилось, что, ввиду неудобства пересылки всего делопроизводства управления о процентных прибавках и пособиях в Москву, избранной комиссии для исполнения возложенного на нее поручения необходимо отправиться в Петроград и что члены комиссии, кроме ознакомления с означенным делопроизводством, должны принять на себя труд, в качестве представителей от Собора, лично ходатайствовать в подлежащих ведомствах, как Министерство финансов, Государственный контроль и Управление делами Временного правительства, о скорейшем рассмотрении в Междуведомственном совещании при Министерстве финансов и во Временном правительстве представлений духовного ведомства об отпуске из казны потребных сумм на процентные прибавки и пособия служащим в духовно-учебных заведениях и о незамедлительном открытии Хозяйственному управлению Департаментом государственного казначейства необходимых для сего кредитов.
Признав необходимым расширить в таком смысле первоначальную задачу комиссии, Отдел постановил просить Соборный Совет о снабжении членов названной комиссии особыми полномочиями на предмет личного с их стороны ходатайства пред подлежащими ведомствами об ускорении дела о процентных прибавках и пособиях служащим в духовно-учебных заведениях, а также о сохранении за членами комиссии на время их командировки в Петроград содержания по званию членов Собора и о выдаче им путевого денежного довольствия по примеру бывшей делегации от Собора к Временному правительству по делу о церковно-приходских школах».
Соборный Совет, обсудив это заявление, признал возможным удовлетворить изложенное в нем ходатайство, о чем и предлагает Собору на утверждение.
Постановлено: заключение Соборного Совета утвердить.
Секретарь. Поступило предложение, за подписью 37-ми членов Собора (первым подписал епископ Омский Сильвестр) следующего содержания:
«Прославление новых святых угодников Божиих, обычно сопровождаемое чрезвычайными знамениями милостей Божиих, всегда вызывает особенное религиозное одушевление в народе, весьма содействует укреплению веры и благочестия среди местного населения. Для Сибирского края, небогатого святынями, такие чрезвычайные религиозные события имеют сугубое значение. Мы, сибиряки, осязательно ощущаем благие плоды недавнего прославления святителя Иоанна, митрополита Тобольского. Ныне в обильных знамениях и чудесах весьма назрело дело прославления святителя Павла, митрополита Тобольского, нетленно почивающего в Киево-Печерской лавре, и святителя Софрония, епископа Иркутского, нетленные останки которого Божиим попущением недавно сделались достоянием пламени. Сожжение мощей святителя Софрония не только не ослабило, но усугубило усердие к святителю среди местных жителей, которые готовы видеть в этом событии выражение небесного гнева. Есть еще назревшее дело прославления: это прославление убиенного Василия Мангазейско-Туруханского, нетленно почивающего в Туруханском монастыре Енисейской епархии. В течение XVII столетия он был ублажаем как угодник Божий, ему пелись молебны. А потом его постигла судьба праведн[ой] Анны Кашинской: последовало запрещение петь молебны, а велено петь панихиды. Однако население не перестало чтить его как угодника Божия, прибегает к его молитвенному ходатайству, употребляет его иконные изображения. Видимо, пришло время восстановить его почитание, как это в недавние годы последовало относительно прав[едной] Анны Кашинской. Поместные Соборы прошлых времен обычно принимали на себя святое дело прославления новых угодников Божиих; потому мы, нижеподписавшиеся, вменяем себе в долг представить благовниманию Освященного Собора, дабы ныне произведено было прославление как угодников Божиих: святителя Софрония, епископа Иркутского, святителя Павла, митрополита Тобольского, мученика Василия Мангазейско-Туруханского».
Соборный Совет, обсудив изложенное ходатайство, предлагает передать его в Отдел о богослужении.
Постановлено: заключение Соборного Совета утвердить.
Секретарь. Поступило предложение за подписью 33-х членов
Собора (первым подписал епископ Феофилакт) следующего содержания: «Принимая во
внимание переживаемые в Москве и во всем нашем
Отечестве события, сильно мешающие систематической работе Собора
и грозящие даже совершенно неожиданным перерывом соборных работ,
а также то обстоятельство, что во многих Отделах уже закончены рассмотрением
основоположения в целом или в главных положениях, так
что докладчики имеют возможность вынести их на обсуждение общих
собраний, чтобы скорее вынести решения по основоположениям или по
принципам, положенным в основу их, — посему предлагаем: в продолжении следующих
двух-трех недель ежедневно, кроме неприсутственных
дней, по утрам иметь общие собрания членов Собора. Работу же в Отделах и
подотделах отнести на вечерние часы, причем необходимо увеличить число комнат
для работ Отделов и в расписании поставить на
первом месте Отделы о высшем управлении, об епархиальном управлении
и организации прихода».
Соборный Совет, обсудив изложенное заявление, имеет честь доложить следующее. В настоящее время дел, готовых для обсуждения в общем заседании Собора, по которым поступил бы законченный доклад какого-либо Отдела, не имеется, и на повестку общего заседания ставить нечего. Между тем, Соборный Совет долг имеет доложить Собору следующие свои соображения. Как известно, Собор совершил великое дело — избрание кандидатов на святительское служение Патриарха. Это великое дело окончательно должно разрешиться не по мнозех днех. Но еще не имеется определенного постановления ни о правах, обязанностях и полномочиях Патриарха, ни о Синоде. Эти вопросы о высшем церковном управлении требуют самого неотложного разрешения. Поэтому Соборный Совет предлагает Собору поручить Отделу о высшем церковном управлении немедленно заняться вопросом об устройстве органов высшего церковного управления и представить свой доклад с тем, чтоб он был заслушан в общем заседании Собора в субботу 18 ноября. Соборный Совет не мог не обратить внимания и на следующее обстоятельство. В настоящее время в составе Отдела о высшем церковном управлении имеется 266 членов. Нет сомнения, что при таком большом составе Отдел сколько-нибудь плодотворно разрешать вопросы не имеет возможности. Не угодно ли будет поручить Отделу, чтобы он избрал комиссию в меньшем составе и поручил бы этой комиссии безотлагательно разработать вопрос о высшем церковном управлении, положив в основание выработанные проекты бывшего Предсоборного Совета, и затем внести доклад прямо из комиссии на обсуждение всего Собора?
Архиепископ Волынский Евлогий. Я сейчас услышал от Секретаря, что в настоящее время не имеется ни одного готового дела для доклада Собору. Наш Отдел о богослужении уже более недели сдал готовый доклад о церковной проповеди. И меня удивляет, каким образом этот доклад не считается изготовленным, когда он более недели, как сдан в Соборную канцелярию.
Секретарь. Позвольте доложить следующее: ввиду обстоятельств, всем известных, Соборная канцелярия поставлена в невозможно тяжелые условия. Все наши переписчицы, живущие в Филаретовском епархиальном училище, не могут являться на службу, и канцелярия лишена возможности переписывать доклады. А делопроизводитель Отдела о богослужении сейчас мне объясняет, что доклад, о котором упоминает архиепископ Евлогий, и не поступал в Соборную канцелярию. Этот доклад только закончен слушанием в Отделе, затем он должен быть переписан и вообще приведен в такой вид, в каком он должен быть доложен сначала Соборному Совету, а затем Собору.
Архиепископ Волынский Евлогий. Я прошу прощения у Собора за происшедшее недоразумение. Я сдал делопроизводителю доклад более недели, и не наша вина, что делопроизводитель так долго задерживает его.
Архимандрит Вениамин. Вопросы, поставленные в заявлении,
требуют скорейшего обсуждения. Я присоединился к подписавшим заявление по
следующим соображениям. Переживаемые нами грозные общественно-политические
события таковы, что мы не можем вполне ручаться за длительность наших соборных
работ. Что же? Неужели ввиду этих обстоятельств нужно разъехаться? Нет,
напротив, мы должны подчиниться голосу благоразумия, которое требует от нас
вынести определенные решения по нашим соборным вопросам. Это, думаю, совершенно
ясно. Каков для этого надо наметить путь? Прежде всего из всех вопросов, подлежащих
соборному рассмотрению, необходимо выбрать несколько главных, не терпящих
отлагательства. Это — вопросы о высшем церковном управлении, об управлении
епархиальном, так как последнее близко к анархии, которая без соборного руководительства только увеличится,
и, наконец, вопрос о приходе. Вопросы эти очень сложны и обширны. Мы не
ошибемся, если рассмотрим только основные положения их и минуем детали. Детали
подскажет сама жизнь. Итак, нашу задачу мы можем ограничить выработкой основных
положений церковного устройства, которые и обнародуем в качестве временных
законов. Если же Господу будет угодно и мы снова здесь соберемся, то жизнь уже
успеет подправить наши решения, и мы будем иметь возможность издать постоянные
законы. Теперь же для ускорения нашей работы одни Отделы надо закрыть, оставив
мной указанные, и увеличить число общих заседаний по утрам. Для этого Собор
должен поручить своим Отделам незамедлительно выработать общие положения и
внести их в Собор, а мы их рассмотрим и вынесем определенные решения. Таково
мое предложение.
А. В. Васильев. Сейчас было доложено, что избрание Патриарха из числа намеченных трех кандидатов должно быть совершено в самом скором времени, но что, вместе с тем, еще не уяснено, какие Патриарх будет иметь права и обязанности. Надо, однако, по моему мнению, иметь в виду, что Патриаршество нами не учреждается, а восстанавливается, что Патриарх у нас только заменен Св. Синодом, и что поэтому у нас нет препятствий избрать к Синоду Патриарха и ввести Патриарха в дело управления впредь до пополнения Синода надлежащим числом членов. Весьма поэтому желательно дела избрания Патриарха не откладывать, а поскорее его довершить.
Протоиерей К. М. Аггеев. Пользуюсь случаем довести до сведения Собора весьма важный факт, по связи со сделанным предложением о рассмотрении Собором в ближайшую очередь главнейших дел. Дело заключается в следующем. Как известно, в марте сего года Св. Синодом издано постановление о проведении выборного принципа в строй наших духовно-учебных заведений. Взята была соответствующая глава из Устава духовно-учебных заведений 1867–1869 гг., а относительно прочих сторон жизни этих заведений оставлен в силе Устав 1884 г., введенный, как известно, в отмену прежнего Устава. Желая предварить эту пестроту законодательства при введении ее в жизнь с нового учебного года, я вошел 21 июля с ходатайством в Св. Синод, чтобы в конструировании работ Собора Синод отнес вопросы о духовно-учебных заведениях к первоочередным. С этим вопросом я был ознакомлен как по бумагам, так и жизненно. Мое предложение было поэтому вполне целесообразно, и я его поддерживаю и теперь всеми силами. Член Собора архимандрит Вениамин сегодня указывал на то, что в епархиальном управлении водворяется анархия. Но та же анархия наблюдается и в духовной школе. В последнюю мою поездку я был в одной семинарии. Пред заседанием педагогического совета я указал членам корпорации, что за ход дел в семинарии ответственными считаются все члены этой корпорации. Но на это мне ответили, что по неотмененным параграфам Устава 1884 года такой ответственности не существует. Таково положение духовно-учебного дела. И вот почему к числу первоочередных вопросов, подлежащих соборному рассмотрению, нужно отнести и вопрос о духовной школе. Для решения его в соборном Отделе необходимо только одно заседание, чтобы закончить наши главные дела, определив тип школы, и передать их в Соборную канцелярию для дальнейшего направления. Для блага духовной школы прошу Собор поставить вопрос о ней в разряд других, намеченных сегодня заявлением Собору, первоочередных вопросов.
Председатель. Если поступают в Соборный Совет дела для рассмотрения на Соборе, то им дается ход сейчас же. Но пока мы еще не имеем предположений, которые поступали бы из Отделов.
Профессор Ф. И. Мищенко. Кандидаты в звание Патриарха уже намечены. Ясно, что среди других вопросов, признанных наиболее важными еще до открытия Собора и подлежащих нашему решению, есть более спешные, и прежде всего вопрос о высшем церковном управлении. Если бы наша работа шла нормально, то мы могли бы кое-что по этому вопросу представить. Если бы понадобилась стремительная спешность, то мы могли бы доложить, что возможно, пленарному заседанию Собора. Однако для ускорения дела нам предлагают действовать при каком угодно составе Отдела. Теперь изменять состав Отдела! Я еще в начале нашей соборной работы был против организации Отделов в больших составах. Но теперь, когда они действуют, я считаю невозможным сокращать Отделы. Выделить теперь из Отдела комиссию нельзя. Комиссионная работа будет односторонняя, и потому не будет протекать нормально. По моему мнению, для ускорения дела необходимо взять общие черты высшего церковного управления, как они даны в Предсоборном Совете, и внести на соборное обсуждение, а остальное продолжить обсуждением в Отделе. Иначе поступить нельзя. Нужно возможно чаще устраивать заседания Отдела: это целесообразно, так как необходимо скорее установить основные принципы и организацию синодального управления. Но ненормально, если Патриаршество мы будем строить на его прошлом. Ведь все речи защитников Патриаршества говорили о том, что мы учреждаем не древнее Патриаршество, а новое с соборностью в ее строгом стиле. Вот почему я признаю целесообразным отложить избрание Патриарха, пока не будет нами выработан закон о Синоде.
Председатель. Вопрос о Св. Синоде сейчас находится на рассмотрении Отдела о высшем церковном управлении. Соборный Совет предполагал бы поручить Отделу выделить из своего состава особую комиссию для разработки вопроса о постановке органов высшего церковного управления; Совет предполагал это в видах облегчения работ Отдела, но если Отдел находит, что он может разработать вопрос в своем полном составе, то Соборный Совет ничего не имеет против этого, только предлагает, чтобы Отдел закончил свою работу в двухнедельный срок.
Постановлено: принять предложение Соборного Совета.
Секретарь. Поступило за подписью 31-го члена Собора предложение о восстановлении митрополии в г. Астрахани. Соборный Совет предлагает передать это заявление в Отдел о высшем церковном управлении.
Постановлено: заключение Соборного Совета утвердить.
Секретарь. Поступило заявление члена Собора В. К.
Недельского
о том, что некоторые члены Собора собрали между собою сумму в 315 р. на
издательство о деятельности Собора, а именно: пожертвования сделаны епископом
Пермским Андроником (100 р.), протоиереем В. Туркевичем (25 р.), Владимиром
Недельским (25 р.), архиепископом Тамбовским Кириллом (100 р.), Феодором
Зиборовым (10 р.), священником И. Артоболевским (10 р.), А. Золотаревым (20 р.),
Николаем Медведковым (15 р.) и архимандритом Вениамином (10 р.).
Соборный Совет предлагает означенную сумму передать протоиерею П. Н. Лахостскому, а жертвователям выразить благодарность. (Голоса: Благодарим!)
Постановлено: заключение Соборного Совета утвердить.
Председатель. Теперь по повестке предстоит нашему обсуждению вопрос о времени и месте вынутия жребия на Патриаршее достоинство. Обязуюсь доложить, что Совещание Епископов пришло к тому заключению, чтобы вынутие жребия произвести в ближайшее воскресение, если представится возможность, в Успенском соборе или Храме Христа Спасителя. Выработка церемониала совершения этого торжества передана в религиозно-просветительное совещание при Соборном Совете под председательством архиепископа Анастасия. Но в данный момент поступило предложение проф[ессора] Ф. И. Мищенко о том, чтобы отложить вынутие жребия до тех пор, пока не будет выработан и принят Собором закон о Синоде. Сейчас Собором принято передать в Отдел о высшем церковном управлении вопрос об устройстве органов высшего церковного управления с тем, чтобы Отдел разработал этот вопрос в двухнедельный срок. Угодно ли будет прямо поставить на голосование вопрос о времени вынутия жребия в Патриархи?
А. В. Васильев. По вопросу о голосовании: я считаю предложение проф[ессора] Ф. И. Мищенко несогласным с состоявшимся постановлением Собора о скорейшем выборе Патриарха. Я считаю это предложение попыткой оттянуть избрание Патриарха на неопределенное время.
И. М. Бич-Лубенский. По вопросу о голосовании имею честь доложить
Священному Собору, что никакой единоличной попыткой члена
Собора нельзя повернуть вспять постановление Собора. Такие предложения нельзя
обсуждать с кондачка: они должны быть сначала внесены
в Соборный Совет, а теперь обсуждать и голосовать такие предложения
мы не можем. Мы можем принять временную организацию Синода и Совета при
Патриархе, а затем выработать и постоянный закон о высших
органах церковного управления. Внесенное же заявление мы обсуждать
не можем, голосовать его не должны.
Проф[ессор] Ф. И. Мищенко. Долгом считаю сообщить, что соборного постановления, указывающего срок, когда должно быть вынутие жребия на Патриаршее достоинство, не было.
М. А. Касьянов. Я хочу сказать несколько слов по поводу той
спешности, какую я вижу в деле вынутия жребия в Патриархи. Я возражаю
против этого, и вот почему. Мы долго обсуждали вопрос о Патриаршестве
и долго не могли прийти к заключению, быть или не быть Патриарху. Обстоятельства
времени заставили нас поспешить, и мы решили, что должен
быть Патриарх. Но вместе с тем мы сказали, что Патриарх должен быть
ограничен. Мы не указали срока, когда должен быть выбран Патриарх из
намеченных кандидатов. Сейчас я вижу, что мы опять спешим. Один из
ораторов сказал, что мы не учреждаем Патриаршества, а восстановляем
старое Патриаршество, но у нас есть опасение. Пока мы не ограничим прав
Патриарха, пока не постановим, что при Патриархе должен быть Синод,
до тех пор нельзя вынимать жребия в Патриархи. Ведь если на повозку
хотят посадить господина и не предупредить его, что тут сядет еще кто-
то другой, то может быть между ними произойдет сомнение, волнение
из-за места, и оба будут обижены. А потому раньше нужно указать: ваше
место тут, а ваше там. Если мы изберем Патриарха, то можем опасаться,
как бы не было давления с его стороны. Ведь Бог знает, какой он будет
иметь характер: он, может быть, старших будет защищать, а младших
забывать. А дальше нужно знать, кто войдет в состав Синода. Выберем
сначала Синод и тогда нажмем кнопку: народись Патриарх, и будет Патриарх. Синод
будет…
(Голоса: Довольно. Шум.)
Проф[ессор] П. А.
Прокошев. Прошу разрешения выступить по вопросу о том, следует ли немедленно
приступить к избранию Патриарха или сначала закрепить принцип соборности. Как
секретарь Отдела о высшем
церковном управлении, я напомню Священному Собору, в какой стадии
находится работа Отдела по вопросу о соборности. Председатель Отдела поручил
секретарю Отдела совместно с некоторыми другими членами
подвести итоги работ Отдела по вопросу о соборности. Мы уже выработали три определенные формулы, которые и
охватывают все то, что было сказано в Отделе по вопросу о соборности. Остается
доложить Отделу нашу работу и затем внести и в пленарное заседание Собора. Я
полагал бы возможным сделать это к следующему заседанию Собора в субботу. Я
полагал бы, что останавливать избрание Патриарха не следует. Для пленарного
заседания Собора работа есть.
Протопресвитер Н. А. Любимов. При решении вопроса о времени священного избрания Патриарха (а я лично смотрю на это как на священнодействие) нужно принять во внимание состоявшееся определение Собора. По обстоятельствам для всех понятным, о которых я имел возможность сообщить вчера в здании семинарии, я лишен был возможности принять участие в голосовании по вопросу о способах избрания Патриарха. Преклоняясь пред соборным решением, как пред таким, которое несомненно было подсказано руководством Небесным, преклоняясь пред решением соборным, о котором я узнал сегодня, я, однако, как представитель Москвы, должен протестовать против намерения совершить избрание Патриарха в предстоящий воскресный день, и вот по каким побуждениям. Патриарх нужен; это я всегда свидетельствовал, — нужен особенно в эти тревожные дни, когда идет кровопролитная брань между братиями; в этом все согласны, к этому присоединяюсь и я. Но я стану на точку зрения московского верующего народа. Я не могу не выразить удивления по поводу торопливого образа действий. Священнодействие избрания Патриарха должно быть совершено особенно торжественно, а теперь мы не можем совершить этого священнодействия в Успенском соборе. 200 лет не было Патриарха, и вдруг теперь избрание Патриарха будет совершено не в Успенском соборе, где стоит пустое Патриаршее место. Не удивится ли вся верующая Москва, не вызовет ли в сердце верующем тревоги то, что избрание Патриарха совершится не в Успенском соборе, а здесь, в этом храме? И вот только с этой точки зрения…
В Соборную палату входит посольство от Собора в составе — митрополита Тифлисского Платона, архиепископа Таврического Димитрия, епископа Камчатского Нестора, архимандрита Виссариона, протоиерея Э. И. Бекаревича, священника В. А. Чернявского, А. И. Июдина и П. И. Уткина, посетившее Московский военно-революционный комитет для переговоров о прекращении кровопролития на улицах Москвы. При входе посольства Собор воспевает тропарь «Заступнице Усердная».
Митрополит Тифлисский Платон. Извините меня, если я не так логично, как хотелось бы, буду излагать свои впечатления от совершенного нами путешествия в лагерь большевиков. Должен прежде всего сказать, что в первый раз в жизни я испытал такое острое и сильное впечатление. Большего озлобления у людей и непонимания того, что они совершают, я не могу себе и представить. Я даже предположить не мог, чтобы люди доходили до такой страшной злобы. Единственное утешение я находил в том, что впервые я увидел на улицах всю силу веры в душе православного человека. Нас всюду сопровождал крест, творимый на себе массой людей, бывших на тротуарах и глядевших из домов. Многие целовали крест, который я нес в руках; многие желали идти вместе с нами, но мы их отговаривали от этого. Не могу забыть, как из глаз одного встречного градом хлынули слезы. Все это неизгладимо останется в моей памяти.
Идя к цели нашего путешествия, мы спросили по дороге милиционера, где находится Военно-революционный комитет. По указанию этого милиционера, мы направились к бывшему генерал-губернаторскому дому на Тверской улице. В дальнейшем пути мы встречали на улицах абсолютно одно внимание. Многие солдаты снимали фуражки, крестились и подходили ко мне целовать крест. Такое отношение к нам поселяло во мне уверенность, что, Бог даст, мы хоть несколько достигнем своей цели. Подходим, наконец, к генерал-губернаторскому дому и видим здесь большую солдатскую толпу; у выхода из дома тянулась бесконечная лента солдат, которые начали посматривать на нас далеко не дружелюбно. Так мы здесь попали в атмосферу злобы. Нам сразу поставили вопросы: «Где вы были раньше? Зачем мешаете религию в наши дела? Зачем тут духовенство? Оно уже известно своим раболепством. Идите лучше к своим, юнкерам». Обращаясь лично ко мне, некоторые сказали: «Уходи в Кремль. Там твои». Так, встреченные подобными замечаниями, мы простояли у генерал-губернаторского дома минут 15 или 20, или даже полчаса: точно времени указать не могу, ибо и сейчас еще нахожусь под сильным впечатлением от пережитого. Мы в ответ на замечания вступали в разговоры с солдатами и старались их успокоить. Я обратился к одному человеку, самому злобному, бывшему в форме солдата, сказав ему, что религии здесь — место, что мы не исполнили бы долга, если бы не думали об этой гражданской войне, а теперь мы на своем месте. Высокопреосвященный Димитрий, преосвященный Нестор, священники Чернявский и Бекаревич беседовали с другими. Пришлось наблюдать нам и такую картину: солдаты, окружив кольцом, вели значительную группу евреев, захваченных, когда последние стреляли из переулка и готовились стрелять из пулемета. Над головой евреев солдаты махали ружьями и повели их, как говорили в толпе, к расстрелу. Вообще озлобление против евреев неописуемое.
В дальнейшем я, и только один я, получил приглашение войти в дом. Не могу вам описать, что я в нем увидел: если на улице всюду теперь грязь, то там в полном смысле болото! Мне пришлось протискиваться среди женщин, среди всевозможного народа, с свирепыми лицами, в загрязненном виде, не знающими туалета; у многих людей были испитые лица от бессонных ночей. Так меня провели чрез две комнаты, повели потом вниз, затем вверх; опять я прошел чрез две комнаты и уже в третьей увидел группу военных и светских лиц, а также проходящих женщин. У дверей стояли часовые. Не помню всего, что говорил я здесь, но все-таки в общем припоминаю мною сказанное. Я говорил, что пришел к ним с приветом, с Богом, со Христом. «И вы, — продолжал я, — со Христом, и между нами — Христос. По Его милости Господней, я пришел к вам и буду говорить с вами о любви». Первая дальнейшая фраза моя была такова: «В настоящий момент, когда здесь кровь льется, когда стон несется по нашей земле, когда ужасом наполняется страна, Священный Всероссийский Собор не может молчать и он послал меня к вам, во имя братолюбия, во имя московских святынь, во имя Ермогена и других святителей, на святые жилища коих летят бомбы, во имя ни в чем неповинных женщин и детей, во имя всего этого Собор послал меня и спутников моих, призвать вас к прекращению братоубийства». Помнится также, что какой-то господин предложил мне сесть и утешал меня. Я сел. Он также опустился на сиденье против меня. Я стал умолять его употребить все силы к прекращению междоусобия. «Если нужно, — добавил я, — то я прибегну к последнему средству». При этом я стал опускаться пред ним на колена. Он подхватил меня и стал рассказывать, что драма переживает последние минуты; что всего несколько часов отделяют нас от мира; но что перемирия другой стороне дано не будет. «Не мы, — говорил этот господин, — испортили бывшее перемирие, и теперь мы предложили им сдаться. Мы послали двух делегатов и ждем ответа в положительном смысле». Я спросил его: «Но они могут и не сдаться? Могут побояться расправы?» Собеседник ответил: «С нашей стороны расправы не будет, как и не было. А юнкера вот что делают: вчера они в Кремле захватили в плен солдат, вывели их к памятнику Александра II, выкопали яму, перестреляли солдат и бросили их туда. Может быть, это и ложь, но это чрезвычайно взвинтило нервы солдат. И это бывало, что со стороны юнкеров начинается стрельба из домов; и когда их солдаты захватывали, то приканчивали зверским образом. Но все же могу сказать, что расправы с юнкерами не будет. Вчера или сегодня (не помню в точности указанной собеседником даты) в 3 часа ночи была взята телефонная станция. Захвачено было 140 юнкеров и служащих на станции. Хотя и ожидали, что на них зверски нападут, но они целиком были доставлены к нам, и ни один не пострадал. Когда наступит мир и страсти несколько улягутся, то активного воздействия на сдавшихся не будет применено. Им, юнкерам, надо сдаться. Да к тому и идет уже дело. В устроении мира сильное участие принял железнодорожный союз. Дума в лице правительственного состава сдалась и согласилась на удаление. Городской голова сказал, что дума была уже в расстройстве». Из разговора я стал понимать, что к вечеру, возможно, уже наступит мир. Но когда я сказал об юнкерах, что они, как юноши, горячи, что они отстаивают родину, и можно допустить, что они будут сражаться до последнего, то собеседник мне сказал, что к вечеру Собор уже узнает о мире. «Но что же с Кремлем?» — спросил я. На это последовал ответ: «На Успенский собор не было направлено специальных ударов. Пострадал только Чудов монастырь» — «Кто же участвует в примирении враждующих?» — снова задал я вопрос. Собеседник ответил: «Железнодорожный союз, социал-революционеры, меньшевики и прибывшие из Петрограда представители газеты „Новая жизнь“». Я продолжал: «Не отправиться ли мне со спутниками, которых сюда не пропустили, в Кремль? Мы побеседовали бы с юнкерами; и их надо бы посетить». На это последовал ответ: «Это было бы возможно, но по пути туда вы подвергаетесь опасности попасть под выстрелы. Гостиница „Метрополь“ взята, но кругом идет обстрел». — «Что же, значит, нам надо возвращаться домой?» — спросил я. «Да», — ответил этот господин. Я спросил: «А с кем я имею дело?» Он ответил: «Фамилия моя — Соловьев». При этом он взял у меня благословение, проводил на площадь и старался, чтобы обезопасить проход. Довел он меня до памятника Скобелеву к спутникам моим. Мы перекрестились и пошли сюда, получив проводника и пропуск. Проводник оказался хорошим и в своих намерениях стойким. Преосвященный Димитрий хотел отблагодарить его деньгами, но вручить ему кредитку не получил возможности. Проводник затем первый поклонился всем нам, особенно же кресту, и возвратился назад, а мы двинулись дальше и вот пришли сюда.
Протоиерей Э. И. Бекаревич. Вы слышали повесть из уст высокопреосвященного Платона. Я только хочу добавить к тому, что он сказал, сообщив вам свои впечатления. На пути улицы ближе к нашему району были людны, но по мере того, как мы приближались к бывшему генерал-губернаторскому дому, особенно, когда мы были около Страстного бульвара, они были безлюдны, но все-таки в некоторых местах около лавок было несколько десятков женщин. Все они крестились, когда мы проходили, все проходящие не в военных костюмах также крестились и обнажали головы. Но из тех, которые были в военных костюмах, делало это меньше половины. Когда мы подошли, мы обратились к девушке-еврейке, которая стояла у дверей генерал-губернаторского дома. У девушки вид изможденный: чувствовалось, что она не спала несколько ночей. К нам отнеслись враждебно. Эта враждебность видна была во взорах, но во внешних действиях не обнаруживалась. Мы спросили: как можно видеть военно-революционный комитет? Нам сказали: об этом надо доложить; и послали солдат. Видны были двое часовых. Народ входил и выходил беспрерывно. Простояли минут 20. Спросили того, который, казалось, был руководителем: доложено ли? «Да, да, — ответил он, — подождите». Когда высокопреосвященный ушел, мы остались на площади, разделились на группы и стали вступать с некоторыми в разговоры. Разговоры были мирные, несмотря на то, что отдельные личности говорили с ожесточением. Особенно был раздражен немолодой солдат, имеющий 6 человек детей и бывший 11 лет в ссылке в Сибири. Другой — полумальчик 19-20-ти лет, еврей, третий — мальчик 19-ти лет. «Ты во внуки мне годишься, — сказал я ему, — и я очень плакал бы, если бы ты остался без руки или без ноги, но прежде чем дать тебе оружие в руки, я, как ребенка, высек бы тебя крапивой». Это вызвало улыбку. Люди не потеряли способности быть добрыми, за исключением двух, из которых один сказал: «Мы не протянем руки для примирения. Мы обвиняем своих противников в том, что они залезают в дома и стреляют в нас. Вы видите, мы действуем открыто, на площади, а они действуют из-за угла». — «А какова их численность?» — спросил я. «Их, конечно, горсточка по сравнению с нами». — «Не трудно ли допустить, чтобы эта горсточка действовала иначе? Быть может, и вы на их месте поступали бы так же». — «Не знаем, — сказали они, — но цели у нас разные, и мы поляжем, а примирения не будет. Пусть они протянут руку, пусть они покаются и просят о мире; если бы они согласились это сделать, мы отнесемся к ним по-братски, но мы сами никогда не будем просить примирения: мы не можем отказаться от народных задач и целей. Мы знаем, что если упустим момент, мы погибли, а наши цели направлены к тому, чтобы народ сбросил с себя иго царизма, бюрократизма, капитализма, которые все употребляли для своих целей, а тех, которые действовали против них, засаживали». Наши разговоры производили некоторое умиротворяющее впечатление на ту толпу, которая входила и выходила. Пропуски давали двое — один еврей, другой в цивильном костюме (тоже, кажется, еврей); еще заметил я одного хулигана, высокого, как жердь, в солдатской шинели, но едва ли солдата на самом деле, который сказал: «Вот черти пришли с крестом». Я не придал этому восклицанию особенного значения, не придала ему особенного значения и толпа. Нужно, конечно, смотреть на него как на маньяка. Вот единственный человек, который нанес оскорбление святыне. Но разговоры наши, очевидно, произвели впечатление. Один, видимо, офицер (как можно судить по проколам на месте эполетов), сказал солдатам: «Не говорите с ними и отойдите!» Те нехотя отодвинулись и оказались от нас шагах в 10-ти. Но окрики «не подходите» раздражали солдат, они опять приблизились шагов на 7, так что оказались от нас в шагах 3-х, и я в последний раз обратился к ним с вопросом: где Городская дума и Комитет безопасности? Раздавались голоса: «Нельзя, нельзя говорить», но другие возражали: «Да нет, им нужно знать: Вознесенская» (не знаю, улица или монастырь). В это время вышел высокопреосвященный Платон. Мы предполагали отправиться в Кремль, но не пошли туда, так как нам сказали, что это невозможно. На обратном пути проходящие при встрече с нами снимали шляпы и крестились. Одна женщина с плачем подошла и сказала: «Позвольте и мне с вами идти». И вот мы возвратились обратно.
(Голоса: Благодарим!)
Митрополит Тифлисский Платон. Позвольте сделать небольшое добавление к тому, что мной уже сказано. При выходе из военно-революционного комитета я на площади увидел псаломщика, бывшего на службе в моей епархии, в бытность мою в Америке. Я спросил его: «Ты, брат, как здесь?» Он смутился и почувствовал, видимо, себя неловко. Военных, как было ясно из разговора, возмущало то, что на колокольнях установлены пулеметы. «Но, — добавили они, — мы успели снять пулемет с одной церкви без повреждения ее». Когда во время беседы моей с Соловьевым вбежал офицер и сказал: «Нашли пулемет на церкви», я стал просить: «Пощадите церковь», и он мне сказал, что не будет трогать ее. Из этого я вновь заключаю, что религиозное чувство у этих людей не умерло; оно у них есть.
А. И. Июдин. Разрешите и мне поделиться впечатлениями. Я — житель деревни, у которого никогда в руках не бывало даже охотничьего ружья. И я, проходя по улицам, дивился, когда раздавался грохот оружия. Но меня радовало, что встречавшиеся крестились и снимали шапки. Крестили глаза и конные солдаты. А я вообразил, что они не лучше диких зверей. Но когда мы подошли к бывшему генерал-губернаторскому дому, солдаты набросились на высокопреосвященного и других лиц, как собаки. «А вам что нужно?» — говорили они. И я им показался подозрительным, так как был в скуфье: приняли за послушника. Я затем отошел на площадь в сторону. Спрашивали, зачем мы пришли. Я сказал: «Мы от Церковного Собора для переговоров». Мне ответили: «Не нужно никаких переговоров!» Я сказал: «Почему не нужно? Я сам житель деревни». Меня спросили: «Зачем же вы на Соборе?» Я сказал: «А затем, чтобы делать великое дело. Известно, что батюшки плохо проповедовали и епископы не наблюдали (простите за эту, быть может, клевету), и вот Собор вырабатывает правило, чтобы все это лучше устроить». — «Вот это хорошо», — сказали мне на это. «Но не время теперь об этом говорить». — «Знаю, что не время, но вы люди и мы люди, нуждающиеся в мире». — «Вы ступайте к юнкерам!» — «Пойдем и к юнкерам, — говорю им, но к вам к первым пришли, почет вам дали». Тут я увидел одного знакомого солдата, который раньше был у меня работником; он подтвердил, что я крестьянин.
Во мне врожденная трусость; и на меня произвело сильное впечатление, когда привели евреев и сказали, что всех расстреляют. Слышались их мольбы и стоны. Шапки надевают, шапки падают. Их увели, не знаю куда. Я начал вступать в разговоры, но мне не отвечали ни да, ни нет. Разговоры производили умиротворяющее впечатление. Я говорил: «Мы пришли не срок назначать, вы бросьте братоубийственную войну. Вы можете нам по шее дать, арестовать, но это разойдется по всей России, можете и с честью отпустить».
Нам велели уйти к памятнику. Мы двинулись. К нам не допускали. Около нас стояло трое с ружьем: они следили, чтобы не было обиды. Особенно к батюшкам проявлялось озлобление, говорили: «Дать надо». Но другие возражали: «Нет, стой!». — «Да вы посмотрите, — сказали мы, — мы с миром пришли, у нас нет оружия». Нам ответили: «Вы будете целы». Нас пошли провожать. Я сказал: «Вы не обидитесь, если вас спрошу? Мы, крестьяне, готовимся к Учредительному собранию, и вы тоже. И что же, готовим для обсуждения одну бойню?» — «Теперь поздновато, — сказали мне, — ожесточение так велико, что едва ли можно что-либо сделать». Я не хвастаюсь, но хорошо, что в числе других отправили к ним от Церковного Собора двух крестьян: к крестьянам они относятся более сочувственно. А если бы послали чиновников, то, пожалуй, вышло бы плохо.
В 1 час 15 мин[ут] объявляется перерыв.
Заседание возобновляется в 1 час 30 мин[ут].
Председатель. Поступило заявление за подписью 32-х членов
Собора: ввиду срочности данного Отделу о высшем церковном управлении поручения
они просят в своем заявлении разрешить вести суждения
в Отделе при всяком наличии членов его. Преосвященный Митрофан даст
объяснения по этому заявлению.
Епископ Астраханский Митрофан. Отделу о высшем церковном управлении поручено выработать положения об устройстве Синода. Дело весьма трудное. Между тем, в Отделе 266 членов, и для законности состава требуется 86 человек. И при обыкновенных условиях такой состав собрать трудно, а в настоящее время особенно. Многие затрудняются являться по вечерам. Приходится ждать, и время уходит напрасно. Поэтому, чтобы облегчить задачу, следовало бы, если будет угодно Собору, сократить требуемый для заседания законный состав. К назначенному времени будут являться члены Отдела, особенно интересующиеся разработкою вопросов Отдела и имеющие возможность явиться, и с ними следует работать, не дожидаясь прочих.
Постановлено: предоставить Отделу о высшем церковном управлении работать при всяком количестве членов в его заседаниях.
П. И. Уткин. Я хочу добавить то, что, по моему, опустили другие. Когда мы вышли на Тверскую улицу, то увидели орудия, направленные к Кремлю. Когда мы подошли к генерал-губернаторскому дому, многие шапок не сняли. Я не буду держаться системы, а буду говорить, что припомню. Мы отклоняли желающих присоединиться к нам, а если бы не отклоняли, явились бы с громадной толпой, в виде крестного хода. Но солдаты говорили: «Хорошо вы сделали, что не пришли с крестным ходом». Когда мы остановились, нас спрашивали, не монахи ли мы, так как на нас были надеты скуфейки. «Нет, не монахи, — сказал я и снял скуфейку, — я обыкновенный крестьянин. Мы пришли к вам». — «Зачем? Шли бы к юнкерам!» — «Мы пойдем и туда. Вот, мои дорогие, что заставило нас выступить. У меня есть два брата. Один юноша такой же, как этот, — сказал я, указывая на молодого солдата, — и я боюсь, что один брат здесь, а другой в Кремле, и возможно, что брат идет на брата». — «Возможно, — сказали мне, — ведь мы в серой шинели, и там есть в серой шинели. Что же делать?» — «Надо помириться. Мы предлагаем мир». — «Пусть сдадут оружие. А если до 12-ти час[ов] ночи не сдадут, мы окружим, все разобьем, не пожалеем и святынь». Обращала на себя внимание девушка-еврейка, которая имеет большую власть. Ей докладывают; она командует: «Товарищ, проходи». Налево было порядочно автомобилей. Заметил окровавленные носилки, возбужденные лица. Нас сначала встретили недружелюбно, а потом это сгладилось, стали вступать в разговоры. Наблюдал я солдат с лицами более осмысленными, интеллигентов, но в таких же одеждах, как другие. Когда наш архипастырь ушел, и я остался с Июдиным, кто-то подбежал и сказал подходящим к нам: «Уходите». Затем появились солдаты с винтовками, которые привели евреев. Я представляю себе ужас евреев, которых пригнали, а одного ударили прикладом. Я думал, что их на моих глазах разорвут. Спрашиваю: «В чем дело?» Сказали: «Пулемет нашли». Но у них, видимо, власти нет. Одни говорили: «Надо расстрелять», другие: «Надо разобрать дело». — «Что с ними будет?» — спрашиваю. Одни говорят, что расстреляют, другие, что посадят в тюрьму.
Священник В. А. Чернявский. К тому, что сказано, я добавлю немногое. На Тверской наблюдается полная картина разрушения. В зданиях возле памятника Скобелеву нет ни одного целого стекла. Штаб помещается в здании генерал-губернаторского дома. К нему постоянно подъезжают и отъезжают автомобили, в которых находятся солдаты с винтовками, направляемыми во все стороны. Около дома стоит толпа солдат, человек в 300. Встретила нас толпа враждебно. Одни встречали нас более враждебно, другие менее. Солдаты московского гарнизона настроены менее враждебно, а те, которые пришли с фронта, более враждебно. А Красная гвардия совсем остервенела и смотреть на нас не желает. Во все время разговора солдаты твердили нам: «Зачем вы пришли к нам? Идите в Кремль, там ваша кровь, там сражаются поповичи. Они стреляют с домов, с колоколен. Нас много, а их мало, мы все равно победим, и чем дальше они будут сопротивляться, тем будет хуже. Не сдадутся сегодня, будет стрелять тяжелая артиллерия, и все будет сравнено с землей». — «А как же будет с Кремлевскими святынями?» — «Что нам ваши святыни? Нам нет дела до Бога, до святынь: нужно здесь на земле устроить порядок, чтобы быть сытыми!» Из той картины, которую мы видели, я убедился, что участь юнкеров будет печальною: это толпа, у которой нет командного состава, и некому ее сдержать. При нас привели кучку человек в 25 из интеллигентных людей, часть которых, по внешнему впечатлению, состояла из евреев. Они держали руки вверх, их били прикладами, слышались крики: «Разорвать их, расстрелять». Поставили их посреди улицы, кругом стояла озверелая толпа. Получалось такое впечатление, что их тут же, у нас на глазах, хотят расстрелять. Мы умоляли, ради креста и Евангелия, не проливать крови. Затем их повели к подъезду гостиницы «Дрезден». Что с ними сталось, я не знаю. У меня получилось такое впечатление, что нас охраняли св. крест и Евангелие, благоразумие отдельных лиц и сан архиерейский. Все время нам твердили: «Уходите в Кремль». Очевидно, наше присутствие понижало их боевое настроение и нас старались поскорее удалить с площади: «Уходите, уходите в Кремль». Мы сказали, что пойдем и туда, в качестве посредников, потому что хотим прекратить дальнейшее пролитие крови. И мы сами были уверены в этом. Но когда вышел митрополит Платон, нас вежливо проводили, но не в сторону Кремля, куда нужно было идти, где бы мы могли дать поддержку и утешение, что за борющихся там хлопочут, а проводили нас домой к епархиальному дому.
Епископ Камчатский Нестор. Я не буду повторять того, что сказано, но подчеркну только то, что я заметил. Когда мы встретились с вооруженными солдатами, они нас встретили неприветливо, но постепенно мало-помалу, когда приходилось с ними разговаривать, сердце их смягчалось, и оказалось, что к ним можно подойти, и озлобленные солдаты нас слушали. Мы спрашивали: «Зачем вы проливаете кровь мирного населения?». Некоторые солдаты говорили: «Что вы их слушаете: мы люди верующие, пусть они идут к неверующим людям, к юнкерам!» Получалось все-таки впечатление, что нашими беседами смягчаются их озлобленные сердца. Когда толпа солдат стала с нами разговаривать, немногие постарались оттеснить нас от солдат и запретили им разговаривать с нами. Ясно, что получался благоприятный результат от наших бесед. Этот результат надо развить и не следует останавливаться на том, что нами сделано. Вот ведут разоруженного офицера. «Посмотрите на эту рожу, — говорили в толпе, — они всегда нас толкали вперед, а сами не шли!» Я вступился за них и сказал, что это — не правда: я сам был на войне и видел, как офицеры шли впереди солдат. Я вынес убеждение, что солдат можно смягчить и что народ ждет крестного хода. Нам нужно выйти с народом на общую молитву.
Председатель. Поступило предложение за подписью 30-ти членов (первый подписавший — архиепископ Евлогий) следующего содержания:
«Уже шестой день не прекращается на улицах Москвы ужасное кровопролитие; не перестают раздаваться потрясающие залпы орудий; разрушаются здания, гибнут в безумном ожесточении восставшие друг на друга братья наши, и подвергаются величайшей опасности святыни московского Кремля. Наш Собор, несомненно, со всеми русскими людьми, глубоко чувствует и переживает всю тяжесть постигшего нас бедствия; но, к сожалению, доселе он ничего не сделал для умиротворения этой братоубийственной брани. Вчера у некоторых членов Собора явилась благая мысль послать от Собора к враждующим депутацию с предложением им примирения. Мы не знаем, какой успех будет иметь эта миссия от Собора, которая сегодня уже отправилась на свое дело, но считаем такое проявление участия Собора в умиротворении междоусобия недостаточным, а потому предлагаем:
1) сегодня же совершить крестный ход целым Собором, с участием всего сонма святителей, духовенства и мирян вокруг того района, где происходит кровопролитие, причем желательно, чтобы к этому крестному ходу присоединялись с своими святынями духовенство и прихожане стоящих на его пути храмов;
2) просить членов Собора — по одному или группами — посетить по возможности все те центры, где скопляются враждующие друг против друга братья наши, и умолять их именем всего святого прекратить это кровавое междоусобие».
(Голос с мест для посторонних посетителей Собора: Не откладывайте, Москва ждет!)
Священник С. В. Нежинцев. Семидневный грохот орудий, тысяча умирающих, сотни раненых, крики о помощи, страх за разрушение московских святынь, страх за жизнь ближних, страх пред вторжением в наши пределы внешнего врага: все эти ужасы, выслушанные от наших делегатов, все это вместе взятое так расшатало наши нервы, что некоторые думают, не идти ли нам на уступки большевизму и не просить ли их о милости. Да сохранит вас Господь Бог от этого! Необходимо помочь нашей Родине, и средство для этого есть. Не все пути исследованы, не все средства использованы. Кто из истинных печальников земли Русской не думает, что если бы явился такой сильный человек, который властным, могучим голосом сказал бы на всю Русь: остановись, немец, остановитесь и вы, внутренние враги, воры, разбойники, грабители! Остановитесь, палачи, которые замучили наших неповинных детей и братьев, освободите их из тюрем и казематов! Что, если бы такой человек явился? Миллионы русских людей услышали бы его голос, на Руси святой водворился бы мир и тишина и явилось изобилие плодов земных.
Председатель. Говорите по вопросу о крестном ходе.
Свящ[енник] С. В. Нежинцев. Но осени себя крестным знамением, Священный Собор: такой человек явился! Где же этот человек? Это ты, Священный Собор! Ты один можешь спасти Россию. Недаром Господь Бог собрал тебя в это смутное время. По моему глубокому убеждению, Собор должен немедленно принять следующие меры. Поручить нашему уважаемому редактору протоиерею П. Н. Лахостскому составить в кратких, но сильных словах воззвание ко всему русскому народу, отпечатать его в Соборной канцелярии в 10 тысячах экземпляров и во время крестного хода раздавать эти воззвания народу направо и налево. Немедленно необходимо организовать крестный ход из всех московских церквей, находящихся вне линии обстрела. В воззвании сказать, что Собор решил организовать великое земское ополчение и призывает всех от мала до велика выступить на защиту Родины, что он благословляет церкви и монастыри отдать все и самую жизнь на защиту Родины. Настает момент, когда надо отдать все. Не щадите ничего, отдайте все имущество монастырей, отдайте золото, драгоценные камни, жемчуг, драгоценные ризы, дорогие раки, все отдайте на спасение Родины! Не жалейте ничего: все Господь возвратит сторицею! Изберем из среды своей Пожарского, любящего Русскую Церковь. Имя его всем известно. Пошлем от Собора и своих иноков — Пересвета и Ослябю, включим в земское ополчение своих детей и кликнем клич и увидим, какая будет от этого польза. Не говорите, что это политика. Вперед на спасение Родины! Тогда будет исполнено и желание о. протопресвитера Н. А. Любимова — в Москве завтра же наступит тишина, и в воскресенье мы выберем Патриарха в Успенском соборе.
Князь А. Г. Чагадаев. Начну словами молитвы: «Господи, устне мои отверзеши, и уста моя возвестят хвалу Твою!» Крик, который раздался здесь из сердца коренного москвича, чтобы немедленно идти с крестным ходом, наверное, болезненно отозвался в сердце о. протопресвитера Н. А. Любимова, который вчера в частном собрании плакал, когда говорил о кремлевских святынях. Все это отзывается такою же болью и в сердце каждого русского человека, который молился в Успенском соборе 15 августа и прикладывался к св. мощам. Не откладывайте крестного хода. Каждый снаряд может попасть в те святыни, которым мы молились 15 августа, пред которыми произносили исповедание своей веры. С крестным ходом можно будет пройти. В воскресенье мы были в церкви Неопалимой Купины. Можно было пройти и к Храму Христа Спасителя. Делегация передавала нам, что народ по пути молился пред св[ятым] крестом. Иди, спасай Москву, Священный Собор! Покажи свое лицо пред Св. Русью, Священный Собор, и оправдай доверие русского народа! Это наш долг.
Председатель. Я пытался пройти в воскресенье к Храму Христа Спасителя, но не мог.
Т Г. Суринов. Третий раз я вхожу на эту кафедру, третий раз сердце мое раздирается. Я взошел с ужасом и трепетом и прошу ни минуты не откладывать крестного хода. Духовенство пусть идет с крестами в руках, мы возьмем в руки иконы. Этим мы приготовим путь спасения дорогой нашей Родине, которая умирает. Да будем мы Священным Собором. Мы повлияем на очерствелые, ожесточенные сердца, и на тех, которые развращены до крайности. Призовем имя Господне. Пойдем все члены Собора. Возьмем в руки наши святыни и мы пройдем во все опасные места. Рука насильников не осмелится подняться против святыни. Завтра же с утра пойдем на высокое дело спасения Родины!
Г. А. Чайкин. Те горячие слова, которые мы слышали здесь, у некоторых, быть может, вызывают улыбку, но нельзя молчать. В этих горячих словах я вижу горячую православную русскую душу. Все мы истерзались под грохот орудий. Все знают, что надо делать. Делегация наша исполнила свое дело — честь ей, слава и низкий поклон! Я вспоминаю тяжелые дни в начале революции. Анархия началась в Рогачевском уезде в 709-м и 710-м полках, которые отказались идти на фронт. И мне пришлось выступить, чтобы с помощью святых слов посадить их в поезд. И Бог помог: словом Христовым я достиг цели. И теперь нам нужно выявить лик Христа, перед Которым не устоит никакая сила. Мы должны идти с чудными песнопениями Св. Пасхи и Четыредесятницы, и вся Русь пойдет за нами.
П. И. Астров. Вчерашнее решение Собора, принятое в частном вечернем совещании, выразилось в том, что высокопреосвященный митрополит Платон, два преосвященных, два священника и два мирянина вышли от имени Собора и исполнили свое великое дело. У меня осталось одно особенно сильное впечатление от слов П. И Уткина, что крестный ход не поможет. Нельзя этот вопрос решать так легко. В крестном ходе могут участвовать те, кто этого пожелает, но нельзя обязывать всех. Мне не страшно, если пуля поразит меня: страшно, если она поразит святыню собора. Нужно беречь Священный Собор, чтобы не растрачивать те силы, которые нужно хранить. Пусть будут приходские крестные ходы там, где их можно устроить. Я прошу сохранить хладнокровие и обсудить этот вопрос в Соборном Совете. Я бы много мог сказать по этому вопросу, но пусть скажет об этом П. И. Уткин, а я сохраню свое слово.
А. И. Июдин. Извиняюсь, что я вхожу на эту кафедру второй раз. Я забыл сказать. Когда меня спрашивали, зачем пришел, почему в руках у меня флажок, а не икона, я ответил, что мы пойдем с крестным ходом.
Мне сказали: 1905 и 1906 год прошли. Вчерашний день крестный ход из одной церкви пошел, но я не ручаюсь, дошел ли он. Если мы пойдем, то большевики шапки снимут, стрелять не будут, пропустят нас и скажут: идите в Кремль. Но мы можем попасть под перекрестный огонь. Серая шинель теперь надевается на всех: и на воров и мошенников. Может быть и насилие. Если раздадутся два-три выстрела, создастся паника, и впечатление от крестного хода получится дурное. Притом же нужно идти с крестным ходом с утра, а теперь уже час поздний. Вечером же только в стенах можно молиться. А то будут над нами смеяться: две недели пропустили, а тут вдруг, когда стало темно, заторопились. Солдаты мне говорили: «Идите, но мы не ручаемся за то, что будет».
П. И. Уткин. Я ленив молиться, но молитвенников я люблю. Мне ли говорить против крестного хода, но я буду говорить против. Теперь я боюсь. Когда я увидел, что к нам присоединяются люди, я содрогнулся. Я боялся, что к нам примкнет толпа, и мне сделалось что-то страшно. Сегодня я боюсь выступать.
(Голоса: Говорите, говорите.)
Я не уверен, что по нам не будут стрелять. Дай, Господи, чтобы я ошибся, но я страшно боюсь. Если идти с крестным ходом, то надо идти одним, в ту гущу, в которой мы были. Но чтобы население подвергать опасности, этого я страшно боюсь.
(Голос с мест для посторонних посетителей Собора: Разрешите задать вопрос П. И. Уткину.)
Председатель. Нельзя.
И. М. Бич-Лубенский. Признаю, что крестный ход великое дело для умиротворения бушующих страстей, и не мне возражать против него. Но признаю и те препятствия, которые указаны в речах на Соборе. Для меня, отдающего себе отчет, ясно, что крестный ход в настоящее время невозможен. О. Стефан говорил, что необходимо собрать земское ополчение и при крестном ходе раздавать листки. Но мы не можем говорить о земском ополчении. Мы должны говорить только о мире, но при крестном ходе мы подвергаем опасности народ, который пойдет с нами. Мы будем обстреляны не теми, кто верует, а теми, кто боится влияния Церкви, ненавистниками мира. Они произведут выстрелы и скажут, что стреляли мы. Крестный ход состояться не может.
Архимандрит Вениамин. Я присоединяюсь к мыслям двух предшествующих ораторов. Я хотел отметить одну мысль, которая не была высказана. На Соборе пришлось слышать горячий призыв к великим религиозным подвигам, к святым порывам, и мне трудно будет говорить что-либо против. Но когда станешь разбираться в том чувстве, которое при этом у нас было в душе, тогда окажется, что в этих призывах говорит и самолюбие. Стыдно говорить против. И кто призывает к подвигам Ермогена, поддается чувству, но не особенно святому чувству: может быть, это делается из тщеславия?! В таком великом деле, как соборное, надо быть осторожнее. Я лично подписал заявление о необходимости крестного хода. Мною руководило это же чувство: стыдно было не подписать. Подумавши, я прошу снять свою подпись: мною руководило тщеславие. И я высказываюсь против крестного хода. Теперь мы переживаем такое время, когда человек не ручается за себя: сделай неосторожный шаг, и жизнь висит на волоске. Вы скажете мне, что это трусость… Да, мне жизнь дорога. Я говорю искренно.
Архимандрит Владимир. Порыв, с которого начался вопрос о крестном ходе вчера вечером, не подлежит критике: он вызывает чувство умиления; но во всем том, что мы сегодня обсуждаем, нужно отделять порыв чувства от самого дела. Много есть хороших чувств в сердце человеческом, но не всегда их подобает обнаруживать даже во спасение души брата своего. Сдерживаемое чувство любви к брату иногда приносит больше пользы, чем порыв чувства. Господь Милосердный, Премудрый и Спаситель наш дал человеку не только сердце, но и разум, чтобы этот внутренний контроль над чувствами в каждом отдельном человеке совершался непрерывно, чтобы в полной гармонии сердца и ума совершалось самое действие. Спасение отдельного человека заключается в том, чтобы разум, воля и чувство в нем были объединены святым увещанием, святым словом, Словом Божиим. И вот как в отдельном человеке, так и во многих людях, каким бы высоким порывом они не были увлечены, когда разум не рассуждает, глаза его закрыты на окружающее в этом мире, то и воля выразится в ошибочном решении.
Председатель. Поближе к делу.
Архимандрит Владимир. Теперь разум каждого из нас и всего Собора не может закрывать глаза на все то, что сказано делегацией: это немыслимо. Итак, пусть святой порыв совершится во благовремении, но да не погубит горячий порыв единения естественных друзей — соборного разума с соборною волею.
И. В. Фигуровский. Тяжело говорить против предложения, вызванного святым воодушевлением, но я понимаю П. И. Астрова, приглашающего отнестись к этому делу с осмотрительностью, не только руководиться указаниями сердца, но и обсудить дело здравым умом. Я не буду задерживать вашего внимания. Наше посольство ходило в стан большевиков, и мы слышали, что судьба горсточки юношей в большой опасности, приходилось молить о пощаде их. Сегодня отнеслись к этой просьбе внимательно, а завтра могут посмотреть на дело с другой стороны, и я боюсь, как бы наше святое одушевление не стоило жизни юношам, которые с горячностью отстаивают свои позиции. Может быть, это внушено мне и моим личным настроением, потому что там среди борющихся есть и дорогой для меня человек. Но мне кажется, что если мы войдем туда, то вместе с нами пройдут и люди противоположного направления с оружием в руках. Нужно обсудить дело, и ради Бога не прибегайте к спешным решениям под влиянием чувства.
В. К. Недельский. Председатель на мой вопрос, за или против буду я говорить, услышал ответ, что против. Но это не значит, что я против крестного хода, против этого хорошего начинания, вызванного энтузиазмом. Я не против этого дивного порыва, который составит прекрасную страницу в деяниях Собора. Но я хочу сказать, что не обыкновенный преходящий порыв нам нужен, а более длительный, рассчитанный на спасительную перемену настроений. Говорили, что каждый из нас должен идти с св[ятыми] иконами и хоругвями, но много ли их в этом храме? А без этого священного знамени и для тех, к кому мы идем, мы покажемся толпою злоумышленников, действующих не во имя Христа. Нам нужно выйти во всеоружии, для этого нужно оповестить пастырей всей Москвы, приготовить к этому всех пасомых. Храмы должны быть открыты не только в часы богослужений, но и на всю ночь, на все сутки. Мы должны звать всех, кто может откликнуться на этот призыв, звать людей, способных повлиять на озверевших, как-то: отцы, братья и родственники, и предупредить, что Священный Собор совершит крестный ход и богослужение по крайней мере по тем районам, которые не грозят обратиться в побоище. Не забывайте, что мы боимся не того, что совершается, а того, что может быть. Мы должны предупредить возможные жестокости озверелых людей.
Председатель. Сегодня крестный ход нельзя осуществить: уже поздно.
Л. К. Артамонов. Я выступаю с конкретным предложением. Как солдат и военачальник, я должен критически отнестись к тому, что мы слышали от нашего посольства. Не только из моего личного опыта, но из того, что я слышал, из разговоров, я вынес убеждение, что сегодня ночью Кремль будет взять штурмом. Будут побежденные и победители. Священному Собору нужно обратиться к той и другой стороне с коротким и ясным, но энергичным письменным предложением, причем просить безусловной пощады тем, кто будет взят в плен, и об охранении святынь. Сказать это слово следует более властно, чем мы говорили с Временным правительством. Это необходимо сделать сегодня же. Из приема нашей делегации видно, что во главе движения стоят люди интеллигентные, которые понимают значение Собора, и, может быть, голос Собора, раздавшийся вовремя, избавит нас от тяжких упреков, что Собор не выступил для прекращения кровопролития. Как военный человек, я бы не посоветовал вам ни сегодня, ни завтра идти с крестным ходом. Ясно, что борьба ведется беспорядочно, начальства, видимо, нет. Крестный ход может быть обстрелян людьми с крыши, которые не будут знать, что это крестный ход, а будут видеть простую толпу людей. Я повторяю свое предложение обратиться с письменным призывом к прекращению кровопролития к обеим сторонам и удержать их от проявления каких-либо зверств.
Священник А. Р. Пономарев. Может быть, мое слово не будет выслушано, потому что мы торопимся к трапезе, ибо час приспе…
(Шум. Голоса: Довольно, довольно!)
Архиепископ Волынский Евлогий. Слово принадлежит мне, как первому подписавшему заявление. Когда я подписывал его, я был выразителем тех голосов, которые слышались на частном совещании. Конечно, это дело окружено многими опасностями, случайностями и тревогами. Конечно, ни я, ни кто другой не можем принять на себя ответственности за его последствия. И если предложение не вызывает единодушного сочувствия, я прошу отнестись к нему спокойно, как подсказывает вам ваш разум и совесть. Но у меня остается уверенность, что крестный ход имел бы громадное моральное значение для коренного московского населения. Если бы мы осуществили мысль о крестном ходе, то это произвело бы отрадное впечатление на жителей г. Москвы, и чрез них мы могли бы оказать моральное влияние на тех, которые в своем безумии потеряли в этой борьбе свой разум и совесть. И, может быть, у них самих заговорит совесть и удержит руку, занесенную над головою брата. Поэтому я высказываюсь за то, чтобы крестный ход состоялся, о чем и надо обсудить сегодня вечером.
(Голоса: Спасибо!)
Председатель. Обычно такие предложения сдаются в Соборный Совет. Может быть, Священному Собору угодно будет передать это дело в совещание, под председательством архиепископа Анастасия, с просьбою спешно рассмотреть его.
Постановлено: принять предложение Председателя.
Протопресвитер Н. А. Любимов. Замечателен момент, когда прервалась моя речь. Я призывал Священный Собор приступить к избранию Патриарха не в следующий воскресный день, а еще через неделю и совершить избрание Патриарха именно в Успенском соборе. В этот момент, когда моему духовному взору предносились мощи святителя Ермогена и другие кремлевские святыни, в этот момент в Соборную палату вносится икона святителя Ермогена, которую носили в большевистский лагерь. В этом я увидел знамение, что моя мысль, которую я изложил от имени московского населения, имела за себя основание. Митрополит Платон сообщил нам, что Успенский собор пока не поврежден, будем молиться, чтобы он был совсем не тронут. И при первой возможности после прекращения гула орудий мы пойдем в Кремль и изнесем святыни на Красную площадь, где лежали груды трупов, призовем народ к молитве, изнесем святыни из Успенского собора, вернувшись с крестным ходом, совершим молебствие в Успенском соборе и вынем жребий, который должен лежать на престоле Успенского собора. Я опять взываю к вам, братия, и настаиваю, чтобы вынутие жребия было совершено не в этом храме, в святости которого я не сомневаюсь, а в Успенском соборе, где примет участие весь народ, а сюда народ не пойдет. Дайте же народу возможность участвовать в этом торжестве! Нет необходимости спешить с избранием Патриарха. У нас нашлись святители, которые бесстрашно выступили на защиту кремлевских святынь. Не делайте же неосторожного шага. Народ осудит вашу поспешность, скажет, что мы поставили Патриарха втихомолку от верующего народа.
М. П. Арашкевич. Я также буду говорить против поспешного выбора Патриарха. Мы Патриарха избираем для успокоения и руководства нашей Православной Церкви. А я спрошу: возможно ли это руководство в настоящее время, когда нам еще нужно наладить, устроить те рельсы, по которым должна идти церковная жизнь? Нам должно сначала решить неотложные вопросы церковного устройства. А когда эти вопросы будут решены, тогда все верующее население Руси примет участие в избрании Патриарха. Теперь же решать вопрос и несвоевременно и преступно.
Председатель. Имеются еще три оратора. (Голоса: Довольно!) Не угодно ли прекратить прения?
Постановлено: прения прекратить.
Председатель. Оглашаю текст обращения Собора к Военно-революционному комитету, московскому Комитету общественной безопасности и старшему военному начальнику обороны Кремля:
«Во имя Божие Всероссийский Священный Собор призывает сражающихся между собою дорогих наших братьев и детей ныне воздержаться от дальнейшей ужасной кровопролитной брани. Священный Собор от лица всей нашей дорогой Православной России умоляет победителей не допускать никаких актов мести, жестокой расправы и во всех случаях щадить жизнь побежденных. Во имя спасения Кремля и спасения дорогих всей России наших в нем святынь, разрушения и поругания которых русский народ никогда и никому не простит, Священный Собор умоляет не подвергать Кремль артиллерийскому обстрелу».
Постановлено: текст обращения принять.
Председатель. Вынутие жребия на Патриаршее достоинство в Успенском соборе, по словам о. протопресвитера Н. А. Любимова, 5 ноября не может быть совершено; в таком случае, может быть, вынутие жребия совершить в воскресенье 12 ноября?
(Голоса: В первый праздничный день, 8 ноября.)
И. М. Бич-Лубенский. Священный Собор не будет выбирать дня, но в первый же день, как только можно будет войти в Успенский собор, сделает торжественное избрание. Но позвольте сделать и другое предложение. Может быть, до такого дня нам не дождаться. Но если мы будем бессильны, то пусть наш президиум сам сделает выбор.
Председатель. Президиум не может совершать избрания, так как в составе президиума все епископы — кандидаты на Патриаршество.
И. М. Бич-Лубенский. Вношу поправку: пусть совершают избрание все наличные епископы.
Епископ Елисаветградский Прокопий. Я против отсрочки дня избрания. Доживем ли мы до успокоения, неизвестно. Что будет далее, мы не знаем. Я укажу исторический пример: святой Григорий Богослов, когда вошел в Константинополь, сначала имел малую церковь; когда же число православных в Константинополе возросло и соборный храм освободился, он был торжественно введен в него. Нужно различать чин избрания в Патриархи и чин вступления на кафедру (интронизация). Одно дело выбор Патриарха, другое — введение его в Успенский собор.
П. И. Астров. Я позволяю себе присоединиться к словам преосвященного Прокопия. Если Господь поможет, мы совершим избрание Патриарха с великим торжеством, выйдем на Красную площадь; а если будут дни скорби, то выбор совершим в этом храме. Я настаиваю, чтобы избрание было совершено скорее.
Постановлено: выборы Патриарха произвести не 5 ноября, а в ближайший после 5 ноября воскресный день.
Заседание закрыто в 3 час[а] 15 мин[ут] дня.
Опубликовано: Священный Собор Православной Российской Церкви. Деяния. Петроград, 1918. Кн. III. Деяния XXXI–XL. С. 57–84.
ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 35. Л. 50–100. Машинопись; Л. 101–130. Рукопись.