23 октября 1917 г.
Заседание открыто в Соборной палате в 10 ч[асов] 20 м[инут] утра под председательством архиепископа Новгородского Арсения в присутствии 376 членов Собора.
На повестке заседания: 1) текущие дела; 2) доклад Редакционного отдела по проекту Соборного постановления по поводу правительственного законопроекта о церковно-приходских школах; докладчик проф[ессор] В. П. Рыбинский; 3) доклад Отдела о высшем церковном управлении по поводу основных положений о высшем управлении Церкви (продолжение); докладчик епископ Митрофан.
Секретарь. Согласно Уставу Собора, каждый член Собора отмечает в особых списках свое присутствие на заседаниях Собора. По проверке записей оказывается, что многие члены Собора не делают записей, быть может, по недосмотру, или забывчивости, или по другим причинам, — между тем, собственноручные расписки являются главным документом, удостоверяющим прибытие членов на Собор. Неприбытие же на Собор, согласно правилам о суточных деньгах, влечет лишение суточных денег для членов Собора, не посещающих соборных заседаний. Затем, по Уставу Собора, члены Собора не могут отлучаться без отпуска, а отпуска даются Председателем Собора на срок до 14-ти дней и Соборным Советом на срок свыше 14-ти дней. Между тем оказывается, что некоторые члены Собора, по каким-либо причинам отлучающиеся, иногда не испрашивают отпусков, и таким образом должны подвергаться лишению суточных денег. Количество отсутствующих записей доходит до довольно высокой цифры — свыше 350, а количество членов Собора, не отмеченных в записях, доходит до 131. Таким образом, это явление принимает размеры довольно крупные. Соборный Совет, обсудив его, выработал следующие правила:
«1) а) Постановить правилом, что член Собора, не посещающий без объяснения причин заседаний Собора, лишается суточных денег как за день заседания, о посещении которого не имеется отметки, так и за все последующие дни, доколе подлежащей отметкой не будет установлено его присутствие на Соборе или в Отделах;
б) не позднее дня, следующего за заседанием общего собрания, выставлять список членов Собора, не отметивших распиской на листе своего присутствия на данном заседании;
в) предоставить членам Собора, внесенным в указанный список, в течение семи дней после объявления его (считая в том числе и сам день его объявления), делать указания на ошибочность внесения их имен в означенный список или представлять Соборному Совету объяснение причин неприбытия в заседание.
2) Изложенные правила ввести в действие со дня оглашения их на Соборе.
3) Членам Собора, увольняемым в отпуска, сохранять по-прежнему суточные деньги за срок не свыше семи дней, но при условии:
а) если они пользуются сим отпуском только один раз в течение сессии и
б) если по окончании отпуска они вновь являются к участию в заседаниях Собора; если же они из отпуска в свое время не возвращаются, выдачи суточных денег и за указанные семь дней не производить».
Правила эти будут вывешены для сведения.
Постановлено: правила утвердить.
Секретарь. Поступило за подписью 31-го члена Собора (из них первым подписался В. Градусов) предложение об образовании при Соборе особого Статистико-финансового отдела, на обязанности которого будет лежать: а) немедленное и самое тщательное выяснение всей денежной и имущественной церковной наличности, в каковых бы видах таковая ни заключалась (кроме, конечно, ценностей, не подлежащих по своему существу какой бы то ни было реализации); б) определение всех ныне получаемых доходов; в) возможность упорядочения различных хозяйственных отраслей и увеличение в связи с тем доходности; г) изыскание новых источников доходов и д) учтя все это, дать стройную картину общей церковной доходности, которая позволяла бы судить и о проектируемых расходах по разным отраслям церковной жизни.
Соборный Совет, признавая это предложение имеющим важное значение и удовлетворяющим моменту, постановил: передать заявление в Отдел о церковном имуществе и хозяйстве, с поручением ему представить на заседание Собора в субботу 28 октября свое заключение по настоящему делу.
Постановлено: заключение Соборного Совета утвердить.
Секретарь. Поступило за подписью 50-ти членов Собора предложение о внесении на обсуждение Собора вопроса о продолжительности его занятий. Соборный Совет, обсудив это предложение, постановил: остаться при прежнем решении, что занятия Собора должны идти без перерыва до того времени, пока не будут разрешены вопросы об устройстве высшего и епархиально-церковного управления, о приходе и об отношении Церкви к государству; если указанные вопросы не будут разрешены до Рождественских праздников, то перерыв на эти праздники может быть сделан на срок не свыше одного месяца (с 15 декабря по 15 января).
Постановлено: заключение Соборного Совета утвердить.
Секретарь. Поступило за подписью 32-х членов Собора (первым подписал проф[ессор] В. Н. Бенешевич) предложение о включении в программу занятий Собора вопроса о памятниках церковной старины, с передачей его для предварительной разработки в какой-либо существующий или в специально образованный для сего Отдел.
Соборный Совет постановил: передать предложение в Отдел о богослужении, проповедничестве и храме.
Постановлено: заключение Соборного Совета утвердить.
Секретарь. Поступило предложение за подписью 30-ти членов Собора (первым подписал свящ[енник] А. И. Вылков) о внесении на рассмотрение Собора вопроса о восстановлении митрополичьей кафедры в Бессарабии. Соборный Совет постановил передать заявление в Отдел о высшем церковном управлении.
Постановлено: заключение Соборного Совета утвердить.
Председательствующий. Следует доклад Редакционного отдела по проекту соборного постановления по поводу правительственного законопроекта о церковно-приходских школах. Докладчиком выступит проф[ессор] В. П. Рыбинский.
В. П. Рыбинский. Постановлением Священного Собора Православной Российской Церкви 19 октября 1917 г. передан в Редакционный отдел, согласно ст. 138 Уст[ава] Пом[естного] Соб[ора], для установления окончательной редакции проект «Соборного постановления по поводу правительственного законопроекта о церковно-приходских школах». Рассмотрев в заседании 20 и 21 октября с. г. упомянутый проект, Редакционный отдел предлагает Священному Собору Православной Российской Церкви принять его в нижеследующем изложении:
«Священный Собор Православной Российской Церкви, состоящий из представителей всего православного русского народа, епископов, клириков и мирян, считает долгом заявить Временному правительству, что закон 20 июня 1917 г. о передаче церковно-приходских школ в ведомство Министерства народного просвещения причиняет большой вред Православной Церкви в ее христианско-просветительной деятельности, внезапно отнимая у православных приходов незаменимое средство выполнять свое важное назначение. По определению Святейшего Синода 8 мая с. г. № 3096 заведывание церковно-приходскими школами предоставлено преобразованным в строе православным приходам. Через эти школы приходом предстояло осуществлять одну из своих важнейших обязанностей христианского просвещения и воспитания народа. Отобрание церковно-приходских школ ставит приходы в крайне затруднительное положение относительно выполнения указанной их обязанности и сразу же задерживает развитие их в их новой жизни.
В дополнение к закону 20 июня 1917 г. в Министерстве народного просвещения выработан проект нового закона, имеющего вскоре быть представленным в обсуждение Временного правительства. Этот законопроект обнаруживает очевидное стремление к уничтожению самого типа церковно-приходских школ, поступающих ныне в ведомство Министерства народного просвещения. Вместе с этим школьные помещения, принадлежавшие церковным учреждениям и частным лицам, законопроект принудительным порядком предоставляет для школ министерских. Таким образом, Церковь, лишенная школ, получавших пособие от правительства, лишается одновременно возможности иметь в своих отнимаемых ныне школьных помещениях и свои собственные школы.
Между тем г[осподин] министр-председатель, при обмене суждений 11 сего октября с делегатами Священного Собора, заявил от имени Временного правительства, что Временное правительство отнюдь не желает лишать Церковь возможности иметь школы на свои средства и препятствовать в этом Церкви.
Поставляя своим долгом заявить об изложенном Временному правительству, Всероссийский Священный Собор вместе с тем не может не обратить внимания правительства на положения в проекте нового закона, могущие иметь своим последствием нарушение интересов Православной Церкви, законопроектом в действительности не предположенное.
В проекте нового закона в отделе I, устанавливающем преобразование переданных Министерству народного просвещения церковных начальных школ в начальные народные училища, не сделано указания, что преобразование это не может быть распространяемо на те уже существующие школы, содержание коих будет обеспечено исключительно средствами приходов и других церковных учреждений или частных лиц, хотя бы таковые школы и были включены в школьные сети или получали пособие от казны.
В отделе II законопроекта в ст. 1 указано, что здания церковно-приходских школ, построенные при пособии или ссуде из Государственного казначейства по закону 12 июня 1913 г., не могут быть использованы на иную надобность, кроме как на помещения для школ министерства. В законопроекте не оговорено, в течение какого именно времени будет продолжаться невозможность для Церкви открывать в этих зданиях свои школы. Школьные здания вообще устроены на церковные или частные пожертвования, и от казны на них истрачены лишь те или другие суммы. Церковные же учреждения и частные лица, созидавшие церковно-школьные здания, употребляли на постройку школ свои средства в том убеждении, что в этих зданиях будут именно церковно-приходские школы.
Таким образом, законопроект дает повод к заключению, что пользование министерством помещениями церковно-приходских школ, при изложенных выше условиях, нарушает права в отношении пользования имуществом церковных учреждений и является явным нарушением охраняемой законом воли жертвователей и завещателей.
Вопрос о зданиях церковно-приходских школ, построенных частью при пособии от казны, достаточно ясно разрешается законом 12 июня 1913 г., на который в проекте министерства (в 1-й ст. отдела II) сделана ссылка. Закон этот образует при Святейшем Синоде церковно-школьный строительный фонд и устанавливает правила о выдаче пособий из средств Государственного казначейства на строительные нужды церковно-приходских школ. Этот строительный фонд причислен законом к специальным средствам Святейшего Синода и, следовательно, передан на удовлетворение церковных потребностей. В законе нет никакого указания, чтобы на построенные при помощи этого фонда здания церковно-приходских школ казна устанавливала свое право собственности, и притом полное, тем более, что в издержках на постройку этих зданий в большей их части принимали участие церковные учреждения и частные лица. Напротив, закон имеет в виду, как это ясно из 9, 11, 12, 13 и 15 ст. Положения о церковно-школьном фонде, лишь обеспечить возвращение полученной от казны ссуды с известными процентами. Это и понятно: если казна какому-либо учреждению или частному лицу выдала ссуду на ремонт или даже на постройку дома, то право собственности на выстроенный дом особенно остается за этим учреждением или лицом, и казна в праве требовать лишь возврата ссуды, а не присваивать себе и дом.
Несправедливость рассматриваемого закона с особенной ясностью обнаруживается в изложении ст. 2 отд[ела] II, по коей одновременно с реквизицией церковно-школьных помещений для ведомства Министерства народного просвещения, погашение ссуд и уплата процентов по ссудам, выданным церковным учреждениям из церковно-школьного фонда, лишь приостанавливается до 1 января 1920 г., а о возврате истраченных на церковно-школьные здания церковными учреждениями и частными лицами сумм даже не упоминается.
Статью 3 отдела II, оставляющую за переданными Министерству народного просвещения церковно-приходскими школами пользование ныне занимаемыми помещениями до 1 июня 1919 года на прежних условиях в отношении бесплатности или размера платы церквами, монастырями, приходами, братствами, попечительствами и другими церковными учреждениями, трудно рассматривать иначе, как несправедливую реквизицию помещений, занимаемых церковно-приходскими школами для школ иного типа, с явным при этом затруднением для церковных учреждений возможности продолжать свою просветительную деятельность. Отдав министерству бесплатно или за пониженную плату свои помещения для школ, церкви, приходы, братства и другие церковные учреждения или должны будут в то же время нанимать на свои средства здания для собственных школ, неся двойные расходы по содержанию школ, или же вынуждены будут вовсе прекратить свою культурно-просветительную деятельность в народе.
Подобный же характер носит и ст. 4 отдела II. Частные лица, общества и учреждения, предоставлявшие доселе свои помещения на известных условиях церковно-приходским школам, обязываются законопроектом на тех же условиях оставить эти школы и по передаче их в Министерство народного просвещения, несмотря на то, что школы могут быть иного типа и преследовать другие цели. Собственники имущества, таким образом, ограничиваются в распоряжении своим имуществом и, как члены Православной Церкви, они лишаются возможности уступить свои помещения для церковных школ, которые могли бы быть в них ныне открыты взамен отнятых в Министерство народного просвещения.
Особое внимание следует обратить на примечание 1 к ст. 3 отдела II, которое гласит, что вопрос об использовании для училищ помещений церквей-школ разрешается Министром народного просвещения по соглашению с министром исповеданий.
Церковь-школа представляет собой здание, в котором есть св. алтарь. Такое здание никоим образом не может служить для целей нерелигиозных. Согласие на передачу такового здания министр исповеданий даже и не имеет права давать. Всероссийский Собор со всей решительностью протестует против какого бы то ни было распространения закона 20 июня 1917 г. на церкви-школы, как ведущего к явному нарушению церковных правил.
В п. „б“ примечания к ст. 3 содержится указание, что действие ст. 3 не распространяется на школьные помещения, построенные на средства, пожертвованные или завещанные, если в условиях завещания или пожертвования оговорено, что средства предназначаются специально на церковно-приходскую школу.
Жертвователи или завещатели не могли предполагать, чтобы вопреки их воле церковно-приходские школы были обращены в школы иного типа. Поэтому, указывая, что та или другая сумма назначается на церковно-приходские школы, жертвователи или завещатели считали, что их воля этим определена вполне ясно, и свои распоряжения они не находили нужным сопровождать какими-либо оговорками. Между тем Министерство народного просвещения в настоящее время требует специального указания на наличность таких условий, которые не могли быть известны жертвователям и завещателям в момент совершения ими пожертвований или завещаний. Толкование смысла завещаний и дарственных актов должно быть предоставлено законом исключительно суду, который в случае споров и выносит то или другое решение. Отнимать это право у суда и переносить его на другие учреждения недопустимо. Эти учреждения не обладают таким юридическим аппаратом, как суд, да и, заинтересованные в том или другом толковании акта, они не могут быть беспристрастны в толковании духовных завещаний или дарственных актов в свою пользу. Оставлять в законе указанные слова — это значит пытаться предрешать понимание воли жертвователей или завещателей, подрывать авторитет и компетенцию суда, вызывать у многих представление о насилии над охраняемой законом волей жертвователей и завещателей и отбивать в народе охоту совершать пожертвования или завещания на известные благотворительные цели.
О вышеизложенном Священный Собор постановляет поручить преосвященному Председателю Собора сообщить через министра исповеданий Временному правительству».
Постановлено: утвердить оглашенное Редакционным отделом изложение постановления Собора.
Председательствующий. Член Собора протоиерей С. С. Мии желает сделать заявление от Японской миссии.
Протоиерей С. С. Мии. Я привез привет Священному Собору от Японской Православной Церкви, дочери Русской Православной Церкви, и от лица японского епископа Сергия, представителем которого я теперь являюсь. Желаю, чтобы Священный Собор благоуспешно, согласно воле Божией, исполнил свои великие задачи на благо как своей Русской Церкви, так и нашей Японской. Позвольте мне воспользоваться этим случаем, чтобы сказать несколько слов по вопросу о высшем церковном управлении Русской Церкви. В прошлом заседании досточтимый о. протоиерей Туркевич из С[еверной] Америки говорил, что там, в Америке, часто иноверцы нападают на Православную Церковь, называют православие цареславием. И нашей Японской миссии приходилось подвергаться также нападениям протестантов и католиков. Они старались опозорить славное имя нашей юной Японской Церкви, представить православие в темном свете. Между прочим они говорили, что глава Русской Церкви есть царь, и русский царь по своему произволу управляет Церковью. Чтобы доказать это мнение, указывали на то, что Петр Великий, по своей самодержавной власти, отменил Патриаршество и учредил Святейший Синод, который он и сделал своим орудием и т. п. Отсюда делали то заключение, что так как Японская Церковь находится в зависимости от Русской Церкви, а последняя находится в зависимости от царя, следовательно, Японская Православная Церковь признает русского царя главой, и члены ее — изменники. Вот какие были нападки! Как горько было нам слушать подобную клевету от иноверцев! Как приходилось бороться с ложными превратными мнениями и защищать матерь — Православную Русскую Церковь! Мы обращались к нашему апостолу, приснопамятному преосвященному Николаю. Наш апостол смело и без колебания говорил: «В истинной Христовой Церкви, какова Церковь Православная, не может быть ошибки, погрешности, противоречия учению Христа. Если Петр Великий переменил образ управления, то ничего худого не было. Он, как представитель России и умный царь, выбрал самую лучшую форму правления для Церкви и находил, что синодальная форма правления наиболее прилична для блага Церкви». И затем преосвященный Николай так доказывал свой взгляд. На основании Священного Писания Церковью управляет Собор, и соборная форма правления более соответствует церковному духу, чем самовластное Патриаршество. Доказывал историческими примерами, как опасно бывает единоличное Патриаршество и какие извращения папство производило в Католической Церкви. Согласно мудрому разъяснению преосвященного Николая, мы провозглашали, что в Русской Церкви нет видимого главы. Русская Церковь приняла соборную форму правления, и образовался Святейший Правительствующий Синод, состоящий из епископов, преемников апостолов. И мы гордились, что Русская Церковь имеет соборную форму правления и защищали всегда синодальную форму против иноверческой клеветы.
Если Собору благоугодно будет восстановить Патриаршество, я с благоговением принимаю это, как решение Священного Собора, благоугодное Богу, но мы доселе защищали синодальную форму правления, которую и раньше защищали заграничные миссионеры. Мне пришлось в «Христианском чтении» 1870 г. читать прекрасную статью протоиерея Васильева из Парижа. Он защищал Синод от нападений католиков. Я перевел эту статью, как материал для опровержения нападений. Мы, по наставлению преосвященного Николая, относились с почтением к Святейшему Синоду и молились за него. Но мы здесь слышали, что Синод — неканоничное учреждение. Это чрезвычайно смущает меня. Я 30 лет был поборником за православие и защищал синодальную форму правления. Но если по окончании Собора я явлюсь в Японию, то что сказать на клевету иноверцев, которые нападали на нас? Как сказать: вы действительно правы, а мы ошиблись, приняв синодальную форму правления! Я буду находиться в неловком затруднительном положении, и я прошу Священный Собор вывести меня из этого неловкого положения, и буду ждать руководственных наставлений и советов.
Председательствующий. Предлагаю Священному Собору ввиду приветствия от Японской Церкви, послать от Собора приветствие Японской Церкви в лице преосвященного Сергия и пожелать ей дальнейшего процветания и продолжения деятельности.
(Голоса: Просим, просим!)
Постановлено: послать приветствие Японской Церкви.
Председательствующий. Епископ Камчатской Нестор сделает внеочередное заявление.
Епископ Камчатский Нестор. Долг моей совести требует сделать Священному Собору следующее внеочередное заявление. Вчерашний день мы слышали от протопресвитера Н А. Любимова о том ужасном святотатстве, которое проявлено в Успенском Соборе над ракой со святыми мощами святителя Ермогена. Это начало тех ужасов и святотатств, которые ожидают нас впереди. В моих руках я держу сейчас с отвращением брошюру «Религиозная язва». Таких брошюр в настоящее время раздается и продается среди простого народа очень много. Я не буду ее всю читать: здесь столько хулы на Духа Святого, на Святую Троицу! Но позвольте сообщить вам самый конец этой брошюры. Враги Церкви пишут: «Будем надеяться, что скоро наступит тот день, когда распятие и иконы будут брошены в печь, из священных сосудов и кадильниц будут приготовлять полезные предметы; церкви будут обращены в залы для концертов, театральных представлений или собраний, а в случае, если они не будут годиться для этих целей, то в хлебные магазины или в конюшни». За минувшую неделю мне пришлось быть в массе народной и пришлось видеть и слышать много тяжелого и назидательного. Одни ищут веры, подкрепления и утешения в ней, а другие, пользуясь растерянностью народа, проникают в массу народную и разлагают русский православный народ. Святотатцы проникают и в храмы. Если бы члены Собора хоть раз в неделю стали ближе к массе народной и пошли бы к народу с молитвой и проповедью, то они лично бы сделали великое дело и совершили бы дело спасения Православной Церкви.
Председательствующий. Поступило внеочередное заявление, за подписью 32-х членов Собора: «Вчера вечером, в этой самой палате мы выслушали от протопресвитера Н. А. Любимова глубоко возмутившее нас сообщение о дерзком кощунстве, учиненном некими безумцами над всечестными мощами Святейшего Патриарха Ермогена. Конечно, ни этой и никакой иной грубой выходкой сама по себе высокая святыня не может оскорбиться, но сильно оскорблено наше верующее чувство, и, чувствуя настоятельную необходимость посильно выразить свою любовь к нашему общему отцу и покровителю, мы просим в самом же ближайшем времени (и притом — возможно торжественном образом) совершить молебствие перед ракой честных мощей Святейшего Патриарха, о чем и ходатайствуем перед вашим высокопреосвященством. Завтра — день „Всех скорбящих радости. Да не будет и нам, скорбящим, отказано в этой радости и утешении».
По этому поводу о. протопресвитер Н. А. Любимов желает сделать сообщение.
Протопресвитер Н. А. Любимов. Вчера на общем собрании Братства охранения святынь Кремля на меня выпала печальная обязанность поведать грустную повесть о том, как в субботу в 4 часа вечера, во время совершения малой вечерни, двое каких-то субъектов, может быть, в не совсем трезвом виде, но твердо стоявшие на ногах, облеченные в солдатскую одежду, подошли к мощам святителя Ермогена и начали срывать покровы. Когда это было замечено, послышался возглас священника: «Безумцы, остановитесь!» Священники подбежали и оттащили солдат от мощей. Тогда послышалась площадная ругань, плач женщин. На этот шум прибежали не только сторожа собора, но и бывшие в соборе рабочие. Потребовали, чтобы святотатцев связали и отправили в комиссариат. Это было исполнено. Из комиссариата меня спросили, что я прикажу сделать с ними. Я ответил: «Поступайте так, как велит ваш долг и закон. Они совершили кощунство». Мне ответили: «Они будут арестованы и преданы суду. Они не имеют вида и, вероятно, бежали с фронта». Какой оборот примет дело дальше. — Бог весть. С христианской точки зрения мы можем только сказать: «Отче, отпусти им, не видят бо, что творят». Подобные явления бывали и раньше, но они еще не проявлялись в такой грубой форме. Это побуждает нас и весь народ грудью встать на защиту заветных святынь. Я вчера в церковном слове к богомольцам призывал их к этому. Теперь я с удовольствием присоединяюсь к заявлению, подписанному членами Собора, и приветствую их желание совершить торжественное молебствие перед мощами святителя Ермогена, которое послужило бы уроком для всех верующих сынов Православной Церкви. Я предложил бы Священному Собору: не благоугодно ли будет, не откладывая дела на дальнейшие дни, совершить его завтра в 4 часа? Мы об этом оповестили бы возможными мерами народ сегодня же, сделали бы объявление и в печати. Завтра в 4 часа ударили бы в царь-колокол на Ивановской колокольне, чтобы по этому благовесту собралась вся верующая Москва и совершила слезное покаянное моление перед мощами святителя Ермогена за то, что в нашей среде возможны такие явления. Ведь на каждом из нас лежит часть вины, что нанесено такое оскорбление мощам того святителя, который был всегда молитвенником нашим, предстателем за нас, который и теперь поможет нам спастись от окончательной гибели. Не угодно ли Священному Собору принять мое предложение.
(Голоса: Просим, просим!)
Постановлено: принять предложение протопр[есвитера] Н. А. Любимова.
Председательствующий. Вы, отец протопресвитер, сделаете соответствующее распоряжение.
Архиепископ Тверской Серафим. Прошло всего несколько месяцев, как с помощью литературы развратили наших дорогих братьев, стоящих на защите Родины. Мы видели начало этих плодов, мы стоим перед началом всяческого кощунства, к которому привлекает эта литература. Что нам делать? Этот вопрос рождается у нас и не находит разрешения. Казалось бы ясно, что если есть литература, которая убивает душу русского народа, то неужели нет другой литературы, которая сказала бы, что народ обманут, народ ослеплен? Неужели у нас нет рук и средств, чтобы мобилизовать все, что есть верующего в России — в приходах, братствах? Надо спасать Родину и свою святую веру. Мы должны молиться, но должны и действовать, а не только плакать и просить. Я предлагаю Священному Собору немедленно отнестись во все епархии, братства и просветительные центры, что надо объединиться, надо действовать, чтобы спасти русскую совесть, русского человека и русскую армию. Неужели мы не в состоянии этого сделать? Мы должны немедленно действовать.
Председательствующий. Прения не открываются по данному вопросу. Архимандрит Матфей сделает внеочередное заявление.
Архимандрит Матфей. В минувшее лето совершено было гнусное оскорбление великой святыни народа русского, святых мощей угодников Божиих Печерских, которое так же, как и в Кремле 21 сего октября, было учинено лицами, одетыми в форму солдат. Совершено и совершается таким образом гнусное покушение на святые мощи, кощунствуют изуверы над останками тех, молитвенным предстательством которых Господь не раз спасал нашу страдалицу-Родину. Наш Собор обратился с посланием к народу и воинству, он взывает в них к благородному чувству русского человека; но это чувство уже умерло в сердцах, забывших Бога. Сатанинская дерзость открыто заявляет вызов Небу кощунством над святынями православных христиан. Нужно рыдать всем нам, архипастыри, отцы и братие, надо всем принести покаяние перед Богом, ибо выход изуверов из среды христиан свидетельствует, что мы вовремя не позаботились сохранить от уз сатанинских согрешивших членов ее. Но этого мало! Церковь, кроме того, всегда располагала более решительными мерами по отношению к тяжко согрешившим членам ее. После покаянной молитвы у раки святителя Ермогена Священный Собор должен произнести властное слово на всех врагов Церкви Христовой, которое всегда применяла Церковь, которое и сейчас может быть властно произнесено, как и в древности: это слово — «анафема». Анафеме должны подвергнуться также и виновники извращения религиозного настроения в простоте верующих народных масс, авторы и издатели кощунственной по отношению к Церкви Христовой и ее святыням литературы всех видов. Пусть знают об этом все члены Церкви. Мое предложение: пусть Собор теперь же решится совершить важный акт — произнести анафему на всех врагов Христовой Церкви.
Председательствующий. Продолжаются прения по вопросу о Патриаршестве.
Свящ[енник] П. М. Волков. Только что выслушанное нами сообщение о святотатственном кощунстве над мощами великого святителя Патриарха Ермогена убеждает меня сказать слово в защиту Патриаршества и просить Священный Собор сказать свое твердое авторитетное слово: быть отныне на Святой Руси Святейшему Патриарху. Священный Собор, восстанавливая Патриаршество на Святой Руси, ничего не введет нового, а только возвратит Русской Церкви то великое достояние, которое было нечестно отнято Петром Великим, уничтожившим Патриаршество по совету еретиков-немцев, особенно Вильгельма Оранского. С этой кафедры мы слышали, что Русская Церковь лишена канонической главы, тогда как 34-е Апостольское правило говорит, что епископы каждого народа имеют старшего и признают его, как главу. Уничтожив Патриаршество, лишив Русскую Церковь главы, Петр Великий себя поставил на место главы. И Петр действительно считал себя полновластным хозяином и крайним судьей не только в государстве, но и в Церкви. Ясным доказательством этому может служить, между прочим, его именной указ о предании вечной анафеме «во всех российских церквах» Степана Глебова «в бесприкладном преступлении и бесстрашии и в письменном против его царского величества народном возмущении явившегося» (Л. Тихомиров, «Высшее церковное управление в России», 29).
С этой точки зрения уничтожение Патриаршества является неканоничным и, можно сказать, безбожным. Уничтожив Патриаршество, Петр заменил власть Патриарха коллегиальным учреждением — Святейшим Синодом. Регламент, который установил коллегиальное управление, был составлен епископом Феофаном Прокоповичем, ближайшим помощником царя, но не был утвержден Собором епископов Русской Церкви. Епископы, если и подписали его, то сделали это не по убеждению, а ради страха иудейска.
Сам Петр на одной пирушке спросил Феофана: «Ну-ка, скажи, скоро ли поставишь нам Патриарха». Феофан отвечал: «Я дошиваю ему рясу». Петр дополнил: «А у меня и шапка ему готова». Таким образом, петровская коллегия должна была заменить власть и Собора, и Патриарха. Но в действительности власть Собора и власть Патриарха совершено различны. «Если Синод есть Собор, то он не Патриарх, если Синод есть Патриарх, то он не Собор. В действительности Синод не есть ни то, ни другое, и не может исполнять обязанностей ни Собора, ни Патриарха» («Высшее церковное управление в России», 49). Это совершенно справедливо. Нам, миссионерам, и раскольники часто говорили, что-де Синод ваш ни то, ни се.
Скажу о том, что распоряжение Петра Великого поминать Святейший Синод на ектеньях и молиться за него вызвало ряд протестов со стороны народа, монахов и самих епископов. «Священники не хотели поминать Синод на ектеньях; монахи, иеромонахи и архимандриты то и дело ослушались, не принимали его указов и подчас произносили о нем «поносительные слова». «Что-де Синод, и какой Синод», — кричал в 1724 г. Троице-Сергиевский иеромонах Викентий с другими монахами. Монахи Саровской пустыни, прочитавши тетради о монашестве, рассуждали: «Конечно в России быть Св. Синоду не подобает, а подобает быть Святейшему Патриарху» (там же, стр[аница] 35).
Епископы в первое время не желали подчиняться распоряжениям Синода, ибо там заседали подчиненные им попы и архимандриты. Свое недовольство они выражали, когда называли Святейший Синод не Синодом, а превосходительством. И это название верное, ибо дела там решались не епископами, а его превосходительством обер-прокурором. Нас заставляли молиться за Святейший Синод и мы молились. «Ежедневно, — говорит проф[ессор] Заозерский, — слышит русский народ молитву о Св. Правительствующем Синоде. Но что такое Св. Синод, где он, из кого состоит, для народа остается непонятным».
Народ не представляет, что такое Синод. В 1909 г. мой церковный староста спрашивал меня о Синоде, как о личности: «Вероятно, Светлеющий Синод, — говорил он, — старенький, седенький».
Епископ Нестор в своем внеочередном заявлении сделал сообщение, что некоторые безрелигиозные люди предлагают священные сосуды, кадила и пр. употребить на более пригодные вещи. Протеста со стороны Св. Синода мы не слышали. А был ли сделан протест, когда военный священник о. Елашинцев на собрании, сняв крест, заявил: нужно все отдать, чтобы выиграть войну, и предлагал снять золотые и серебряные оклады с Евангелий, ободрать и золотую крышу с глав Чудова монастыря. Чем разнится предложение Елашинцева от посягательства безбожных людей? И мы не слышали протестов со стороны Св. Синода. Если бы о. Елашинцев был в Петрограде, то, быть может, Львов назначил бы его в Синод, и мы молились бы за него.
Я решительно высказываю, что у нас должен быть Патриарх. Говорят, что Патриарха желает не народ, а епископы, чтобы освободиться от контроля обер-прокурорской власти. Да кто же этого не желает? Далее, противники Патриаршества заявляют, что Патриаршества желают некоторые честолюбивые иерархи, рассчитывающие, что на их голову падет Патриарший клобук. Но если противники Патриаршества говорят это, то и мы вправе сказать: они не желают Патриаршества, чтобы взять в руки церковное управление. У меня в руках «Слово Церкви». Там есть статья «О соборности». Разрешите прочитать. «Один из участников происходящего Собора новообрядческой Церкви — проф[ессор] Б. Титлинов — выступил в газете „Русское слово“ (№ 201) со статьей „Истоки соборности“, в которой высказывается весьма оригинально, и для нас, старообрядцев, поучительно, так как, судя по направлению названной статьи, проф[ессор] Б. Титлинов принадлежит к типу церковных либералов, т. е. к толку людей, в руки которых, вероятно, на долгое время попадет церковное управление новообрядческой Церкви»… Петр извратил жизнь Церкви, насиловал ее канонический строй, был предателем Русской Православной Церкви и всего русского народа. За «свойственную» этому реформатору «смелость» расплачивается и до сих пор несчастный русский народ. А для профессора Титлинова не ясно: «Прав или нет был Петр, как практик, сказать трудно».
Таким образом, повторяю, Патриаршества не желают те, которые хотят взять церковное управление в свои руки. Моя просьба к Священному Собору: скажи свое авторитетное слово — отныне быть на Руси Святейшему Патриарху и при нем Священному Синоду.
Протоиерей Н. Г. Попов. Когда обсуждался вопрос о каком-нибудь предприятии, то лица, стоящие во главе этого предприятия, его инициаторы обыкновенно стараются изучить вопрос всесторонне: они наводят справки, как развивалось известное предприятие раньше, каков был результат. Все делается потому, что иное отношение, менее бережное, может подорвать всю деятельность инициаторов. Мы стоим в положении более ответственном, чем всякие житейские предприятия, — обсуждаем вопрос о Патриаршестве. Тут больше, чем где-нибудь, должно действовать нам предусмотрительно, потому что малейшая ошибка, неосмотрительность может привести к гибельным результатам. Но, прислушиваясь к тому, что здесь говорилось о необходимости Патриаршества, я, к сожалению, прихожу к заключению, что мы как-то спешим с этим вопросом. Мало того, у меня создалось убеждение, что мы заранее решили ввести Патриаршество, не справляясь с тем, что говорит история Церкви. Но мы не можем забывать уроков истории. Нам не позволяют этого совесть и те, которые послали нас на Собор и которые потребуют отчета. И вот по чувству своей ответственности я решаюсь обратить высокое внимание Собора на то, каковы были Патриархи в прошлом. И действительно ли Патриаршество может быть всеисцеляющим средством против всяких нестроений церковной жизни.
Мы знаем, что Патриаршество, Патриархи в специфическом значении этого слова, явились в IV веке. И действительно, во времена Вселенских Соборов мы знаем многих высоких представителей Патриаршества — святые имена Анатолия, Геннадия, Иоанна Постника, Германа, Тарасия, Никифора, Мефодия, Фотия и многих других. Хотя за время Вселенских Соборов деятельность Патриархов в лице этих Соборов во многом находила необходимое руководство для себя, однако и в это время Патриаршеству не чужды были недостатки. Наряду с указанными святыми именами Патриархов мы знаем Патриархов монофизитов: Диоскора, Тимофея, Диоскора II Александрийских, Константинопольского Патриарха Анфима I; мы знаем Константинопольских Патриархов Сергия, Павла, Иоанна, которые были монофелитами. И в дальнейшей истории — в эпоху иконоборчества — Патриаршество не оказалось всецело на высоте призвания. И в это время люди недостойные носили высокий сан. Мы знаем, что Патриарх Анастасий подчинился эдикту Льва Исаврянина об отмене иконопочитания. Мы знаем, что Патриархи Константин II, Никита I действовали в том же направлении и всячески поддерживали Константина Копронима. Мы знаем, правда, Патриарха Павла IV, который был в глубине души противником иконоборчества, но и он не имел мужества, когда это нужно было, открыто выступить с обличением иконоборческой ереси. И другие Патриархи — Феодот, Антоний — были сотрудниками иконоборца Михаила II Косноязычного.
О Патриархе же Иоанне Грамматике известно, что он был даже лютым гонителем иконопочитания и возбудил глубокое негодование тогдашних представителей иконопочитания — монахов Студийского монастыря.
Так было в период иконоборчества, в период Вселенских Соборов, когда деятельность Патриархов находила для себя руководство во многих определениях и этих и Поместных Соборов. К сожалению, не лучше было и впоследствии. Один из виднейших Патриархов — Фотий — создал целую идеологию Патриаршества. Он утверждал, что царь является властителем тел своих подданных, а Патриарх — властителем их душ. Но и Фотий оказался не в силах исправить константинопольский народ. В его 4-ъ речах, обращенных к константинопольской пастве по поводу нашествия россов, дается такая характеристика жителей Константинополя и всей империи, которая далеко не свидетельствует о том, чтобы Патриаршество высоко поднимало нравственный характер членов Церкви. Да и чего же можно было ждать от константинопольских Патриархов, когда императоры возводили иногда на Патриарший престол несовершеннолетних, вроде принца Стефана? Да и Патриархи престарелые, как, напр[имер], Антоний Кавлей, не всегда имели силу и мужество остановить нарушение канонов Церкви. Так, Антоний Кавлей ничего не мог сделать, когда по приказанию Льва VI похоронили в первый день Пасхи его третью супругу Евдокию, вопреки 68-му прав[илу] VI Всел[енского] Собора. При этом же императоре престарелый Патриарх Евфимий признал 4-й брак императора, несмотря на то, что этот поступок последнего вызвал глубокое смущение и разделение в Церкви. Это разделение, а не единение, продолжалось до начала XI века. Несовершеннолетние Патриархи бывали и впоследствии. Нам известен 16-летний Патриарх Феофилакт, сын императора Романа I. Он естественно предавался забавам, свойственным его возрасту и юности. Главной страстью его были лошади. Иногда он даже прекращал богослужение, чтобы посетить обитателей своей конюшни. И смерть постигла этого Патриарха вследствие падения его с лошади, которую он объезжал.
Преемник этого Патриарха, известный как второй Златоуст, Патр[иарх] Полиевкт помазал на царство Иоанна Цимисхия, убийцу Никифора Фоки. Он даже подвел и основание для этого коронования: как миропомазание при св. крещении освобождает людей от греха, так и помазание на царство сняло грех цареубийства. Нечто подобное, и далеко не лучшее, позволил себе Патриарх Алексий, главный организатор Студийского устава, который, отпев Романа Аргира III, в великий пяток 1034 г. обвенчал его супругу Зою с ее избранником Михаилом Пафлагоном. Константинопольские Патриархи иногда не находили в себе мужества защитить и личное свое достоинство. В таком положении оказался, напр[имер], Феодосий I, когда император Мануил Комнин обозвал его и других духовных лиц глупцами. Протеста со стороны Патриарха не последовало.
Патриарх Исайя однажды въехал в столицу в сопровождении танцовщиц, а Патриарха Исидора хронист Никифор Григора сравнивает с одним домашним нечистоплотным животным, любящим барахтаться в грязи. Относительно же Патр[иарха] Иосифа II известно, что он не задумался в угоду императору Иоанну Палеологу подписаться даже под определением Флорентийского Собора.
Мы могли бы привести многие и многие другие имена из числа тех 130 (приблизительно) Патриархов, которые были в Константинополе от учреждения Патриаршества и до падения империи, в доказательство того, что Патриаршество само по себе не предохраняет самих носителей этого высоко сана от падения и заблуждении. Патриаршество не спасло и империи от падения и покорения турками. Поэтому едва ли можно надеяться, что Патриаршество и в настоящее время может спасти нас от чрезвычайных нестроений как в церковной, так и в политической жизни. Правда, бывали среди Патриархов достойные носители сана, но гораздо больше таких, которых лучше скорее забыть, чем вспомнить. В оправдание этих последних нам указывают на те неблагоприятные условия, в которые Патриархи были поставлены императорами и обращают внимание на следующий — турецкий — период, когда Патриаршество освободилось-де от гнета императорской власти; говорят, что Патриаршество в это время имело громадное влияние на народ и являло пример высокой деятельности. Последуем за этим указанием и посмотрим, действительно ли было так.
Когда в 1453 г. пала Византия, там не было налицо Патриарха. Народ константинопольский вскоре избрал в Патриархи монаха Георгия, который и стал известен под именем Геннадия Схолария. И что же? Он правил недолго и должен был оставить Патриарший престол вследствие интриг. Он не нашел нигде поддержки в тот момент, когда сам был особенно нужен и Церкви и народу и мог принести им пользу, тем более, что султан Магомет II относился к нему весьма доброжелательно, наделил его титулом милет-баши и признал национальным руководителем всего греческого народа. И даже такой Патриарх не в силах был преодолеть враждебные ему влияния. Но и его ближайший преемник Иосиф правил недолго. Он так настрадался от интриг, что в один несчастный день бросился в колодезь. Следующий Патриарх Марк был свергнут с престола, когда желавшие его удаления предложили султану значительную сумму денег. На его место был поставлен Симеон, впервые внесший султану «пескезий» в 1000 золотых, но и он был свергнут, когда одна из султанш (христианка Мария) пожелала, чтобы Патриархом был Дионисий, внесший султану 2000 пескезий (золотых), и Патриарх Симеон был удален, а на его место поставлен Дионисий. И с этих пор Патриаршество за деньги переходит к тому, кто больше даст за него. Близость ко двору, однако, была причиной падения и Дионисия. Он был заподозрен в том, что принял обрезание, и должен был отказаться от престола, а Патриархом сделался опять Симеон, который снова внес 2000 золотых. Так часто бывало и после. При султане Баязете Пахомий I внес уже 3000 золотых…
Председательствующий. Ваш срок истек.
Прот[оиерей] Н. Г. Попов. Мне о. Зыков уступил и свое время.
Председательствующий. Такая уступка Уставом не предусмотрена. (Голоса: А 156-я статья?) В 156-й ст. говорится: лица, подавшие заявления о предоставлении слова, могут, по взаимному соглашению, меняться очередями, уступать право слова не подавшим такого заявления.
Тут говорится о праве меняться очередями, но не о праве уступки своего времени тем, которые воспользовались уже своим правом слова. (Голоса: Подразумевается и такое право!) Имелось в виду предоставить возможность высказаться возможно большему количеству членов. Вопрос во всяком случае спорный, который следует обсудить в соответствующем порядке. А теперь предоставляю оратору еще пятиминутный срок.
Прот[оиерей] Н. Г. Попов. Тогда я вынужден быть кратким. Скажу, что Патриаршество и в турецкий период дало очень немного тех высоких образцов влиятельного служения Церкви, какие хотели бы видеть там защитники Патриаршества. Мне, может быть, укажут, что наше Патриаршество будет исключительным; но где основания для такой надежды? А я могу сослаться на корифеев исторической науки — епископа Порфирия (Успенского) («Книга бытия моего», I, 203) и Евгения Ев. Голубинского («О реформе Русск[ой] Церкви», стр[аницы] 77, 82, 90, 104), которые самым решительным образом отвлекают нас от Патриаршества; и факты истории говорят нам, что Патриаршество далеко не всегда сияло благочестием и решительным дерзновением протеста против нестроений в церковно-общественной жизни. Поэтому, если бы у нас было восстановлено Патриаршество в том виде, в каком наблюдаем его на Востоке, то оно было бы ненужной фольгой и мишурой, наростом на живом теле Соборной Церкви. Я мог бы согласиться в настоящий момент только на титулярное Патриаршество, в том смысле, в каком, напр[имер], св. Григорий Богослов называет патриархом своего отца, а св. Григорий Нисский — Мелетия Антиохийского. Заканчивая речь, еще раз решаюсь указать, что история Патриаршества в общем совсем не дает нам твердых оснований для надежды на наше исправление и обновление именно через восстановление и этого института в Русской Церкви.
Архим[андрит] Иларион. Уже много речей мы слышали о Патриаршестве. Большинство говоривших здесь о Патриаршестве — и за и против — рассматривали Патриаршество со стороны его целесообразности и своевременности. Одни возлагали на Патриаршество, может быть, и преувеличенные надежды церковного и даже политического характера; другие спешили предсказать едва ли не полное разочарование тем, кто эти надежды на Патриаршество возлагал. При этом в речах той и другой стороны одинаково слышалась одна и та же нотка: можно Патриаршество восстановить, а можно и не восстанавливать, смотря по тому, что полезнее и что современнее. Для меня вопрос о восстановлении Патриаршества стоит совершенно иначе. Мы не можем не восстановить Патриаршества; мы должны его непременно восстановить, потому что Патриаршество есть основной закон высшего управления каждой Поместной Церкви. Эту истину о Патриаршестве я и кладу в основу своей речи.
Мы собрались сюда вовсе не затем, чтобы произвести в Русской Церкви реформацию. Наша цель — освободить наше церковное управление от тех язв, которые явились печальным плодом двухвекового пленения Русской Церкви властью государственной. Эти язвы нашего церковного управления состоят в его уклонении от строго соответствия строго каноническому. И Церковь Божия не первый год живет на земле. В течение целых веков своей истории она создала канонические нормы высшего управления Поместных Церквей, и эти нормы отлились в определенное церковное законодательство. По церковным законам и по церковной истории нам следует выразуметь церковное сознание и определить, чего требует это церковное сознание от высшего управления Поместной Церкви.
Патриаршество в истории было разнообразно; его исторические формы менялись в зависимости от условий места и времени. Высшее управление Поместных Церквей в своих подробностях тоже было разнообразно, церковные законы не требуют в этом деле полнейшего однообразия. Но при всем историческом разнообразии сохраняется одно неизменное основное правило: во главе высшего управления каждой Поместной Церкви стоит первоиерарх. Это и есть основная идея Патриаршества. Отрешимся на минуту от всяких исторических форм и спросим: что есть Патриаршество? Оно по существу есть возглавление епископов Поместной Церкви первоиерархом. Вот это положение и есть основной закон высшего управления каждой Поместной Церкви. Здесь мы слышали недоумение: мы не знаем, какой и с какой властью будет Патриарх, а потому и не можем пока желать восстановления Патриаршества. На это недоумение я отвечу: Патриарх будет такой, каким сделает его Собор, и власть у него будет такая, какую ему даст Собор. В этом мы вольны; в определении подробностей Патриаршего управления мы свободны. Но не восстановить самого Патриаршества мы не можем, мы не имеем на это права, если не желаем сомнительной славы решительных реформаторов Церкви, если не желаем порвать с вековечным преданием Вселенской Христовой Церкви.
В прошлом собрании прот[оиерей] Н. П. Добронравов сказал, что каноны ничего не говорят за Патриаршество. Проф[ессор] Титлинов пошел дальше и заявил, будто идея Патриаршего единовластительства чужда православной восточной византийской традиции. Когда я услышал эти заявления, то, признаюсь, широко раскрыл глаза от изумления и недоумения. Какова на самом деле православная церковная традиция касательно высшего управления Поместных Церквей? Обратимся к истории и к церковным канонам.
Если мы приведем себе на память самое первое время исторической жизни Церкви, то там для организации высшего управления Поместной Церкви мы ничего не найдем. Почему? А потому, что тогда еще не было Поместных Церквей. Рассеянные по всему миру Церкви, епархии-приходы находились, конечно, всегда в тесном общении друг с другом, но в первое время были самостоятельны в управлении и не были объединены в Поместные Церкви какой-либо определенной церковно-административной организацией. Поэтому напрасно стали бы мы искать в первые два века определенного образца для организации высшего управления в Русской Поместной Церкви… Такого образца там нет. Если бы кто теперь решил восстанавливать церковное управление первых двух веков, то он должен бы требовать уничтожения всякого высшего управления Поместных Церквей и предоставления полной самостоятельности каждой епархии, возглавляемой епископом.
Но без организации Поместных Церквей Церковь Христова жила не долго. Христиане, жившие в той или другой провинции Римской империи и так или иначе объединенные в отношении гражданском, естественно, скоро объединились и в церковном отношении вокруг главного города провинции — митрополии. Этот процесс организации Поместных Церквей по провинциям, несомненно, начался еще во втором веке, а в третьем веке этот процесс уже привел к образованию определенных провинциальных митрополичьих Церквей. Порядок управления в таких Поместных Церквах уже сложился и уже для первого Вселенского Собора он был «древним обычаем». «Да хранятся древние обычаи, принятые в Египте, и в Ливии, и в Пентаполе и римскому епископу сие обычно. Подобно и в Антиохии, и в иных областях да сохраняются преимущества Церквей» (правило 6). Об управлении в таких древних, первых по времени, Поместных Церквах говорит и 34-е Апостольское правило. «Епископам всякаго народа (разумеется народ, живший в той или иной провинции, так как деление на провинции в Римской империи имело основу, между прочим, и этнографическую) подобает знати первого в них и признавати его яко главу, и ничего превышающаго их власть не творити без его рассуждения; творити же каждому только, то что касается до его епархии и до мест, к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех. Ибо тако будет единомыслие и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын Святый Дух». Здесь указаны два начала высшего управления Поместной Церковью: Собор и первоиерарх. Как Соборы, так и первоиерархи в Поместных Церквах равно получили начало еще во втором веке. Ни Собор не исключает первоиерарха, ни наоборот. Напротив, по мысли Апостольского правила, сочетанием первоиерарха и Собора в Поместной Церкви и обусловливается церковное единомыслие и в этом единомыслии прославление Пресвятой Троицы.
Об управлении Поместных митрополичьих Церквей есть целый ряд правил, определенных соборами IV века: Антиохийским (прав[ила] 16, 17, 18, 19, 20 и 9), Сардийским или Сердисским (прав[ило] 14). Все эти правила устанавливают, что во главе управления Поместной Церковью стоит Собор и митрополит с особыми, лично ему принадлежащими, правами первоиерарха.
И никто тогда не полагал, будто существование первоиерарха противоречит началу соборности. Напротив, возглавление Поместной Церкви первоиерархом-митрополитом считали необходимым дополнением и как бы усовершением самой соборности управления. В правилах Собора Антиохийского (16, 17 и 18) есть понятие «совершенного Собора». Что же такое «совершенный Собор». «Совершенный же Собор есть тот, на котором присутствует с прочими и митрополит» — отвечает 16-е правило Антиохийского Собора.
Так мы видим, что вдали веков, как только начали образовываться первые Поместные Церкви, они были в управлении возглавлены первоиерархами-митрополитами по имени главных городов провинций — митрополий.
На митрополичьих Поместных Церквах организация Церкви не закончилась. Она продолжалась в соответствии с административными делениями Римской империи. В этой империи были административные области большие, нежели провинции, — диоцезы. Поместные Церкви, находившиеся в пределах одного диоцеза, скоро объединились между собой, так что Поместной Церковью стала Церковь всего диоцеза. Как только совершилось это объединение Церквей диоцеза, тотчас во главе Поместной Церкви нового типа, над всеми митрополитами, становится опять первоиерарх. О таких Поместных Церквах говорит Второй Вселенский Собор в правилах 2 и 6, называя первоиерархов — епископами диоцеза и разграничивая пределы их церковных областей. Четвертый Вселенский Собор именует тех же самых первоиерархов экзархами диоцеза (прав[ила] 9 и 17), а Константинопольского епископа называет и архиепископом (прав[ило] 28).
Так и при новой форме Поместных Церквей сохраняется неизменно закон о возглавлении их высшего управления первоиерархом.
Следующая ступень церковной организации — Патриархаты, образовавшиеся от соединения в церковном отношении нескольких диоцезов. Так, диоцезы Фракийский, Асийский и Понтийский составили Константинопольский Патриархат. Во главе Патриархатов, этих Поместных Церквей позднейшего типа, стали Патриархи. Византийская империя никогда не совпадала с одной Поместной Церковью: в ее пределах было несколько отдельных Церквей с Патриархами во главе. После Поместные Церкви создавались по принципу, между прочим, и национальному. В моменты подъема национального могущества и самосознания народы устраивали себе автокефальную Церковь и возглавляли ее первоиерархом. Так было, напр[имер], в Сербии в XIV веке при Стефане Душане, когда была объявлена автокефалия Сербской Церкви и поставлен сербский Патриарх. Наша Русская Церковь получила начало как митрополия Константинопольского Патриархата; со средины XV века она стала автокефальной, под главенством Московского митрополита, а с 1589 года сама стала Патриархатом. В настоящее время Православная Церковь состоит из 16-ти автокефальных Церквей и все эти Церкви — греческие, славянские, арабские, румынские — имеют во главе первоиерархов; разными именами и с различной властью, но первоиерархи есть везде. То же и в отпавших от Церкви обществах, напр[имер], у армян, яковитов и др.
Таково свидетельство истории. Везде и всегда меняются формы высшего управления Поместных Церквей, меняются сами Поместные Церкви, но неизменно сохраняется тот закон высшего управления, по которому оно возглавляется первоиерархом. Имена и объем власти первоиерарха изменяются, но непоколебимо стоит сам принцип первоиерарха в каждой Поместной Церкви.
Печальным исключением является наша несчастная Русская Церковь со своим Синодом. Вся Вселенская Церковь Христова до 1721 год не знала ни одной Поместной Церкви, управляемой коллегиально, без первоиерарха. Никогда и Русская Церковь не была без первоиерарха. Наше Патриаршество уничтожено было Петром I. Кому оно помешало? Соборности Церкви? Но не во время ли Патриархов было особенно много у нас Соборов? Нет, не соборности и не Церкви помешало у нас Патриаршество. Кому же? Вот передо мной два великих друга, две красы XVII века — патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Чтобы поссорить друзей, злые бояре нашептывают царю: «Из-за Патриарха тебя, государя, не видно стало». И Никон, когда ушел с московского престола, между прочим, писал: «Пусть ему — государю — без меня просторнее будет». Эту мысль Никона и воплотил Петр, уничтожив Патриаршество: «Пусть мне — государю — без Патриарха просторнее будет». Московскому единодержавию, преобразованному Петром в неограниченное самодержавие, помешало русское Патриаршество. В столкновении с государственной властью угасло на время русское Патриаршество, и во главе Русской Церкви стала неведомая всей Христовой Церкви коллегия, в которой скоро воцарился дух монарха, потому что приставленный к ней обер-прокурором какой-нибудь гусар «сонмом архиерейским, как эскадроном на ученьи, командовал». Учреждение коллегии было, во всяком случае, новостью в Церкви Христовой; новость же эта создана была по голландско-немецким образцам и вовсе не ради пользы церковной.
Спросим мы теперь: что же это за постоянное, всегда и всюду неизменное явление в Церкви Христовой, что во главе высшего управления Поместной Церковью становится первоиерарх? Неужели это ошибка всех веков, всех Поместных Церквей, которую мы призваны исправить? Неужели все заблуждались, а истина открыта, наконец, только нам одним? Неужели все Поместные Церкви, устанавливая главенство первоиерархов, отталкивали от себя Христа, желали, чтобы не Христос был посреди их, а Патриарх, как представлял дело учреждения Патриаршества в одном из прошлых наших собраний протоиерей Н. В. Цветков? Не слишком ли это горделивое и высокомерное отношение к преданию всей поднебесной Церкви Христовой? Не лучше ли и нам смиренно склониться перед основным законом высшего управления Поместной Церкви? Так ясен этот закон из истории и из канонов.
Раздавалось возражение в прошлом заседании из уст проф[ессора] Титлинова, будто Патриаршество есть идея западная, папистическая. Ничего подобного. Папство желает главенства над всей Церковью, а Патриарх — глава Церкви Поместной. Неужели кто-нибудь здесь мечтает, что Московский Патриарх покорит под свою власть все 16 Поместных Церквей? В современной нам Православной Церкви идея папизма не может иметь никакой почвы. С другой стороны, папа управляет Церковью самовластно, без согласия Церкви. Православный же первоиерарх Поместной Церкви ничего не творит без рассуждения всех ее епископов. Поскольку 34-е Апостольское правило повелительно требует в каждой Поместной Церкви Патриаршества, постольку оно обличает заблуждение папистов; в полемике с латинянами следует, между прочим, пользоваться и 34-м Апостольским правилом. Среди нас нет еретиков-папистов, а есть много православных патриархистов. Нет ничего общего между папизмом и Патриаршеством, и всякие упоминания о папизме на нашем Православном Соборе совершенно излишни и вовсе не нужны. Не папические тенденции требуют восстановления Патриаршества, а православное церковное сознание.
Я обращусь к 1917 году. По-видимому, мы приехали на Собор не в такое время, чтобы говорить о Патриаршестве. Предсоборный совет ответил на вопрос о Патриаршестве очень быстро и решительно: Патриаршество будто бы противоречит началу соборности, а потому его и не следует восстанавливать. «Всероссийский церковно-общественный вестник» едва не в каждом номере печатал фельетоны и статьи против Патриаршества. Даже одно из синодальных учреждений (Издательский совет) напечатало недобросовестный листок под заглавием «Нужен ли нам Патриарх?». Листок отвечает на этот вопрос отрицательно, а последний Синод, созванный последним обер-прокурором, по обычаю безмолвно «принял к сведению» это непозволительное издевательство над священной идеей Патриаршества. Наконец, у нас господствует «революционная» охлократия, которой всегда можно сделать донос на мнимую контрреволюционность Патриаршества. И что же? Несмотря ни на что, мы говорим о Патриаршестве, первый большой вопрос, который мы обсуждаем, есть вопрос о Патриаршестве. Мы не могли и в Отделе о высшем церковном управлении удержаться, чтобы не говорить о Патриаршестве прежде всего. Не удержались от этого и здесь, на общем собрании нашего Собора. Сердце радостно уже переживает предпразднество великого церковно-народного торжества восстановления Патриаршества. Те, кто в наших собраниях возражают против Патриаршества, сами в прошлый раз признались, что они берут на себя неблагодарную задачу и говорят безнадежные речи. Почему это? Откуда это? Не значит ли это, что церковное сознание, как в 34-м Апостольском правиле, так и на Московском Соборе 1917 года, говорит неизменно одно: «Епископам всякого народа, в том числе и русского, подобает знати первого в них и признавати его, яко главу».
И хочется мне обратиться ко всем тем, кто почему-то считает еще нужным возражать против Патриаршества. Отцы и братие! Не нарушайте радости нашего единомыслия. Зачем вы берете на себя неблагодарную задачу? Зачем говорите безнадежные речи? Ведь против церковного сознания боретесь вы. Бойтесь, как бы не оказаться вам богоборцами (Деян. V, 39). Мы и так уже согрешили, согрешили тем, что не восстановили Патриаршества два месяца назад, когда приехали в Москву и в первый раз встретились друг с другом в Большом Успенском соборе. Разве не было кому тогда больно до слез видеть пустое Патриаршее место? Разве не обидно было видеть, что Московский митрополит за Всенощной под Успенье стоял где-то под подмостками? Разве не горько было видеть на историческом Патриаршем месте грязную доску, а не Патриарха? А когда мы прикладывались к святым мощам чудотворцев московских и первопрестольников российских, не слышали ли мы тогда их упрека за то, что двести лет у нас вдовствует их первосвятительская кафедра?
Есть в Иерусалиме «стена плача». Приходят к ней старые правоверные евреи и плачут, проливая слезы о погибшей национальной свободе и о бывшей национальной славе. В Москве в Успенском соборе тоже есть русская стена плача — пустое патриаршее место. Двести лет приходят сюда православные русские люди и плачут горькими слезами о погубленной Петром церковной свободе и о былой церковной славе. Какое будет горе, если и вперед навеки останется эта наша русская стена плача! Да не будет!
Зовут Москву сердцем России. Но где же в Москве бьется русское сердце? На бирже? В торговых рядах? На Кузнецком мосту? Оно бьется, конечно, в Кремле. Но где в Кремле? В Окружном суде? Или в солдатских казармах? Нет, в Успенском соборе. Там у переднего правого столпа должно биться русское православное сердце. Орел петровского, на западный образец устроенного, самодержавия выклевал это русское православное сердце. Святотатственная рука нечестивого Петра свела первосвятителя российского с его векового места в Успенском соборе. Поместный Собор Церкви Российской от Бога данной ему властью постановит снова Московского Патриарха на его законное неотъемлемое место. И когда под звон московских колоколов пойдет Святейший Патриарх на свое исторической священное место в Успенском соборе, — будет тогда великая радость на земле и на небе.
В 12 час[ов] 20 мин[ут] объявляется перерыв.
Заседание возобновляется в 12 час[ов] 35 мин[ут].
Проф[ессор] И. И. Соколов. В своей речи о Патриаршестве буду касаться только тех сторон этого сложного института, которые намечаются данной постановкой вопроса. Обращаясь прежде всего к канонической стороне, необходимо сказать, что Патриаршество соответствует духу и требованиям канонов относительно высшего церковного управления и в этом смысле является установлением каноническим. Именно: церковные каноны знают и признают Патриаршество как одну из норм высшего управления и устанавливают церковно-административный строй в согласии и соответствии с назначением и положением этого института. Обычно полагают, что впервые о Патриархе упоминает 15-е правило Двукратного Собора довольно позднего (861) в составе Соборов Вселенской Церкви («Аще который пресвитер или епископ или митрополит дерзнет отступить от общения с своим Патриархом и не будет возносити имя его… в Божественном тайнодействии, но прежде Соборнаго оглашения и совершеннаго осуждения его учинит раскол… таковому Святый Собор определил быти совершенно чужду всякаго священства»). Но есть другое, более раннее свидетельство, находящееся в 7-м пр[авиле] Трулльского Собора 692 г.: «Поелику мы увидели, — говорится здесь, — что в некоторых церквах диаконы имеют церковныя должности, и посему некоторые из них, попусти себе дерзость и своеволие, председят пресвитерам, того ради определяем: диакону, аще бы имел и достоинство, т. е. какую-либо церковную должность, не занимати место выше пресвитеров, разве когда, представляя лицо своего Патриарха, или митрополита, прибудет в иной град для некоего дела, ибо тогда, яко занимающий его место, будет почтен». Это свидетельство весьма важно, так как принадлежит знаменитому Трулльскому Собору, о котором канонисты должны знать, что его правила выражают каноническое самоопределение Вселенской Церкви, как оно было засвидетельствовано в правилах предшествующих Соборов и унаследовано Церковью от прежних веков. Итак, Вселенская Церковь, выражая одну из норм канонического управления, в указанном правиле Трулльского Собора признает Патриаршество, как институт древний и вполне установившийся. Что так именно надлежит оценивать 7-е пр[авило] Трулльского Собора, на это есть авторитетное свидетельство в «Номоканоне» Патриарха Фотия. В 5-й главе 1-го титула «Номоканона» речь идет «о Патриархе и митрополитах и так называемых примасах в Африке», причем Фотий ссылается на ряд церковных правил, в том числе 34-е Апост[ольское], 6-е Первого Всел[енского] Соб[ора], 3-е Второго Всел[енского] Соб[ора] и т. д. Если обратиться к тексту этих правил, то в них не содержится буквального упоминания о Патриархах; между тем, знаменитый византийский канонист в своем «Номоканоне», имеющем значение памятника действующего права во всей Греко-Восточной Церкви, ссылается на правила, как основание для своей речи о Патриархах. Ясно, что здесь воспринята та подлинная традиция о Патриаршестве, которая засвидетельствована и в 7-м пр[авиле] Трулльского Собора и которая соответствует духу прежних канонов. Да и другие канонисты Греко-Восточной Церкви признают Патриаршество вполне согласным с предписаниями церковных правил. Так, Феодор Вальсамон разъясняет, что 6-е (и 7-е) пр[авило] I Всел[енского] Соб[ора] говорит и даже «определяет» (διορίζεται) именно Патриархов, согласно древним обычаям, а Зонара относит к Патриархам и 3-е пр[авило] II Всел[енского] Соб[ора] и т. д. Ясно, что церковное сознание относительно Патриаршества восходит к IV веку христианства и опирается на каноны, которые не только знают его, но и «определяют» (διορίζονται). Это сознание проходит и через все позднейшее (с IX века) законодательство, как церковное, так и гражданское («Номоканон» Фотия, «Синтагма» Матфея Властаря, Эпанагога, Василики, «Новеллы» византийских императоров, Соборные и синодальные постановления). Патриаршество срослось со всем законодательством Греко-Восточной Церкви, признано и гражданским законодательством как институт законный и правомочный, засвидетельствовано в значении нормы церковного управления всем правом православного Востока, перешло, наконец, в правовое сознание всего тела Церкви и в новейший (после падения Византии) период ее истории. Тогда о какой же неканоничности Патриаршества может быть речь? Нет, правовое самоопределение всей Православной Греко-Восточной Церкви свидетельствует в пользу Патриаршества как института канонического, законного, оправдываемого преемственной традицией законодательства. Обращаясь затем к вопросу об отношении Патриаршества к соборности, которая должна возглавлять и пронизывать все управление Русской Церкви, необходимо вновь констатировать, что эти два начала нимало не противоречат одно другому в своем назначении и осуществлении и вполне примиримы. Принципиальное оправдание этого заключается в 34-м Апост[ольском] пр[авиле], которое предписывает «епископам всякаго народа ничего превышающаго их власть не творити без рассуждения перваго в них», а с другой стороны повелевает, что «и первый ничего да не творит без рассуждения всех, ибо тако будет единомыслие».
Вот идеал, к которому нужно стремиться в области высшего церковного управления. Органическое сочетание начал единоличного или Патриаршего и Соборного, единодушие и согласие во всем — вот основа всего церковного строя. Патриаршество есть цель соборности и в то же время ее орган, а соборность есть основа Патриаршества. И такое органическое сочетание Патриаршества и соборности действительно существовало в Греко-Восточной Церкви. Там Патриаршество представляет многовековой исторический и правовой институт. С IV–V века и доныне Патриаршество возглавляет древние Восточные Церкви — Константинопольскую, Александрийскую, Антиохийскую и Иерусалимскую. Со времени своего образования Патриаршество тесно и неразрывно объединилось с соборностью и составляет в этом единстве одно целое. Были в греческих Патриархатах периоды междупатриаршества, когда по тем или иным обстоятельствам Патриаршие кафедры оставались вакантными в течение нескольких месяцев, иногда даже лет, причем в эти периоды действовало Патриаршее местоблюстительство, но затем соборность и Патриаршество вновь объединялись и совместно и единодушно осуществляли свое назначение. Именно: с IV века при Константинопольском Патриархе непрерывно существует Синод как Собор иерархов, действующий под председательством Патриарха. Константинопольский Синод и по составу своему выражал представительство всей Церкви, так как был многочислен (до тридцати и более иерархов) и выражал голос различных областей Церкви. Патриарх и Синод совместно и решали все текущие церковные дела, причем Патриарх был председателем Синода и его исполнительным органом, а Синод в отсутствие Патриарха не мог решить ни одного важного дела. Синод также представлял непрерывный исторический факт. Не было в судьбе Константинопольской Церкви такого периода, когда Синод прекратил бы свою деятельность, иначе сказать, в органическом сочетании начал Патриаршего и соборного не было в Византии такого периода или даже момента, когда начало единоличное упразднило бы и подавило начало соборно-синодальное. Напротив, в этом отношении наблюдается большая согласованность и стройность, с наклоном в пользу преимущественного значения именно соборности. Ведь кроме постоянного Собора или Синода, в Константинопольской Церкви существовали и созывались Соборы то чрезвычайные — при участии и других Восточных Патриархов, то Поместные — в составе иерархов одной лишь Константинопольской Церкви. Цепь этих Соборов по делу Патриарха Фотия, в X веке — по поводу столкновения между Патриархом Николаем Мистиком и императором Львом VI Мудрым, в XI веке Соборы созывались в связи с разделением Церквей, в XII веке — в связи с внутренними богословскими движениями в Византии, в XIII веке был ряд Соборов униатского характера, в XIV веке Соборы созывались вследствие столкновения между паламитами и варлаамитами и т. д. После уже падения Византии и до конца XIX века в одном Константинополе было созвано более 50-ти Соборов. Вообще соборное начало было на Востоке вполне живым и действенным и органически и естественно объединялось Патриаршей властью. При этом наблюдалось равновесие между Патриаршеством и соборностью, которая и процветала при содействии Патриархов.
Иногда заявляют, что византийское Патриаршество выродилось в папство, а Константинопольский Патриарх будто бы был «папой» для всего Востока. Иные ограничивают восточный папизм добавлением, что Вселенский Патриарх был «почти папой». Характерно это «почти», свидетельствующее о шаткости и неопределенности всей аргументации сторонников восточного папизма. Мы же утверждаем, что ни право, ни история православного Востока не дают никакого научного оправдания для гипотезы о восточном папизме, которая в целом является плодом недоразумения и тенденциозности. Прежде всего право Византии проводит резкий дуализм властей гражданской и церковной, принадлежащих царю и Патриарху, устанавливая симфонию взаимных между ними отношений, так что о притязаниях церковной власти на полномочия власти гражданской и речи быть не могло. С другой стороны, наряду с Патриархами непрерывно действовал постоянный Синод, и в известной исторической последовательности созывались чрезвычайные периодические Соборы иерархов, в отношениях к которым Патриарх действовал по началам любви и братства. Не было папистических притязаний со стороны Константинопольских Патриархов и в отношении к прочим Восточным Патриархам. Напротив, на основании тщательного изучения источников этого вопроса необходимо заключить, что Константинопольские Патриархи весьма энергично и последовательно защищали автокефальное достоинство всех Восточных Церквей, охраняли автономию местной церковной власти, оказывали Патриархам всякую свою помощь и содействие и вообще поддерживали братские, а не начальственные к ним отношения, соблюдая учение о церковной пентархии. Так было в Византии, так было на Востоке и до самого последнего времени. И вообще с точки зрения права как гражданского, так и церковного теория так называемого восточного папизма оказывается несостоятельной. Да и история не оправдывает взгляда, будто Константинопольские Патриархи были и папами. Кто же из Патриархов в частности заявил себя папистическими притязаниями? Обыкновенно из всего сонма Константинопольских Патриархов (их было свыше 250) наши ученые, вслед за западными, указывают на Фотия и Михаила Керуллария. Но пора уже нам быть самостоятельными в церковной византологии и не следовать тенденциозным западным трудам (Гергенретера, Брейе и др.); теперь уже доказано в одном русском ученом исследовании, что Патриарх Фотий в своей деятельности вовсе не руководился папистическими стремлениями, совершенно отверг папистический путь и стоял в борьбе с Римом на традиционной для Востока почве охранения православия и защиты церковной пентархии от властолюбивых притязаний Рима. И о Патриархе Михаиле Керулларии теперь хорошо известно, что в отношении церковной власти он держался принципа симфонии, при строго установленном правовом дуализме власти в единой политии, а Восточных Патриархов он приглашал к совместной борьбе со властолюбием римских пап и объединял их в автономной церковной коалиции. Да и прочие Константинопольские Патриархи как до падения, так и после падения Византии совершенно были свободны от папистических стремлений и домогательств, потому что папизм по самой своей природе чужд восточному православию и не совместим с господствующими на Востоке правовыми воззрениями и историческими задачами. И нам при восстановлении Патриаршества нет никакого основания опасаться папизма. Обращаясь к моральному облику и личным качествам Византийско-Константинопольских Патриархов необходимо опять сказать, что и в этом отношении высказывается много односторонних, тенденциозных и ненаучных суждений, без анализа и критики исторических источников, с игнорированием необходимых научных требований и с явной тенденцией умалить и даже обесславить Восточное Патриаршество. В таких суждениях много содержится неправды, сознательной или бессознательной. Между прочим, приводится и статистика недостойных по своим нравственным качествам Патриархов, составленная совершенно ненаучно и не оправдываемая историческими памятниками. Представим два-три примера, оставляя за собой неотложную задачу раскрыть в печати неправду о Византийско-Константинопольских Патриархах, как она уже определилась в некоторых русских печатных работах. Начнем со времени Патриарха Фотия, так как эпоха IX–XV веков преимущественно и извращается нашими историками. Заслуги Патриарха Фотия для Восточной Церкви колоссальны и разъяснять их не приходится. Патриарх Игнатий причислен Восточной Церковью к лику святых (23 октября), как прославляется святым в Греческой Церкви и Фотий (6 февраля). Патриарх Стефан (†893 г.) причислен Восточной Церковью к лику святых (18 мая). Его преемник Антоний II Кавлей (895), порицаемый одним русским историком за малообразованность, отличался высотой нравственной жизни и также принадлежит к сонму святых Греческой Церкви (12 февраля). Николай I Мистик — крупная личность по деятельности, уму и нравственным качествам и прославляется Церковью как святой (16 мая). Его современник Патриарх Евфимий также в некоторых месяцесловах указан в сонме святых. Стефан II, преемник Николая Мистика, не заявил себя выдающейся деятельностью (был Патриархом лишь 2½ года), но его преемник Трифон (931) прославляется Восточной Церковью как святой (19 апреля). Феофилакт, действительно, был очень невысок в нравственном отношении, но его деятельность еще недостаточно раскрыта по недостатку источников. Его преемник Полиевкт (†970) прославляется в сонме святых (5 февраля), а Василий I Скамандрин был выдающимся аскетом. Антоний III (†980) был подобен Полиевкту по праведной и святой жизни. Николай II и Сисиний II были известны своим образованием и высокой нравственностью и т. д. В XI веке было несколько образованных и весьма авторитетных Патриархов, каковы: Алексий, Михаил Керулларий, Константин II Лихуд и др. Неверно освещается в литературе и деятельность патриархов XII века Евстратия, Николая Грамматика и Иоанна Агапита, которые, как теперь установлено новыми историческими данными, принадлежали к лучшим Патриархам Византии. Тенденциозные и фальшивые сведения сообщаются у того же автора и о Патриархах Исайи, Нифонте и особенно Исидоре (XIV век). Напротив, Византийские Патриархи, за весьма немногими исключениями, стояли на высоте того идеала, который начертан в правовых памятниках, и отличались то святостью жизни (Церковью прославлены в сонме святых и Патриархи: Косьма I (2 января), Иоанн IX (1134, 18 июля), Иосиф II (1283, 30 октября), Афанасий I (1311, 28 октября), Каллист I (20 июня), Филофей, Каллист II (1397 г. 28 ноября) и др.), то образованием, то выдающейся архипастырской деятельностью. Заслуги Патриархов для Церкви весьма велики. Историю ее надлежит писать именно по Патриархам, а не по императорам, как это у нас делается по подражанию западным образцам.
Обращаясь к истории Константинопольской Церкви, надлежит сказать, что Патриархи были главными деятелями и совместно с духовенством и народом спасли и Церковь, и православную веру. В турецкую эпоху Константинопольская Патриархия была центром церковно-народной жизни христиан. Здесь пребывал предстоятель Церкви и представитель народа, главный и ответственный руководитель в области религиозно-нравственных отношений. Патриархия составляла великую духовную силу, объединяющую всех союзом веры, морального единства, братства и солидарности в осуществлении церковных задач. В Патриархии укреплялась свобода Церкви, совершалась защита ее самостоятельности, охранялись ее права и прономии. Все несли сюда свои нужды, желания и стремления, отсюда народ ожидал правды и милости, авторитетного руководительства, покровительства и защиты. Взоры всего народа были обращены к Патриарху, как первобрату, духовному отцу, носителю и выразителю народных идеалов, передовому деятелю церковной жизни. Деятельность Патриархов была изумительна. Это были лучшие люди от народа, просвещенные, морально-авторитетные, самоотверженные, понимавшие задачи и потребности времени и энергично направлявшие всех к определенной цели. Точное соблюдение догматов веры и церковных правил, охранение православия от замыслов католичества и протестантства, защита свободы Церкви, утверждение народа в правилах нравственности, попечение о просвещении клира и народа, благоустройство приходов и монастырей и пр.: все это составляло постоянный предмет забот и попечений Патриархов. Патриархам греки преимущественно обязаны сохранением чистоты веры и независимости церковной. Служение Патриархов было непрерывным подвигом борьбы и непрестанным страданием за веру и Церковь, а по временам их история представляет сплошной мартиролог. Многие из них скончались мученически, принеся и жизнь свою на благо Церкви и народа (Патриархи Кирилл Лукарис, Парфений, Григорий V, Кирилл VI). Конечно, не все Патриархи стояли на высоте назначения, но необходимо при оценке их деятельности принять во внимание исторические условия, при которых протекало их Патриаршее служение. Но в большинстве своем Патриархи оказали великие услуги Православной Церкви. Укажем примеры из одного лишь XIX века. Вот подлинно Вселенский Патриарх Иоаким III, энергичный защитник свободы Церкви, ревнитель вселенской правды, стремившейся объединить все Поместные Церкви Востока общими задачами деятельности. Вот Герман V, современный Константинопольский Патриарх, не убоявшийся и кровавого султана Абдулы-Гамида, которому он смело заявил, что готов подвергнуться участи повешенного Патриарха Григория V, лишь бы спасти свободу Церкви. Вот великий светильник Церкви Григорий VI, пользовавшийся громадным авторитетом во всем православном мире за свои моральные доблести. Вот ученый, мудрый Патриарх Констанций I, любвеобильный Софроний III, потом Патриарх Александрийский, обаяние личности которого было громадно, Патриарх мученик Григорий V и т. д. Вообще, Патриаршество оправдало свое назначение и при тяжелых условиях мусульманского ига в положении Православной Церкви. по сознанию греков, оно безусловно необходимо и спасительно для Церкви и народа.
Не буду говорить о прежнем русском Патриаршестве и о целесообразности его восстановления в настоящее время — об этом уже достаточно сказано другими ораторами. В последнем вопросе — о целесообразности — мне хотелось бы указать на то, что другими не отмечено. Исследуя общую судьбу Православной Церкви, нельзя не заметить одного весьма тревожного признака в положении всего Восточного православия. Еще в VII веке православные церкви Антиохийская, Иерусалимская и Александрийская подпали мусульманскому игу, под которым изнемогают и в настоящее время. В половине XV века та же судьба постигла первенствующую по чести Константинопольскую Церковь. В середине XIX века наступило улучшение в судьбе некоторых автокефальных Церквей: Восточно-Элладской, Сербской, Румынской, Кипрской, Черногорской. Но XX век вновь принес православному Востоку тяжкие испытания. Где теперь Церкви Сербская и Черногорская? Какова будет судьба Румынской Церкви и православной зарубежных славян? Избавится ли Константинопольский и прочие Патриархаты от невыносимого турецкого ига, составляющего позорнейший факт в истории всего христианства? Вот вопрос, разрешение которого волнует и мучит… Наконец, великая Русская Церковь стоит сейчас на распутии перед мучительным, жгучим вопросом о своей будущей судьбе. Назревает отделение Церкви от государства. Значит, положение Русской Церкви будет приблизительно таково, в каком находится, например, Константинопольская Церковь. Правда, там — иноверное правительство, но ведь хорошо уже известно, что нам ждать особых милостей от нашего правительства не приходится. Между тем всему Восточному православию предстоят общие задачи перед лицом всего инославного мира, особенно латинского. Ведь католичество едва ли не гигантскими шагами движется вперед и развивается на счет и в ущерб Православной Церкви. Абсолютно необходима всеобщая коалиция Православных Церквей, необходимо мобилизовать все силы для противодействия завоевательному замыслу инославия, чтобы выяснить и установить наше отношение к католичеству, протестантству, англиканству, старокатоличеству. До последнего времени мы стояли как-то изолировано в отношении к прочим автокефальным Церквам, с которыми Святейший Синод имел лишь случайные и непостоянные сношения. Новое положение Русской Церкви в государстве и общая судьба православия повелительно требуют, чтобы у нас был свой духовный началовождь — Патриарх, который должен объединить все церковное наше общество, защищать независимость Церкви, достойно представительствовать от ее имени перед прочими автокефальными Церквами, руководить церковным управлением и совместно с Собором выполнять многосложное свое назначение. Итак, Патриаршество согласно с канонами вполне примиряется с соборностью, чуждо папизма по самой своей природе, исторически оправдало свое назначение с полным успехом и требуется в нашей Церкви по мотивам современной целесообразности.
Председательствующий. Кн[язь] Г. Н. Трубецкой, ввиду своего предположенного отъезда за границу, просит слова ранее срока, указываемого порядком записи ораторов.
Князь Г. Н. Трубецкой. Сегодня исполнилась годовщина кончины человека, который был ревностным членом Св. Православной Церкви, — Феодора Димитриевича Самарина. Памятуя, что Церковь есть живой единый союз христиан, принадлежащих к Церкви земной, и тех, которые перешли в вечность, прошу разрешения сказать об этом человеке несколько слов прежде, нежели приступлю к нашему главному вопросу, и в связи с нашим большим соборным делом. Самарин был цельной христианской личностью. О нем с полной справедливостью можно повторить то, что сказал дядя его Юрий Феодорович о Хомякове, именно: Феодор Димитриевич весь жил Церковью: он радовался ее радостями, он скорбел ее печалями. Он глубоко чувствовал недостатки церковного строя как низшего, так и высшего. Он поэтому вполне сознавал необходимость церковных преобразований, властного соборного слова о тех путях, по которым должна пойти обновленная церковная жизнь. Но вместе с тем он ставил эти преобразования на их надлежащее место и предостерегал от излишнего увлечения теми или иными формами церковной организации. Он возражал тем мыслителям, которые придавали этим формам преувеличенное значение, и указывал на необходимость развития и укрепления в Церкви внутренне-организационного дела. Дело Собора ему предносилось во всей его самобытности. Он был одним из основателей Братства святителей московских Петра, Алексия, Ионы и Филиппа. Краеугольной задачей этого братства, как и преобразований в Церкви, он ставил единение, живое общение епископов, клириков и мирян, т. е. то, чему свидетелями являемся мы здесь, на Соборе. Он всем сердцем приветствовал бы это общение, если бы дожил до наших дней. Для установления живого общения между церковными людьми ему представлялось, между прочим, необходимым привлекать мирян к чтению и пению за богослужением. Он считал это участие мирян в богослужении одним из основных моментов соборного начала. Ведь за богослужением мы едиными усты и единым сердцем славим и воспеваем пречестное и великолепие имя Божие. Но мы за службой исповедуем и другую мысль: возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы. Это мысль, в которой выражается вся сущность соборного начала. Необходимо, говорил Феодор Димитриевич, проникнуться духом соборности, мыслью о Соборе, заботой, направленной к созыву Собора. Я просил бы разрешения и хотел бы прочитать одну страничку из его речи при открытии упомянутого братства, в общем собрании последнего 27 декабря 1909 г., чтобы выслушать его мысль о соборности. Вот что он здесь говорит: «Дух соборности вовсе не требует, конечно, чтобы все верующие занимали в Церкви совершенно равное положение. И чтобы ни на ком из них не лежали какие-либо особые обязанности, соединенные с некоторыми исключительными полномочиями. Но, провозглашая и стараясь провести в жизнь принцип соборности, мы должны помнить, что в силу этого принципа никто из членов Церкви не имеет права относиться к церковному делу безучастно, полагаясь на то, что те, кому это дело ведать надлежит, сами знают, как распорядиться, и ни в чем содействии или совете не нуждаются. Поэтому мы, миряне, должны прийти к сознанию, что и мы несем свою долю ответственности за те непорядки и нестроения в церковной жизни, которые мы так охотно обличаем. Но да позволено будет мне сказать, что и церковная власть, со своей стороны, проникшись духом соборности, не должна бы полагаться исключительно на себя и относиться равнодушно к мнению прочих верующих, помня, что должны бы убедиться, что слышать свободный голос всех членов Церкви необходимо для самой церковной иерархии, ибо ее деятельность будет успешна только при сознательном участии всего народа церковного. При таком понимании соборности очевидно не может быть речи о том, чтобы провести этот принцип в жизнь одними действиями церковной власти. Требуется некоторая внутренняя перемена во взаимных отношениях между пастырями и пасомыми и во взгляде тех и других на церковное дело. Без этого все самые необходимые и целесообразные преобразования церковного строя останутся бесплодными; без этого сам Собор легко может обратиться в чисто внешнее учреждение и его созыв пройдет бесследно для нашей церковной жизни. Поэтому все, кто действительно желает, чтобы возможно скорее исчезли все препятствия к созыву Собора и к его плодотворному действию, все, кто ждет от церковной иерархии властного слова и решительного дела для борьбы с прискорбными явлениями современной нашей действительности, — словом, все, кто молится вместе с Церковью: „да утолятся церковные соблазны“, все — миряне и духовные, безразлично, — должны дружно приняться за работу, чтобы подготовить постепенно ту внутреннюю перемену, о которой сейчас была речь. Можно с уверенностью сказать, что в этом святом деле не встретится со стороны церковной власти никаких препятствий и что существующие церковные учреждения не послужат в этом случае помехой, лишь бы только мы все — и миряне и духовные — действовали в духе любви, той любви, которая, по слову апостола, „не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит“». На этих словах я оканчиваю характеристику Ф. Д, Самарина как церковного человека и приглашаю вас в настоящий день годовщины смерти его к церковно-молитвенному воспоминанию о нем.
Все члены Собора встают и поют: «Со святыми упокой».
Кн[язь] Гр. Н. Трубецкой. Теперь перехожу к предмету наших Соборных суждений. В прошлом заседании я выслушал с глубоким уважением и пониманием речи противников учреждения у нас Патриаршества: протоиерея Добронравова и проф[ессора] Титлинова. выслушав их, я получил впечатление весьма отрадное: спор о Патриаршестве между его защитниками и противниками ведется настолько добросовестно, что нам нечего бояться разногласий, бояться того, чтобы последние тяжело повлияли на сам ход нашего дела. В этом голосе противников Патриаршества слышалось указание на относительность форм церковной организации, какое бы значение им ни придавали. С этой точки зрения и должно рассуждать по нашему вопросу и можно, не порывая в то же время общения. В своей длинной речи о. Добронравов рассматривал вопрос о Патриаршестве с канонической и исторической точек зрения. Он пытался установить, что каноны не говорят ни за ни против Патриаршества, и что синодальную форму церковного управления нужно считать исключительно правильной. Я не последую за ним в эту область: более меня сведущие канонисты будут приводить, да и сегодня уже приводили именно канонические основания в пользу Патриаршества. Но я не могу вполне согласиться и с теми, которые говорят, что наше синодальное управление неканонично. Это положение я принимаю с оговоркой. В числе аргументов о. Добронравова, направленных против утверждения, что наш Св. Синод неканоничен, стоит то справедливое указание, что и в период синодального у нас управления в нашей Церкви было много святых, прославленных самой Церковью, которая, значит, не была лишена своей благодатной силы. С этим нельзя не согласиться. Но что же о. Добронравов может этим доказать? Можно ли сказать, что приведенный им факт говорит против Патриаршества и в пользу синодального устройства? Ведь и в Римско-Католической Церкви не все отрешено от благодати, ведь и в ней некоторые таинства мы признаем благодатными. Но мы в то же время говорим, что ее строй чужд православию, он не тот, какой нам нужен и который мы приняли бы. Что же далее касается епископских клятв, которые архиерей, по о. Добронравову, не должен был бы произносить при рукоположении, как несогласные с достоинством неканоничного, по взгляду некоторых, Св. Синода, то преосвященный докладчик сделал справедливое возражение на это, что епископ повинуется Синоду дотоле, пока он является высшим органом церковного управления, что, однако, не мешает реорганизации этого управления, ибо в последнем надо резко отличать существо его от формы, которая может оказаться и неправильной. Прот[оиерей] Добронравов предостерегал затем от чрезмерного увлечения Патриаршеством, как своего рода, по мнению его защитников, панацеей от всех зол, которые проявляются в жизни Церкви и народа. Да, если бы на пост Патриарха мы избрали молитвенника, вождя, подобающего и нужного нам предстоятеля, а сами бы отошли в сторону, тогда мы поступили бы неправильно: мы тем самым высказали бы неверную мысль, что Патриарх в нашем управлении все и всех заменит. Но едва ли среди нас есть много сторонников такого управления Церковью и такого упрощенного понимания дела. Переходя к историческим аргументам о. Добронравова, я должен сказать, что в них есть такие, которые подлежат отводу, ибо о. Добронравов касается такого времени, когда не было Патриарха, а был митрополит. Но стоит ли во главе церковного управления Патриарх или митрополит — это не одно и то же. Нельзя сказать, чтобы те или иные организации церковных управлений были совершенны. Они имеют недостатки. Но нельзя эти недочеты приурочивать к Патриарху. Были у о. Добронравова и другие исторические доказательства. Я обращу внимание на одно, мне близко знакомое, это то, которое приводится относительно Грузинской Церкви. Говоря о ней, о. Добронравов сказал, что едва ли не было бы Грузинской смуты, если бы был Патриарх, как и Константинопольский Патриарх не мог оградить Церковь от Болгарской схизмы. Это создает впечатление, что Болгарская схизма создалась несмотря на то, что было Патриаршество. Патриарх Григорий был самым достойным Патриархом и сделал все возможное для примирения болгар и греков. На это я отвечу, что я изучил этот вопрос и убедился, что схизма создалась потому, что в истории отделения Болгарской Церкви от Греческой возобладал принцип филетизма, чрезмерная любовь к национальному началу. Я не знаю, как было бы с грузинским вопросом при русском Патриархе, но я знаю, что вместо Патриарха у нас тогда был неудачный обер-прокурор, с которым я лично вел беседу по этому поводу. Он плохо разбирался в этом деле, обнаружил незнание канонов и истории Болгарской схизмы. Касаясь далее вопроса о целесообразности учреждения Патриаршества, о. Добронравов просит указать человека, на которого можно было возложить бремя Патриаршества. Но можно ли ставить этот вопрос? Можно ли создавать учреждение для лица? Учреждения долговечнее лиц: учреждения остаются, а лица проходят. Да кроме того, Патриарха мы можем избрать и из лиц епископского сана, и из церковного клира, и из мирян. В истории дано не мало примеров, когда из этих трех стихий Церкви выходили очень хорошие Патриархи.
Перейдем к возражениям профессора Б. В. Титлинова по тому же вопросу. Он находит формулу, представленную Отделом, недостаточно выясняющей вопрос. Я автор этой формулы и первый признаю ее недостаточной; я думаю, что задача Отдела и Собора не в том, чтобы Отдел разрешил все вопросы, соприкасающиеся с вопросом о Патриаршестве. Конечно, нужно говорить и о Соборе, и о составе его; о Соборе, который является органом высшей церковной власти, является вопрос и о том, как определить отношения Патриарха к другим органам высшего церковного управления, в каком составе кроме Синода нужно наметить будущий смешанный Совет.
В. В. Радзимовский представил нам другую формулу для рассмотрения на Соборе. Он желал бы ближе определить эти отношения Патриарха к Собору и другим учреждениям. Но всякая попытка составить такую формулу, когда еще не обсужден вопрос и прения продолжатся, представляется нежелательной. В одной части своей формулы Радзимовский говорит, что Церковный Собор осуществляет свои права через Синод, возглавляемый Патриархом, а в конце говорит, что Патриарх является блюстителем соборных постановлений. Значит, Патриарх остается в действительности подотчетным Собору, как хранитель силы соборных постановлений. Здесь мы встречаемся с несоответствием двух положений: а) вся власть принадлежит Синоду, возглавляемому Патриархом; б) Патриарх является блюстителем соборных постановлений. В последнем случае Патриарху предоставляется нечто большее, чем только председательство в Синоде. Эти вопросы подлежат еще решению. Нужно определить после тщательной работы компетентность каждого из высших церковных учреждений — Синода и смешанного Совета.
Но вот вопрос переходит на почву целесообразности: насколько сейчас целесообразно восстановление Патриаршества? С этой точки зрения и происходят возражения против Патриаршества. Проф[ессор] Титлинов указывает на то, с какой страстностью члены Собора относятся к разрешению вопроса о Патриаршестве, и это, по его мнению, должно послужить отводом к обсуждению вопроса на общем собрании Собора. Но я думаю, что это неравнодушие к вопросу и страстность служат побуждением к тому, чтобы этот вопрос поставить на Соборе и разрешить его. Бояться разъединения по этому вопросу не приходится, если мы согласимся на глубокое обсуждение этого дела по существу. Сторонники Патриаршества, к числу коих принадлежу и я, не желают, чтобы Церковь возглавлялась самодержавным и самовластным первоиерархом, а высшая церковная власть должна быть предоставлена Собору, которому Патриарх является подотчетным. И в Отделе были суждения о том, чтобы Соборы собирались как можно чаще — через 3 года, через 5 лет. Разумеется это дело техники — 3 или 5 лет, но общее желание — частый созыв Соборов.
Проф[ессор] Титлинов возразил против положения формулы, что Патриарх является первым между равными ему епископами. Но это положение формулы ограждает нас от подозрения в папизме. В области благодатной Патриарх является таким же епископом, как и другие епископы, но в управлении ему предоставляются известные прерогативы, которые не ограничиваются одним только председательствованием на Соборе и в Синоде. При суждениях необходимо принять во внимание и практику Восточных Церквей, чтобы избежать недостатков в управлении этих Церквей. Для меня целесообразность восстановления Патриаршества определяется живым, охватывающим значительную часть членов Собора сознанием того, что Патриарх нужен. Это один из результатов наших соборных работ. Сначала это было неясным, затем, по мере хода работ, все более и более выяснялась необходимость восстановления Патриаршества. Чтобы подойти ближе друг к другу сторонникам Патриаршества, надо было узнать, что для каждого дороже всего, и отнестись к этому с надлежащим вниманием. Противникам Патриаршества я отвечу словами 8-го правила III Вселенского Собора: «Да не вкрадывается, под видом священнодействия, надменность власти мирския и да не утратим помалу, неприметно, тоя свободы, которую даровал нам Кровию Своею, Господь наш Иисус Христос, Освободитель всех человек». Противники Патриаршества боятся надменности власти мирской. Я хочу, чтобы они поняли, что дорого для сторонников Патриаршества. Я сошлюсь на часто приводимое здесь 34-е Апостольское правило: «Епископам всякаго народа подобает знати перваго из них и признавати его, яко главу… Но и первый ничего не творит без рассуждения всех, и тако будет единомыслие». Таким образом, если будут установлены эти два положения: возглавление и братское единение, тогда нам нечего бояться Патриарха. Бояться нужно того, что окружает нас. Положение Церкви по отношению к государству теперь изменилось. Церкви необходимо вступить на борьбу за охрану своих прав, а для этого нам нужен живой представитель. Здесь уже говорили, что любить коллегию нельзя, любить можно только живое лицо, нам нужно средоточие, нам нужен отец, — как сказал здесь крестьянин, — ответственный страж и охранитель Церкви и православия. Кроме того, здесь в Отделе профессор И. И. Соколов указал нам на отношение православия к автокефалии Грузинской Церкви. Мне также пришлось коснуться этого вопроса в Отделе. Я указывал там, что с падением императорской власти происходит изменение идеологии. Император являлся защитником Церкви. Целых двести лет продолжалось это. 200 лет мы вели борьбу за православие на Востоке. Кто же будет хранителем этого векового наследия в Русской Церкви после падения царской власти? Таким хранителем может быть только Патриарх. Тогда наша Церковь будет равночестной другим Церквам.
Мне скоро придется покинуть вас, я буду причастен к делу, где будут защищаться интересы России. И я хотел бы иметь уверенность, что то, что нам дорого, не будет расточено, что будет достойный наследник великого прошлого Русской Церкви, что не порвется прежняя связь между тем, за что мы боролись в старину, и тем, за что мы должны будем бороться в будущем. За что же мы боролись? Нельзя бороться за отрицательные величины. Я хотел бы уйти с этой кафедры с надеждой, что мы переживаем это время распада, что можно еще бороться за то, что еще воскреснет. Наступит время, когда те задачи, за которые мы боремся, станут стимулом лучшего будущего. Нам нужно не внешнее только возрождение, а внутреннее возрождение, к которому призывал почивший Ф. Д Самарин. Не желаем мы быть идолопоклонниками перед формами, но я придаю серьезное значение и форме, потому что она представляется существенной для того, чтобы через нее выразились религиозные желания 115-миллионного православного русского народа. Это так или иначе может отразиться и на наших государственных делах. Прошу помнить, что мы будем отвечать перед историей за то или иное решение поставленного вопроса. Я думаю, что положение о Патриархе будет принято большинством (но я желал бы, чтобы к этому присоединились все), что у нас будет и первоиерарх, и что соборные начала не потерпят ущерба, так как Патриарх будет оберегать эти начала.
Граф П. Н. Апраксин. Здесь в блестящей речи П. И. Астрова и в словах кн[язя] Г. Н. Трубецкого был уже дан анализ той формулы, которая представлена, как замена формулы Отдела. Я не буду повторять доказательств несоответствия ее своей цели и туманности ее значения. Я укажу лишь, что формула В. В. Радзимовского явилась результатом желания единолично улучшить то дело, которое произведено членами Собора в количестве до 100 человек. И как бы напряженно ни работала единоличная мысль, это редко удается. В ней — этой формуле — замечается органический недостаток, который может повториться: это — желание обставить формулу о восстановлении Патриаршества подробностями в обозначении его прав и обязанностей; сторонников Патриаршества — и я принадлежу к числу их недавно — упрекали в том, что мы недостаточно поработали над вопросом. Но я напомню вам, чем недавно оговорился один из противников Патриаршества: «Прошу выслушать меня, — сказал он, — я вас два месяца слушал». Действительно, о Патриаршестве на Соборе говорят давно. Желание обставить вопрос о Патриаршестве подробностями чревато опасностями. Настоящий Собор не создаст такого Патриарха, который осуществлял бы все стороны нашего идеала. Припомним, что и на Востоке институт Патриаршества сложился не сразу. Напр[имер], еще на IV Вселенском Соборе возник вопрос о необходимости для управления имуществом епископа иметь особого эконома из клира епископии, который бы заведовал церковным имуществом с соизволения епископа (прав[ило] 26), но вопрос этот получил разрешение только на VII Вселенском Соборе, который 2-м правилом определил, чтобы в случае, если архиереи не имеют в своих епархиях экономов, в епископиях назначали их митрополиты, которым они подчинены, а в митрополиях Патриарх. И вот в такой менее существенной области определенное правило выработано лишь через два с половиной века. Мы же в настоящее время только закладываем краеугольный камень здания Патриаршества, и было бы неразумно гордостью думать, что мы сразу можем исправить то, что веками портилось и искажалось. Мы полагаем только начало делу, но без начала нет и не может быть и продолжения.
Говорят, что Патриаршество приносило не всегда Церкви пользу, но и вред. Конечно, исторических фактов такого рода можно привести много. Но нужно рассматривать эти факты в связи с историческими ходом событий. Всего больше таких фактов приведено в речи прот[оиерея] Добронравова. Но он приводил эти факты по своему, не освещая событий, не делая вывода, с оговоркой: «Я не говорю, чтобы приводимый факт непременно повлиял на событие». Думаю, что такой прием не вполне уместен. Например, о. Добронравов указал, что при митрополите Ионе юго-западная Церковь отделилась от единства с Русской Церковью, и прибавил: «Я не говорю, что отделилась вследствие того, что Русская Церковь стала самостоятельной». А я, со своей стороны, скажу, что отделилась по причинам политическим. В истории это выяснено с несомненностью. Достаточно прочесть Соловьева, чтобы убедиться в этом. Польский король Казимир, желая заключить союз с Москвой, признал Иону митрополитом и над юго-западной Русью. Но скоро сказались последствия Флорентийской унии. Не могли же одинаково отнестись к этому событию и католик-король польский Казимир, и московский князь Василий Иоаннович. Соловьев пишет: папа не любил выпускать из своих рук то, что успел захватить. И в 1458 г., по его настоянию, Константинопольский Патриарх Григорий Мамма поставил юго-западным русским митрополитом ученика Исидорова — Григория. И о. прот[оиерею] Добронравову не было надобности занимать этим фактом внимание Собора.
Но прот[оиереем] Добронравовым было сказано страшное слово — цезарепапизм. Из истории можно было привести в доказательство этого более крупные факты, чем насилие князей и царей русских над митрополитами. Но как назвать недавние факты насилия обер-прокурора Львова над Св. Синодом — львопапизм? Или запрещение крестных ходов Временным правительством — может быть: «республико-папизм»? И сам прот[оиерей] Добронравов, поставив вопрос: «Что же это, не цезарепапизм?», дал на этот вопрос ответ: «Нет, это — стремление мести пол бородами».
Я не буду говорить о Грузинской автокефалии и не скажу, что она может быть поставлена в плюс Патриаршества и в минус Св. Синоду. На это достаточно полно ответил князь Г. Н. Трубецкой.
Но есть в вопросе о восстановлении Патриаршества сторона, которую нельзя обойти молчанием. Противники Патриаршества заявляют, будто бы сторонники его говорят: «Если будет восстановлено Патриаршество, все будет спасено». Но я не слыхал слова «все». Никто не говорил этого. И еще говорят: «Нам нужен Патриарх, нам нужен богатырь». Конечно, богатыри нужны всюду, но чтобы кто-нибудь из сторонников Патриаршества сказал, что тот, кого мы выберем в Патриархи, — богатырь, этого никто не говорил. Нам приписывают преувеличенные надежды, которых мы не имеем. Говорят, что мы все обновление Церкви полагаем в Патриархе, но это ведь не так. Не всего мы ожидаем от Патриарха, но многого. Говорят: где тот богатырь, которого вы надеетесь выбрать? Но мы и не убеждены, что первый Патриарх будет богатырем. Но если избранник наш не будет богатырем, то значит ли это, что Патриарха не надо. Ведь не всякий же полководец — Суворов, но значит ли это, что полководца не надо? Суворов-генералиссимус явился не сразу: он был командиром корпуса и армии. И Патриарх явится в полноте своей силы и значения, когда встанет на Патриаршее место в Успенском московском соборе.
Когда поставили первого русского Патриарха, разве считали его богатырем и разве был он богатырь? Но Господь послал богатыря, когда он понадобился и когда наступила историческая минута, и вот немедленно явился Патриарх богатырь — Ермоген. Может быть, и тот немощный, которого мы изберем в Патриархи, явится богатырем, когда настанет минута и когда то будет угодно Промыслу Божию.
Один из говоривших здесь допустил существенную обмолвку, чрезвычайно естественную и на вид невинную, но подхваченную чутьем соборян: «Если судьбе угодно, — сказал он, — послать нам Патриарха». В ответ послышались голоса: «Не судьбе, а Богу». Действительно, по языческому мировоззрению над всем господствует судьба, рок, и сам Зевс бессилен перед судьбой. Но по христианскому мировоззрению Бог сильнее судьбы, выше ее и силен сделать из немощного богатыря. Он может в русскую интеллигенцию, которая от Него отпала и пожинает ныне плоды рук своих, влить ту веру, которую она постепенно теряла со времени Петра и Синода.
Спорили о самой печальной странице в истории Русской Церкви. Конечно, таких страниц можно указать много, и каждый укажет ту, которая причиняет ему большую боль. Но я отвечу: эта страница — не возникновение раскола, ибо расколы были везде и всегда, и не учреждение Св. Синода, ибо, что бы ни говорили, учреждение Синода не было строго антиканонично. Нет. По-моему, самая печальная страница это — отпадение интеллигенции, высшего образованного класса, руководящего судьбами народа, от церковно-народных верований, от народных чаяний. Вот это действительно печальная страница в истории Русской Церкви. И мы должны сознаться, что Синод своей деятельностью немало способствовал этому отпадению. Русская интеллигенция отошла от Церкви и увлекла за собой полуинтеллигентную, брошенную в народ массу. И мы видим, к чему привело такое отторжение от заветных святынь народных. Быть может, с учреждением Патриаршества мы укажем для интеллигенции настоящую дорогу в Церкви. Дорога эта одна — Вселенская Церковь. Только на ее груди, в ее учении, русская интеллигенция может найти тот источник живой воды, который может ее обновить.
Один из учредителей Синода, умирая, сказал: «Главо, главо! Разума упившись, куда ся приклонишь?» Это был Феофан Прокопович. Да, некуда главе, упившейся разумом, приклониться, как только под крыло Вселенской Церкви. Поверим ее мудрости, опыту, испытанному веками, и дай Бог, чтобы противники Патриаршества услышали голос, который прозвучал 2000 лет тому назад: «Савле, Савле, трудно тебе прать против рожна» (Деян. 9, 4–5).
Председательствующий. Оглашаю составленное от имени Священного Собора приветствие Японской Православной Церкви следующего содержания: «Священный Собор, с любовью и радостью выслушав приветствие малой числом своих членов, но великой в своей вере Японской Православной Церкви, этой похвалы и силы православной миссии, шлет ей свое благословение и свои молитвенные пожелания твердо стоять в принятом исповедании и высоко нести знамя православия до того светлого дня, когда малая закваска Христова заквасит собой весь японский народ, о чем молился и мечтал и с верой во что скончался апостол Японии приснопамятный архиепископ Николай». Угодно Священному Собору принять означенную телеграмму?
Постановлено: текст означенный телеграммы одобрить.
Председательствующий. Считаю долгом заявить Священному Собору, что завтра — 24 сего октября в 4 часа дня в Успенском соборе совершено будет молебствие перед гробницей святителя Ермогена. Поэтому занятия Отделов начнутся. вместо 5-ти в 6 часов вечера.
Заседание закрыто в 2 час[а] 20 мин[ут] дня.
Опубликовано: Священный Собор Православной Российской Церкви. Деяния. Петроград, 1918. Кн. II. Вып. 1. Деяния XVII–XIX. С. 361–400.
ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 30. Л. 97–144. Машинопись. Подлинник; Л. 39–96 об. Рукопись.
РГИА. Ф. 833. Оп. 1. Д. 1. Л. 364–381. Машинопись. Черновик.