Деяние № 28

21 октября 1917 г.

Заседание открыто в Соборной палате в 10 час[ов] 15 мин[ут] утра под председательством митрополита Московского Тихона в присутствии 392 членов Собора.

На повестке заседания: 1) текущие дела; 2) доклад Отдела личного состава о сохранении полномочий за членом Собора архиепископом Назарием, ушедшим на покой от управления Херсонской епархией; 3) доклад Отдела о высшем церковном управлении по поводу формулы перехода к очередным делам, принятой Отделом по окончании в нем прений о высшем управлении (продолжение).

Секретарь оглашает:

1) Приветствие Собору от членов Вологодского союза духовенства и мирян: «Члены Вологодского союза духовенства и мирян, собравших вкупе в день памяти святителей московских Петра, Алексия, Ионы и Филиппа, сыновне приветствуют святителей, пастырей и братьев о Христе, собравшихся под сенью святынь московских и творящих великое дело церковное. Да почиет на Соборе Дух Святый Своей всесильной благодатью, да укрепит Господь наш Иисус Христос членов Собора на святое дело возрождения Церкви Российской, да благоизволит Господь Бог через Священный Собор устроить все во славу Свою и во благо народа Своего. Да объединится Православная Русь вокруг Церковного Собора, да воскреснет Бог в сердцах людей русских».

2) Сообщение министра исповеданий о том, что товарищ министра народного просвещения разрешил состоящим в числе членов Поместного Собора Православной Всероссийской Церкви, служащим по ведомству Министерства народного просвещения, о коих было возбуждено ходатайство Председателем Собора, отпуска на все время действия Собора с сохранением содержания по занимаемым ими должностям лишь на первый, сверх вакаций, месяц.

3) Заявления членов Собора: а) от Владикавказской епархии Виктора Тихвинского, б) от Екатеринбургской епархии протоиерея Алексея Игнатьева и в) от Олонецкой епархии Александра Осипова о сложении ими полномочий членов Собора. Соборным Советом постановлен считать указанных лиц выбывшими из состава Собора, о чем будет сообщено Св. Синоду на предмет вызова заместителей сложивших полномочия членов Собора.

Постановлено: сообщение принять к сведению, за приветствие благодарить.

Секретарь оглашает поступившее за подписью 31-го члена Собора заявление следующего содержания:

«Как видно из указа Временного правительства от 25 июня с. г. (Вест[ник] Вр[еменного] правит[ельства] 26 августа 1917 г. № 140), была образована особая комиссия для разработки вопросов о выделении подлежащих церковных учреждений из Грузинского экзархата для передачи в ведение Грузинского католикосата, а равно о размерах и основаниях отпуска из казны кредитов на содержание Грузинской Православной Церкви. Состав этой комиссии, по закону, должен быть определен Временным правительством, и, как видно из указа его от 2 сентября с. г., в состав комиссии назначены были: ординарный профессор Петроградского Университета Б. Э. Нольде в качестве председателя и затем три лица по указанию временного управления Грузинской Церкви и три лица по указанию Закавказского исполнительного комитета русского духовенства и мирян. На точном основании этого правительственного распоряжения, Закавказским исполнительным комитетом русского духовенства и мирян в состав этой комиссии были избраны от русского православного населения Закавказья три лица, а именно: прот[оиерей] А. П. Разумовский, свящ[енник] В. Н. Егоров и прокурор Кавказской Святейшего Синода конторы М. Г. Попов — лица, которые по своему служебному положению и практическому ознакомлению с положением русско-грузинских церковных дел в Закавказье и их назревшими нуждами могли быть достаточно компетентными работниками в этой комиссии, тем более что они уже принимали участие в работах и предшествовавшей Согласительной комиссии по разграничению русско-грузинских церковных интересов, которая функционировала перед этим в Тифлисе под председательством назначенного для этого Временным правительством особого комиссара в лице ординарного профессора Петроградского университета В. Н. Бенешевича. В качестве таковых осведомленных лиц и назначенных по закону Русским закавказским исполнительным комитетом поименованные лица были утверждены в составе комиссии и Святейшим Синодом по определению его от 28 сентября с. г. и получили на это соответствующие мандаты. Но прошло почти три месяца со дня издания закона об особой правительственной комиссии и полтора месяца со дня опубликования ее состава, а вызова членов оной до сего дня не было и отмены комиссии правительством, насколько известно нам, не состоялось. Между тем, 17 октября в Отделе Собора по устроению Русской Закавказской Церкви митрополит Тифлисский Платон заявил, со слов товарища министра исповеданий С. А. Котляревского, что распоряжением правительства за отказом грузин прислать в комиссию своих уполномоченных, особая правительственная комиссия отменена и образована в Петрограде другая в составе того же профессора Б. Э. Нольде, двух юристов (сенаторов), имена коих даже неизвестны самому товарищу министра исповеданий, и секретаря Кавказской синодальной конторы А. А. Давидова (грузина).

Считая, что новый состав означенной комиссии противоречит смыслу вышеупомянутого закона, в коем ясно указано участие в комиссии трех русских представителей по уполномочию только от Закавказского исполнительного комитета русского духовенства и мирян, — что Святейший Синод, как действительный и полноправный хозяин своего церковного имущества и учреждений, в работах комиссии по выделению своего имущества и учреждений для передачи Грузинскому Католикосату дал свои полномочия определенным лицам, точно им указанным, — что отказ грузин от присылки в комиссию своих уполномоченных может служить основанием к признанию их не желающими поддерживать и защищать свои интересы указанным правительством способом и к назначению вместо них других лиц по указанию правительства, но не должно служить основанием к устранению от работ в комиссии законно-уполномоченных представителей от русского православного населения Закавказья и к замене особой комиссии новой комиссией в составе лиц, надлежаще к сему не уполномоченных ни Русским закавказским исполнительным комитетом, ни Святейшим Синодом, — мы, нижеподписавшиеся, предлагаем через г[осподина] министра исповеданий: 1) обратиться к Временному правительству с решительным протестом против образования по русско-грузинским церковным делам Закавказья вновь спроектированной комиссии без ведома русской церковной власти, вопреки постановлению самого же Временного правительства и в нарушение справедливых интересов Русской Православной Церкви Закавказья; и 2) просить Временное правительство, ввиду отказа грузин прислать в комиссию своих уполномоченных, поручить произвести дело размежевания русско-грузинских церковных интересов новой смешанной комиссии под председательством бывшего комиссара Временного правительства по Грузинской Церкви профессора В. Н. Бенешевича, уже наметившего границы русско-грузинских интересов, при содействии бывшей в Тифлисе русско-грузинской согласительной комиссии, введя в эту комиссию избранных уже представителей русских интересов и трех лиц, назначенных правительством, взамен отказавшихся грузин».

Соборный Совет предлагает направить заявление в Отдел об устроении церковных дел на Кавказе.

Свящ[енник] В. Н. Егоров. С 12 марта с. г. на наших глазах в Закавказье совершается небывалое явление. Грузины провозгласили независимой свою Церковь. Доселе ни Св. Синод, ни Священный Собор не сказали своего решающего голоса по сему поводу. Расцвет и завершение этого дела созданы под покровительством Временного правительства во всей полноте входящих в эту историю явлений. Грузинская Церковь достигла своей цели и получила всю видимость самостоятельной Церкви и уже избрала Патриарха, который не только утвержден Временным правительством, но и коронован. Мы, представители русского православного населения, не стали бы забегать вперед среди неоконченного нашего большого вопроса, который стоит у Собора на очереди, чтобы беспокоить вас нашим местным вопросом. Но настоятельная необходимость неотложно заставляет обратиться к Собору. Дело в том, что Временное правительство неоднократно через своих представителей нас уверяло, что оно примет все меры к тому, чтобы при получении Грузинской Церковью самостоятельности не были затронуты, не потерпели ущерба интересы Русской Церкви. Мы в то же время терпеливо ждали, когда наш вопрос будет разрешен и наши интересы будут защищены в Священном Соборе. Законом 25 июня Временное правительство постановило образовать из грузин и русских особую Государственную комиссию, чтобы выработать предположение о выделении церковных учреждений и имущества, принадлежащих русским, для передачи Грузинскому Католикосату принадлежавшей ему части из церковных имуществ. Совершилось, однако, нечто другое. Грузины, пожелав основать свои церковные права на началах территориальных, решили присвоить и присвоили себе то, что никогда не было грузинским: духовную семинарию, свечной завод и проч[ее], захватным правом завладев всеми этими учреждениями. Казалось, что законом 25 июня правительство пойдет нам навстречу и произведет раздел того, что принадлежит нам и что надо отдать грузинам. Но товарищ министра исповеданий, однако, заявил экзарху Кавказскому, митрополиту Платону, что такая комиссия, в которую были, кстати сказать, назначены Св. Синодом лица, знающие дело и умеющие защитить русские интересы, отменена и Временное правительство заменило ее другим составом, в который включены, кроме проф[ессора] Нольде, два юриста-сенатора, имена которых неизвестны. И вот эта-то комиссия и начала работать ускоренным темпом, не имея представителей Русской Церкви. Комиссия выделяет учреждения и имущество для передачи Грузинской Церкви, не имея на то надлежащих полномочий. Допустимо ли такое явление? Возможно ли ожидать, что эта правительственная комиссия по справедливости разделит имущество и оставит за нами то, что принадлежит нам? Имена членов комиссии неизвестны, необходимых для решения вопроса материалов у них нет. Так без ведома и согласия Русской Церкви совершается дележ ее имущества. Собор, полагаю, не может обойти этого своим молчанием. В самом деле, сегодня наше имущество отбирают грузины, завтра начнут такую линию вести униаты, и что же? Собор должен молчать, и молчать до бесконечности? Мы просим Собор выразить самый решительный протест против такого положения нашего дела, ибо здесь затронуты интересы всей Русской Церкви, и просить Временное правительство, чтобы оно допустило в комиссию наших представителей. Пусть грузины не хотят явиться в комиссию, как об этом они официально уже и заявили; но тогда пусть им дадут казенных защитников их интересов. Иначе мы не можем согласиться признать результаты работ комиссии. Здесь предлагают передать наше заявление в Отдел Собора, ведающий дело об устройстве русских церковных дел на Кавказе. Но Отдел уже высказался по данному вопросу, и только по некоторым соображениям его мнение не было доселе предложено на рассмотрение Собора. Да и подписано это наше заявление в большинстве теми членами Собора, которые состоят и членами Отдела. Надо перешагнуть через предлагаемую формальность дела. По заявлению товарища министра исповеданий, комиссия работает спешно. И пока дело будет ходить из Собора в Отдел и из Отдела опять на Собор, комиссия закончит и представит на утверждение правительства свои работы, и тогда уже будет поздно соблюсти наши интересы. Мы поэтому просим не откладывать нашего дела, а сказать о нем свое слово теперь же.

Председатель. Угодно ли Священному Собору согласиться с мнением Соборного Совета о передаче заявления для спешного рассмотрения в Отдел по делам Грузинской Церкви?

Архиепископ Таврический Димитрий. Я председатель Отдела по делам Русской Церкви на Кавказе и должен заявить, что члены Отдела присоединяются к сказанному о. Владимиром Егоровым и просят защитить интересы Русской Церкви на Кавказе и выразить протест против создавшегося положения русского церковного дела на Закавказье. Семь месяцев уже разгорается там пожар, и никто не выльет на него чаши студеной воды. Ведь Грузинской Церкви нет: она 100 лет тому назад вошла в состав Русской Церкви; ее иерархия входит в состав той же Русской Церкви. Конечно, Священный Собор, осияваемый Духом Святым, возглавляемый епископатом, может выделить из своей среды Грузинскую Церковь во главе с ее священноначалием. Но Грузинской Церкви Собор еще не знает. Между тем имущество, принадлежащее Русской Церкви, уже делят между ней и несуществующей Церковью, и даже не спрашивают об этом хозяина — священноначалие Российской Церкви, которое могло бы для дележа назначить своих представителей. Отдел поэтому просит выразить протест, указанный в заявлении. Вопрос этот ясен: в изложенном деле не хотят ведь знать именно православное русское священноначалие. (Голоса: Правильно, просим.)

Председатель. Так как вопрос по существу в Отделе рассмотрен, то не угодно ли будет передать заявление в Соборный Совет для экстренного рассмотрения и представления изложенных в заявлении соображений министру исповеданий.

Постановлено: согласиться с предложением высокопреосвященного Председателя.

Секретарь. Поступило предложение, за надлежащим количеством подписей, о том, чтобы ввиду большого числа ораторов, записавшихся по вопросу о Патриаршестве, назначать по 4 заседания Собора в неделю. Соборный Совет, обсудив это предложение и признавая всю желательность такого числа заседаний, все же считает невозможным согласиться с предложением, ибо при осуществлении последнего пришлось бы стеснить работу всех Отделов. Но вместе с тем, Соборный Совет, желая все-таки ускорить ход прений о Патриаршестве, предлагает на будущей неделе устроить заседания Собора в понедельник, среду и субботу, с тем, чтобы Отделы, работающие в понедельник утром, перенесли свои заседания на вечер среды.

Постановлено: заключение Соборного Совета принять.

В. В. Радзимовский (внеочередное заявление). Я испросил разрешение сделать внеочередное заявление для разъяснения моего, бывшего здесь, выступления по вопросу о Патриаршестве. Преосвященный докладчик в своей речи после этого моего выступления между прочим указал на то, что я — юрисконсульт Св. Синода. Должен заявить по этому поводу, что хотя я и состою юрисконсультом в Министерстве исповеданий при лице, заменяющем временно обер-прокурора Св. Синода, но здесь, на Соборе, я работаю как просто рядовой член его, и потому официального значения моей формуле прошу не придавать. И если эта формула была поддержана товарищем министра исповеданий С. А. Котляревским, то это была случайность: соглашения между нами не было, и формула мной была составлена самостоятельно. Чтобы не было недоразумений по отношению к формуле, я должен сказать, что С. А. Котляревский, если и поддержал формулу, то это сделал как выдающийся профессор государственного права.

Председатель. Профессор прот[оиерей] о. Рождественский доложит о своей поездке на Кавказский военный фронт с посланием от Собора. (Голоса: Просим, просим!)

Протоиерей А. П. Рождественский. Покорнейше прошу Собор выслушать мой краткий доклад об исполнении возложенного на меня поручения по доставке на Кавказский фронт послания Собора к армии. Путь наш вместе с членом Собора И. И. Архангельским был и долгий, и трудный, и опасный. Опасный потому, что наш путь лежал через Грозный, где перед этим ингуши сделали нападение на поезд, произошло крушение, многие были убиты и остальные ограблены. Мелкие грабежи там являются регулярными, как регулярными являются систематические опоздания поездов (напр[имер], до Тифлиса поезд опаздывает на сутки) и переполнение вагонов товарищами-солдатами. По прибытии в Тифлис мы явились к главному священнику Кавказского фронта и к главнокомандующему армией генералу Пржевальскому. Главнокомандующий очень осторожно отнесся к нашему появлению и желанию раздать солдатам послание. Он сказал, что волна большевизма докатилась и до Кавказского фронта, что отношение солдат к офицерам и духовенству стало напряженно-недоверчивым и враждебным. Это я и сам наблюдал на пути при встрече с офицерами, которые были подавлены тем, что отношения к ним солдат изменились за несколько месяцев. Я разумею Кавказский фронт. На совещании у главнокомандующего было решено, что 8 октября в Тифлисе в военном соборе будет устроено торжественное архиерейское богослужение, о котором будут оповещены все воинские части и будет напечатано в газетах. Что же касается того, чтобы явиться с посланием в отдельные воинские части, то генерал Пржевальский признал это излишним. Но после нашего настойчивого предложения, чтобы хотя член Собора И. И. Архангельский, как носящий форму рядового, мог лично обратиться к солдатам и раздать им послание, предложение в конце концов было принято. Сопровождать Архангельского вызвался главный военный священник протоиерей Кремянский, который должен был в то время совершать свою служебную поездку по фронту. Хотя эта поездка Архангельского будет продолжительна и будет связана с продлением отпуска приблизительно на месяц, но, признавая, что она может принести пользу, мы благословили его на этот тяжелый и длинный путь.

В воскресенье 8 октября было совершено торжественное богослужение в Тифлисском военном соборе. Литургию совершал преосвященный Григорий, епископ Бакинский, вместе с Собором духовенства, а в том числе со мной и с прот[оиереем] Кремянским. После запричастного стиха владыка сказал речь на тему о воскрешении Христом сына Наинской вдовы. Здесь он сравнил с Наинской вдовой нашу Родину, а сына вдовы — с нашим войском, и выразил надежду, что Господь воскресит и нашу армию, как воскресил сына Наинской вдовы.

По окончании литургии преосвященный вышел на средину храма, а я и Архангельский встали на амвоне; я обратился к окружающим с краткими разъяснениями относительно Собора и его работы, и о тех побуждениях, которыми руководился Собор при составлении послания. Прочитал я и само послание. Так как о богослужении заранее было оповещено в местных газетах, а воинские части были извещены начальством, то собор был переполнен, были и солдаты, но особенно много было офицеров. Слушали с большим вниманием, многие даже прослезились. Это послание особенно благотворно повлияло на офицеров. Один офицер, с которым я потом говорил, прочитал послание, перекрестился и сказал: «Слава Богу! Нас, очевидно, понимают, а то, мы думаем, что нас никто не понимает! Теперь видим, что нас понимают и ценят». После богослужения и целования креста раздавалось послание, и его не нарасхват, а на разрыв разбирали, все стремились получить послание. Некоторые потом приходили, чтобы взять несколько экземпляров для распространения. Несомненно, это послание произвело благотворное впечатление. Солдаты также разбирали послание, но отдельных заявлений с их стороны слышать не приходилось, своих настроений они не выражали. Лучшие из них отнеслись осторожно, не заявляя своего сочувствия.

И. И. Архангельский остался в Тифлисе, чтобы отправиться в объезд Турецкого и Персидского фронта. Я не буду говорить о тех впечатлениях, какие я получил на Кавказе относительно Грузинской автокефалии. Мне не было дано на этот предмет никаких поручений, а личные впечатления могут быть неправильными. Но прошу позволения доложить о моем посещении тифлисского узника, протоиерея Городцова. Он томится в тюрьме № 1, после долгих мытарств мы получили к нему пропуск. Прокуроры палаты и суда сказали, что они давно сделали распоряжение об освобождении протоиерея Городцова, так как к нему не предъявлено обвинения, а почему его не освободили до сих пор, они не знают. И начальник милиции сказал нам: «Разве он в тюрьме?» Есть какой-то незаконный и непризнанный никакой властью революционный комитет, образовавшийся после корниловской истории; по распоряжению этого комитета Городцов и был заключен в тюрьму, а оснований к тому нет никаких, кроме разве формальных. Городцов приехал в Тифлис, имея разрешение министра исповеданий, но не предъявил его какой-то управе. К этому придрались и его посадили в тюрьму. Я был в тюрьме; меня провели в общую казарму. Городцов заключен в особую камеру, которой мне не показали. Он пришел ко мне через двор, в одежде священника, с крестом. Он помещается, по его словам, в одной комнате с другим русским уроженцем, который тоже заключен только потому, что он русский. Они занимают две койки в одной комнате с окном с решеткой. В 6 часов вечера их запирают и не позволяют выходить, а днем они выходят и гуляют на тюремном дворе. Городцов недоумевает, за что он заключен. Ни в каких политических действиях он не принимал участия. Думает только, что его заключение продлиться до 20 октября, когда закончится составление списков в Учредительное собрание, так как боятся, что он может нежелательно повлиять на выборы.

Я вынес впечатление, что он страдает и подавлен, особенно страдает его жена; она ждет не дождется, когда же его освободят. Я приложу все старания, чтобы добиться его немедленного освобождения. В его судьбе видно то заслание, о котором мы слышали из уст отца В. Н. Егорова.

Председатель. Прошу выслушать доклад Отдела личного состава. Докладчиком выступит князь А. Г. Чагадаев.

Кн[язь] А. Г. Чагадаев. По поручению Отдела личного состава, имею честь доложить следующее. Определением Св. Синода, от 28 сентября 1917 г. за № 5434, высокопреосвященный Назарий, архиепископ Херсонский и Одесский, уволен, согласно прошению, от управления Херсонской епархией на покой. На основании ст. 3 Положения о созыве Собора, епархиальные архиереи состоят членами Собора по должности. Вследствие сего высокопреосвященный Назарий, с увольнением на покой, утратил по формальным основаниям свои полномочия члена Священного Собора. Но ввиду того, что Архиепископ Назарий участвует уже в соборных трудах и даже избран председателем Отдела о церковно-приходских школах, Отдел личного состава признает весьма желательным и дальнейшее его участие в занятиях Собора и посему предлагает: оставить высокопреосвященного Назария, бывшего архиепископа Херсонского и Одесского, пребывающего ныне на покое, полноправным членом Священного Собора Православной Российской Церкви.

Постановлено: заключение Отдела личного состава утвердить.

Прот[оиерей] И. И. Галахов. Прошу позволения сделать два внеочередных заявления. Первое — по поводу рассылки воззваний Собора о выборах в Учредительное собрание. Расклеено объявление, в котором предлагается каждому члену Собора, уезжающему в отпуск, брать с собой эти воззвания и распространять их на местах. По-моему, этого совершенно недостаточно. Необходимо просить Св. Синод или Священный Собор самим разослать в епархии воззвания и молитвы. Иначе аккуратное получение воззваний на местах будет невозможно.

Второе мое заявление касается сообщения Министерства народного просвещения о том, что нам, членам Собора, состоящим на службе по министерству, разрешается отпуск на время занятий Собора с сохранением содержания только на один месяц сверх вакации. Я не знаю, чем вызвано такое распоряжение со стороны Министерства народного просвещения, — быть может, оно основано на законе. Но я слышал — хотя не утверждаю, справедливо ли это, — что по закону полагается двухмесячный отпуск с сохранением содержания. Нас на Соборе, служащих по Министерству народного просвещения, до 70-ти человек, и я полагаю, что Собор может обратиться к министру народного просвещения с ходатайством, чтобы нас не лишали содержания. Иначе мы не можем продолжать соборной работы. Правительство к членам Собора относится не одинаково. Так, Министерство земледелия предоставило членам Собора отпуск с сохранением содержания.

Председатель. Вчера уже состоялось постановление Соборного Совета о том, чтобы Св. Синод разослал по церквам воззвания о выборах в Учредительное собрание. А сделанное в объявлении предложение членам Собора, отъезжающим в отпуск, брать с собой воззвания имеет в виду большее распространение воззваний. Что же касается второго заявления о. Галахова, то я полагаю, что можно бы обратиться с указанным ходатайством в Министерство народного просвещения.

Постановлено: обратиться в Министерство народного просвещения с ходатайством о сохранении за членами Собора, служащими по ведомству Министерства народного просвещения, содержания по занимаемым ими должностям на все время действий Собора.

Председатель. Продолжаются прения по вопросу о восстановлении Патриаршества в Русской Церкви.

А. И. Июдин. Много суждений о Патриархе высказано здесь. В самом деле, как понять, что делать Церкви Христовой обуреваемой, но непотопляемой, как говорит Писание.

По смыслу сего, непотопляемая Церковь уподобляется кораблю плывущему, и как кораблю требуется кормчий и руль к нему, так и Церкви, и хотя и мал руль, но управляет большим кораблем. Наша Православная Церковь управлялась такими кормчими со времен I или II века.

Высшие кормчие назывались Патриархами. На I Вселенском Соборе 6-е правило в толковании упоминает как древний обычай Патриаршество, а на IV Вселенском Соборе уже видим св. Ювеналия, Патриарха иерусалимского, «как звезду, сияющую между отцами Собора». В докладе Предсоборного совета противники называют идею Патриаршества противохристианской; тогда надо спросить их: как могли быть такие светила вселенной — Афанасий, Кирилл, Патриархи Александрийские, Ювеналий Иерусалимский, Тарасий Константинопольский, Ермоген Московский? Как эти Патриархи получили святость, будучи по идее нехристианскими? Это говорят люди, суд превращающие в отраву, и правду попирают на землю, как говорит пророк.

Противники говорят: мы больше пользы имели для государства от митрополитов, чем от Патриарха в делах Церкви, и указывают на раскол; но митрополиты наши были ставленниками Патриархов Константинопольских. Правда, и митрополиты Петр, Алексий, Иона, собиратели земли Русской, много делали против ханов татарских, но что сделал Патриарх Ермоген? Москва была во власти поляков, Новгород — шведов, Казань и Астрахань думали присоединиться к Персии, но Ермоген, благодаря своему твердому духу, поднял народ и освободил Россию от врагов. Это ли не заслуга перед государством, которую противники забыли?

Относительно раскола: гибельна бывает работа всякого начальника, если он не будет делать вместе с народом; Никон не слушал народа, и за это он потерпел изгнание даже во время благочестия народа. А теперь мы выберем Патриарха, и если бы он во всех вопросах касательно жизни смотрел на нас, как на рабов, не давал бы голоса решающего в некоторых вопросах, то ему уже пришлось бы идти на покой, и дать место другому.

Я говорил о корабле и кормчем и руле. Корабль — наша Церковь, кормчий — это Патриарх, а руль — это «Кормчая книга». Петр I, видя почет кормчему и желая присвоить его себе, уничтожил Патриарха, который был с крестом в руках, и поставил нового «в сюртуке со шпагой». Но этот кормчий не мог управлять рулем, и потому Петр I выкинул руль, т. е. «Кормчую», и положил другой, вроде лопаты — «Духовный регламент». Вот этот корабль плыть не может правильно: нет руля, нет и кормчего; поэтому нужно избрать Патриарха и ввести «Кормчую» во всех церквах и их советах, а не «Регламент». У семи нянек дитя без глаз, а также и у наших председателей: сегодня есть, завтра нет, а с Патриарха можно требовать Собору отчета о его деятельности. Нас упрекали старообрядцы, что наши отцы архиереи без главы, теперь и нужно дать главу. Я не скажу, что все крестьяне желают Патриарха, но их больше таких, которые сочувственно относятся к Церкви; тут и ранее говорили крестьяне, что Патриарх нужен. Неужели противники думают опять посадить Патриарха в сюртуке со шпагой? Довольно поиздевались эти «оберы»: пора дать главу Церкви в рясе и с крестом.

Противники говорят: мы тогда двинемся к 17-му столетию, а западные народы и так нас обошли; но жаль, что оратор смешал крест с бомбой. Мы не бомбы и ружья делать собрались против людей, но против духа злого, дьявола. Оратор, предостерегающий нас от XVII века, если бы указал на техническую сторону сельского хозяйства или вооружение армии, то, правда, здесь Запад выше нас и много выше. Что же касается дел веры и благочестия, то там, на Западе, давно вера православная пала, и отцы Церкви Русской посему всегда боролись с Западом. Что можно принять там хорошего, кроме ереси — католичества и лютеранства?

П. И. Астров. Наши суждения идут по существу вопроса, нами затронутого, и эти суждения по необходимости приходится связывать с глубинами соборного рассмотрения вопроса. Обозревая предшествующую работу, не могу не поделиться неловким чувством. Были сказаны речи за и против Патриаршества, больше речей за, чем против. Но есть одно обстоятельство, которое затронуло мое соборное чувство. У нас есть Устав, и мы имеем право говорить за и против, но есть нечто, одухотворяющее правила Устава. С формальной стороны каждый имеет не только право, но и обязанность высказаться, но иное дело — высказать свое мнение, а иное — подсказать Собору результаты его работы в виде проекта его решения. Это искомое, где слышится дыхание Святого Духа, — дело страшное; подойти к нему нужно путем соборного суждения. И поэтому Устав устанавливает предварительное обсуждение вопросов в Отделах. На суд Собора выносится решение Отдела. Из этого ясно, что нельзя допустить, чтобы отдельный член Собора мог брать на себя смелость вносить на рассмотрение Собора свои формулы. Формулы могут вноситься, как плоды соборной работы, как результат соборных переживаний; но каким образом в начале обсуждения вопроса работе Собора может противополагаться индивидуальное творчество В. В. Радзимовского? Мое соборное чувство не удовлетворено. Но, может быть, его работа велика и проникновенна? Может быть, мы не стоим на правильном пути? Предложение В. В. Радзимовского указывает другой путь, ставит наши рассуждения на другие рельсы. С этой точки зрения и нужно рассмотреть формулу В. В. Радзимовского, пока она не снята, — а я хотел бы, чтобы она была снята: что в ней нового, чего нет в докладе Отдела? Это легко обнаружить.

В. В. Радзимовский заявляет, что он за Патриаршество. В этом у него нет различия с формулой Отдела.

Обращаемся к 1-му пункту формулы Радзимовского о Поместном Соборе: «Высшая церковно-законодательная, церковно-правительственная и церковно-судебная власть в Российской Православной Церкви принадлежит Поместному Собору, заседающему периодически». Здесь сказано то же хорошее, что имеется и в формуле Отдела. Здесь нет ничего нового.

Далее сказано, что «Священный Синод возглавляется первенствующим епископом в сане Патриарха, равночестного с Патриархами других Православных Церквей». Разве не то же самое сказано о Патриархе и в формуле Отдела?

Пункт третий формулы Отдела, устанавливающий ответственность Патриарха перед Поместным Собором, также воспроизведен в формуле В. В. Радзимовского (п. IV).

Итак, все содержание 4-х подразделений формулы Отдела, с первого до последнего слова, повторено в формуле г[осподина] Радзимовского. В чем же значение этой формулы? Почему она ставит нас на новые рельсы? Значение ее не в том, в чем она повторяет формулу Отдела, а в том, что дает нового. Это новое распадается на две части: во-первых, касается внешней стороны дела и, во-вторых, существа и права Патриаршей власти (п. 3 и 4 формулы В. В. Радзимовского). Что касается существа и права Патриаршей власти, то и в этом отношении у г[осподина] Радзимовского нет существенно нового, ибо в формуле Отдела дан не законопроект. Нет: здесь дана общая идея; это канва, по которой можно расшить какие угодно узоры. Эти узоры — дело последующей работы Собора. Что же касается внешней стороны, то началом своим формула В. В. Радзимовского бесконечно отличается от формулы Отдела, и этим-то и ставит нас на новые рельсы. В чем же разница? Отдел говорит просто и кратко и просит Собор вынести определенное решение по данному вопросу, существенно важному для дальнейших работ как Отдела о высшем церковном управлении, так и других Отделов, соприкасающихся с вопросами о высшем церковном управлении. Отдел просит вынести соборное решение, совершить соборное деяние и прямодушно просит завершить наши слова определенным решением, довершить дело. Что же предлагает В. В. Радзимовский? Чего он желает? «Обсудив доклад Отдела, — говорит он, — Священный Собор переходит к очередным делам». Итак, постановления-то и нет. Постановление от Собора уходит: ему предлагается вынести решение, в котором никакого решения данного вопроса нет. Итак, нет главного, из-за чего мы потратили два месяца работы. Вот куда ведут нас новые рельсы, на которые ставит вопрос В. В. Радзимовский, — в тупик, который никуда не приводит. Этот путь вводит в заблуждение. Мы похожи на тех, которые сидят на станции и видят, что вагоны двигаются: они думают, что вагоны идут в другой город, но в действительности они остаются на той же станции и двигаются только в депо. Одно это обстоятельство заставляет меня отвергнуть формулу В. В. Радзимовского и просить его снять эту формулу. Но, кроме неудовлетворительности, она не выстрадана, вынесена помимо работы в Отделе. Конечно, это личное его дело. Собор же должен знать, с чем он имеет дело.

Сегодня во внеочередных заявлениях мы слышали о том, что творится в России; в нашу работу ворвался дух насилия, и если мы постараемся разобраться во всех этих страшных обстоятельствах, голова пойдет кругом. Где же пути спасения государства? Это — не наше дело; но как спасти то, что дороже государства, как спасти Церковь, спасти веру, спасти душу народа? Вчера одно известное мне лицо говорило: Россия погибает. Правда, русский народ — его 180 миллионов — и русский язык, даже территория России, быть может, останутся, но не будет русской силы, русской духовной мощи. Но не будет святыни, той силы, которая ее одухотворяла, не будет святыни, которой она жила. И вот для того, чтобы сохранить святыню, нам нужна сильная духовная власть — единоличная, в сочетании с Собором и всех членов Церкви — епископов, клира и мирян. Пусть будет во главе Церкви сильная власть: только она сохранит Церковь, спасет наше единство, сохранит свет веры. Иначе все погибнет. Вот к чему с неизбежностью приводит нас настоящее время.

Но будем на один момент оптимистами. Может быть, Божия Матерь, Казанской иконе которой мы завтра празднуем, поможет нам. Может быть, пройдет наваждение, и русский народ отбросит удушливые газы, которыми отравлена ныне его душа. Может быть, Илья Муромец восстанет во всей силе русской мощи. Тогда скажут, и Патриарх не нужен. Нет, нужен и тогда, ибо нужно, чтобы русский народ вернулся к своим исконным историческим началам и сбросил то наваждение, которое держит его 200 лет и которое сводится к тому, что Патриарха заменили обер-прокуроры. Нам необходимо восстановить каноническое управление в Русской Церкви, а это ведет к восстановлению Патриаршества с Собором.

Теперь мое слово обращено уже не к В. В. Радзимовскому, а к тем идейным противникам Патриаршества, которые не отвлекают мысль в другую сторону, а прямо говорят, что Патриаршество не нужно, потому что оно ведет к злоупотреблениям. Однако ни о каком учреждении нельзя судить по злоупотреблениям, а нужно судить по мысли, которая в него заложена. Нужно оградить Патриаршество от злоупотреблений, принять предупредительные меры. Для этого надо сочетать с Патриаршеством начало соборности. Собор будет ограничивать Патриарха и оградит его от злоупотреблений.

Против Патриаршества можно было возражать не теперь, а 10-20 лет тому назад. То время уже прошло, и 7 последних месяцев положили между тем временем и нашим непроходимую пропасть. Эти 7 месяцев заставляют нас переоценить ценности и сказать: «Да, тогда мы были правы, когда говорили против Патриаршества, но не теперь». Не будем повторять старые речи. Не надо жить прошлым, не видя настоящего.

Я прошу Священный Собор удалить формулу В. В. Радзимовского из поля своего внутреннего рассмотрения, хотя по формальным основаниям она и подлежит рассмотрению, и принять формулу Отдела. Нужно ее принять, а затем пойдет речь об условиях, в какие надлежит поставить Патриарха, о его правах. Их можно расширить или сузить, как будет угодно Священному Собору.

Председатель. Поступило предложение за подписью 30-ти членов Собора об обращении к Временному правительству с телеграммой с ходатайством об освобождении прот[оиерея] С. Д. Городцова из Тифлисской тюрьмы и о расследовании обстоятельств его заключения.

Постановлено: предложение принять.

Прот[оиерей] С. И. Шлеев. Не буду говорить, не буду повторять того, что мной сказано по вопросу о восстановлении Патриаршества в Предсоборном совете и Отделе о высшем церковном управлении. Я буду говорить с точки зрения православных старообрядцев. На втором году войны, когда наши, тогда победоносные, войска приближались к Месопотамии и Константинополю, в Петрограде, в одном собрании, с девизом — православие, самодержавие и народность, был поставлен на обсуждение вопрос: как быть с Патриархом Константинопольским в случае занятия этого города русскими — оставить ли его или удалить? И решили этот вопрос в том смысле, что следует удалить и поставить вместо него митрополита, подчиненного русскому Св. Синоду. Вот факт, свидетельствующий, что идея Патриаршества не уживается с идеей монархического самодержавия, что она, говоря современным языком, не контрреволюционна, а современна и либеральна. Беседа по этому вопросу вышла из стен собрания. Не знаю, поднималась ли речь об этом в Синоде, но в синодальных кругах разговоры об этом, несомненно, были. Синод был слишком восприимчив к политике и ее колебаниям и к нездоровой политике в особенности. Это увлечение политикой не оставляет нас и теперь. Наша демократия желает диктовать условия мира всему миру. Мы всегда старались объять необъятное. Мы протягивали руки и англиканцам, и старокатоликам, а вопросы старообрядчества оставляли миссионерам, которые понимали дело узко и односторонне. Вопросы о клятвах и единоверческих епископах, волновавшие православных старообрядцев, редко выдвигались и откладывались решением, потому что затрагивали вопросы политики. Когда эти вопросы ставились на очередь, кн[язь] Горчаков в половине прошлого века и Победоносцев и Оболенский в начале настоящего века указывали, что снятие клятв и дарование единоверцам епископов противоречит интересам государственной политики. Кто же выдвигал вопросы о старообрядчестве? Духовенство? Св. Синод? Нет, светское правительство. Оно учредило единоверие, а Св. Синод только признал совершившийся факт. Двенадцать лет тому назад светская власть соглашалась дать единоверцам особого епископа и не дала, потому что не получила согласия Св. Синода, который и в это время выдвигал какую-то политическую опасность. Наша духовная власть простирала свои руки за море, но не хотела подать руки тем, кто близко и тонет в болоте раздора. И Священный Собор не должен бы откладывать решение этого вопроса до второй сессии, ибо в слове Божием сказано: «Если ты принесешь дар твой к жертвеннику, и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди, прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой» (Мф. V, 23–24). Господь благословит наши труды, если мы примиримся со своей братией, которая была верующей и церковной, но отошла от Церкви в XVII веке.

Здесь было сказано, что раскол возник при Патриархах. Но новейшие исторические исследования показывают несколько другое, а именно, что царь Алексей Михайлович, а не Патриарх Никон был увлечен мессианскими надеждами — объединить все православные народы в одной монархии и ради этой мечты готов был пожертвовать духовным единством и целостью своего родного народа. Чтобы объединить нас с греками, он, а не Патриарх, и произвел ломку церковного обряда. Никон же был лишь его послушным орудием и, когда ушел с кафедры, стал совершенно иначе отзываться и о греках, и об их и наших богослужебных книгах и обрядах. Греков стал называть проходимцами, людьми без совести, собирателями милостыни. Итак, раскол возник не от церковной реформы, предпринятой Никоном, а от тех политических соображений и направлений, которыми был проникнут царь Алексей Михайлович, только по иронии названный «Тишайшим».

Во всяком случае самый плохой Патриарх лучше самого хорошего Синода. Петр учредил Синод, увлеченный нездоровой политикой. При царе Алексее Михайловиче мы перестраивались на иноземный лад в области церковной, а при Петре — в области бытовой и государственной. Кто же выступил в защиту русского национального быта? Патриарх, хотя он был человек слабый и неученый и непредприимчивый, но он исполнил свою задачу и встал за русское, дорогое ему дело. Он оказался более национален, церковен и независим, чем Св. Синод.

Управление синодальное должно уступить место Патриарху, как носителю всего русского, национального. Жизнь наша обновится. Патриарх — это собиратель рассеянного от краев к середине, а Синод — распыление Церкви.

Объявляется перерыв в 11 час[ов] 45 мин[ут] дня.

Заседание возобновляется в 12 час[ов] дня.

В. К. Недельский. Перед наступлением важнейшей части Божественной литургии, той части, во время которой приносится Святейшая Бескровная Жертва, мы слышим такой богопроникновенный возглас: «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы». Когда предстоит соединение мира человеческого и ангельского, неба и земли, Церковь внушает нам отбросить все личное, самостное, всю гордыню, эгоизм, зовет нас к полному объединению, единомыслию. Я потому позволил себе остановиться на этом обстоятельстве, что в таком единомыслии мы нуждаемся не только в рассматриваемый момент совершения литургии, но и во всех проявлениях церковной жизни. Призывает к такому единомыслию и 34-е Апостольское правило, где заключительные слова указывают на такой смысл; но я, к великому смущению, не видел этого освещения в речах и даже в канонических исследованиях, а между тем эти заключительные слова существенны и характерны. В 34-м Апостольском правиле говорится: «Епископам всякого народа подобает знати первого из них и признавати его, яко главу, и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения… Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех». Тут обыкновенно ставят точку. На конец этого правила не обратил внимания и такой авторитетный канонист, как преосвященный Иоанн Смоленский в своем курсе церковного права, а между тем в этом правиле далее говорится: «Ибо тако будет единомыслие и прославится Бог о Господе во Святом Духе — Отец и Сын и Святый Дух».

Таким образом, в Апостольском правиле говорится об единомыслии. Оно призывает к отсечению всего, что носит личный, индивидуальный, отпечаток, всего, что имеет хотя тень гордыни, самости, переоценки своих сил. В великом деле устроения града Божия нерукотворенного мы должны стремиться к тому, чтобы уничтожить все трения, неровности, то, что нас разъединяет, ставит между нами преграды, и употребить все попытки к сглаживанию, сплочению, к установлению между нами неразрывной связи тем союзом любви, которым были связаны апостолы, когда устрояли Церковь и составили это богодухновенное правило: «Тако будет единомыслие и прославится Бог о Господе во Святом Духе: Отец и Сын и Святый Дух». Церковь — учреждение премирное. Оно выше всех человеческих институтов. Она не просто человеческой, а Богочеловеческой природы и в тварные условия человеческого существования, в среду падших греховных людей, в среду расточения вносит новый принцип духовной объединяющей любви, чтобы все личное, самостное приносилось в жертву Единому Царствующему во веки. Это состояние служит некоторым слабым призрачным отражением тайны Божественного Существа — тайны единства Божия при троичности Лиц. И к этому единству во множестве призывает нас Церковь — к единству в любви, самоотверженному стремлению осуществить священные цели, да видят наши добрые дела и прославят Отца нашего, Иже на Небесех. Для меня, таким образом, осуществление той заветной золотой мечты, о которой говорил докладчик преосвященный Митрофан: восстановление Патриаршества, возглавление Церкви одним иерархом, в высшей степени желательно не только потому, что будет сильная духовная власть, будет предстатель, заступник и ходатай за труждающихся и обремененных, будет священное знамя для отторгнутых насилием (хотя я готов приветствовать и все это), но, главным образом, потому, что это будет осуществлением моей мечты о священном символе смирения, любви, самоотвержения. Это не ретроградное стремление, не возврат к XVII веку, которых здесь некоторые боятся, а, наоборот, движение вперед. Миродержавный Рим пал, ибо папская власть там основывалась на внешней силе и принуждении и вызвала протест в Западном христианском мире. На путь этого соблазна становились иногда Восточные Патриархи, когда они боролись за влияние над миром с римскими епископами. Россия же, истерзанная распрями, на опыте познавшая, что значит рознь, разделение и эгоизм, пережившая не только политическую революцию, но и революцию духа, Россия, обливающаяся кровью и слезами своих сынов, больше чем кто-либо в состоянии понять, что нам нужен для спасения символ христианской объединяющей любви и смирения. Таким образом, Патриаршество будет тем новым словом, которое мы можем сказать духовно разлагающемуся Западу и нас разлагающему протестантским духом, и, если Господь сподобит нас увидеть осуществление заветной мечты, то, кто знает, не приблизит ли это человечество к тому благословенному времени, когда будет едино стадо и един Пастырь!

А. Г. Куляшев. Я позволю себе решительно высказаться за Патриаршество; по моему глубокому убеждению, Патриаршество в настоящее время нужно более, чем когда-либо. Нашей Православной Церкви предстоят испытания. Масоны, иезуиты, сектанты, гидра неверия — все это ползет на нашу Церковь. Нужно употребить чрезвычайные меры, чтобы сохранить православие. Нас не удовлетворяет синодальная форма правления: с ней соединяется понятие не столько о Божественном церковном устройстве, сколько о правительственном светском. Для настоящего времени нужен отец отцов, нужен первостоятель, молитвенник-Патриарх. Остановим свою мысль на идее Патриаршества и спросим: законна ли идея Патриаршества? Вселенский разум св. отцов отвечает на этот вопрос утвердительно. В правилах II и IV Соборов ясно говорится об этом. Обращаю внимание на 28-е правило IV Вселенского Собора. Оно говорит: «Во всем последуя определениям святых отец и признавая читанное ныне правило ста пятидесяти боголюбезнейших епископов… тожде самое и мы определяем и постановляем о преимуществах Святейшия Церкви того же Константинополя нового Рима». Это правило говорит нам об идее Патриаршества. Что это действительно так, об этом свидетельствует толкование Вальсамона, который 28-е правило IV Вселенского Собора относит к Патриаршеству, а если обратить внимание на 17-е и 9-е правила IV Вселенского Собора, то эта мысль о законности Патриаршества станет еще более очевидной. Толковники Зонара и Вальсамона 17-е пр[авила] IV Всел[енского] Собора относят к Патриаршеству, а толковник Аристин 9-е правило того же Собора относит к этому вопросу о Патриаршестве. Теперь нам необходимо решить вопрос, мирится ли идея Патриаршества с идеей соборности. Этот вопрос может быть решен только утвердительно. Читайте толкование Зонары на то же 28-е правило IV Вс[еленского] Собора и вы найдете здесь такое выражение: «Епископ Константинопольский не тех должен делать митрополитами, кого сам захочет», а кого представят ему митрополиты. Обратимся теперь к истории Русской Церкви и здесь увидим, что наше русское Патриаршество представляет из себя сочетание идеи соборности и Патриаршества. Для подтверждения этой мысли следует, в особенности, обратить внимание на Соборы 1621, 1623, 1647, 1649, 1651, 1653 годов. Они свидетельствуют о полном единении Патриаршества с Собором. Говорят, что при Патриархе Никоне появился раскол. Но корифеи исторической науки Нильский и Каптерев не считают Никона главным виновником раскола. Обратите ваше внимание, когда в особенности расцвел раскол — в период ли Патриарший или синодальный? Поповщина и беспоповщина в своих главнейших разветвлениях — австрийское согласие, секта странников — развились в период синодальный. Нам не нужно смущаться и тем, что Патриарх будет избираться пожизненно, ибо в обновленной Церкви священников и епископов мы собираемся избирать не на какое-либо время, а пожизненно: и приходской священник и епископ определяются на всю жизнь. Так и избрание Патриарха будет пожизненным. Не будем бояться: вера и молитва помогут нам избрать достойного Патриарха. Сейчас народ во многих местах тоскует о Патриаршестве, и эта тоска вполне нам понятна, потому что те древние книги, на которых воспитываются многие из народа, учат слушаться Патриархов и от них посланных. В «Книге о вере» читаем: «Истинно есть, кто слушает Патриархов и от них освящаемых и посылаемых, Христа слушает, а кто отметается их, Самого Христа Бога отметается той». По моему глубокому убеждению, в настоящий момент Русской Церкви особенно нужен Патриарх. Заканчиваю свою речь молитвенным воплем: «Господи, Патриарха нам, Патриарха!».

Протоиерей Н. П. Добронравов. Я беру на себя крайне неблагодарную задачу говорить против восстановления Патриаршества в нашей Русской Церкви. Называю задачу неблагодарной потому, что огромное большинство членов Собора высказалось за Патриаршество, так что говорить против Патриаршества — значит говорить против большинства, восстанавливать против себя, а может быть, даже и озлоблять. Тем не менее, я беру на себя смелость говорить: когда мы в чем-либо убеждены, совсем не позволительно нам молчать. Обилие речей за Патриаршество меня приводит только к одному выводу: страстности, изумительной страстности желания иметь в Русской Церкви Патриарха и в нем видеть спасение Церкви и государства далеко не соответствует убедительность приводимых доводов. Говорят, что Патриаршества требуют каноны, что Церковь без Патриарха не может быть канонической. Но если объективно, без предвзятости прочитаем каноны, то увидим, что каноны не говорят ни за, ни против Патриаршества. Церковь одинаково может быть канонической как при синодальном устройстве, так и при Патриаршем. В самом деле, неужели мы наше синодальное устройство можем назвать неканоническим? Здесь в докладе преосвященного епископа Митрофана Астраханского действительно упоминалось, что синодальное не каноническое; здесь слышали вы также и другое, более резкое слово — Святейший Синод назван еретическим. Но если Св. Синод не каноничен, если он есть учреждение еретическое, то у меня является недоразумение, которое рассеять едва ли возможно. 23 февраля 1723 года от Константинопольского Патриарха Иеремии III по поводу учреждения у нас Св. Синода была прислана грамота, в которой Св. Синод называется от Патриарха возлюбленным о Христе братом, и Патриарх прямо говорит, что он признает Св. Синод. Того же самого года и месяца и числа послана грамота и от другого Патриарха — Антиохийского Афанасия, который то же самое пишет о Св. Синоде. В третьей грамоте от того же года и числа от того же Патриарха Константинопольского Иеремии III заявляется, что грамоты не посылаются от последних двух Патриархов — Александрийского и Иерусалимского — потому, что в Александрии Патриарха нет, кафедра вакантна, так как Патриарх умер, а Патриарх Иерусалимский Хрисанф лежит больной. После того времени прошло около 200 лет, и ни от одного Патриарха Востока ни одним словом не было сказано, что наш Св. Синод неканонический или еретический. Напротив, все епархии восточные сносились с нашим Синодом. Итак, что же? Наш Св. Синод признается всеми Восточными Патриархами и всем православным Востоком, а здесь нам говорят, что он не канонический или еретический. Кому же нам верить? Скажите же нам, что Синод: Святейший или не Святейший? Но вот еще другое недоразумение. Посмотрите на этот сонм наших богомудрых и богопросвещенных епископов. Вспомните и великий Собор святителей, управляющих Русской Церковью в синодальный период. В числе их вы встречаете и таких, которые сопричислены к лику святых. В день же учреждения Св. Синода, 14 февраля 1721 года, как известно, было подписано назначение на епископскую кафедру святого Иннокентия Кульчицкого, который и был рукоположен 5 мая того же года; 40 лет спустя после учреждения Св. Синода, в 1761 году, был рукоположен в святители св. Тихон Задонский. В числе иерархов мы видим и других лиц, блиставших своей ученостью и благочестием. Вы знаете, что каждый из наших иерархов в самый великий для него день, день архиерейской хиротонии, клянется перед своим рукоположением и подписывает свою клятву в том, что он будет повиноваться Св. Синоду, клянется в том, что он будет хранить предания и чины Церкви и учить согласно и единодумно с Св. Синодом и 4-мя Восточными Патриархами. И вот у меня является недоумение: неужели мы можем допустить, что у нас в синодальном периоде найдется хоть один иерарх, у которого не дрогнула бы рука подписывать клятву в том, что он будет повиноваться Синоду, который он, однако, не признает Святейшим? Один православный иерарх выяснил нам здесь, что это делалось «из боязни анархии в Церкви». Но я не могу принять такого объяснения. Я не думаю, чтобы оно удовлетворило чувство православного человека. В самом деле, ведь это приводит к положению, что цель оправдывает средства. Ведь это и значит, что возможно поклясться во лжи. Но нет, во лжи клясться нельзя никогда. Бог не нуждается в такой ложной клятве. Бог поругаем не бывает. Он и без нашей клятвы во лжи сможет спасти Свою Церковь от анархии.

Говорят, что Патриарха требуют каноны. Но на это мы скажем, что в первые три века Патриархов не было. Нам отвечают, что тогда Патриаршество было в идее, было, так сказать, в зачаточном состоянии. Но не о мире идей толкуем мы здесь, а о мире фактическом, реальном. Не эмбриологией Патриаршества мы занимаемся. Мы желаем знать: было ли действительно Патриаршество в первые три века? Его не было. Следовательно, Церковь могла существовать и без Патриарха.

Ссылаются на каноны. Я не стану перечитывать все эти каноны. Я укажу только на то основное правило, на которое ссылаются и защитники и противники Патриаршества. Это 34-е Апостольское правило: «Епископам всякого народа (‘εκάστου ’έθνους) подобает знати первого в них и признавати его, яко главу». Я уже не буду говорить о том, что, по мнению авторитетных канонистов, здесь ведется речь не о Патриархе, а о митрополитах. Я соглашусь и с тем, что здесь идет речь о Патриархе, но тогда позвольте спросить: как нужно понимать эти слова — «епископам каждого народа подобает знати первого в них и признавати его, яко главу»? В том ли смысле, что епископам всякого христианского государства нужно знать одного главу? Конечно, никто не скажет, что нужно понимать так, потому что мы знаем, что в Греко-Римской империи Патриарх был не один, а их было несколько, что, однако, никогда не считалось противоречащим 34-му Ап[остольскому] правилу. Следовательно, и у нас на Руси может быть не один Патриарх Московский, а могут быть и Патриарх Украинский, и Патриарх Сибирский, и т. д., и 34-е Апостольское правило не опровергает возможности их появления. Нам говорят: «Ну и пусть». Я не знаю, кому как, но мне очень больно, что здесь на Соборе нет представителей древней Православной Церкви Грузинской. Вот к чему это «ну и пусть» приводит. Я не знаю, кого как, но меня сильно опечалило бы, если на будущем Соборе мы не увидим еще и южнорусских епископов. Я не знаю, кто как, но я не скажу никогда: «ну и пусть»… Говорят, что и при всяком управлении возможно разделение Церкви. Но мы должны всячески стараться этого избежать. Мы знаем из истории, что юго-западная Русь всегда ревниво оберегала свое церковное значение. В домонгольский период Киев был во главе церковного управления, и если при монголах митрополиты жили во Владимире и Москве, то все-таки назывались Киевскими, и особого Киевского епископа, подчиненного митрополиту, не было. А когда Московский митрополит сделался самостоятельным, мы знаем, Киевская митрополия через 10 лет отделилась от Московской. Вот что говорит история, и эти уроки прошлого не заставляют ли задумываться при суждениях о будущем? Нам говорят, что Патриарх, который послужит объединяющим началом, останется спайкой в Русской Церкви, по выражению докладчика. Эта мысль обыкновенно разнообразится во многих речах. Существенный мотив сводится к следующему положению. При синодальном управлении развивается центробежная сила, вследствие чего все растекается, распыляется, разбегается; при Патриаршестве же, напротив, действует сила центростремительная, тогда все объединяется, все стекается. Поэтому говорят, что вот «Патриарх расточенная соберет». В доказательство этого указывают на монгольский период: Церковью тогда управлял один митрополит, и, несмотря на всю тяжесть тогдашнего положения государства, он всех объединял, и это повело не только к церковному объединению, но и к государственному. Будь у нас Патриарх, говорил докладчик, тогда не было бы такого печального явления, как автокефалия Грузинской Церкви. Ведь вот Болгарская Церковь тяготеет к грекам, потому что у них Патриарх. Но оправдывает ли история эту теорию объединения Церкви при Патриархе? Не всегда. Докладчик зовет нас в монгольский период. Позвольте сначала сходить в период домонгольский. Русской Церковью тогда управлял один митрополит, но что же Русь вследствие этого объединялась и в гражданском отношении? Вы знаете, что было тогда… А теперь обратимся к периоду монгольскому. В монгольский период разве мы видим, что все области тянут к Московскому митрополиту? И что если какие из них желают отделиться и сделаться самостоятельными, то этому препятствует тяготение к единому митрополиту? Пусть на это ответит история. В 1308 году князь Галицкий, как известно, пожелал отделиться от северных областей не только в гражданском отношении, но и в духовном. Он захотел иметь особого митрополита, святителя Петра. Что же? Юго-западные христиане восстали против этого? Разве кто говорил, что митрополит должен быть только один для всей России? Этого не было. И если Константинопольский Патриарх поставил святителя Петра для всей России, то не потому, чтобы кто-либо его просил об этом, а потому, что сам хотел этого. Что это — центростремительная сила или центробежная? После Петра вступил митрополит Феогност. При нем на юге явились незаконные митрополиты Феодор и Феодорит. Что же, русские прогнали их с юга? Нет: их убрал Константинопольский Патриарх. Скажите же, что это — тяготение к единому митрополиту?..

Председатель. Истек срок вашей речи. (Голоса: Просим!)

Протоиерей Н. П. Добронравов. Я говорил полчаса, но мне уступлено другим оратором еще полчаса. Продолжаю. Я мог бы привести много и других фактов, говорящих, насколько сказывались центростремительные силы при митрополитах, но позволю себе остановиться только на следующем. В 1448 году Русская Церковь сделалась вполне самостоятельной. Можно сказать, что русский митрополит с этого времени стал Патриархом, хотя еще и не назывался таким именем. Что же, это послужило спайкой Русской Церкви? Вспомните, что произошло менее чем через 10 лет. В 1458 г. Киевская митрополия отделилась от Московской, да так и осталась отделенной до 1687 года, на весь период Патриаршества. Я спрашиваю: что же это за спайка?.. Говоря все это, я не желаю сказать, что Патриаршее правление тому виной: я только констатирую факты. Я желаю сказать: не говорите, что если будет Патриарх, тогда у нас непременно все объединится. Если бы меня спросили, какая самая печальная страница в истории Русской Церкви…

(Архиепископ Антоний Харьковский с места: Учреждение Св. Синода.)

Нет, владыка, не учреждение Св. Синода, не 1721 год: для меня самая тяжелая, самая мучительная страница это та, которая описывает 1666–67 года. Вот что для меня самое ужасное. Вы только поймите весь ужас совершившегося: русские люди отделились от союза с их Церковью; в Церкви Христовой я не вижу многих единокровных со мной русских. Вот что, владыка, для меня горько. Вот отчего, владыка, сердце обливается кровью у меня, русского православного священника. Я не скажу, что Патриархи были виновны в этом деле, но я устанавливаю факт, что это случилось при управлении Церковью Патриархом. Моя мысль невольно переносится к синодальному периоду. Глубокая, кровавая рана была нанесена Русской Церкви в 1666 г., но скажите, когда пластырь был положен на эту рану? Это случилось в 1800 году при учреждении единоверия. Пусть это дело было несовершенное, но все же оно привело русских людей к нашей Русской Церкви. Центробежность или центростремительность? Распаяние или спайка? Я не говорю, что здесь заслуги Св. Синода. Я говорю только, что спаивающее начало возможно и при синодальном управлении.

Говорят, что если бы был Патриарх, то не было бы автокефалии Грузинской Церкви. Я не могу уяснить себе этого. Вспомните историю присоединения Грузии и всю ее историю за XIX в. Разве Грузия требовала, чтобы в Русской Церкви был патриарх? Этого не было. Ссылаются на Болгарскую Церковь, но и эта ссылка непонятна. Автокефалия Грузинской Церкви и греко-болгарская распря, это два параллельных, сходных явления: как первая произошла от недовольства грузин русскими (я не рассматриваю, насколько было это основательно), так и вторая — от недовольства болгар греками; но первая появилась при синодальном правлении, а вторая при Патриаршем. Не доказывает ли это того, что то или другое управление тут не причем, что церковное разъединение возможно и при Патриархах, и при Синоде?

Председатель. Срок вашей речи истек. (Голоса: Просим.) Угодно ли слушать речь далее? (Голоса: Просим.)

Прот[оиерей] Н. П. Добронравов. Болгарская Церковь, говорят, объединяется с греческой, и это потому, что в последней есть Патриаршество. Что это за объединение? В 1872 году Константинопольским Патриархом Анфимом на Болгарскую Церковь было произнесено отлучение. Патриарх объявил Болгарскую Церковь схизматической. Что это за единение? Я не понимаю.

Говорят: вот в 1721 году учрежден Св. Синод, не стало в Русской Церкви первоиерарха; Церковь сделалась безглавой, в ней воцарился цезарепапизм, и надо уже говорить не о православии, а о цареславии. Я скажу: цезарепапизм питается не Синодом. Он пускает корни тогда, когда нет людей, которые горели бы огнем, святым дерзновением, любили бы правду и готовы были бы умереть за нее; поэтому цезарепапизм может развиваться всегда, когда нет таких людей. Он с особой силой проявлялся в Русской Церкви еще и до Св. Синода. Вот факты. В 1479 году освящен был московский Успенский собор, поднят спор о хождении посолонь. Иоанн III хотел воспользоваться этим случаем, чтобы назначить митрополита Георгия, но нашлись люди, имевшие духовное дерзновение, и Иоанну III это не удалось. Но 40 лет спустя мы видим уже иное. По сообщению Герберштейна, Василий Иоаннович III в 1521 году обратился с требованием к митрополиту Варлааму, чтобы тот заманил в Москву Новгород-Северского князя Василия Ивановича Шемячича, внука Димитрия Шемяки. Честный и правдивый Варлаам не исполнил незаконного требования и умер в заточении. Что это? Не цезарепапизм? В 1525 году князь Василий Иоаннович пожелал развестись с законной женой Соломонией Сабуровой и потребовал, чтобы его повенчал митрополит Даниил, и последний повенчал хоть беззаконный брак от живой жены. А ведь тогда обер-прокуроров, прославившихся бракоразводными делами, еще не существовало. Припомните, наконец, и 1572 год. Вот собрался в Москве Собор для избрания митрополита. Собрались архиепископы, епископы, множество всяких чинов духовных, бояре и другие лица: Собор мног зело. И вы знаете, с каким предложением обратился к этому Собору Иоанн IV? Он потребовал, чтобы Собор признал законным его 4-й брак. Собор признал. Что это? Православие? Цареславие? Нет, это не православие, это — не цареславие, это — царская тирания в Церкви. Один епископ здесь говорил, что, когда был учрежден Св. Синод, то в лице обер-прокурора перед Церковью был поставлен насос, который и накачивал на нее гнет светского своеволия. При Грозном такого насоса не было. Иоанн Грозный налил ушат кипятку и облил им весь Церковный Собор. Что это? Не цезарепапизм? Я опять говорю, не Синод виноват, не Патриаршество виновато в том, что образовался цезарепапизм: виноваты мы сами — тем, что нет у нас святого дерзновения, что мы раболепствуем перед властью. Напомню недавнее прошлое. Одному обер-прокурору-распутинцу, который, как говорилось в Думе, чуть не в ноги кланялся Распутину, подносил адреса и писал хвалебные статьи в духовных журналах (Голоса: Имя?), но разве Синод в этом виноват? Нет, виновата низость человеческая, пресмыкательство. И до Синода, скажу словами Алексея Толстого, перед царями «землю мели бородой». Пока низость человеческая будет давать знать о себе, раболепство перед сильными мира сего не будет искоренено.

Говорят: Патриарх нужен для того, чтобы в Церкви был свой духовный богатырь, вождь своего стада. Да, в жизни Церкви, в жизни государства бывают моменты, когда нужны богатыри. Но в таких случаях обыкновенно бывает так, что богатыри сами всем видны, все их знают. Им тогда и предлагают власть. Вспомните, напр[имер], время св. Патриарха Тарасия Константинопольского. В каком печальном состоянии было тогда православие на Востоке. И сановные люди, и армия, и народ — все были развращены иконоборством. Некоторые говорят, что в то время оплотом православия было монашество. Но в нем была только малая горсть иноков, готовых жизнь свою отдать за православие. Надо было спасать православие. И вот в это время взоры всех православных устремились на святую личность сановного человека, на св. Тарасия. На него одинаково указывали и царица Ирина, и удалившийся с кафедры патриарх Павел, и иноки, как на человека сильного для того, чтобы поддержать православие на Востоке в это тяжкое время. Его все знали и ему предложили власть Патриарха. То же в нашей истории. Вспомните 1606 г[од]! Вступил на престол Василий Иоаннович Шуйский. Все расшаталось. Надо было спасать Русь. Но кто мог это сделать? Взоры всех устремились на того, кто еще при лже-Димитрии прославил себя настойчивым требованием принятия православия Мариной и еще ранее этого был известен своей деятельностью в Казанской церкви. Святой Ермоген был у всех на виду. Неудивительно, что он был избран Патриархом. Нам сейчас тоже нужен церковный богатырь. Но где же он? Покажите: где этот вождь Тарасий или Ермоген? Среди кого должно искать его? Скажите! (Голоса из епископата: Бог даст, Бог укажет!) Да, Бог многое указывает нам: Он указывает и то, что Его не должно искушать… Итак, примеры истории говорят, что вождь может быть только тогда, когда он — у всех на виду, а мы такого вождя не видим; его среди нас нет. Но это еще не все. Вчитались ли мы в проект Патриаршества, как он дан Отделом Собора? Что этим проектом вы даете Патриарху? Ничего! Это — какой-то пигмей, а вы требуете, чтобы он был великаном. Вы даете ему силу лилипута, а требуете от него богатырских подвигов. Вы не даете ему ничего, а говорите: «Иди, спасай», и думаете, что после скажете: «Он встал и спас»… Что-нибудь одно из двух: или говорите прямо, что вы хотите дать Патриарху всю полноту власти. Но тогда мы вам на это скажем: укажите такого человека, которого бы эта власть не раздавила. Мышонок львом не станет, и нельзя его украшать львиной гривой. Рожденный ползать летать не может, и неразумно прилеплять ему орлиные крылья. Или же — перестаньте говорить о богатырях и вождях, и сознайтесь, что Патриарх не будет гранитным колоссом в Церкви, а сделается одной только декорацией, правда, красивой, но едва ли нужной. Докладчик говорил не раз, что Патриаршество является золотой мечтой. Я боюсь, как бы эта мечта при своем осуществлении не превратилась в серенькую действительность. Я боюсь, как бы те, которые теперь так страстно желают иметь Патриарха, не сказали бы, когда Патриаршество будет восстановлено: «Мечты, мечты, где ваша сладость?»…

Епископ Астраханский Митрофан. В ответ на пространную речь протоиерея Добронравова сделаю краткое пояснение, постараюсь восстановить фактическую суть дела. Протоиерей Добронравов говорит, что будто бы я в своем докладе признал Синод неканоничным, а переходя в область психологических догадок, недоумевал, как же я молюсь за Святейший Синод. Вот подлинные слова доклада: «В России (в 1721 г.) не стало первоиерарха, о котором говорят каноны и история. И конечно, мы были вполне безответны, когда из рядов старообрядцев и с Запада нам говорили, что Русская Церковь безглавна, акефальна. Мы не могли сказать, что это неправда, потому что основной канон о первом епископе не был выполнен. Нас упрекали в том, что мы не имеем канонического строя». Вот подлинные слова. Я говорил об упреках, которые посылаются нам, но своего личного мнения о том, что Синод не каноничен, я не высказывал. Напротив, я выразил полное подчинение Св. Синоду. Я далее сказал: «Я не могу с подробностью останавливаться на этом событии, потому что я лицо подчиненное Св. Синоду. Не раз и в Государственной думе я выступал на защиту Синода». Кажется, мое отношение к Синоду вполне определенное. Но из этого не следует, что я в качестве церковного деятеля не могу касаться Синода, и если это может быть поставлено кому-либо в вину, то повинен и я. Но с этой точки зрения виновны священники и миряне, которые касаются отрицательных сторон синодального управления, но молятся за Синод. Мы говорим о лучшей форме церковного управления. Если мы касаемся некоторых несовершенств синодального управления, то не противоречим себе, если молимся о Синоде. Дай Бог совершить Синоду то, что нужно для церковного исправления, но я надеюсь, что дело это исправлено будет еще лучше, когда явится новая, более совершенная форма правления.

Я мог бы и по существу многое сказать в ответ о. протоиерею, но я уже слышал его доклад в другой обстановке, возразил ему, и не вижу, чтобы о. Добронравов исправил то, что, казалось, совершенно отвергнуто; некоторые места его речи могут в слушателе возбудить сомнение, говорит ли он за или против Патриаршества, и другие ораторы найдут в его словах богатый материал для защиты Патриаршества.

П. Я. Войный. Суждение идет у нас о Патриаршестве. Я считаю себя обязанным подать голос от Екатеринославской епархии, которая послала меня. Определенно голоса подать не могу, потому что не вижу предела власти Патриарха. Если бы я это видел, я подал бы голос. Если меня спросят доверители: «Ты голос подал, какие у тебя были основания?», а оснований я не вижу. Поэтому, пока не будут определены пределы власти Патриарха, я не могу высказать определенного суждения.

М. Ф. Пионткевич. Как к нам приложимо негодующее изречение пророка: «Доколе вы будете хромать на оба колена?» Мы хромаем, хромаем беспощадно, хромаем и теряем силу. Я один из тех, которые выступили в Отделе. Здесь говорили, что ораторы в Отделе не касались вопроса о соборности в связи с вопросом о Патриархе. Действительно должно признать, что прения велись у нас таким образом; говорили сначала о соборности, но нарыв назрел и мы начинали говорить о соборности и Патриархе. Что такое Собор? Я произнес в Отделе одно слово: артель. Повторю его и здесь. Разверните великую книгу природы, обратите внимание на тех насекомых, у которых есть инстинкт самосохранения: у них есть вожди — у пчел есть царица, у муравьев — вожаки, и птицы, перелетая с одного места на другое, также имеют вожака. Далее, что такое соборность, что такое коллегиальность? Позвольте сказать из своего личного опыта. Я — председатель съезда мировых судей. Если мы, судьи, сидим в судебном заседании, то выслушиваем свидетельские показания, заключение прокурора и идем в совещательную комнату, и там председатель или председательствующий обращается с соответствующими вопросами и собирает голоса, начиная с младших. Вот уже высказалось два голоса: нет, не виновен. Что же остается делать председателю? Или подать отдельное мнение или присоединиться. Это коллегиальное решение дел. Но в тех же мировых съездах для разрешения дел внутреннего распорядка, напр[имер], по хозяйственным вопросам, для установления общей практики действует уже соборное начало. Здесь желательно, чтобы все действовали в единомыслии, тут допускаются прения и страстные речи, тут мы желаем, чтобы чьи-либо интересы не пострадали. Обращаюсь к нашему Собору, к которому я применил бы слово артель. В артели, конечно, есть мастера, подмастерья и простые рабочие. В артельном совещании обычно выслушивают, что сначала скажут рабочие, мастера же дают разъяснения рабочим и приводят их к единомыслию. Если мы будем рассматривать настоящий состав Собора с точки зрения артели, то мы — рабочие, духовенство — подмастерья, а епископы — мастера. И подобно тому, как в артели спрашивают рабочих, так приглашены сюда и мы, и нас Священный Собор епископов спрашивает, что нам нужно, чего мы, миряне, хотим. Нас спрашивают о наших нуждах, и епископы готовы всегда дать нам разъяснение. Сказанное относится и к подмастерьям. Я не буду говорить, что только епископам принадлежит решающий голос: весь Собор во всем его составе выносит известное определение. А кому он поручит исполнить его? Своему президиуму. В артели избирается вожак — старшой, ему дается наказ. Мы все в последнее время увлекаемся модой, но не будем подражать веку сему, не будем создавать какие-то советы духовных и мирских депутатов. Подражать будем старине. Изберем по старине старшого, который и будет нашим Патриархом. Не опасайтесь: у него будет больше обязанностей, чем прав. Протоиерей Н. П. Добронравов в своей речи сказал, что мы создадим пигмея. Нет, не пигмея, а вожака. Мы на него будем смотреть, как на выразителя единой воли. Артель говорит вожаку: веди нас в известном направлении, и все идут за ним. Может быть, в этом заключается наше спасение. Один из ораторов в своей речи привел мое выражение в Отделе: «Я до сих пор был русским, но сомневаюсь — буду ли я всегда русским». Я — уроженец Волыни. Что такое Волынская губерния, известно из газет. Но в каком положении живет наше духовенство, вы не можете представить. Перенесемся мысленно в 30 апреля этого года, в католический костел св. Николая в Киеве. В этот день там служил униатский митрополит Андрей Шептицкий, и в этом костеле раздавались православные песнопения. Пел православный русский хор. Могут сказать: вот начало единения Церквей. Нет, эта литургия совершалась после католической мессы, и я чувствовал и сознавал, что господа уступили кухарке и ее гостям свою гостиную и свою столовую. Что же будет с православием, если воссядет в Киеве униатский митрополит? А он будет там восседать. В одной из газет было напечатано, что Киевская городская дума постановила отвести, не помню, сколько именно, квадратных сажен для постройки униатского храма, на том основании, что уния будто бы была гонима. А у православных что творится? Отнимают землю, отняли школы и даже церкви-школы. Кто же будет кричать об этом? Коллегия? Синод? Но коллегия слишком безлична. Выносится решение, но кто его сказал? Всякий будет отказываться: один не сказал и другой не сказал. Патриарх же будет сиять, он будет наверху, на свещнице. Может быть, мы, волынцы, будем отторгнуты от Русского государства, чего не дай, Господи. Мы привыкли к своему климату, к своей земле, там наши родные спят вечным сном покоя, и мы останемся там и будем там молиться. Дайте же нам такого молитвенника, к которому мы будем обращаться, который, быть может, будет помогать нам и материально. Может быть, мы скажем: «Гордая своей церковной пышностью Москва, удели Волыни обтрепанные ризы, истершиеся священные сосуды». И нам не откажет Патриарх. Если же мы обратимся в Совет, в коллегию, то едва ли что-нибудь получим от безличного, бездушного совета, где много речей и мало дела. Не хромайте же на оба колена, скажите прямо, что мы жаждем иметь Патриарха, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте.

Проф[ессор] Б. В. Титлинов. Я вхожу на эту кафедру с еще большим смущением, чем протоиерей Н. П. Добронравов. Чрезвычайно тяжело говорить несогласно с видимым настроением большинства собрания. Но говорить приходится, хотя бы для того, чтобы разъяснить, почему мы возражаем против восстановления Патриаршества при той постановке вопроса, какая дана здесь в докладе Соборного Отдела. Нас смущает недоговоренность формулы не по формальным основаниям, а по тем последствиям, какие из нее вытекают. В формуле есть недосказанность. Она говорит, что высшая власть в Российской Церкви принадлежит Поместному Собору, но каков будет этот Собор — не определяет. Далее сказано: Патриаршество возглавляет управление церковными делами; но как понимать это возглавление, неясно: возглавление можно понимать в широком смысле полного единодержавия и в смысле конституции. Неясно также, что значит первый между равными: первым может считаться и старший из епископов, и самый властный из Патриархов. Этот принцип крайне растяжимый. Говорится также, что Патриарх будет подотчетен Собору. Но что значит эта подотчетность? Мы знаем и такую подотчетность, которая не гарантирует от самых широких злоупотреблений. Недоговоренность затрудняет само решение вопроса, ибо в формулу можно влить самый разнообразный смысл.

Какой разумеется здесь Патриарх? Властный или соборный, иначе титулярный, согласно 34-му Апостольскому правилу? На формуле, которая внесена, может развиться и Патриаршество единовластное. Мы знаем, что все термины, которые ограничивают единовластие Патриаршества, получают в истории такое истолкование, что теряют тот смысл, какой мы желали бы в них вложить. Как разовьется формула в жизни, мы не можем угадать, особенно не имея строгих юридических определений. Возражения против Патриаршества будут различные, смотря по тому, как его понимать. Против Патриаршества единовластного говорит все, и это все уже слышали здесь. Против него говорят и понятие соборности, и первый пункт доклада Отдела. Соборность не уживается с единовластием. Это подтверждает и история Патриаршества. Единовластие не совместимо с соборностью. Единовластие противоречит и идее взаимоотношений между епископами. Против единовластия говорят и традиции истинного православия. Мы знаем, из-за чего произошло разделение между Западной и Восточной Церковью — именно из-за власти. Патриаршее единовластие опровергается всем голосом истории, которая говорит, что это единовластие вносит только новое нестроение.

Я оставляю в стороне требования современности, хотя и нахожу, что никакое творчество не может совершаться вне условий современности. Единовластие Патриаршества невозможно; с этим согласны и сторонники Патриаршества. И они говорят, что Патриаршество не есть единовластие, а только надстройка над соборностью, известного рода воплощение основной соборности. Следовательно, возражать против единовластия Патриаршества нет нужды. Но здесь другое сомнение. Могут ли сказать сторонники идеи Патриаршества, что формула достаточно обеспечивает от Патриаршего абсолютизма? Не даст ли она возможности развиться абсолютизму? Есть ли гарантия, что Патриаршество будет свято соблюдать пределы церковной конституции, определяющие соотношения сил? Сила, выдвинувшая Патриаршество, не снесет ли все плотины, которые хотят поставить здесь разумные сторонники Патриаршества? К сожалению, мы и здесь на Соборе могли наблюдать признаки, заставляющие усомниться, — не снесет ли эта сила все предположенные плотины.

Против Патриаршества соборного возражений меньше. Я укажу на главное из них — опасность церковного разделения. К этой опасности сводятся и мотив церковный, и мотив политический. В церковном отношении, в чем заключается опасность высоких титулов? Они создают разделение в церковной среде. Мы знаем, как епископы на Соборе 1682 года возражали против введения митрополичьих округов, ибо боялись, что это разовьет высость, которая вредна для Церкви.

Опасность разделения и в самом возникновении этого вопроса. Раз на Патриаршество существует столько различных взглядов, раз Патриаршество вызывает такие страстные прения и возражения против себя и еще более страстную защиту, значит, в нем есть момент, психологически разъединяющий и он опасен, как семя раздора.

К этой опасности сводится и мотив политический. Мы видим, как этот мотив стараются выставить как инсинуацию против сторонников Патриаршества. Можно быть убежденным монархистом и в то же время сказать, что в данный момент идея монархизма приносит только вред. Дело не в идее монархизма, которая имеет глубокие основания; дело в том, какое впечатление, какое брожение внесет эта примесь политического элемента к церковному делу. Политический элемент для нас важен, потому что он грозит быть яблоком раздора, а не потому, что политическая окраска кажется неприемлемой. Не только на Соборе, но и в обществе идея Патриаршества сеет семя раздора. Допустим, что противники Патриаршества здесь в меньшинстве, допустим, что и в обществе они в меньшинстве, но поймите, что как большинство является представителем пославших их православных, таким же представителем является и меньшинство. Значит, ясно, что семя раздора есть и там, вне Собора, значит, опасность разделения реальна и с ней надо считаться.

Мы должны считаться и с другой опасностью разделения: мы не знаем, в какую форму выльется устройство государственной жизни. Мы все желаем, чтобы Россия была великой, единой и сильной, как раньше. Но кто скажет, что это будет так, когда в нашем политическом горизонте появляются тучи, которые грозят принести нечто противоположное. Мы не застрахованы от расчленения нашего государства. К разделению стремятся не только инородцы, но и те, кто находится в родстве с нами: мы знаем, как стремятся к разделению жители Украины. Все эти автономии движутся в области государственной, но они имеют связь с таким же движением и в области церковной. Всякая автономия политическая неизбежно стремится и к церковной обособленности. Централизация власти, которая вложена в идею Патриаршества, обнаруживается резче, чем при системе коллегиального управления. Коллегиальное управление дает возможность равномерного представительства от разных групп в церковной организации, а идея единовластия устраняет это представительство. Если явится один Патриарх Московский, который получит наименование Всероссийского, то не можем поручиться, что через несколько месяцев должны будем снять титул Всероссийского. Опасность разъединения вполне реальна, а преимущества Патриаршества гадательны. Чем подтверждаются эти преимущества? Факты нам ничего не говорят в пользу Патриаршества. В Патриархе хотят видеть силу связующую, но чем это подтверждается? Патриаршество никогда не было фактором творческим, а явлением сопутствующим, которое само ничего не направляло. Скажите, были ли моменты, когда Патриаршество, как таковое, являлось связующим центром, было фактором творческим? На Востоке и в России Патриаршество фактором творческим не было. Будем прислушиваться к голосу истории. Есть в истории идея церковного единовластия, которая как будто обладает теми преимуществами, которые хотят усвоить у нас, это — идея папского Рима. Сегодня из уст одного оратора мы слышали: Церкви нужна сильная власть. Но помните, что, когда мы подходим к этой идее, мы выходим из первопрестольной Москвы и уходим в древний Рим. Это ведет на Запад, это измена традициям православия. Но если будем восходить к Риму, то мы уйдем от Византии и древней Москвы, уйдем от того русского православия, границы которого хотели бы соблюсти и восстановить. Если такую идею мы возьмем, как путеводную звезду, то это значит, что мы вступим на новый путь, против которого протестует вся наша история. Конечно, мы не в Рим идем, но в древнюю первопрестольную Москву. Тогда Патриаршество не есть единовластие, оно бессмысленный фантом, ибо Восточная Церковь единовластия в Церкви не признает.

Уповающие на Патриарха полагаются на теорию, а фактами историческими их надежд подтвердить нельзя. По теории выходит, что единоличная власть будет живым центром, который свяжет распадающиеся церковные элементы; но нужно взглянуть трезво на эту теорию. Она рассчитана на психологический момент, она говорит, что личное нравственное влияние свяжет распадающиеся церковные элементы. Но на кого действует это нравственное обаяние личности? Об этом можно говорить только в области психологии индивидуальной. Для этого нужно, чтобы была такая личность, которая имеет нравственное обаяние. Такой личности на нашем горизонте не видно. В наше время важна психология не индивидуальная, а общественная. А для общественной психологии идея Патриаршества не говорит ровно ничего. И в политической жизни мечтают о сильной власти, может быть, и о монархической. Там это понятно, как тоска по сильной власти, но в Церкви мы не можем Патриарха понимать как сильную власть, а как нравственный авторитет. Здесь титул бессилен.

Вот те сомнения, которые заставляют нас возражать против Патриаршества. Мы не противники Патриаршества во что бы то ни стало, а взвешиваем доводы за и против, и находим, что вторая чашка весов перетягивает. Рассейте наши сомнения, докажите, что мы не правы, что Патриаршество является творческим принципом, обещающим церковное возрождение. Мы пришли решать не проблемы власти, которая так разделяет людей, а проблему веры. У нас же дебатируется проблема власти; это противоречит тому духу, с которым мы сюда шли: история свидетельствует, что проблема власти возвышалась на счет проблемы веры.

Может быть, все слова против Патриаршества безнадежны: настроение — великая вещь; но составление законодательного акта налагает на нас тяжелую ответственность. Если угодно судьбе (Голоса: Богу!), чтобы Патриаршество в Русской Церкви было восстановлено, с нашей стороны одно желание: дай Бог, чтобы мы ошиблись в своих предположениях!

Заседание закрыто в 2 ч[аса] 15 мин[ут] дня.

Опубликовано: Священный Собор Православной Российской Церкви. Деяния. Петроград, 1918. Кн. II. Вып. 1. Деяния XVII–XIX. С. 329–359.

ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 29. Л. 35–40, 42–68 об. Машинопись. Подлинник; Л. 69–107. Рукопись.

РГИА. Ф. 833. Оп. 1. Д. 1. Л. 337363. Машинопись. Черновик.