19 октября 1917 г.
Заседание открыто в Соборной палате в 10 час[ов] 15 мин[ут] утра под председательством митрополита Московского Тихона в присутствии 356 членов Собора.
На повестке заседания: доклад Отдела о высшем церковном управлении по поводу формулы перехода к очередным делам, принятой Отделом по окончании в нем прений о высшем управлении (продолжение).
Прот[оиерей] Н. В. Цветков. Нам говорят, что к выставленной Отделом о высшем церковном управлении формуле следует подходить без предвзятости, без софистики, без казуистики, а просто — без всяких осложнений. Но когда мы подходим к этой формуле, то мы находим ее уже отравленной этой казуистикой, софистикой и предвзятостью. Член Собора В. В. Радзимовский в прошлом заседании представил убийственную критику этой формулы. Я со своей стороны желал бы рассмотреть выработанное Отделом положение с формальной стороны, со стороны казуичности формулы, софистичности и предвзятости. Здесь говорится о Патриаршестве, что Патриарх должен быть первым между равными епископами, что он подотчетен Собору. Здесь я и вижу казуичность, софистичность и предвзятость. Что такое Патриарх? Мы знаем, что такое Патриарх в Русской Церкви: это — нечто в высшей степени авторитетное, предстоятель Церкви, обладающий полнотой власти. И защитники Патриаршества видят спасение от всех зол именно в самом Патриархе, в его авторитете: они соединяют с саном Патриарха возможность и подвига, и дерзновения на защиту Православной Церкви и православного государства, а также и его ответственность. Что же мы видим в формуле Отдела? Здесь Патриарх представляется стоящим на втором месте, не обладающим авторитетом и величием. Здесь говорится: вот кто господин Русской Церкви: это — Поместный Собор, а Патриарх только его исполнительный орган, подотчетный Собору. И выходит следующее. Патриарх с виду как будто бы и обладает величием, полнотой власти и авторитетом, но сейчас же спешат его конституировать, оградить его величие со всех сторон преградами. Это походит на то, как если льва посадить в клетку и со всех сторон окружить раскаленным железом, чтобы смирно сидел: и величие Патриарха хотят заключить в клетку и оградить его со всех сторон раскаленным железом. Положение грядущего Патриарха похоже на положение Временного правительства, которое является подотчетным советам. И все величие его рушится перед прислуживанием к советам: само оно не может решиться поступать так или иначе, если не узнает желания совета. Вот каким будет Патриарх с формальной стороны. Зачем нужен такой Патриарх? Если такой Патриарх обратится к Восточным Патриархам, чтобы они признали его за собрата, то Восточные Патриархи ответили бы ему, что он quasi-патриарх, что он не брат им: брат их — Всероссийский Поместный Собор, а это — птица с обрезанными крыльями, в которую воткнуты перья Патриарха. Я не сторонник Патриаршества, но я предложил бы желающим Патриаршества такую формулу: «Восстанавливается Патриарх, снабженный всеми полномочиями восточных Патриархов». Не бойтесь, что эта формула не соберет большинства. Здесь, по крайней мере, нет казуистики. Формула же Отдела, видимо, не рассчитывала собрать большинства, и с этой целью употребили софистический прием, обставляя патриарха различными ограничениями. Формулу составлял человек без дерзновения: поэтому и применил различные казуистические приемы в формуле. Формула, которую я предлагаю, составлена без казуистических приемов, и я уверен, соберет большинство: это видно по настроению. Когда я говорил в Отделе с одним ученым профессором-патриархофилом, я ему говорил: «Все ваши преграды для Патриарха рушатся, и он вас будет бить по лицу». — «Да, я желаю такого Патриарха». Вот это я понимаю: он хочет видеть Патриарха авторитетного, Патриарха, которому оказывали честь цари, когда водили в поводу осла, на котором восседал Патриарх. Вот это была бы честь! Здесь, по крайней мере, нет казуистики. Это первая часть моей речи.
Во второй части я хочу сказать о Патриаршестве по существу: почему не следует голосовать за восстановление Патриаршества в России? Мы веруем в Апостольскую Церковь. Под Апостольской Церковью я разумею епископскую Церковь. Мне представляется здание с фасадом и крышей. Крыша — это епископы в Церкви. Кто бы ни продырявил крышу, за крышей нашел бы только небо, Небесного Главу. Зачем нам делать ненужный оплот? К чему эта надстройка над крышей, которая выше епископа в Церкви? Прочтите Евангелие: «Подошли к Господу Иисусу Христу Иаков и Иоанн и сказали ему: дай нам сесть у Тебя, одному по правую сторону, а другому по левую во славе Твоей… Услышавши, десять начали негодовать на Иакова и Иоанна… Иисус же, подозвав их, сказал им: вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими, но между вами да не будет так, а кто хочет быть большим над вами, да будет вам слугою, и кто хочет быть первым между вами, пусть всем рабом. Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих». Это евангельское место прекрасно изложено в стихире понедельника Страстной седмицы: «Господи, совершеннейшая мудрствовати Твоя наказуя ученики, не уподобитися языкам глаголал еси во еже обладати меньшими: не так обо будет Моим учеником, яко нищий хотя есмь. Первый убо вас да будет всем слуга; начальствующий же яко начальствуемый; предызящный же, яко последнейший. Ибо приидох обнищавшему Адаму послужити и избавление дати за многих душу Мою, вопиющим Ми: слава Тебе». Вот основные положения для апостольства, епископства в Церкви. И по вознесении Господа на небо апостолы именно так и понимали свое положение в Церкви: они не выдвигали первого между равными, а действовали сообща, совокупно, и каждый действовал как равный между первыми. И действительно, так апостолы и действовали, в ощущении живого Христа, так и заповедовали пастырям: «Пастырей умоляю, — писал апостол Петр, — пасите Божие стадо, какое у вас, не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду». Один ученый-патриархофил говорил, что я не последователен в вопросе о Патриархе: если в приходе — настоятель, в епархии — епископ, то в Поместной Церкви должен быть глава — Патриарх. Я спрашивал его: «А кто же глава Вселенской Церкви?» И получил ответ: «Там уже глава Христос». Выходит, что чем ближе видимый глава, тем далее отодвигается Христос. Я думаю иначе. Христос — Глава Церкви всюду: и на Вселенских и на Поместных Соборах, и в епархиальной жизни, и в приходской жизни. Как в таинстве Евхаристии Христос весь является и во всем Агнце и в мельчайших частицах Агнца, так и во всей церковной жизни и в каждом отдельном акте ее Христос невидимо присутствует и должен быть ощущаем. Он один Глава и Вселенской и Поместной Церкви, и епархиальной Церкви, где архиерей является авторитетом не сам по себе, а как исполнитель воли Христа, и в приходе.
Вот и мы находимся на сем святом месте и составляем Поместный Собор. И на действительных и на почетного наших председателей мы смотрим с полным уважением и признаем их авторитет. Но это не конечная высшая точка Собора: Крест и Евангелие, лежащие на аналое перед столом президиума и оживляющие перед нами невидимо присутствующего и ощущаемого нами Главу нашего Собора — Христа, — вот что возглавляет наш Собор. Епископы и мы, клирики и миряне, — все мы объединяемся невидимым Главой Церкви и говорим мы друг другу: «Христос посреди нас и есть и будет». Кто может сесть на место аналоя с Евангелием и крестом? Преосвященный Анастасий рисовал нам такую картину: наша Русская Церковь похожа на здание с красивым фасадом, но не имеющее купола: надо докончить эту постройку, дать видимого главу нашей Церкви. Картина эта не произвела на меня впечатления. Это — nature morte. Это — картина старого художника, изображающего нечто телесное, нечто земное. Я бы желал видеть другую картину, другого художника, где бы апостольство, епископство было изображено в виде, напр[имер], огней, ангелов, реющих среди одухотворенного тела, и где бы был ощущаем объединяющий всю картину лик Христа, Главы Церкви.
Я конкретно предлагаю следующее: с формулой Отдела, не выдерживающей критики, оцененной по достоинству самими членами Собора, не считаться и сделать то же, что наш высокопреосвященный Председатель сделал вчера с предложением, которое было признано негодным, т. е. разорвать и бросить ее. Я бы предложил оставить только первый пункт формулы о Поместном Соборе.
Председательствующий архиепископ Новгородский Арсений. Я просил бы не касаться действий Председателя.
Прот[оиерей] Н. В. Цветков. Этот пункт вполне приемлем. И если появились дальнейшие пункты, то они-то и вызвали запись 95-ти ораторов. Всегда так бывает. Когда случается что-либо необыкновенное, собираются посмотреть, что случилось. И когда евреи в пустыне увидели хлеб, падающий с неба, они восклицали: «Мангу, мангу? Что это такое?» Так и здесь. Необыкновенное, однако, оказывалось лоскутком бумаги с неудачной формулой. Нам следует оставить только первый пункт формулы, а остальные три отбросить, как негодные.
Свящ[енник] В. И. Востоков. 200 лет тому назад Петр I, для того чтобы ослабить влияние Церкви на русскую страну, чтобы отмежеваться правительству от ее влияния, отменил Патриаршество. Ныне наша разруха, ужасы нашей жизни, вообще трагические переживания русского народа всей своей совокупностью, неотразимо, дружно, повелительно говорят: да будет снова на Руси Святейший Патриарх. И это вот почему. Ведь не только для членов Собора, но и для каждого православного христианина ясно, что мы сейчас переживаем бедствия не только физические и не только политические. Нет, наши несчастья — исторические. Мы переживаем время, когда таинственная, но страшная по своим действиям сила ополчилась на крест Господа Иисуса Христа. Всемирная могущественная антихристианская организация активно стремится опутать весь мир и устремляется на Православную Русь, которая, при всем своем нравственном падении, при всех своих грехах, носит в себе зерно вечной правды, чистой истины. И вот это-то зерно так и ненавистно слугам антихриста. Ясно для всех, что против Креста Христова воздвигнуто гонение, поднята беспощадная война, ибо мы, православные, не напрасно носим этот крест, а носим именно для того, чтобы своими лучами, исходящими от его сияния, он проникал в наши сердца. Это и ненавистно делателям и слугам сатаны, и они уже воздвигли на православие свое гонение. Ответить на это мы должны святой бранью, бранью духовной, для защиты дела Христова и во имя Христово, и тем спасти народ от гибели. Мы, однако, к прискорбью нашему, доселе видим, что сыны века сего догадливее сынов света. В последнее время каких мобилизаций только не было! И военная, и промышленная, и т. д. Теперь в лице Священного Собора у нас есть и духовная мобилизация, хотя и поздняя, первая за 200 лет поругания Церкви государственной властью. Но все же она, эта мобилизация, есть. Но когда объявлена война, одной мобилизации недостаточно: нужен еще и вождь. И этот вождь нужен и нам в нашей войне. Кто он? Это — Патриарх, наш церковный вождь, наш отец и пастырь, Председатель для наших Соборов. Вот почему моя церковная совесть побуждает меня, заставляет меня говорить о восстановлении Патриаршества на Руси. Но этого мало. Нам известно, что прежние Патриархи были печальниками за народ, вразумителями. А когда нужно, и бесстрашными обличителями народа и всех имущих власть. Дайте же и вы народу церковного отца, который страдал бы за горе Руси, умолял бы не губить ее, печаловался бы за народ, вразумлял его, а для темных сил, которые уводят народ от Христа и Церкви, хотя бы они сидели на правительственных местах, был грозным обличителем. В позапрошлом заседании здесь, в Соборной палате, мы пережили трагические минуты, когда высокопреосвященный архиепископ Кирилл докладывал о нашем посольстве к министру-председателю и о результатах переговоров посольства с правительством о наших школах. Кровью сердце обливалось, душа дрожала, когда он говорил: мы узнали, что на Руси глава отделилась от единения с сердцем! А ведь когда в организме порывается связь между сердцем и артериями и через то с главной его мозговой частью, тогда наступает смерть. То же готово повториться и в нашем государственном организме. Наша Церковь была всегда слишком смиренной, чтобы кого-либо отталкивать. За эти месяцы нашей разрухи она могла возвысить голос в защиту Родины и найти отклик, но она молчала, и вот что случилось: в самой голове государства завелась гангрена, стал развиваться антонов огонь, т. е. то зло, которое требует своего отрешения. Совершается волей исторических судеб отсечение головы от сердца страны. Нужно ли Церкви страшиться этого? Нет, Церковь живет и жива силой веры. Так было всегда. Вспомните первые века христианства. Были там и Нерон, и Траян, и другие гонители Церкви, но она все же процветала. Но то, что не опасно для Церкви, страшно для народа, ибо ведет его на путь погибели. Вспомните великого нашего писателя Достоевского, который назвал наш народ богоносным. А теперь что сделалось с этим народом? Грабежи, насилия, страшные кощунства отступников от Христа — все это не напоминает ли древнего свидетельства о наших далеких языческих предках: «Живяху же людие по зверину образу»? Народ в глубине души — богоносен, у него — великое, золотое сердце. Но как только стали отнимать у него Христово знамя и ставить красное знамя без Креста, он начал проявлять себя зверем диким, так как его жизнь стали устраивать вне религиозных начал. Для народа это особенно опасно: ведь его приучили слушать то, что скажут ему сверху. И вот, благодаря такой привычке, случилось, что, как говорят, солдаты в армии перестают посещать храм Божий, так как им сказано, что в храме нечего делать и нужды в нем нет. Но мы слышим и большее: уже в наших духовных семинариях юношество также перестает посещать Божии храмы. На весь этот ужас надо Церкви ответить. Но как? Кто у нас полномочен для того, чтобы отнестись с прещением к этим явлениям? У нас есть епископы, которые являются руководителями своих епархий. Но ни один самый боголюбивый епископ не в силах высказать печаль, сказать слово за всю и на всю Русь. Некому сделать этого. Нет вождя церковного, хотя мобилизация уже и есть.
Вот почему нам и нужен такой вождь: движимый своей церковной совестью, он сказал бы свое мощное слово о грехе общества. И если бы Церковь перешла теперь к Патриаршеству, она, действительно, могла бы сказать миру свое слово, которое должно прозвучать по всей стране. Ведь теперь человеческая мысль создала для себя своего рода нового идола. Господствует убеждение, что благополучие человеческого общества зависит от общественного строя жизни, от ее форм. Церковь и должна сказать, что главное в истории и жизни — не форма, а личность, одухотворенная, убежденная, готовая положить душу свою за други своя, «не боясь никого, кроме Бога одного». История слишком ярко свидетельствует, что прогресс человечества зависит совсем не от форм жизни, а от личности. Формы жизни только могут быть более или менее благоприятны для развития человека. Христос, Святейшая Личность, дал для этого развития более глубокую основу — именно в вечно-живом идеале, в Своей Небесной Личности. И Вселенские Патриархи, как живые, одушевленные этим идеалом личности, также всегда давали движение истинно-человеческой жизни. Противники Патриаршества, правда, возражают на это и говорят: одни — что возможен Патриарх-деспот, другие — что Патриаршество — это только красивая вывеска на церковном фасаде. Но такие возражения неверны. Позвольте воспользоваться для доказательства этого сначала одним сравнением. В математике есть аксиомы, которые принимаются без всякого спора. Аксиомы эти настолько важны в своей области, что без них невозможно было бы решение математических задач. То же и в Церкви. У нее есть догматы веры, а затем каноны. Это — ее краеугольный камень. Вот и надо, чтобы Собор создал такой порядок управления Церковью, при котором Патриарх был бы окружен требованиями, предъявляемыми к нему Св. Писанием и церковными канонами. Конечно, Патриарх может погрешить в своем деле. Но ведь Собор может напомнить деспотически поступившему Патриарху, что Патриаршая деятельность подлежит ведению Собора. В Патриаршестве нам, таким образом, нечего опасаться. Наконец, не забывайте и того, что Патриарх будет вами же и избран. А ваш опыт является ручательством за то, что будет избран Патриархом человек не слова, а дела и исповедничества. Но для того, чтобы избрать такого именно Патриарха, одних слов наших мало: надо выстрадать мысль о нем, вымолить его. И когда мы придем к этому нашему ответственному делу избрания Патриарха с молитвой и подвигом, тогда дело и решится по желанию нашему и вполне благоприятно. И если бы Патриарх оказался с немощами, то благодать восполнит немощная. Архиепископ Антоний в своей речи о Патриаршестве указал, что наступает для Церкви пора воинствования со злом мира. Будем уповать, что Господь нас умудрит и дарует все необходимое для того, чтобы в святых целях защиты и отстаивания Церкви мы избрали архиерея, первосвященника, «каков подобаше нам».
В заключение я должен обратиться своей мыслью к двум великим образам святителей, оставивших великие имена в истории Церкви. Когда мы совершаем то богослужение, которое соединяется с именем св. Иоанна Златоуста, то не предносится ли нам образ этого подвижника, который даже среди страшных страданий, пред лицом смерти, силен был сказать: «Слава Богу за все». А вот и другой образ святителя, заключенного в темницу, Патриарха, замученного голодом, который, перенося ужас муки, говорил, показывая на небо: «Боюсь Единого, живущего там». Эти Патриархи жили в такие же времена, какое переживаем и мы. Св. Златоусту пришлось быть обличителем царского двора, утопавшего в разврате и тем подававшего губительный пример народу. Св. Гермоген поднял голос в момент невообразимой разрухи и скорби страны. И оба святителя достигли того, что паствы их нашли свое общественное спасение. И вот эти-то образы далеких времен и зовут вас к тому, чтобы вы восстановили служение отца, печальника, утешителя, вразумителя народа, а когда нужно, и грозного обличителя грехов и преступлений.
Князь Е. Н. Трубецкой. Священный Собор приступил к обсуждению вопроса о восстановлении Патриаршества в Русской Церкви в день возвращения нашего посольства из Золотой Орды. Я понимаю это, как указание свыше: тот акт хищения, от которого мы пострадали и от которого мы не в состоянии защищаться, показывает недостаточность коллегиальной формы высшего церковного управления. Мы вступаем в полосу не только борьбы, но, может быть, и гонений, и нет власти, могущей нас защитить. Что делал коллегиальный орган управления, который должен бы постоять за Церковь? Летом, когда состоялся закон о передаче церковных школ в ведение Министерства народного просвещения, с постановлениями Св. Синода и Всероссийского съезда духовенства и мирян не считались. Собор собрался поздно: его протест запоздал и раздался, когда дело было уже сделано; факт совершился и его нельзя поправить. В такие моменты необходима не медленно действующая власть коллегиальная, а единоличная власть, способная к быстрым решениям.
Мне скажут: Временное правительство не считалось с Синодом, не считается с Священным Собором, не стало бы оно считаться и с Патриархом. Но с Патриархом оно должно будет считаться, ибо в его руках будут очень действительные способы воздействия на правительство. Он — центр церковной соборной жизни. В минуты угрожающей Церкви опасности он может собрать Церковный Собор. Он тотчас разошлет во все концы телеграммы, и в ту же минуту, по знаку Патриарха, везде будут совершать богослужения, всюду соберутся маленькие Соборы, будут совершаться крестные ходы, и отовсюду раздастся голос, который будет требовать от правительства одного и того же. Правительство зависит от выборов и выборы делает народ. Ужели же правительство не будет считаться с Патриархом, за которым стоит народ? Это я сказал в пользу Патриаршества с точки зрения целесообразности.
Теперь укажу религиозные побуждения к восстановлению Патриаршества. Отчего у нас это могучее течение, которое влечет нас к Патриаршеству? Ужели противники его не чувствуют, что в этом течении сказывается глубокая религиозная потребность? Во времена развала нужен живой представитель национальной жизни, живой носитель власти, живой пример. Собор не всегда может действовать. Есть промежутки между Соборами. Нужен постоянный центр соборного единения, собиратель рассеянного стада, чтобы по его призыву Собор мог собраться, когда нужно. Это — сила живая, потребность в которой чувствуется, и которой нам не достает. Он нужен нам, независимо от того или другого государственного строя — будь у нас республика или монархия. Я думаю, что при монархии он еще нужнее. Не случайно то, что Патриаршество уничтожено у нас волей самодержца — Петра I. Он уничтожил Патриарха, чтобы узурпировать себе его права. Разве невозможна попытка монарха узурпировать права Церкви: уничтожить главу ее — Патриарха и заменить его коллегией? Коллегия, из кого бы она ни состояла, — это носительница традиции послушания светской власти. Известный протестантский историк и богослов Гарнак очень зло отозвался о Св. Синоде: «Св. Синод — это собрание пастырей, которые ведут себя, как овцы». Оставляя в стороне то преувеличение, которое есть в этом острословии, нужно сознаться, что традиция послушания у Синода есть. Так и нужно ставить вопрос: нужен ли Церкви глава, который бы мог отстаивать права и независимость Церкви при всяком государственном строе, представитель национального единства, или не нужен? Особенно этот вопрос имеет значение в настоящее время. Чем кончится война? Возможно, что от государственного тела будут отторгнуты целые области с православным населением. И вот власть Патриарха будет простираться за границы государства и будет поддерживать в умах и сердцах отторгнутых областей идею национального и религиозного единства.
Позвольте ответить на некоторые возражения противников. Возражения этих двух родов. Я отказываюсь считаться с тем возражением, что идея Патриаршества не либеральна, не прогрессивна. Это возражение недостойно Церкви. Ей не подобает гоняться за такими временными лозунгами: сегодня прогрессивно одно, завтра — другое. Для Церкви один критерий истины — вечная истина Божественного откровения, и только с этой точки зрения надо решать всякие церковные вопросы, в том числе и вопрос о Патриархе.
Есть другого рода возражение, исходящее из глубокого религиозного чувства. Его мы слышали от князя Чагадаева, с которым с уважением считаются его противники. Он выражает опасение, как бы Патриарх не подавил в Церкви начала соборности, но мы надеемся рассеять это опасение. Ведь Патриарх при новых государственных условиях не будет располагать внешней государственной силой: он — центр православного духовенства и народа, вся его сила в соборности. Я не боюсь, чтобы он оказался деспотом: это значило бы отказаться от соборности, в которой его опора, это значило бы подрубать сук, на котором он сидит, отрешиться от того, что дает ему авторитет и силу — от духовных основ своей власти. Поскольку он обладает этой властью, он может собрать вокруг себя все силы православного народа. С этой точки зрения я совсем не боюсь, чтобы Патриарх оказался деспотом.
Тем не менее, нельзя не признать заслуги наших противников. Они говорят нам: всегда помните идею соборности, ее всегда нужно иметь в виду при решении вопросов, связанных с Патриаршеством. Это указание важно и для Собора, и в особенности для Отделов. Если бы было принято положение о Патриархе, обособляющее соборность, это было бы ужасно и для Патриарха, и для епископов, так как они лишились бы опоры своей власти и значения. Залог его силы и власти в соборном единении, центром которого он является.
Проф[ессор] Н. Н. Фиолетов. Я остановлюсь на канонической стороне вопроса, на которую мало было обращено внимания, а между тем она дает правильное освещение проблемы. Вопрос о Патриаршестве получил ненормальную остроту и страстность. В этом повинны в значительной степени обе спорящие стороны. Если одни в Патриархе хотят видеть спасение и восстановление полноты церковной жизни, то другие в самом имени «Патриарх» чувствуют что-то опасное, ведущее к подавлению соборности и к многоразличным печальным последствиям. Каноническая постановка вопроса даст возможность поставить вопрос на научную почву и устранить само основание для разногласий. Если обратить внимание не на единичные проявления Патриаршей власти, а на само существо дела, то сущность проблемы Патриаршества, как она поставлена в докладе, сводится к вопросу об отношении начала единоличного и общественного в исполнительных органах церковной власти. При такой постановке вопроса он не имеет ничего общего с проблемой монархизма в Церкви. Даже с точки зрения государственной, единоличное начало в исполнительных органах совершенно не то же, что монархическое. Это признается во всех системах государственного права. Со времен Монтескье само разделение функций государственной власти покоится на известном сочетании единоличного и общественного начал, в известном соотношении их, обусловливаемом самим характером этих функций. Если в государстве область законодательства всецело усваивается народному представительству, то в области судебной имеется уже сочетание единоличного и общественного начал, а в области административной единоличное начало является даже преобладающим, по техническим условиям. Еще менее понятие монархического начала применимо к Церкви. Я не понимаю самого термина — монархическое начало в Церкви. Этот термин введен протестантскими учеными. Они представляют, что первый период Церкви был временем харизматического служения, потом идет период епископский, затем период папства. Эта схема построения церковной истории обусловливается тем, что обращается внимание на внешнюю сторону или на уклонения от принципа, а не на самый принцип. Православная Церковь не знает идеи монархизма, в ней всегда жило сознание необходимости единения всех элементов Церкви, этого тела Христова, понятие о власти как о служении, а не как о господстве. С точки зрения этой идеи, лучше всего понять институт первоиераршества.
Ссылались уже на правила 34-е Апостольское и 9-е Антиохийского Собора. Если обратить внимание на содержание этих правил, то увидим, что в них органическое понятие церковной власти получило наиболее полное выражение. В них положение первоиерарха не обусловливается преимуществами благодатных дарований. Это заблуждение католиков, которые не разделяют преимуществ благодатных и административных и которые учат, что всякая церковная власть по степеням административным соединена с благодатными дарами. Это различие идеологии Западной и Восточной Церквей обнаружилось с V века и даже ранее в полемике между папой Львом и Константинопольским Патриархом по поводу 28-го правила Халкидонского Собора. Папа указывал, что его преимущество власти покоится на особых благодатных дарах, полученных по преемству от апостола Петра. Восточные епископы ему отвечали: нет. Все епископы равны по благодатным полномочиям. Преимущества Римской кафедры основываются не на харизме, не на благодатных дарах, а сложились исторически. Преимущества эти покоятся на том, что Рим был столицей империи. Равным образом и преимущества Константинопольской кафедры основывается на том, что Константинополь — столица, второй Рим и резиденция императора. Преимущества, указанные в 34-м правиле Апостольском и 9-м правиле Антиохийского Собора, основываются не на благодатных дарах; но это не значит, что каноны не дают права для Церкви устраивать правовой канонический орган в лице первоиерарха и не указывают никакого общего принципа соотношения иерархов и первоиерарха.
Указывают, что 34-е правило Апостольское и 9-е Антиохийское говорят не о Патриархах, а о митрополитах. Но важна идея, принцип, соотношение единоличного и соборного начал, которое в этих правилах утверждается: положение первоиерарха здесь — положение первого между равными. Здесь утверждается независимость епископа в делах своих епархий, а в делах общецерковных — сочетание единоличного начала с соборностью. Та же самая идея, отрицающая возможность господствования, указывается и 9-м правилом Антиохийского Собора. Она органически живет в Церкви. Другие каноны указывают и самые дела, подлежащие ведению первоиерарха: дела организации, проявление духа почина и попечения. Это последнее слово буквально употреблено в каноне. Вот соотношение единоличного начала и соборного и есть та каноническая традиция, от которой Церковь не отступала. Если будут указывать исторические примеры Патриаршего деспотизма, то я сказал бы, что мы упускаем из вида отношение власти церковной к императорской. Значение императора в Церкви обусловливало изменение в положении Патриарха. Связь с государством породила идею Патриарха при царе, как органе проявления царской власти в Церкви. Она и придала Патриаршей власти тот светский характер, который с указанной традицией не согласуется. С другой стороны, она в виде реакции вызвала развитие западных папистских идей на Востоке. Отсюда положение Патриарха, как неудавшегося папы. Это — отклонение от принципа. Мы желаем восстановить институт Патриаршества, как он представляется канонически, а не так, как он проявлялся в отдельных исторических формах. В таком случае основание для споров исчезает. Ведь нельзя серьезно утверждать, что ни в государстве, ни в Церкви для единоличного начала власти оснований нет. В формуле нужно лишь подчеркнуть канонический характер института, положение его как исполнительной власти и сделать некоторые изменения: вместо «подотчетен Собору» сказать «ответствен перед Собором».
Прот[оиерей] Э. И. Бекаревич. О Патриаршестве я буду говорить с точки зрения запросов не только Русской Православной Церкви, но и момента, переживаемого мировой жизнью. Мы с вами ясно видим одно настойчивое, непреодолимое, стихийное стремление в жизни всех народов к общему мировому объединению. И наука, и искусство, и техника, телефоны, беспроволочные телеграфы, и союзы государств, и эта война — все это стремление к объединению, и оно для нас обязательно. Заговорили об одной монете для всех, об одном языке. Единение наступает. Но ничто так не способствует единению, как государственный переворот, который совершился в нашем Отечестве. Со времени французской республики всякий переворот, подобный нашему, говорит, что человечество стремится к общей всемирной республике, образованной на поваленных тронах, но ясно без утайки это революционное движение сказало, что должен быть общий республиканский строй с одним храмом, с одной религией, не имеющей ничего общего с христианской религией, — религией, которая признает не Христа богом, а того, кто научил людей бороться с Богом, т. е. разум. Цель этой религии — ниспровергнуть все, что навеяно нам якобы легендами и нашей совестью. Новая религия должна удовлетворять нашим инстинктам, всему, что требуют природа, свобода познания, разум, которому во Франции поставили статую в виде женщины. С этой религией Русь не была знакома. Только теперь мы знакомимся с ней, она начинает нас опутывать.
Председательствующий. Ближе к делу.
Прот[оиерей] Э. И. Бекаревич. Я говорю это с тем, чтобы сказать о Патриархе. (Голоса: К делу!)
За границей эта религия очень хорошо известна. Там можно видеть черное знамя сатаны, и когда христиане заявили против этого робкий протест, в прессе было заявлено, что в настоящее время во всех католических храмах будет поставлено знамя Люцифера. (Голоса: К делу!) Пропускаю то, что, по мнению Председателя, не относится к делу, хотя это, по-моему, и относится к делу. Там папа понял это, и в энциклике папы Льва XIII было сказано, что знамя князя ада надвигается на Христову Церковь. И нет человека здравомыслящего, который бы не стал под это знамя: ведь это надвигается новая религия. Масоны на конгрессе постановили: ловите момент, когда на Руси будет низложен держащий; гоните попов, осмеивайте религию: этого вы достигнете благодаря темноте русского народа. Эта новая религия надвигается на Россию. Спиритизм при Комбе был введен в школы вместо преподавания Закона Божия. Распространяется древний гностицизм, спиритизм, каббала, теософия, отрицающие Христа. Вот какая религия надвигается! И я думаю, что нам нужен Патриарх, возглавляющий Церковь, который и принял бы на себя борьбу с новой религией. Но я боюсь, чтобы нам не избрать такого Патриарха, который возвратит нас к старому порядку, и мы будем лишены голоса в избрании Патриарха. Один владыка сказал, что Св. Синод — еретическое учреждение. Почему же члены Синода не вышли из еретического учреждения, почему не возвысили против него свой голос?
Председательствующий. Вы не имеете права выносить из Отдела то, о чем там говорилось.
Прот[оиерей] Э. И. Бекаревич. Я говорю не для того, чтобы кого-нибудь затронуть, а чтобы на старости лет внести и свою лепту в общее дело. Так вот я и говорю: меня двигали к целям политическим. И я, и прихожане возмущались, когда производились в храме сборы на красные и зеленый кресты, когда из храма сделали таможню. Я думаю, что то, что мы пережили, должно отпасть. Говорили и очень много говорили, что наша Церковь за последние 200 лет высоко подняла свое знамя: сколько чистоты веры, сколько угодников! Я скажу: нет. Господь сказал: «Вера без дел мертва». Вот до чего довели Церковь при прежнем строе! Вот до какого разрушения! Сквернословие, гнилые слова, народ испьянствовался, появилось хулиганство: разве не мы так воспитали народ? Мы виноваты, мы, духом ленивые, но не мы одни, а и те, которые нами руководили, кто заставлял нас быть рабами. Епископ знает духовенство через черный ход, через кухонный ход, и такое знание вот к чему ведет. Приказано было у нас в приходе отобрать икону, которая написана на стекле, как католическую, а народ чтит эту икону. Когда староста хотел снять икону, она упала, и народ стал уходить из церкви. Едва только одна четверть вернулась. Нам запретили, несмотря на наши просьбы, крестный ход, который мы совершали по солнцу. Десятки тысяч перешли в католицизм. Затем запретили через благочинного совершение крещения через окропление. Разве это — знание приходской жизни? Возврат к прежнему погубил бы нас окончательно. Теперь народ принимает активное участие в церковной жизни, и с этим народом мы должны идти.
Патриарх нужен, но нужно, чтобы и мы участвовали в общем церковном деле; без ног и без рук нельзя представить головы. Все живые члены тела должны участвовать в работе в Церкви, под главенством Патриарха, на которого на первого упадут страдания Церкви, а его поддержит Собор. Если этого не будет, опустеют наши храмы, не будет священников. И я боюсь, как бы нам не стать участниками ниспровержения веры. Горе человеку, который содействует продаже Сына Человеческого и религии христианской! Патриарх нужен, но лишь под условием, если все живые члены Церкви будут принимать участие в строительстве церковном.
Т. М. Гаранин. Прежде, чем говорить о Патриархе, я в первый раз выступаю в таком собрании и чувствую смущение потому, что я из простого крестьянского сословия. Если я буду говорить нетактично, нелогично, простите меня: я человек неученый. И если что ошибусь, не останавливайте ради Христа. Итак, я начинаю. Для меня не ясно: мы говорим о важном вопросе, о Патриаршестве и говорим, что все должно быть на канонах. Неясно, что Патриарха Никона осудили за то, что он оставил Патриаршество и оставил Церковь вдовствующей на 8 лет, и его осудили на Соборе. Это первое. Второе — Петр Великий отменил Патриарха, нашел его ненужным, и его никто не осудил. Тогда Собора не было. Петр Великий оставил Церковь вдовствующей на 200 лет. Если еще и мы оставим Церковь вдовствующею, то какому суду мы будем подлежать? Говорят, что можно обойтись без Патриарха. Вы сами почти патриархи, но простой народ из крестьянской среды, я вам скажу, что этот простой народ, его большинство, он без Патриарха, не скажу, что жить не может, а жалеет очень. Может быть, некоторые скажут: чем плох Синод, который учредил Петр? Это — дело историков, но я скажу: за время управления Синода, за 200 лет, сколько у нас было обер-патриархов, вроде Уклеина, Побирохина и разных фонов и баронов? Они одни развивали Русь. Это все плоды разных оберов. Их стало много. Вы скажете, что это было давно. И ныне есть и тайные, и явные пропагандисты, такие, напр[имер], братцы Иванушки, Панкратьи, Колосков, Иннокентий; их очень много. Здесь против Патриаршества указывают на ненормальность формул. Мы слушали, говорили: это хорошо, это не хорошо. А они свое дело делают, пока мы спорим.
Перехожу к другому. История Русской Церкви научила русский народ учиться не в коллегиальных учреждениях. Она знает Троицкую лавру, Почаевскую лавру, Соловецкий монастырь, и кто в этих монастырях, какие святители и подвижники. По ним живем, слышим их голоса. Потом Патриархи Московские, их идеалами живем и движемся. И если бы мы вздумали сказать: «Не следует вам Патриарха», — простой народ был бы страшно опечален.
Слово Божие говорит нам: «Кто епископства желает — доброго дела желает». И мы хотим епископа поставить, только не к епархии, а ко всей Русской Церкви, т. е. епископа, возглавляющего ее. Я думаю, что это не будет противно канонам, противно уставу церковному. При несогласии единство духа приведет нас к единству. При этом нужно иметь в виду желание серого народа. Нужно осуществить его желание. Вера народная желает этого. Мы читаем в Евангелии, что Патриарх не должен быть полноправным начальником. Но в слове Божием есть упоминание и о начальствующих. Апостол Павел пишет к Тимофею: «Обличай со всякою властию». Значит, власть есть. Потом: «Вы соль земли, вы свет; светильников не ставят под спудом». Так мы изберем Патриарха, поселим его в Новом Иереусалиме, пусть он светит на всю Россию; это будет радостью для всей России. И не страшны будут речи разных обер-проповедников. В Евангелии сказано: «Свет да светит всем». Итак, я заключаю: если мы поставим Патриарха, то сделаем одно из добрых дел.
Епископ Тобольский Гермоген (по личному вопросу). Здесь один из батюшек убедительно говорил, что идет тьма, знамя сатаны, указывал на моменты проявления тьмы, на современное состояние средств борьбы и на одно из средств — проявление церковной власти и Патриаршество, коснулся и Святейшего Синода, причем сказал, что один из епископов назвал Синод еретическим. Эти слова вынесены из Отдела о высшем церковном управлении, где я хотел подчеркнуть канонический церковный строй, но для такой борьбы нужно принять и соответствующие меры. Может быть, пастырь этот указывал на то же, на что и я указываю, т. е. что Синод должен быть сконструирован в церковной, в канонической форме. Но он сказал, что один из епископов назвал Синод еретическим, и как бы меня обвиняет. Я считаю долгом сделать разъяснение. Синод сконструирован по Кальвинским типам, по Пуфендорфу, по немецким основам, а не по духу Православной Церкви. Как же его назвать, как не еретическим, Кальвинским строем? Нужно ли уходить из этого строя? Во избежание анархии он нужен был для управления Церковью. Чтобы пояснить это с точки зрения моего сознания, я должен сказать, что я был не согласен с решением Собора о том, чтобы в Предпарламенте не появлялись члены Собора. Это болезненное, противогосударственное учреждение, и все же я согласился бы быть там, чтобы что-нибудь сделать полезное для Церкви и против разрухи государства. Я получил телеграмму из Петрограда: Союз приходов предлагает мне быть выборщиком в Учредительное собрание. Не только выборщиком, а даже каменщиком я согласился бы быть, лишь бы принести малейшую пользу в деле спасения государства от ужасов и разрухи. И в Святейшем Синоде еретическое учреждение не только по отношению к епископам, но и к тем лицам, которые при нем пристроились. С точки зрения формы, которая еще не задушила дух церковный, были и в эту эпоху и святые. Что же отсюда следует? Когда собрался Собор, то почему не сказать правды, что Синод был еретическим, но Бог спас нас от окончательной гибели. Такой славный епископ, как Никанор, сказал: «Слава Богу, что я умираю православным епископом». Конструкция Синода может угрожать целости нашего вероисповедания. Название было правильное, я от него не откажусь; но этим я не порицаю ни участвующих в Синоде архиереев, ни самого дела. И сам батюшка указал, что Синод допускал такие распоряжения, которые распространяли ересь. С этим имеет связь наименование Синода еретическим, т. е. такой конструкцией Синод может способствовать появлению в Православной Церкви ереси. Лучше обозначить это наименование, чтобы Собор избежал подобной конструкции.
Объявляется перерыв в 12 час[ов] 15 мин[ут] дня.
Заседание возобновляется в 12 час[ов] 45 мин[ут].
С. М. Раевский (внеочередное заявление). С разрешения Собора, я 10 дней провел в отпуске в городе Чернигове. Едва там появился, ежедневно был останавливаем верующими жителями, которые обращались ко мне с вопросом: «Вы с Собора? Скажите, что Собор делает?» В этих вопросах я видел не простое любопытство, а горение веры, желание знать, что делает Собор. Я передаю их желание, чтобы Священный Собор принял все меры к тому, чтобы поставить Русскую Церковь в известность о соборных деяниях, о всем, чем Собор занимается, что он делает и что выносит. Чрезвычайно радовали меня эти вопросы, с которыми ко мне обращались. Я приписываю особое значение тому, что граждане Чернигова, охраняемые св. Феодосием, переживают страшные минуты. Там есть винный склад, на который с вожделением смотрят люди, не по праву носящие солдатскую шинель, под которой теперь часто укрываются воры и каторжники. За 10 дней моего пребывания там вырезали несколько семей, грабежи усилились, преступления против нравственности настолько участились, что недавно хоронили гимназистку, найденную растленной и растерзанной, другая лежит в больнице и лечится от дурной болезни. Для меня было обязанностью выслушать жителей Чернигова и передать Собору их запросы. Я, пользуясь там своим пребыванием, сделал им маленькое сообщение и старался укрепить их в вере в продуктивность работ Собора. Я вел суждения с верующими лицами, и они дали мне такой наказ: передайте Священному Собору земной поклон и пожелание, чтобы он работал до завершения высокой поставленной ему задачи, чтобы он работал в духе единения и любви. Я старался рассеять возникшие у них сомнения, будто у нас на Соборе есть партии. Я говорил им, что партий у нас нет, но есть разные течения мысли, которые, однако, не воспрепятствуют прийти к единению. Привет и земной поклон от верующих граждан Чернигова тебе, Священный Собор, я передаю.
Председательствующий. Будет произведен перерыв в прениях по вопросу о Патриаршестве. Во время этого перерыва будет доложен доклад Отдела о церковно-приходских школах. Докладчиками выступят протоиерей П. И. Соколов и Н. Д. Кузнецов.
Прот[оиерей] П. И. Соколов. В Священный Собор поступила редакция проекта закона, выработанного Министерством народного просвещения после совещания с министром исповеданий, бывшего 28 сентября сего года. Проект этот Священным Собором 14 октября передан в Отдел Собора о церковно-приходских школах на предварительное рассмотрение в кратчайший срок, не позже 17-го числа. Отдел Собора, рассмотрев этот проект 15 и 16 октября, поручил мне почтительнейше доложить Собору следующее.
Проект закона состоит из двух разделов. Первый гласит: «Преобразовать переданные Министерству народного просвещения церковные начальные школы (отд[ел] I п. 1 и отд[ел] II п. 1 закона 20 июня 1917 г.) в начальные народные училища по положению 25 мая 1874 г.». Кратко, но не для всех ясно. Некоторые думают, что, после утверждения этого закона никакой существенной перемены с церковными школами не произойдет, они будут только переименованы. В доказательство указывают на то, что науки изучаются в начальных школах — церковных и нецерковных — одни и те же, программы тоже. Все это верно, тем не менее разница громадная. В церковно-приходских школах главное значение имеет воспитание, а не обучение, как в школах светских, воспитание религиозно-нравственное, основанное на началах веры и Церкви Православной. В них, кроме Св. истории и Катехизиса, изучаются церковно-славянский язык и церковное пение. Эти два последние предмета имеют большое значение в воспитании сердца, в укреплении воли, в развитии религиозной настроенности. Кроме обучения, в церковно-приходской школе имеют важное значение благочестивые упражнения: общая молитва, обязательное посещение богослужений, прислуживание в церкви за богослужением, чтение и пение в ней. Церковно-приходская школа есть тип особый, который имеет две стороны: одну, обращенную к вечности, к вечным непреходящим началам духа и жизни, и другую сторону, обращенную к временному, к условиям текущей действительности. Первая сторона, конечно, важнее второй. По преобразовании в начальное народное училище, церковно-приходские школы теряют характеризующие их особенности и становятся типом общим для всех нецерковных школ.
Председатель Временного правительства в беседе с посольством от Священного Собора для доставления правительству определений Собора по поводу закона о передаче церковно-приходских школ в ведение Министерства народного просвещения выразил мысль, что церковно-приходские школы, на которые церковью будут изысканы достаточные средства, без пособия от казны, могут остаться в ведении Церкви, независимо от того, сетевые они или нет, получали раньше казенное пособие или нет. Необходимо воспользоваться этими при официальной обстановке сказанными словами председателя Временного правительства и требовать, чтобы в разделе I проекта закона было сделано следующее дополнение: «церковно-приходские школы сетевые и получавшие раньше пособие от казны, если Церковь примет на себя содержание их, могут остаться в ведении Церкви и преобразованию в начальные народные училища не подлежат».
Во II разделе проекта закона идет речь о зданиях и других помещениях, обслуживающих церковно-приходские школы до закона 20 июня 1917 года. По законопроекту предполагается отобрать здания и школьные помещения у Церкви и передать на служение начальным народным училищам: одни на неопределенное время, другие (их громадное большинство) сроком на два года. Если этим проектам закона суждено сделаться законом, то Православная Церковь по меньшей мере на два года будет лишена возможности открывать свои училища, так как собственные здания насильственно отняты, а построить другие или нанять помещения будет Церкви не по силам.
Священный Собор в своем определении о передаче церковных школ в ведение Министерства народного просвещения твердо и решительно сказал: церковно-приходские школы нужны Церкви, она не может обходиться без них. Без своей школы Церковь не может исполнять свои просветительные обязанности во всей полноте. После того, как школы у Церкви отобраны, она должна употреблять все меры к тому, чтобы сохранить школьные здания и школьное имущество, дабы иметь возможность скорее открыть свои новые школы. В названном определении Священный Собор воспрещает церквам, монастырям, братствам, попечительствам и другим церковным организациям отдавать свои школьные здания Министерству народного просвещения и иным учреждениям; он позволяет отдавать только во временное пользование, в случае крайней необходимости, на арендных условиях, на срок не более одного года.
Необходимо твердо держаться изложенного определения Священного Собора и через министра исповеданий настаивать, чтобы Временное правительство и министр народного просвещения согласовали рассматриваемую редакцию проекта закона с определениями Священного Собора.
Проект закона акт юридический. Касается юридических норм и должен быть рассмотрен специалистами. Поэтому Отдел Собора о церковно-приходских школах, рассмотрев проект сам, передал на рассмотрение Юридическому совещанию Собора. Совещание рассматривало редакцию проекта закона и одно, и совместно с Отделом, и свое решение поручило доложить Священному Собору члену Совещания и Собора Н. Д. Кузнецову.
Н. Д. Кузнецов. Проект нового дополнительного закона был оглашен Секретарем Собора по возвращении делегации Собора из Петрограда. Теперь является существенно необходимым, чтобы Временное правительство, обсуждая этот проект, приняло во внимание то, что утверждает Собор. По поручению Отдела о церковно-приходских школах мной составлен проект обращения к Временному правительству. Отдел одобрил этот проект, одобрен он и Юридическим совещанием. Проект изложен в письменном виде. Вот что Собор должен сообщить Временному правительству:
«Всероссийский Церковный Собор, состоящий из епископов, клириков и представителей более чем стомиллионного православного народа, считает долгом сообщить Временному правительству, что закон 20 июня 1917 г. о передаче церковно-приходских школ в ведомство Министерства народного просвещения причиняет большой вред Православной Церкви для ее христианско-просветительной деятельности в народе и внезапно отнимает у преобразованных приходов одно из средств выполнять свое важное назначение. По определению Святейшего Синода 8 мая с. г. за № 3096 заведывание церковно-приходскими школами предоставлено православным приходам. Через эти школы приходам и предстоит осуществлять одну из своих важнейших обязанностей христианского просвещения и воспитания народа. С отобранием от приходов этих школ они, естественно, ставятся в крайне затруднительное положение, сразу же задерживающее развитие в их новой жизни. Но кроме того, закон 20 июня 1917 г. оказался очень неясным и вызывает много недоумений и споров.
В дополнение к этому неясному закону Министерство народного просвещения составило проект нового закона, который вскоре будет обсуждаться Временным правительством. Этот законопроект уже вполне ясно показывает, что Временное правительство стремится уничтожить самый тип передаваемых министерству церковно-приходских школ и, мало того, сами школьные помещения, принадлежащие разным церковным учреждениям и частным лицам, принудительным порядком предоставить для школ министерских. Таким образом Церковь лишается возможности иметь в этих помещениях, из которых многие составляют ее собственность, свои собственные школы.
Между тем, г[осподин] министр-председатель в разговоре сего 11 октября с делегатами Собора от имени Временного правительства заявил, что Временное правительство отнюдь не желает лишать Церковь возможности иметь школы на свои средства и как-либо препятствовать в этом Церкви.
Поэтому в проекте нового закона в отделе I, устанавливающем преобразование церковно-приходских школ в начальные народные училища, необходимо указать, что это преобразование не распространяется на те уже существующие школы, которые будут содержаться исключительно на средства самих приходов и других церковных учреждений или частных лиц.
В отделе II законопроекта ст. 1 указано, что здания церковно-приходских школ, на которые были затрачены какие-либо средства из Государственного казначейства, не могут быть использованы на иную надобность, кроме как на помещения для школ министерства. Если здесь не имеется в виду навсегда отобрать эти помещения, то необходимо, по крайней мере, указать, в течение какого же времени будет продолжаться возможность для Церкви открывать в этих зданиях свои школы. Не следует забывать, что школьные здания устроены на церковные или частные пожертвования и от казны на них истрачены лишь те или другие суммы. Церковные же учреждения и частные лица употребляли на постройку школ свои средства, имея в виду, что в этих зданиях будут только церковно-приходские школы.
Вопрос о зданиях церковно-приходских школ, построенных частью при пособии от казны, достаточно ясно разрешается законом 12 июня 1913 года, на который в проекте министерства в 1-й ст. отдела II сделана ссылка. Закон этот образует при Святейшем Синоде церковно-школьный строительный фонд и устанавливает правила о выдаче пособий из средств Государственного казначейства на строительные нужды церковно-приходских школ. Этот строительный фонд причислен законом к специальным средствам Святейшего Синода и, следовательно, передан на удовлетворение церковных потребностей. В законе нигде нет никакого указания, чтобы на построенные при помощи этого фонда здания церковно-приходских школ казна устанавливала свое право собственности, да еще и полное, несмотря на то, что в издержках на постройку этих зданий в большей части принимали участие разные церковные учреждения и частные лица. Напротив, закон имеет в виду, как это ясно из 9, 11, 12, 13 и 15 ст. Положения о церковно-школьном строительном фонде, лишь обеспечить возвращение полученной от казны ссуды с известными процентами. Это и понятно: если казна какому-либо учреждению или частному лицу выдала ссуду на ремонт или даже на постройку дома, то право собственности на выстроенный дом, особенно, если он еще только частью устроен на эту казенную ссуду, естественно, остается за этим учреждением и лицом, и казна вправе требовать лишь возврата ссуды, а не присваивать еще и дом.
Если закон стремится прямо отобрать все такие здания церковно-приходских школ, то во избежание недоразумений так и следует выразиться. Иначе закон не будет нормировать отношения, а лишь окончательно их спутывать, вызывая разные недоумения и споры.
При сопоставлении затем 1-й и 2-й ст. отдела II нельзя не усматривать в них стремления закона реквизировать не принадлежащие казне существующие помещения церковно-приходских школ и устроить в них школы иного типа, может быть, совершенно безрелигиозные. При таких условиях, каким же образом возможно оставлять за приходами и разными другими церковными учреждениями еще и долг за отнимаемые школьные здания казне и лишь приостанавливать его уплату до 1 января 1920 г.?
Это тем более странно, что большинство школ построены на церковные и частные средства и лишь при том или другом пособии из церковно-школьного строительного фонда.
По-видимому, закон отбирает даром эти здания. Он, во всяком случае, не указывает, что суммы, истраченные церковными учреждениями или частными лицами на постройку зданий, подлежат возврату им, и, мало того, к удивлению, возлагает на приходы и другие церковные учреждения обязанность вернуть ссуду, выданную на постройку отнимаемых зданий. Православный народ не может понимать это иначе, как лишенное всякой справедливости отношение Временного правительства к Православной Церкви и частным лицам, желавшим послужить Церкви устройством для нее школ.
Статьи 3 и 4 отдела II также трудно рассматривать иначе, как реквизицию помещений, занимаемых церковно-приходскими школами, для школ иного типа. Требование от приходов, монастырей, братств и т. п. бесплатности помещения или того же размера платы для школ министерских — ведь это не только явное препятствие для них не только открыть в данных помещениях свои собственные школы, но и лишение их всякого от них дохода.
Отдав министерству бесплатно помещения для школ, приходы, братства и т. п., или должны будут нанимать на свои средства здания для своих собственных школ, что уже совершенно несправедливо, или же вынуждены будут вовсе прекратить свою культурно-просветительную деятельность в народе.
Подобный же характер носит и 4-я ст. отдела II. Частные лица и общества, предоставившие свои помещения на известных условиях для церковно-приходских школ, обязаны распространить эти условия и на школы иного типа, которые могут преследовать совершенно другие цели. Как собственники имущества они ограничиваются в распоряжении этим имуществом, а как члены Православной Церкви они лишаются права уступить свои помещения даже для тех церковно-приходских школ, которые могли бы быть в них снова открыты.
Наконец, следует обратить особое внимание на редакцию первой и второй части примечания 1 к 2-й ст. отдела II. В первой части предположено указать, что действие 3-й ст. отдела II не распространяется, между прочим, на помещения церквей-школ. За исключением тех случаев, когда передача таковых помещений состоится по взаимному соглашению Министра народного просвещения с Министром исповеданий.
Церковь-школа представляет собой здание, в котором есть святой алтарь. Поэтому оно уже ни коим образом не может служить для целей нерелигиозных, например, для училищ министерских, которые, по-видимому, устраиваются вне всякой связи с религией. При таких условиях эти здания уже всего менее могут быть заняты под министерские школы, хотя бы и с согласия г[осподина] министра исповеданий. Такого согласия г[осподин] министр даже не имеет права давать: Всероссийский Собор со всей решительностью протестует против какого бы то ни было распространения закона 20 июня 1917 г. еще и на церкви-школы. Это ясно воспрещено церковными правилами 97-м Шестого Вселенского и 13-м Седьмого Вселенского Соборов.
Поэтому в примечании в пункте „а“ нужно совершенно выпустить слова: „за исключением тех случаев, когда передача таковых помещений состоится по взаимному соглашению министра народного просвещения с министром исповеданий“.
Во всяком же случае данный вопрос может быть разрешаем только по соглашению с высшей церковной властью, а не с г[осподином] министром исповеданий.
В пункте „б“ примечания нужно опустить также слова: „если в условиях завещания или пожертвования оговорено, — что средства предназначаются специально на церковно-приходскую школу“.
Жертвователям или завещателям никогда не приходило в голову, чтобы Русское государство, вопреки их воле, могло обратить церковно-приходскую школу в школу иного типа и употребить отказанные средства не на христианское, а на какое-либо другое просвещение. Поэтому, указывая, что та или другая сумма назначается на церковно-приходские школы, жертвователи или завещатели считали, что их воля этим определена вполне ясно, и свои распоряжения они не находили нужным сопровождать еще какими-либо оговорками. Между тем, теперь Министерство народного просвещения стремится задним числом истребовать от жертвователей или завещателей оговорку, что они не согласны, если бы правительство пожелало употребить назначенное для церковно-приходских школ имущество на другие цели. Включение в закон указанных слов, по меньшей мере, совершенно излишне. Толкование смысла завещания и дарственных актов предоставлено законом суду, который в случае споров и выносит то или другое решение. Отнимать это право у суда и переносить его на какие-либо другие учреждения недопустимо. Эти учреждения не обладают таким юридическим аппаратом, как суд, да и заинтересованные в том или другом толковании акта эти учреждения, конечно, могут быть очень пристрастны в толковании духовных завещаний или дарственных актов в свою пользу. Оставлять в законе указанные слова — это значит пытаться предрешать понимание воли жертвователей или завещателей, подрывать авторитет и компетенцию суда, вызывать у многих представление о насилии над охраняемой законом волей жертвователей и завещателей и отбивать в народе охоту совершать пожертвования или завещания на известные благотворительные цели».
Протоиерей П. И. Соколов находит нужным изменить некоторые выражения в проекте к Временному правительству. Я не настаиваю на указанных выражениях: если они могут вызвать какие-либо сомнения, то их можно изменить в том виде, как предлагает протоиерей Соколов.
Председательствующий. Основные положения закона о передаче церковных школ в Министерство народного просвещения обсуждались уже целым рядом ораторов, после чего была послана депутация к Временному правительству. Затем был представлен проект дополнительного закона о церковных школах, и Собор постановил передать этот проект в Отдел о церковно-приходских школах. Отдел составил доклад, а Юридическое совещание облекло заключение Отдела в юридическую форму. Составленный проект обращения к Временному правительству теперь прочитан и представлен на утверждение Собора. Поправки, какие кто пожелает внести в этот проект, могут быть представлены в Редакционный отдел. Прения по существу не допускаются.
Постановлено: предложенный проект обращения утвердить.
Председательствующий. Продолжаются прения по вопросу о Патриаршестве.
Протоиерей Л. И. Туркевич. Положение православия с теневых его сторон, смело могу сказать, яснее представляется не изнутри, а извне его, когда приходится выслушивать всякого рода недоумения и замечания и по существу православия, и по внешней стороне его. С этой точки зрения в миссионерскую работу вне государственных границ Православной Церкви очень существенную разницу внесло то политическое событие, которое называется великим переворотом в России. Работая вне сферы Русского государства, миссионеры часто встречались с тем возражением, что мы, православные, проповедуем не православие, а цареславие. Это цареславие особенно подчеркивалось католиками и даже епископалами. Фактически было очень трудно отвечать на такое недоумение. В Русской Церкви существует Святейший Синод, но его постановления утверждались императорской властью — «быть по сему», и все его указы начинались словами: «По указу Его Императорского Величества». В Русской Церкви существует обряд миропомазания царей. На личность главы государства мы переносили чувства священного благоговения, окружали эту личность каким-то мистицизмом. Во всех указателях и календарях в Америке помещались заметки, что во главе Русской Церкви стоит Император. Миссионеры постоянно должны были бороться с этим представлением. Сколько бы ни доказывали миссионеры, что главой Русской Церкви является Господь Иисус Христос, а видимо управляет ей Синод, никакие наши замечания не приводили к результатам. Католики судили о нас по аналогии со своей Церковью: у них главой Церкви является папа, а у нас подобной главы нет. Англичане-епископалы знали, что у них главой Церкви является король. Во всяком случае, каждая Церковь имеет своего представителя, — и православные миссионеры оставались безгласными, оказывались в тупике. Если говорили, что у нас есть первоиерарх, заседающий в Синоде, то эта ссылка была неубедительна. Ссылаться на мнение первенствующего члена Синода миссионеры не имели возможности. Миссионерам приходилось на многие вопросы отмалчиваться. В таком положении оказывались миссионеры до политического переворота. Но можно сказать, что и теперь православные миссионеры не в лучшем положении оказались, ибо то священное помазание и благоговение, которыми Православная Церковь облекала главу русского православия, отнято. И нам представляется недоумение: что вы сделаете с тем обрядом, которым вы поставляли во главе государства одно лицо? Где у вас этот мистицизм? К чему будет прикреплен ореол святости? Говорят и будут говорить, что у вас основа Церкви потеряна, глава ваша отнята. Вы должны найти другую главу. Такую главу униаты указывают уже в лице Римского папы; они говорят: у вас нет главы, а у нас готова — пожалуйста, воспользуйтесь этой главой; у вас есть момент, когда вы можете стать на истинно кафолический путь. Если ссылаться на то, что Глава Церкви — Христос, то этим вопрос не исчерпывается, потому что каждая Церковь исповедует, что ей правит Господь Иисус Христос. Так, следовательно, отвечать немыслимо. Для миссионера является постоянная духовная потребность к кому-то отнестись со своими недоумениями. У каждой Церкви есть лицо, которое вдохновляет и приходит на помощь миссионерам. У греков есть Вселенский Патриарх либо Афонский митрополит, у сербов — Белградский митрополит, у далматинцев — свой первоиерарх; только русские православные миссионеры оказываются в особом положении. Наличность таких данных приводит меня к мысли, что в Русской Православной Церкви должно быть нечто подобное, чтобы устранить неестественное положение православной миссии за границей. Но есть и другая сторона. Православные миссионеры за границей чувствуют себя членами Русского государства. В этом нельзя сомневаться, в этом убеждает то, что, проживая десятки лет за границей, они все же остаются русскими гражданами. Но есть обстоятельства тревожные. Я живу в демократическом государстве — Соединенных Штатах. Жить там — значит быть увлеченным политическими партиями, участием в разных комитетах и организациях. Чем сильнее демократическое начало проникает в народ, тем сильнее это увлечение. При выборе президента никакие дела более не совершаются, все учреждения закрываются, порой подъем политического настроения охватывает население на целый месяц. Если так же разгорятся политические страсти и в Русском государстве, то, значит, нас миссионеров забудут. До миссионеров ли дело, когда все охвачены устроением государства? В таком положении оказались мы, миссионеры. Если угодно выслушать, то я скажу, что мы три месяца не получали жалованья и не знаю, получим ли. Наши миссионерские учреждения вследствие недостатка средств падают, и мы не знаем, к кому обратиться. Когда падает само Государство русское, то кто обратит на нас внимание?
Целые приходы колеблются, униаты обращаются в католичество. Куда мы обратимся? В Синоде ни личного мнения нет, ни одушевления. Нужно нечто большее, нужно чтобы кто-либо мог обратиться ко всей Церкви и поднять настроение. В этом положении я и думаю: надо иметь предстателя, чтобы через него можно было действовать и найти выход, когда политические страсти охватят весь народ. Я не буду делать справок исторического характера. Но могу сказать, что слово «Святая Русь» плохо прививается к Русской республике. Частицы ее рассеяны не в одной Руси, но и в Америке, и на Гавайских островах. И нужно, чтобы эти частицы были сплочены воедино, и надо бы, чтобы что-нибудь олицетворяло Св. Русь. Не смею навязывать своего представления, но думаю, что прерогативы помазанника должны быть отняты у государства и возвращены первоиерарху: «Кесарево — кесарю, а Божие — Богу». Тогда освобожденная Русь могла бы сказать, что у нее есть некоторые святыни. А православные миссионеры могли бы чувствовать, что они стали на правильную почву, что они распространяют православие, а не цареславие. Большим препятствием для миссионеров было то, что мы занимались не религиозным делом, а политикой. Такое обвинение высказывалось даже на страницах распространенных нью-йоркских газет и говорилось, что мы — агитаторы в пользу Русского государства, что мы в чужих странах строим заговоры против существующего строя. Нам говорили: мы вас чтим, любим ваш обряд, вы сохранили апостольское преемство, но вы проповедуете присоединение к Русскому государству, к которому мы не хотим принадлежать. Многие посещали ежедневно наш собор, но православными они не будут, ибо православие не отделяется от чисто политического налета.
Есть еще одна сторона дела, на которую не могу не обратить внимания. Русское государство переживает тяжелый момент. Петр I уничтожил Патриаршество, но вместе с тем он дал русскому государству Синод, Петроград и Ригу. В сфере политики теперь мы идем попятным ходом: Рига взята, Петроград, быть может, скоро будет взят. Тот же попятный ход может быть и в области церковной. Если прорубленное Петром окно в Европу будет закрыто, то лишь после того, как мы познакомились с западным миром. Я не хочу встать на почву огульного осуждения западного мира: мы много заимствовали оттуда и хорошего. Могу засвидетельствовать, что и там, на Западе, люди не удалены от истины, у них бьется христианское чувство, они жаждут общения с православными. В прошлом году я присутствовал, по поручению моего архиепископа, на заседании Собора епископалов, где присутствовало 112 епископов и свыше 400 мирян. При входе моем все собрание поднялось на ноги и просило меня сказать несколько слов. Заняв их несколько минут, я затем слушал их прения и был свидетелем, как они составили молитву за моряков и солдат. Я могу засвидетельствовать перед православным миром, что и в этом мире наживы и торговли живет религиозное одушевление, которое держится, несмотря ни на что. Я обещал передать привет от имени их, что я сейчас и делаю.
Вместе с тем я могу сказать, что с этой точки зрения требуется, чтобы просьба о помощи среди неверия и безрелигиозности была поддержана православными, чтобы у нас было лицо, которое могло бы этим делом заняться. Таким лицом и должен быть Патриарх. Он мог бы многое сделать для объединения христиан. В частности, на Руси есть староверы, и объединить их с Православной Церковью может только Патриарх.
Епископ Астраханский Митрофан. После ряда речей считаю необходимым сделать несколько разъяснений. Я не буду касаться речей в защиту Патриаршества. Я отмечу только общий смысл, характер и направление речей. Вы слышали, как с разных точек зрения лица разного звания приходили к признанию необходимости восстановления Патриаршества на Руси. Здесь вы слышали и голоса людей науки, и простецов, которые настоятельно говорили, что настал момент, чтобы Русская Церковь получила всю полноту церковного устройства, чтобы она была сильна и могуча в борьбе с надвигающимися течениями, которые грозят поглотить всю русскую жизнь.
Я остановлю ваше внимание на тех речах, которые направляются против Патриаршества и стараются препятствовать осуществлению заветной золотой мечты, которой проникнуты сердца многих верующих. Мне кажется, что центральной речью в этом отношении служит речь юрисконсульта Святейшего Синода В. В. Радзимовского. Все другие ораторы группируются около этой речи или выходят из нее. Мне кажется, что эта речь в значительной степени продолжает ту линию поведения, как и заявление 32-х, которое нами отброшено и не остановило работы по существу. Что говорил Радзимовский? Он устанавливает нечто положительное для нашей работы. Он не говорит, что формулы мы не имеем права вносить на пленарное заседание, это он признает и ссылкой на судебные уставы он утверждает, что такие общие положения возможны и должны рассматриваться в общем заседании, когда начинается ряд преобразовательных реформ. Он подходит с другой точки зрения: говоря, что мы имеем право вносить такую формулу, он даже критикует вытекающие из нее основные положения. Его критика более тонкая, чем подписанное заявление 32-х членов Собора. Она вся построена на противоположениях и антитезах, не доведенных до конца. Если бы они были доведены до последних выводов, то сам автор запутался бы в противоречиях.
В. В. Радзимовский говорит, что положения: «восстанавливается Патриаршество, которым возглавляется управление церковными делами Российской Православной Церкви» и, с другой стороны, «Поместному Собору принадлежит власть в Русской Церкви» — являются непримиримым противоречием, что это не вытекает с ясностью из канонических правил. Но все это не здесь придумано, а взято из 34-го Апостольского правила и 9-го Антиохийского. Думаю, что утверждать, будто вся Вселенская Церковь запуталась в противоречиях, признавши Патриарха главой, в высшей степени смело: Церковь знала, что она делала, когда называла первоиерарха главой и в то же время допускала Соборы. Очевидно, она осуществляла ту норму, которая является отражением полноты церковной жизни. Точно так же является неправильным и то возражение, что в словах «Патриарх является первым между равными ему епископами» скрывается противоречие и внутреннее несогласование. Говорят: как он первый между равными, когда он имеет право созывать Соборы, а другие не могут? Но мы должны сказать: как же будем говорить о митрополичьих округах? Ведь и там будут Соборы, и очевидно митрополитам придется дать нечто большее, чем другим епископам. Но здесь разумеется первенство чести, а не власти, что и разъяснил в своей речи проф[ессор] Фиолетов. Все епископы равны по присущей им благодати. Если бы Патриарх вздумал посягнуть на иерархические права, то это указывало бы, что он нарушил равенство, вторгается в область, которая ему возбранена самими основными положениями, на которых основано учреждение Патриаршества. Первенство между равными в Церкви всегда существовало. Самый термин взят из трактата Киприана о единстве Церкви. Киприан развивает ту мысль, что Церковь едина во множестве народов, мест, служений и дарований. И это единство во множестве может осуществляться в лице епископа, а Поместной Церкви — в главном епископе. И он, Киприан, готов был дать этот титул primus inter pares и Римскому первосвященнику, но Римский первосвященник отклонил этот титул чести, ибо ему нужно было не первенство чести, а власти.
Еще неожиданнее была критика последнего положения: «Патриарх вместе с органами церковного управления подотчетен Собору». Говорят: подотчетным должен быть тот, у которого ясно определены права и обязанности. А мне кажется, подотчетен тот, кто зависит. Профессор Фиолетов предлагает поправку к 4-му положению, заменив выражение «подотчетен Собору» другим: «ответствен перед Собором». Здесь имеется в виду та ответственность, о которой говорил и Отдел.
Итак, все возражения своей цели не достигают, они коренятся на внутреннем противоречии, которого не избегает и сам оратор. Это ясно. В начале он говорит, что ничего не имеет против Патриаршества, а в заключении утверждает, что не считает возможным сочетание соборности с единоначалием. Невозможно для его логического ума сочетать единство с соборностью. Он обнаруживает непонимание того первенства в церковной жизни, о котором говорит проф[ессор] Фиолетов, утверждая, что вся церковная жизнь построена на органическом слиянии соборности с единоличной властью. Такое сочетание допускается не только в делах церковных, но и судебных, представителем которых является Радзимовский. Тут и открывается его внутренняя антитеза. С одной стороны, надо Патриаршество, а с другой — Патриаршество нельзя согласовать с соборностью. И выходит: надо Патриарха и в то же время не надо Патриарха. Он вертится вокруг этой антитезы. Он боится, что Патриаршество воскресит тех властных Патриархов, которые пугают воображение многих. Он утверждает, что мы не восстанавливаем Патриаршество, а учреждаем Патриаршество на новых началах и в новых условиях. Опять непонимание и неясность. Конечно, мы не можем учреждать того, что уже учреждено в 1589 г.: нам надо говорить о восстановлении Патриаршества, но не того, которое знала Древняя Русь. Теперь иная обстановка. Восстанавливая Патриарха, мы даем ему конституцию, которой не знали прежние Патриархи. Эта конституция устанавливает такие основы, которые предопределяют, что большой власти он не может получить, он будет исполнительным органом Собора и будет силен своей связью с Собором. Я не буду говорить по существу проекта, который внес Радзимовский. Я не буду говорить, потому что недавно сам получил его, но вы, прочитав, увидите, что он скрывает в себе внутреннее противоречие: он повторяет пункты 1-й и 4-й, а то небольшое, что он вновь вносит, высказывается в такой плоскости, в которой оно будет перекатываться из одного Отдело в другой. Это будет бесплодным топтанием на месте. Рассмотрение проекта по существу я откладываю до дальнейшего времени.
Председательствующий. Поступило предложение о назначении пленарных заседаний Собора три раза в неделю. Это предложение будет сначала обсуждаться в Соборном Совете.
Заседание закрыто в 2 часа дня.
Опубликовано: Священный Собор Православной Российской Церкви. Деяния. Петроград, 1918. Кн. II. Вып. 1. Деяния XVII–XIX. С. 301–327.
ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 28. Л. 23–46. Машинопись. Подлинник; Л. 47–73 об. Рукопись.
РГИА. Ф. 833. Оп. 1. Д. 1. Л. 313–336. Машинопись. Черновик.