Деяние № 141

27 июля (9 августа) 1918 г.

1. Заседание открыто в соборной палате в 5 часов 10 минут вечера под предсе­дательством митрополита Новгородского Арсения в присутствии 167 членов Собора, в том число 24 епископов.

На повестке заседания: 1) Текущие дела. 2) Доклад Отдела о монастырях и мо­нашествующих — «Об Общем Положении для монастырей и монашествующих» (про­должение). Докладчики: архиепископ Тверской Серафим, епископ Волоколамский Феодор и архимандрит Гурий.

2. Председательствующий. Продолжается обсуждение доклада о монашест­ве. Подлежит обсуждению раздел «О пострижении в монашество в духовных академиях и Пастырских школах». Статья 94: «Студенты духовных академий и учащиеся в Пастырских школах, самостоятельно выражающие желание принять монашество, обнаруживающие ис­кренность и устойчивость в своем настроении и достигшие 21 года (гражданского совер­шеннолетия), допускаются к пострижению в монашество. Статья 95: «С самого начала при­готовления к монашеству лица должны быть под руководством духовных старцев и в кани­кулярное время пребывать в тех монастырях, где живут эти старцы». Статья 96: «Постриже­ние в монашество совершается с благословения старца, по представлению ректора акаде­мии, начальника Пастырской школы и с разрешения епархиального архиерея». Если угодно, могут быть прения по всем трем статьям.

3. Протоиерей Ф. Д. Филоненко. Отец протоиерей Рождественский, обсуждая одну из статей об ученом монашестве, говорил здесь, что так было, но так не будет. Когда я рассматриваю всю статью 94, то думаю, что составители ру­ководились мыслью, чтобы как было, так и будет. Я спросил бы, как же так, люди, не успевшие поступить в академию, успели обнаружить устойчивость в своем на­строении? Для этого ведь нужны годы. Кто такие студенты академии? Это — не­давние простодушные семинаристы, из глухих провинций, в большинстве дети захолустных священников, псаломщиков, и вот около этих простых людей появля­ются специалисты своего дела — вербовщики в кадры ученого монашества, зорко следят и всеми мерами воздействуют на эти молодые, неокрепшие организации. Конечно, тут не может быть речи об устойчивости настроения. И вот тут-то и со­вершается сделка с совестью, совершается трагедия, о которой я раньше говорил. Одни борются с идущим на них влиянием, другие идут на компромиссы, иные тер­пят крах и совсем погибают, и только некоторые, сильные духом, устаивают в этой борьбе. К чему же приведет то, что в 21 год можно постригаться в монашество? К тому же, что и раньше, когда в 25 лет ученые монахи занимали важные и ответст­венные посты. А затем начинается трагедия, но не для самих иноков, а для тех, с кем они входят в соприкосновение, трагедия, которая создается иногда и не злой волей, а неопытностью, самомнением, выливающимися затем в деспотизм, в стремление к самовластию, к удовлетворению самолюбия и честолюбия.

Чем вызывается необходимость пострижения ученого монашества в 21 год? Ка­кими соображениями можно оправдать это раннее стремление к пострижению? Ска­жут, что постригающиеся молодые люди горят стремлением скорее проявить те или другие духовные подвиги. Но ведь и будучи в послушании можно проявить подвиги. Кто же им мешает принять послушания и иметь самые суровые монашеские подвиги? Нахожу, что статью 94 нельзя принять. Нельзя принимать монашество на школьной скамье ни в академии, ни в Пастырской школе. Желающие принять монашество долж­ны постригаться по окончании академии. Поэтому я прошу эту статью исключить.

4. Протоиерей П. И. Соколов. После только что прослушанной речи, откро­венно признаться, мне говорить тяжело. Не стал бы и совсем говорить, если бы не был за­писан раньше. Я хочу сказать спокойно. Ни о каких вербовщиках, ни о какой сделке с сове­стью говорить нельзя. Все действовали по совести для блага Церкви. Я вспоминаю о другом. Здесь говорят: так было, так и будет. Я скажу: не было, по крайней мере, когда я учился в академии. Я учился в 70-х годах в Московской духовной академии, и за четыре года учения не было ни одного случая пострижения в монашество. Ректорами при мне были: великий ученый, всем известный протоиерей Горский-Платонов, во вторые два года — столько же много известный ректор Михаил, толкователь Евангелия и Деяний Апостольских, тогда ар­химандрит, а впоследствии епископ Курский. Были ли просьбы о пострижении в монаше­ство при Горском, я не знаю, но при Михаиле были. Михаил всем говорил: «Вы поступили в академию учиться — учитесь. Когда окончите курс, тогда я сам постригу вас в монашество». Насколько я знаю, лиц, принявших монашество при ректоре Михаиле, не оказалось. Это значит, что могут быть просьбы о пострижении в состоянии увлечения и что нужна осто­рожность при решении этого вопроса.

Позвольте сослаться на другой большой авторитет — на преосвященного Феофана, Затворника Вышинского. К преосвященному Феофану часто обращались с просьбами бла­гословить принять монашество. Судя по письмам, это были в большинстве юнцы. Преосвя­щенный Феофан всегда с осторожностью разрешал постриг, отвечая, что монашество нуж­но созидать в душе и что само по себе монашество не дает много. К нему обращались с во­просом: а что, монашество — таинство? Он отвечал: нет, не таинство, а обряд. Один монах просил преосвященного благословить принять схиму и пойти в затвор. Владыка ответил, что схима, как схима, ничего не даст. Нужно создать схиму в душе, тогда не надо идти и в затвор. А то можно сидеть и в затворе и напустить в душу целый мир. Так высоко и глубоко смотрел на монашество преосвященный Феофан.

Постричься в монашество нетрудно, а быть монахом не всякий может. Я думаю, что мудро поступал ректор академии архимандрит Михаил, когда удерживал юных студентов от пострижения в монашество во время обучения в академии. С его взглядом надо считаться. Не следует созидать особых привилегий в этом деле для студентов: пусть подчиняются общим правилам. Если нужны исключения (жизнь без исключений не бывает), то созидать их тремя параграфами не следует. Исключения делались и без статей. Подчеркивать же это в законе не надо.

Тут есть речь о духовных старцах. Я приветствую эти мысли и желаю, чтобы старцы были не только в монастырях. Вам известны почившие старцы — Амвросий Оптинский, Иона Киевский, Варнава и здравствующие Анатолий Оптинский и Алек­сий, украшавший и радовавший нас здесь член Собора. Но этих старцев можно по пальцам пересчитать. Им можно бы вверить вопрос: постричь юнца или нет. Приветст­вуя старчество в монастырях, думаю, что полагаться на академических старцев не сле­дует. Монастыри я высоко чту и считаю их большим средством спасения.

Я приведу здесь слова приснопамятного архиепископа Никанора Одесского: «Не бойтесь того, что много у нас монастырей и монахов, а бойтесь того времени, когда их со­всем не станет». Повторяю: я не противник монашества, но искусственно его созидать не надо. Говорят, что ученое монашество требуется, чтобы подготовить кандидатов во епи­скопы. Позвольте возвратить ваше внимание к 70-м годам. Тогда не было за четыре года ни одного студента, постригшегося в монашество, а недостатка в кандидатах во епископы не было. В то же самое время постриглись: профессор А. Ф. Лавров, впоследствии архиепи­скоп Литовский, протоиерей Ключарев, впоследствии Амвросий, архиепископ Харьков­ский, протоиерей Нечаев, впоследствии Виссарион, епископ Костромской, протоиерей Гречулевич. Бояться оскудения епископов нет основания. Мое предложение: эти три статьи исключить. Старчество рекомендовать всем монастырям.

5. Епископ Охтенский Симон. Вначале я не отваживался выступить по вопросу о монашестве и оставался в стороне. Теперь выступаю, пользуясь суждениями лиц, вырабатывавших законопроект. В этом законопроекте я вижу противоречие. На прошлом заседании об ученом монашестве говорили, что оно едино со всем монашест­вом, а этими статьями (94—96) мы устанавливаем грань, создаем особые условия для пострижения.

Я не буду ссылаться на авторитеты по поводу скороспелых пострижений, я со­шлюсь на академическую видимость и скажу о ненормальностях, о чем, полагаю, каж­дый из нас должен сказать. Эта скороспелость неполезна и для постригаемого, и для монашества, и для Церкви Христовой. Такое пострижение бывает малообдуманным, выделяет учащегося из студенческой семьи, ставит его в привилегированное положение пред профессорами на экзаменах, живут постриженные в особых помещениях. Замечалось, что некоторые из постриженных, будучи малоспособными, стояли в спи­сках впереди своих товарищей, которые были по своим способностям выше их.

Раньше мы слышали, что прежде архиереями были люди выдающиеся и последующее оскудение можно объяснить скороспелостью пострижения студентов. Новопостриженные студенты начинают участвовать в монастырских богослужениях, пригла­шаются участвовать с ними в службах епархиальными архиереями и, таким образом, у новопостриженных монахов главною обязанностью является не академия, своим пря­мым делом они занимаются мало. И будь такой студент поставлен в более благоприятные условия, может быть, из него и выработался бы ученый.

И для Церкви, и для академии, и для студента неполезно, когда бывают ранние пострижения, потому если эти параграфы и оставить, то с поправкой, что постриже­ние можно принимать только по окончании академии, после экзаменов на четвертом курсе, пред актом выпускным.

6. Г. А. Ольховский. При обсуждении статьи 93, принятой хотя и в исправ­ленном виде, ясно определилось то положение, что ученое монашество исполнять мо­нашеские обеты не может при тех условиях, в которых оно находится. Из своего мно­голетнего опыта я знаю, что ученые иноки обетов не могут исполнять. И ясно, что От­дел, помещая статьи о том, чтобы по возможности исполнялась монашеская дисципли­на, допустил только компромисс, так как невозможность исполнения этих обетов для Отдела была тоже ясна. Эта невозможность должна быть ясна и для студентов акаде­мии, принимающих монашество на студенческой скамье, особенно на первом курсе, в возрасте 21 года. Им не может быть неизвестна та обстановка, в которой они будут жить. Они знают, что не готовятся вступить в монастырь, а готовятся на духовно-учебную и административную службу. И если желают постричься в эти годы, то это не самоопределение, и ясное дело, что давая монашеские обеты, которых не могут ис­полнить, постригаемые толкаются на ложный путь. Это насилие над их совестью.

Поощряется оно привилегией положения. Не успеет такой студент окончить академию и поступить преподавателем, как для него готовы и квартира, и отопление, а его товарищи существуют в это время на 750 рублей в год, Через год-полтора он ин­спектор или ректор, т. е. имеет уже обеспеченное положение, а лет через 5—6 ректор­ства он уже епископ.

Все это побуждает меня предложить безусловно не допускать пострижения в учеб­ных заведениях и, чтобы не было насилий над совестью, ни в коем случае не постригать в академии, а только по прохождении искуса уже по окончании академии. Но этот искус должен проходиться не в монастыре, пусть намеревающийся постричься проходит службу в духовно-учебных заведениях. Если он желает священствовать с сохранением девства, пусть примет священство целебатом, как установлено это для священников в 30 лет. Если дальше ему суждено быть епископом, то только по достижении 40 лет допустимо пострижение в монашество. Вот этот-то срок от окончания академии до принятия монашества и будет дос­таточен для самоопределения. Из-за раннего пострижения мы наблюдаем ложное положе­ние и в академии, и в семинарии, и я наблюдал это постоянно. Недавний пример. Молодой преподаватель принял постриг, на третий день забыл обеты и жил как и мирские, позволяя себе уходить и возвращаться в 2 часа ночи, вступая из-за этого в конфликты с инспектором, в конце концов он вынужден был оставить семинарию.

(Голоса: Довольно, довольно!)

7. Председательствующий. Это личные воспоминания.

8. Г. А. Ольховский. Мое предложение сводится к тому, чтобы монашество принимали после 40 лет.

9. Н. Д. Кузнецов. Протоиерей П. И. Соколов отрицает привилегии для ученого монашества, которые, по его мнению, заключаются в 94—96 статьях. Но я думаю, что в этих статьях идет речь не о привилегиях, а через них прорывается та жизненная правда, для которой если закроешь дверь, то она влетит в окно. Ученое и обыкновен­ное монашество здесь волей-неволей мыслятся Отделом как нечто неодинаковое.

Если открыто признать, что ученое монашество есть особый класс, то с этой точки зрения обсуждаемые статьи допустимы по существу. Но когда уверяют, что уче­ное монашество едино с тем, которое основано св. Пахомием и другими великими его представителями, то рассматриваемые статьи несогласны с этим направлением мыслей и не могут быть приняты. После выслушанных здесь речей докладчиков, отстаиваю­щих законопроект Отдела, я просмотрел дома еще раз учение о монашестве его вели­ких представителей, чтобы проверить, не ошибаюсь ли я в своих соображениях. Вчера на Соборе говорили, что не все ли равно, как спасаться, лишь бы спастись, и в под­тверждение этого архимандрит Кронид указывал, что подвижники выходили из мона­стырей и проповедывали христианство в самой мирской и даже греховной обстановке. Согласен, но разве это решает возбужденный вопрос о том, что ученое монашество особого рода и к нему оказывается неприменим обычный порядок монашеской жизни? Но что для монахов необходим в интересах спасения именно известный порядок жизни, позволяющий реализовать их обеты, я позволю себе сказать не своими слабыми устами, а словами великих подвижников. Св. Феодор Студит советует монахам всегда держать перед собой произнесенные обеты. На основании их, монах должен вести особый образ жизни, пребывать постоянно в монастыре в послушании настоятелю или старцу. Но разве можно сказать, что жизнь в академии и семинарии та же, что в мона­стыре, за какими бы высокими стенами она ни находилась? Академия или семинария все равно представляют из себя уголок мира — и тесно с ним связаны. В этих учебных заведениях в центре жизни стоят профессора, преподаватели, студенты, внимание за­нято разными мирскими делами и вопросами, и все это не может создать обстановку, свойственную монастырям, а без этого едва ли возможно соблюдение обетов, которые далеко не представляют одну формальность.

По разъяснению св. Феодора Студита, через произнесение обетов полагается завет между Богом и человеком, и для человека делается обязательной известная нор­ма жизни. Постригающийся тем самым навсегда избирает ее, потому что предполага­ется, что он совершенно разочаровался в мирской жизни и чувствует себя неспособ­ным достигнуть спасения, оставаясь в миру. Поэтому естественно, что Феодор Студит требует устроения монашеской жизни по уставам святых отцев. Там, где нерадят об этом, замечает св. Феодор Студит, там вместо добра гнездится зло, вместо света обра­зуется тьма, вместо Христа — велиар. Будем избегать оставления обители, как причи­ны падения. Братья твои внутри покоятся, а ты переходишь с места на место, туда и сюда. Отсюда соблазны, отсюда падения. Овца, оторвавшаяся от стада, чему подверга­ется? Не добычею ли зверей бывает она? Так и оставляющий братство. Удаление из монастыря, как видим, приносит великий вред монаху. Оно не только нарушение внешнего порядка жизни, обязательной для монаха, но и путь к разного рода падениям. В своем слове о подвижничестве св. Василий Великий вполне подтверждает указания св. Феодора Студита и говорит, что для монаха выходить из обители, кроме необходи­мых случаев, непозволительно. Кто утверждает, что монах может изменять это необходимое для него условие, пусть послушает сказанное св. Феодором Студитом. Какая польза, поучал он монахов, подражать тому, кто не одинакового с нами чина проводит жизнь, а другого. От этого не только никакой пользы не получим, но встретим и явный вред. Многие, и по боголюбию оставив свой чин жизни и устремясь к другому, свой потеряли, а того желаемого не достигли.

Студент академии, давая обет пребывания в монастыре и послушания его на­стоятелю или старцу, разве может исполнить это, проживая в академии? Он даже впе­ред знает, что и не будет исполнять это. И вот Отдел, сам, очевидно, считая необходи­мым соблюдать обет, в статье 95 разрешает монаху довольствоваться исполнением его лишь в каникулярное время, т. е. в течение только 2—3 месяцев в году. Положение не­допустимое с точки зрения древних иноческих уставов и лишний раз свидетельствует, что ученый монах мало подходит под общий тип монаха.

В статье 94 почему-то сказано «студенты духовных академий и учащиеся в Пас­тырских школах, самостоятельно выражающие желание принять монашество». Значит, может быть и бывает желание несамостоятельное? Этим словом, по-видимому, вскры­вается какой-то порядок, когда студентов и других лиц, как рассказывают, соблазняли к принятию монашества обещанием почетного положения, получением сана епископа, хорошего места и т. п. Если так, то, конечно, необходимо подчеркнуть, что желание монашества должно быть вполне самостоятельным.

Монахи, десятки лет прожившие в монастырях и развившие себя духовно, для кото­рых соблазны мира почти уже потеряли свою силу, конечно, могут идти в мир на служение Церкви, делаться миссионерами, епископами и т. п. Так было в истории Церкви, и монахи с закаленным верой и отвращением к греху духом принесли много пользы. Но разве допус­тимо с точки зрения монашеского идеала жизни, чтобы человек чуть ли не на другой день после пострижения и произнесения обетов отречения от мира и его порядков жизни опять возвращался в мирскую обстановку, не соответствующую его обетам? Пока Собор не при­знает ученое монашество особым классом, статьи 94—96 должны быть выкинуты. Кто-то, кажется, заметил, что тогда не будет кандидатов для епископства. Но при обсуждении во­проса о монашестве епископов я уже говорил, что ради уважения к монашеству пора пере­стать относиться к нему лишь формально и обращать монашество в средство для получения епископства. Кроме того, Собор уже установил, что епископами могут быть и не монахи, а лица, облеченные только в рясофор. Во всяком же случае, если кто-либо прежде посвяще­ния во епископа пожелает принять монашество, то пусть он и проходит путь монашеской жизни, как требуют древние уставы. Иначе прямо и нужно сказать, что ученое монашество представляет собой особый класс, предназначенный для церковно-общественной деятель­ности — епископской, ученой, учебной, миссионерской и т. д. Если же ученое монашество едино со всеми другими, как уверяет Отдел, то пострижение хотя бы и студентов академии должно совершаться по общему порядку. Тогда уже не будет необходимости указывать в статье 84, что студенты постригаются только после 21 года, по достижении гражданского совершеннолетия.

Но гражданское совершеннолетие — это возраст, когда человеку предоставля­ется право вступать в обязательства, писать векселя, продавать свое имущество и т. п. Не понимаю, почему Отдел ставит этот возраст необходимым условием для принятия монашества. Согласно древним иноческим уставам и примерам лучших представителей монашества, вопрос здесь не в физическом возрасте, а в степени духовной подготов­ленности человека к монашеству, которая у разных людей обнаруживается в разных возрастах. Поэтому указание на 21 год, как на гражданское совершеннолетие, уж во всяком случае должно быть исключено из статьи 94.

10. Граф Д. А. Олсуфьев. Моя поправка редакционная. Меня смущает слово «самостоятельно». Некоторые говорят, что форма пустяки. Я предлагаю выражение «са­мостоятельно выражающие желание» заменить выражением «сознательно и непринуди­тельно стремящиеся в монашество».

11. Епископ Чистопольский Анатолий. С глубоким волнением я вы­шел на кафедру, чтобы говорить по вопросам, которые для меня имеют такое большое значение. Здесь было много сказано, приведены воспоминания, авторитеты, были до­пущены и полемика, и казуистика. Я не буду говорить о личных переживаниях, я по­стараюсь лишь ответить на возражения.

Это, конечно, сделает и докладчик, но, так сказать, «ex officio», я же желаю это сделать добровольно и по нравственной обязанности. Статья 94 имеет тесную связь со статьей 6, и пока эта статья не возвращена из Отдела, можно было бы, по формальным соображениям, отложить суждения и по статье 94. Но я позволю напомнить указания церковных правил относительно норм или сроков для пострижения в монашество. Канонических препятствий к пострижению в монашество в молодости нет, и с этой стороны возражения должны от­пасть. Остаются возражения с другой, основной точки зрения, высказанные Н. Д. Кузнецо­вым. Я должен указать на неточности, допущенные Н. Д. Кузнецовым. Эта статья принята Собором в другой редакции, предложенной мною. В проекте говорилось, что монашество едино, но по моему предложению было добавлено, что так называемое ученое монашество осуществляет единую со всем монашеством цель, состоя на особом послушании и в не­сколько особых условиях. Таким образом, вопрос переносится в область условий совершения подвига. Но здесь много говорилось об условиях академической жизни. Если указыва­ют, что эти условия не всегда совпадают с возможностью подвигов, то нужно доказать не­возможность создания в академии такой обстановки, таких условий, при которых иночес­кий быт студентов-монахов ничем не нарушался бы. Заметьте, что здесь говорится не толь­ко о существующих академиях, но и об Академии Иноческого Братства, а к ней ссылка на условия не относится. Если быт и существующих наших академий коренным образом не изменится, то не будет там таких благоприятных условий, при которых сами монахи в ду­ховных академиях, по одному сравнению, испытывают то же, что Исаак в своей семье. Ус­ловия академической жизни показывают, что так или иначе быт монахов-студентов в ака­демиях можно устроить. Но, говорят, каким же образом человек дает обеты уйти от мира и сейчас же их нарушает? Я недоумеваю, о каком нарушении здесь идет речь. Если о наруше­нии основных обетов, то пусть докажут, что основные обеты нарушаются условиями акаде­мической жизни. Если же говорят о требовании неисходного пребывания в монастыре, то в нашем постригальном чине говорится не только о пребывании в монастыре. Ведь часто обстоятельства заставляют выходить из стен монастыря, например по хозяйству. Поэтому локальная неподвижность монашествующих не есть нечто основное в монашеских обетах.

Но мы должны перейти к другой стороне вопроса, на которой особенно останавли­ваются здесь. Говорят, что молодой человек не может самоопределиться, для этого требует­ся зрелый возраст. Здесь не обсуждается устав академий, но если бы он обсуждался, то едва ли бы стали возражать против того, что студенту разрешается вступать в брак. Мне скажут: там подвиг, а здесь семейная жизнь. Но вступающий на путь семейной жизни тоже должен давать большие обеты, и сколько трагедий происходит на этом пути! Но этот ход рассужде­ния односторонен, одним кажется так, другим иначе.

Мне остается сказать, почему в академии вполне естественно видеть мона­хов. Если иметь в виду книжное послушание и «книжное почитание», то надо ска­зать, что после богослужения изучение священных книг считалось с древних лет для монахов самым важным делом и величайшей ценностью для них была Библия. У современных монахов можно видеть в келии мантию, но не увидеть Библии. Изу­чение богословских наук является деятельностью близкой по духу и по роду жизни для инока. Академия должна быть украшением Церкви. Там должны быть все лучшие силы, движущие нашу церковную жизнь. Если теперь и на Соборе, и в епархиальных учреждениях желают видеть соединение всех сил — и духовенства, и монашества, и мирян, то почему же одни академии должны быть исключением и искусственно ограждать себя от части этих живых сил — иноков? Это не совсем понятно. «Наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни», сказал поэт, и явля­ется понятным, что поднят вопрос о сравнительно раннем пострижении лиц, по­лучивших образование. Что же касается условий пострижения, то это должно пре­доставить ректорам, хорошо, конечно, понимающим, что они совершают ответственное дело.

Я думаю, что к этим статьям могут быть поправки только редакционные, а по существу здесь исправлять нечего. Можно, если угодно, сделать указание, чтобы по­стрижение происходило на старших курсах. Я выступил в защиту этих статей не пото­му, что являюсь поклонником некоторой прежде действовавшей системы, а потому, что желаю видеть в нашей Церкви действительно ученое (без кавычек) монашество, столь, по моему мнению, желательное для ее блага.

12. Профессор А. В. Карташов. Неудивительно и неслучайно, что прения по вопросу о судьбе ученого монашества затянулись. Нечего греха таить, мы сталкива­емся здесь с вопросом, аналогичным, простите за сравнение, со знаменитой классовой борьбой. И внутри нашей иерархии есть своего рода классовые подразделения и выте­кающие из них трения. Вот источник давних недоразумений и взаимного непонимания двух препирающихся сторон. Не следует затушевывать причин этих недоразумений, столь метающих устроению церковной жизни.

В развитом обществе должны существовать классы. Но они должны существовать достойно и праведно. Их недостойное и неправедное устроение и внутри и во внешних взаимоотношениях порождает болезненную вражду и борьбу. Такая борьба — показатель неправедного устроения и положения отдельных «классов». Ошибочность борьбы заключа­ется в стремлении отрицать и разрушать классовое деление, в ложной идее механического равенства и однообразия. Правильный спор классов и групп должен иметь предпосылкой принципиальное право на существование каждой спорящей группы. Так и в данном случае. Следует, прежде всего, каждой стороне признать взаимно бесспорность и желательность особого устроения каждого типа церковного жития и делания: белеческого и чернеческого. Нам — бельцам — надо от всего сердца признать высоту и благодетельность самой идеи монашества, в частности, монашества ученого, и затем уж с правом говорить о его недостатках. В этом отношении примером для нас должна служить простая, неискаженная в своей простоте, вера народная. Народ бесхитростным инстинктом веры правильно понимает ве­ликий критерий, на катором зиждется устройство мира и рост человеческой культуры и который чистейшим образом воплощается в христианской религии и Церкви. Разумею критерий иерархии ценностей.

«Звезда от звезды разнствует во славе». Народная вера (а она есть вера церков­ная, по известному посланию Восточных Патриархов) хорошо знает об этом различии. А потому всякое благочестие мирского типа особенно горячо и вдохновенно ищет высшего типа святости в чине монашеском, в людях специально и символически цели­ком посвятивших себя Богу. При этом народ отлично знает их грехи и немощи, даже участвует в их грехах. И тем не менее крепко держится за самый идеал, ибо из него черпает себе вдохновение, не придираясь к фактическим недостаткам.

Итак, прежде всего мы должны ревновать о ценности ученого монашества, об его идеале, особенно в наши дни искушения силы Церкви. Великим недостатком этой силы является слабое горение того огня, который один давал в прошлом и может да­вать в будущем Церкви победу над враждующим и воинствующим против нее миром. Ведь и засилье власти диавола в лице антихристианского коммунизма объясняется наличностью там огня. Огонь врагов Церкви привлекает к себе мысль не только потому, что старается действовать на их низменные, животные инстинкты, но и потому, что он — именно сила волнующая и восхищающая. Огню лжи и обмана нужно противопоставить тоже огонь, огонь истины и святости, чтобы соблазняемых сделать не слу­гами лагеря сатаны, а слугами лагеря Церкви.

В первые дни христианства огонь веры горел и сиял с победной силой. Он охваты­вал широкие круги Церкви, не сводился к специальности или привилегии отдельных ее групп. Харизматические дары реяли как бы над всеми. Но времена изменчивы даже и в Церкви. И она имеет свою историю. Огонь харизмы стал ослабевать и, так сказать, специа­лизироваться. Появившиеся пустынножители были одними из специальных хранителей и продолжателей благодатного энтузиазма дней юности церковной. И эту роль хранителей духоносности монашество исполняет и до наших дней. Таков беспристрастный суд истори­ков Церкви, даже нецерковно мыслящих. Вот почему в наши дни, когда особенно бережно надо собирать все горящие светильники Церкви в единый превознесенный над будущим миром светоч, следует принять все меры к усилению и нашего ученого монашества, как одного из энтузиастических явлений в нашей Русской Церкви.

Всякая культура имеет свои леса, обломки, даже навоз для своих достижений. Но суть не в обломках, а в немногих вершинах и цветках культуры. Так и в нашем уче­ном монашестве. Суть не во второстепенных уродливостях его быта, а в его высшем оправдании, именно в его «десяти праведниках», в элементах его подвижнического и вдохновенного служения Церкви. Порыв всецело предать себя на служение Богу может грозить и обычно сопровождается психологическими драмами и даже трагедиями. Но героический путь всегда трагичен, и нельзя отговаривать от пути героизма соображе­ниями обывательской безопасности и умеренности.

Отстаивая всецело институт ученого монашества, мне кажется, следует признать, что наши ученые монахи недостаточно ревнуют о своей чести и не торопятся снять с себя вполне заслуженный упрек в уродливости их настоящего бытового уклада. Сейчас они не исполняют взятых на себя обетов жизни в монастыре. Для монашества устав и дисципли­на — не формальность, а существо дела. Нельзя им освобождаться от монастырского жития путем перетолкований их обетов. Они обязаны создать свои ученые монастыри и жить там по букве устава, а не быть какими-то сомнительными приживальщиками в светских духов­ных академиях и других учебных заведениях. Для такого рода жития, если он нужен Церк­ви, Церковь может принять особые (не монашеские) обеты и создать особого рода брат­ский устав. А монахи должны быть именно монахами, без натяжек и иносказаний. Там, в ученом и подлинном монастыре, они могут постригаться и в 17 лет, не навлекая на себя ни­каких нареканий в служебном карьеризме и житейской конкуренции со светскими товарищами. При существующих же условиях ненормального положения ученых монахов в ака­демиях, мне кажется, должно решить вопрос путем компромисса. И пока ученое монашест­во не устроило своих собственных обителей, ему следует, во имя снятия с себя подозрений и нареканий и как бы в виде компенсации за свою собственную неблагоустроенность и незаконное пребывание среди мирской обстановки, отказаться от своего по существу есте­ственного права постригаться в любом каноническом возрасте с отменой пострижения в монашество до выхода из стен духовно-учебных заведений. Время обучения могло бы быть временем уставного испытания пред пострижением.

13. Архиепископ Василий. Все речи, за исключением двух последних, от­личаются односторонностью. Я хотел поделиться мыслями, но с удовольствием выслу­шал прекрасную речь А. В. Карташова, мысли которого об ученом монашестве я впол­не разделяю. Что касается практической стороны, то я вношу следующее предложе­ние: вместо трех статей поместить одну такого содержания — «Обучающиеся в учеб­ных заведениях и склонные к монашеской жизни должны во время пребывания в этих заведениях приготовляться к монашеству по особому порядку и чину, а пострижение в монашество принимать по окончании курса». Что касается классовой борьбы, то об ней здесь не может быть и речи. Нужно заметить, что ученый монах ранее 30 лет не может быть ни ректором, ни инспектором, ни епископом.

14. Н. Д. Кузнецов. Я не могу оставить без ответа речь преосвященного Ана­толия и потому вынужден отнять у Собора еще несколько минут внимания. Епископ Анатолий утверждает, что канонических препятствий к пострижению в молодых годах нет. Я вполне подтверждаю это и никогда не думал иначе. Об этом ясно сказано и в 15-м правиле св. Василия Великого в вопросах и ответах. Но дело не в физическом воз­расте человека, а тем более в достижении им гражданского совершеннолетия, а в его духовной подготовленности к монашеству. Для допущения к пострижению мало родиться на свет, поступить в академию, прожить на земле 21 год или даже пожелать сде­латься епископом. По ясному указанию великих представителей и руководителей мо­нашества, для этого необходима более или менее продолжительная подготовка, из­вестный искус, а затем свидетельство настоятеля или опытного в духовной жизни старца, что такой-то человек может быть пострижен с достаточной уверенностью в его способности жить по правилам монашеским.

Епископ Анатолий полагает, что конфликт между монашеством ученым и установ­ленным древними иноческими уставами разрешен включением в статью 90 слов, что ученое монашество находится на особом послушании и при особых условиях. В пояснение этого епископ ссылался, что монахов посылают же по делам монастыря в мир на разные должно­сти и работы. Но до каких же пределов можно требовать от монахов послушания? Соответ­ствует ли задаче монашества, особенно в первое время после пострижения, если человека сразу поставят в условия, препятствующие ему выполнять только что произнесенные обе­ты? Можно ли в виде особого послушания послать монаха, например, на постройку Сибир­ской железной дороги? Судя по широкому толкованию епископом Анатолием понятия по­слушания, приходится думать, что можно. Но я лично убежден в противном. Насколько мне пришлось изучить монашеские уставы и разъяснения монашеских идеалов такими велики­ми представителями монашества, как св. Феодор Студит, св. Василий Великий, св. Иоанн Кассиан и др., я полагаю, что послушание, допустимое для обыкновенного монаха в разных делах, должно быть связано с задачами монашества, интересами монастыря, а не вообще с потребностями какого-либо общественного служения в миру, хотя бы и церковного. Кроме того, по разъяснению св. Феодора Студита, настоятели ответственны за души иноков, и по­слушание не может быть одинаковым для всех монахов, а должно сообразовываться с ду­ховным состоянием каждого. Из числа братий могут оказаться такие, которых, по убежде­нию настоятеля, без вреда для их духовной жизни можно посылать на сельскохозяйствен­ные и другие работы для удовлетворения нужд монастыря. Но отсюда вовсе не следует, чтобы на всех монахов допустимо было возлагать такое послушание. Во всяком случае, нельзя налагать послушание, связанное с переменой обстановки жизни, на монахов, только что принявших пострижение и в первое время особенно нуждающихся в духовном руково­дстве. Отпускаемые в мир монахи даже после многих лет жизни в обителях, как предупреж­дают подвижники и показывает опыт, легко могут сделаться жертвой соблазнов мира и сно­ва в большей или меньшей степени воспринять его дух. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть, например, Слова о подвижничестве св. Василия Великого. Настоятель, понимаю­щий свои обязанности согласно разъяснению их св. Феодором Студитом, с живым чувством ответственности перед Богом за вверенные его попечению души монахов, едва ли назначит новопостриженному, а тем более молодому монаху такое послушание, какое допускает для него епископ Анатолий.

Настоятель, воспитанный в духе иноческих уставов, не скажет такому монаху: выхо­ди сейчас же из монастыря, исполняй послушание в обстановке мира, свободно вращайся среди людей, получай жалованье, читай лекции в академии, преподавай в семинарии, не­редко далекой от всякого монастыря, начальствуй над другими, словом, иди по тому пути, который обыкновенно проходит ученый монах. Сам же докладчик Отдела епископ Феодор в своей заслуживающей внимания книжке «Об ученом монашестве», о которой он говорил здесь и за правду которой его упрекали, утверждает, что путь жизни русского ученого мо­нашества — это «буквально путь выветривания и духовного испарения всего того, что ученый монах имеет, постригаясь на студенческой скамье. Лучше ничего нельзя придумать, чтобы истрепать ученого монаха и выпарить из него и ученость, если она им приобретена на студенческой скамье, и монашеское настроение».

На Соборе более, чем где-либо нужно говорить правду. Это необходимо в интересах самого же ученого монашества, и умолчание о ней нисколько не поднимает его авторитета, как привыкли думать люди, воспитавшиеся под влиянием прежних церковно­-бюрократических взглядов. В прошлый раз епископ Анатолий усматривал в ученом монашестве особую его разновидность, такую же, как две формы его, бывшие в Египте, анахоретство и киновитство. Но обе эти формы выражались в обстановке жизни, рассчитанной на разорвание связей с миром и приспособленной для лучшего исполнения монашеских обетов. В форме же жизни ученого монашества как раз и нет этих необходимых условий для той жизни, которая называется монашеской. Общее между ученым и обыкновенным монашеством епископ видит в их одинаковых обетах и обязанности их исполнения. Здесь, говорил он сегодня, не было доказано коренное нарушение ученым монашеством его обе­тов. Не понимаю, какого доказательства желает епископ Анатолий, когда ясно, что ученый монах обыкновенно проводит жизнь в обстановке, не только не соответствующей его обе­там, но и препятствующей их исполнению. Если произнесение обетов, как поучает монахов св. Феодор Студит, есть завет между Богом и монахом, который он всегда должен держать в своем сознании и памяти, то нарушение этого завета не может не вести к тем или другим печальным последствиям. Вот что говорит по этому поводу тот же подвижник монахам, не исполняющим своих обетов: «Как вы надругались над обетом, так и сами поруганы будете, и как не искусились помнить, что Бога имели зрителем и слышателем обещаний, то боюсь, как бы Он не предал вас в неискусен ум творити неспособное и пагубное». Неужели же одинаковые слова, выражающие обеты и обязанность исполнять их, независимо от соответствующей им жизни, достаточны, чтобы утверждать, что ученое монашество едино с тем, которое основано св. Пахомием и св. Антонием Великими? Обеты только тогда нужны и достигают цели, когда человек действительно проводит жизнь в рассчитанной на их испол­нение обстановке.

Протоиерей Соколов заявил, что покойный ректор Московской духовной ака­демии епископ Михаил, известный в литературе своими учеными трудами по Св. Писа­нию, считает недопустимым пострижение во время обучения в академии. Я со своей стороны также знаю архипастырей, которые разделяют взгляд епископа Михаила.

В последующих статьях законопроекта речь идет об объединении ученых монахов, об особых для них монастырях, об особой академии. Разве сам Отдел не указы­вает этим, что ученое монашество в действительности представляет особый класс, ко­торый теперь и от мира отстал и к монахам не пристал?

15. Председательствующий. Список ораторов исчерпан. Слово предоставляется докладчикам.

16. Епископ Волоколамский. Феодор. После прекрасной речи преосвященного Анатолия мне не приходится много говорить. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что когда начинают говорить о монашестве, то самый мирный и доб­рожелательный человек делается неузнаваем: начинает иначе смотреть на одни и те же факты, начинает даже читать и не так понимать то, что написано, вот как теперь здесь. У нас вопрос о том, можно ли постригать в монашество обучающихся в академиях. Мы вовсе не настаиваем на том арифметическом числе, которое здесь указано, — 21 год. В канонах нет указания на этот возраст, и конечно никто из докладчиков не будет про­тив того, чтобы из статьи 94 вычеркнуть слова «достигшие 21 года». Но я совершенно не понимаю, что человек известного возраста (хотя бы 21 года) может делать что угод­но — жениться, разводиться, принимать священный сан, не может принять только монашество, а почему, непонятно. Проявляется тут какая-то особенная забота о юношах. Говорят, что может быть слишком трагичной участь этих юношей. А не может разве быть трагедии, если человек женится, примет священный сан и т. д.? Нужно принять во внимание и то, что в академиях обучаются иногда очень пожилые люди. При мне, например, обучался вдовый протоиерей 65 лет. Что же, и его нельзя постричь в монахи? Бывают люди, поступившие в академию из светских учебных заведений в возрасте 30—40 лет, почему их не постригать? У нас много говорят о том, что монашество при­нимается для того, чтобы сделать карьеру. Но зачем залезать в душу? Ведь скорее это можно сказать о вдовом протоиерее, принимающем монашество.

Я постриг 30 человек и никого из них не уговаривал принять монашество, никого не улавливал. А если обвинять ученых монахов в карьеризме, то более оснований обвинять в этом простых монахов, чем ученых. Простой малограмотный крестьянин, постригшийся в монастыре, через 2—3 года становится иеродиаконом, а еще через 2 года и иеромонахом. Овдовевший протоиерей после принятия монашества тоже скоро может получить архиерейство. Но можно ли обвинять в стремлении к архиерейству постригающегося в возрасте 21 года, когда он это архиерейство получит лет через 15? Эти 15 лет принявший в академии монашество проводит на духовно-учебной службе, которая для него стоит всякого послу­шания. Сколько зависти, недоверия, нелепых сплетен приходится ему испытать. Что же, он во всем виноват? Виновата система, а не сам монах. Вопрос о карьеризме должен совсем отпасть. Ему здесь не место. Следует попроще задать вопрос: почему нельзя постригать обучающихся в академии? Говорят, у них не будет времени исполнять монашеские подвиги и учиться. Но почему женатым не препятствуют обучаться в академии семейные обязанно­сти? Почему не мешает священникам так называемая халтура? Почему не мешают светским лицам карты и другие развлечения? Почему мешают обучаться в академии только молитва, монашеские подвиги? Это несправедливо и пристрастно.

Я, конечно, приветствую мысли досточтимого А. В. Карташова о том, что монашест­во хранит харизму, горение духа, которое особенно необходимо в наше время оскудения веры и общего понижения нравственного уровня. Монашество исторически и всегда явля­ется как бы оппозицией в лучшую сторону нравственного состояния общества, представи­тели которого даже лба не перекрестят, не говеют и даже в Пасху не бывают за богослуже­нием. Понижение монашества идет параллельно понижению нравственною состояния об­щества, которое является почвой, произращающей монашество. Почему в заботах о подъе­ме монашества следует ранее позаботиться о нравственном уровне всего общества. Если общество развращено и не верует, то для монаха и то похвала, что он молится, верует, не безобразничает и т. д. И монашество не в том, что выражается в монастырском быте. Один преподобный сказал постриженному: если ты постник, удалился в пустыню, но не удалился от страстей, то ты еще не монах. Важна не форма, а настроение.

Итак, почему же нельзя постригать обучающихся в академии? На этот вопрос здесь не было ответа. Я сам принял пострижение уже после окончания экзаменов и 10 лет тому назад держался мнения, что лучше не постригать студентов в академии, но потом, ознакомившись на практике с положением монашествующих, изменил свое мнение и вот почему. Люди с чисто монашеским направлением, горевшие желанием принять монашество, после окончания курса не встречали благоприятных условий для исполнения монашеских подвигов и оставались старыми холостяками. Большинству принявших монашество по окончании курса не пришлось ни одного дня быть в мона­стыре. Им приходится быть на службе в городах, где или совсем нет монастырей, или они находятся далеко. Постригшиеся же в академии остаются 1—2 года в той же акаде­мии, которая или находится в монастыре, или недалеко от него. Для них академия за­меняет монастырь. Там он может совершать богослужение и привыкать к монашескому быту. А состоя на службе в семинарии, он даже служить не научится. Вот почему я ду­маю теперь, что при существующем порядке обучающихся в академии с благословения старцев можно постригать. Старцы есть везде около тех мест, где наши академии.

Итак, серьезных возражений против пострижения обучающихся в академии нет.

17. Председательствующий. К обсуждаемым статьям есть несколько по­правок. Прежде всего ставлю на голосование поправку Н. Д. Кузнецова, предлагающе­го статьи 94—96 исключить.

18. Постановлено: отклонить поправку.

19. Председательствующий. Голосуются поправки епископа Симона, И. П. Николина и протоиерея Ф. Д. Филоненко, отвергающие пострижение в монаше­ство учащихся в духовных академиях и Пастырских школах.

20. Постановлено (большинством 70 против 48): отклонить поправку.

21. Председательствующий. Голосуется поправка преосвященного епископа Волоколамского Феодора об исключении из статьи 94 слов «и достигшие 21 го­да — гражданского совершеннолетия».

22. Постановлено: принять поправку.

23. Председательствующий. Поправка графа Д. А. Олсуфьева о замене слов будет передана в Редакционный Отдел. Итак, статья 94 с принятой поправкой бу­дет читаться так: «Студенты духовной академии и учащиеся в Пастырской школе, соз­нательно выражающие желание принять монашество, обнаруживающие искренность и устойчивость в своем настроении, допускаются к пострижению в монашество». Ставлю эту статью на голосование.

24. Постановлено: принять статью в прочитанном изложении.

25. Председательствующий. Статья 95: «С самого начала приготовления к монашеству указанные лица должны быть под руководством духовных старцев и в ка­никулярное время пребывать в тех монастырях, где живут эти старцы».

26. А. В. Васильев. Под руководством старцев студенты-иноки могут быть не только в каникулярное, но и в другое время. Поэтому предлагаю опустить слова «и в каникулярное время пребывать в тех монастырях, где живут старцы».

27. Архимандрит Гурий. По моему мнению, эти слова нужно оставить, так как без соответствующего упоминания в уставе архиереи могут смущаться при на­правлении ученых иноков в монастыри, где есть старцы.

28. Председательствующий. Может быть, заменить слово «каникулярное» словом «свободное»? Ставлю на голосование статью 95 с заменою слова «каникулярное» словом «свободное».

29. Постановлено: принять статью 95 с принятой поправкой.

30. Председательствующий. Статья 96: «Пострижение в монашество со­вершается с благословения старца, по представлению ректора академии или началь­ника Пастырской школы, и с разрешения епархиального архиерея».

31. Постановлено: принять статью 96 в изложении Отдела.

32. Председательствующий. Статья 97: «Монашествующие с высшим богословским образованием имеют право занимать административные должности в ду­ховно-учебных заведениях наравне с прочими лицами, получившими высшее образо­вание». Архимандрит Иларион предлагает к этой статье присоединить следующее при­мечание: «Монахи, занимающие профессорские кафедры, должны оставаться на них в продолжение полного срока профессорской службы».

33. Протоиерей Ф. Д. Филоненко. Доселе был известный стаж педагоги­ческой службы, после прохождения которого монах только и мог занять администра­тивную должность в духовно-учебном заведении, а в обсуждаемой статье указание на стаж опущено. Поэтому я предлагаю к статье 97 внести поправку в смысле указания стажа, после прохождения которого ученые монахи могли бы занимать администра­тивные должности в духовно-учебных заведениях.

34. Архимандрит Гурий. Такая поправка совершенно лишняя, так как в статье говорится, что монахи могут занимать административные должности в духовно-учебных заведениях наравне с прочими лицами, получившими высшее образование.

35. Председательствующий. Таким образом, поправка Ф. Д. Филоненко отпадает.

36. Епископ Чистопольский Анатолий. Я согласен с примечанием к статье 97, предлагаемым архимандритом Иларионом, который ушел сейчас служить всенощную. Если мы хотим создать среди монахов таких иноков, которые были бы достойны названия ученых, то должны со всем вниманием отнестись к примечанию архимандрита Илариона. Ученая деятельность требует продолжительной, напряжен­ной работы. Долгим упорным трудом нужно накопить потребные сведения, приобре­сти соответствующие знания, совершенно освоиться с правильными приемами науч­ной работы, и тогда только можно стать ученым. Поэтому кратковременное пребыва­ние инока на профессорской кафедре неполезно и в интересах науки, и в интересах создания ученого иночества. Может быть, для церковной власти и обременительно задерживать долгое время иноков на профессорской кафедре, но только тогда мы по­лучим кадры иноков, которые будут украшением богословской науки.

37. Н. Д. Кузнецов. Я думаю, что предлагаемое архимандритом Иларионом примечание не может быть принято. Сам епископ Анатолий говорил здесь, что основ­ное правило для монашества — это исполнение возложенного на монаха послушания. Но тогда пусть ученые монахи и вверятся церковной власти. Может быть, в интересах дела церковная власть найдет нужным продержать одного инока на духовно-учебной стороне год, а другого многие годы. Ставить здесь ограничения для церковной власти совершенно невозможно.

38. Председательствующий. Список ораторов исчерпан. Слово предоставляется докладчикам.

39. Епископ Волоколамский Феодор. Тут могут быть разные точки зрения. Нужно оставить статью в том виде, в каком она выработана Отделом. При перемещениях иноков необходимо иметь в виду интересы дела, а также и желание перемещаемых.

40. Архимандрит Гурий. На профессорской кафедре может оказаться какой-нибудь бездарный инок. Что же, и его нужно держать 30 лет на кафедре во вред делу?

41. Председательствующий. Ставлю на голосование статью 97 в изложе­нии Отдела.

42. Постановлено: принять статью 97 в изложении Отдела.

43. Председательствующий. Ставлю на голосование предложение архимандрита Илариона о дополнении статьи 97 особым примечанием.

44. Постановлено: предложение отклонить.

45. Председательствующий. Статья 98: «Монахи-педагоги пользуются всеми правами на пенсию на общих основаниях». Ставлю эту статью на голосование.

46. Постановлено: принять статью 98 в изложении Отдела.

47. Председательствующий. Статья 99: «Епархиальные архиереи приучают иноков, состоящих на духовно-учебной службе, к епархиальным делам, дают им особые поручения, командировки и проч.».

48. Протоиерей Д. В. Рождественский. В статье говорится, что епархиальные архиереи приучают иноков, состоящих на духовно-учебной службе, к епар­хиальным делам, но не добавлено в статье, как это сделано в другом месте, что при­учают наравне с прочими лицами, получившими высшее богословское образование. Почему нет этого добавления, понятно. С первого же года духовно-учебной службы инока начинают подготавливать к управлению епархией. Но какие же будут педагоги такие иноки, если вместо того, чтобы заниматься всецело своим серьезным и ответст­венным педагогическим делом, они будут приучаться к делу, совершенно несродному учебной деятельности, получать по этому делу командировки и проч. При таких монахах-преподавателях семинарии, имеющие их, будут в невыгодном положении. Я пола­гал бы, что статья 99 должна быть исключена. Учебно-воспитательная деятельность настолько сложна и важна, что нельзя ослаблять ее.

49. Архимандрит Александр. Статьи 99—101 объединены общей идеей, гово­рящей об отношении епархиального архиерея к ученому монашеству. Предшествующий оратор высказался против приучения ученых иноков-педагогов к епархиальным делам. Я не против такого порядка и не защищаю его. Мне думается, что нужно прежде всего обратить внимание на внутренние основы данной статьи. Здесь трактуется про отношение епархиального архиерея к ученым инокам. Доселе в этом отношении было что-то неладно, что-то не так. Здесь много указывалось недостатков среди ученого монашества. Но ведь души ино­ков находятся в руках епархиальных архиереев, они и ответственны за них пред Богом. У белого священника есть живущая с ним одними интересами семья, есть пасомые, находя­щиеся в постоянном духовном с ним общении, всегда готовые его утешить и поддержать, иноки совсем одиноки. Есть, правда, архиереи, которые отечески близки к подчиненным инокам, но таких немного. В Петрограде были митрополиты, которые не знали поименно ученых монахов, живущих в пяти шагах от них в Александро-Невской Лавре. Один владыка каждый год на первый день Св. Пасхи ездил в тюрьмы, посещал заключенных, зато в Нев­ской Лавре, в кельях ученых монахов ни разу не бывал. Другой владыка гостеприимно уго­щал обедами и ужинами светского человека, епархиального миссионера, а к подчиненному ученому иночеству относился холодно.

50. Председательствующий. Это исключительные случаи.

51. Архимандрит Александр. Ввиду сказанного мною я предлагаю пред статьей 99 внести особую статью следующего содержания: «Епархиальные архиереи к подчиненным инокам относятся отечески благожелательно и находятся с ними в воз­можно близких отношениях». Если вы примете мою добавочную статью, вы спасете ученое монашество и поведете его к высшему совершенству.

52. А. В. Васильев. Очевидно есть потребность в научении ученых монахов епархиальному делу, потому что из них поставляются архиереи. Поэтому я нахожу нужным оставить по существу выработанные Отделом по этому предмету положения, но предлагал бы объединить статьи 99 и 100 в одну, которую изложить так: «Епархи­альные архиереи приучают иноков, состоящих на духовно-учебной службе, к епархи­альным делам, к миссионерству и к проповедничеству».

53. Граф Д. А. Олсуфьев. Статьи 99, 100 и 101 нужно исключить. Статья 101 сама отпадает, т. к. в ней говорится о том, что личные секретари преосвященных из ученого монашества состоят членами Епархиального Монашеского Совета, между тем Монашеский Совет Собором не утвержден. Статьи 99 и 100 существенно отличаются от всего устава. Все прочие статьи говорят о нормах, содержащих положительные прави­ла, а эти статьи являются лишь указанием, поэтому им не место в уставе.

54. Председательствующий. Список ораторов исчерпан. Слово предоставляется докладчикам.

55. Архимандрит Гурий. Против поправки А. В. Васильева я ничего не имею. Статью 101 можно опустить, статьи 99 и 100 необходимо оставить, так как раз иноков принимают на епархиальную службу, то нужно и подготовление к ней.

56. Архиепископ Тверской Серафим. К епархиальным делам приучает иноков ведь епархиальный архиерей. Он дает им командировки по этим делам. Конеч­но, он знает, когда можно это делать без вреда для педагогической деятельности инока и когда нельзя.

57. Председательствующий. Ставлю на голосование предложение протоиерея Рождественского и графа Д. А. Олсуфьева об исключении статей 99—101.

58. Постановлено: статьи 99, 100, 101 исключить.

59. Председательствующий. «Иноческое Всероссийское Церковно-просветительное Братство».

Статья 102: «Иноческое Всероссийское Церковно-просветительное Братство основывается: а) на единении ученых иноков между собою, б) для более плодотворно­го служения Церкви на различных поприщах церковно-просветительной деятельно­сти, в) для братской взаимопомощи вообще».

Статья 103: «Иноческому Всероссийскому Церковно-просветительному Братст­ву необходимо иметь свой монастырь или несколько монастырей, если того потребует его деятельность».

Статья 104: «Научная разработка высших богословских вопросов составляет од­ну из главнейших задач Иноческого Всероссийского Церковно-просветительного братства».

Статья 105: «Иноческое Всероссийское Церковно-просветительное Братство в своей жизни осуществляет: а) религиозно-просветительную деятельность чрез учреждение и со­держание нарочитых духовно-учебных заведений (высших академий и других средних и низших и школ пастырского и миссионерского характера), благовестничество, издательство, составление учебных руководств, переводы святоотеческих творений, разработку древ­них богослужебных книг и другие работы научно-богословского и литургического харак­тера; б) благотворительную деятельность, по состоянию своих средств. Братство имеет ти­пографию и издает свои печатные органы».

Статья 106: «При братской академии находится ученое содружество, имеющее целью специальную разработку богословских, церковно-исторических и археологиче­ских вопросов, существующее по своему уставу».

Статья 107: «Иноческое Всероссийское Церковно-просветительное братство пользуется правами юридического лица по приобретению всякого рода имуществ и владений ими, а равно и в других предусмотренных общими законами отношениях».

Предлагаю желающим высказаться по общим основаниям прочитанного раздела.

60. В. В. Богданович. Не могу не высказать своих недоумений. Иноческое Всероссийское Церковно-просветительное Братство в настоящее время существует? Нет. А если нет, то с какой стати писать устав для несуществующего учреждения? Кроме того, кажется, что идея основания Братства является осуществлением непонят­ного стремления к обособлению ученого иночества. Мы говорили, что все монашество должно быть единым, а затем сами выделяем ученое монашество. Может быть, возник­новение Братства и полезно, это другое дело. Но братства возникают сами собою, сво­бодно, по требованию жизни. Например, устав Приходского Союза был выработан и утвержден тогда, когда этот Союз, вызванный к бытию самой жизнью, уже существо­вал. Мне кажется, что и устав Иноческого Братства будет подлежать рассмотрению и утверждению лишь тогда, когда будет организовано само Братство.

61. Профессор И. В. Попов. На Монашеское Просветительное Братство возлагается задача многосложная. По статье 104, одной из главнейших его задач слу­жит научная разработка высших богословских вопросов. Таким образом, Братство должно быть чем-то вроде богословской академии наук. На него возлагаются изда­тельство, переводы святоотеческих творений. Это и желательно, и необходимо. На­пример, некоторые сочинения Мефодия Патарского сохранились лишь в древнем сла­вянском переводе, но, к стыду нашему, даже эти славянские тексты изучены и изданы не нами, а немецкими учеными. Затем, в задачи Братства входит разработка огромного литургического материала и т. д. Предполагается, что Братство организует не только свою духовную академию, но еще и высшие учебные заведения. Где же ресурсы для выполнения таких огромных задач? Что разумеет доклад под именем ученого монаше­ства? Образованный человек, получивший высшее образование, еще не ученый. Уче­ным может быть назван лишь тот, кто заявил себя крупными учеными трудами или, по крайней мере, имеет ученую степень не ниже магистерской. Сколько же таких лиц имеется среди иноков? Мы вчера считали, но с трудом могли насчитать всего 18 чело­век, из коих 11 епископов. Я очень ценю досточтимых иерархов и их ученые труды. Но епископское служение, в силу его многосложности и трудности, отрывает от науки. Остается 7 лиц, из которых 4 состоят на службе в духовных академиях. Академии их очень ценят и неохотно с ними расстанутся. Остается 3 лица. Вот эти-то три лица, по какой-то причине остающиеся свободными, должны создать академию наук, разраба­тывать в ней высшие научно-богословские вопросы, заняться переводами святоотече­ской литературы… Ясно, что обсуждаемый проект Братства — пустой звук и никогда не получит осуществления, если настоящее положение вещей в ученом монашестве не изменится. Я сочувствую самой мысли учреждения Иноческого Братства. Я хорошо знаю заслуги пред богословской наукой католического монашества и желал бы, чтобы и наше монашество вступило с ним на этой почве в благородное соревнование и в ши­роких размерах разрабатывало эту науку. Но для того, чтобы это было возможно, нуж­но заботиться о создании самого ученого монашества, которого, к сожалению, не су­ществует. Но каким образом создать его? Если вникнем в причины, вследствие которых у нас мало ученых иноков, то определим и средства, при помощи которых можно достичь обратных результатов. А причины эти заключаются в том, что иноки слишком мало времени задерживаются на академической службе. Ведь у нас ученых воспитыва­ет служба в высших учебных заведениях, за исключением немногих очень состоятель­ных людей, достигающих высокого ученого уровня уединенным кабинетным трудом. С этой точки зрения, ученый инок должен оставаться на академической службе не 10, а 20 лет, как и предлагал узаконить архимандрит Иларион в своей отвергнутой Собором поправке. В действительности же ученые иноки рано берутся на церковно-адми­нистративную службу. Следствием этого является то обстоятельство, что среди акаде­мической корпорации преобладают сюртуки. Ученые иноки говорят, что это явление ненормальное. Может быть, но оно вызывается необходимостью. Для инока академи­ческая служба — лишь краткая остановка на пути к дальнейшим повышениям, поэтому профессора из мира являются в академиях элементом постоянным.

Чтобы осуществить создание ученого монашества, нужно, мне кажется, принять и провести в жизнь проект, предложенный профессором Б. А. Тураевым, который был в Монашеском Отделе, но потонул там среди массы другого материала. По мысли этого проекта, для сорганизования ученого монашества определяется особый монастырь, я думаю, монастырь и самый богатый. В нем должна быть великолепная библиотека, на которую не нужно жалеть средств. Во главе такого монастыря должен быть поставлен инок, известный своими ценными трудами и имеющий вкус к науке. Руководителями в этом монастыре пусть будут иноки, но на первых порах, ввиду недостаточного у нас числа таких иноков, должны быть приглашены и миряне, известные в науке, из уни­верситетов и из духовных академий. Когда такое ученое учреждение организуется, в него следует принимать молодых иноков, окончивших академию, и других лиц, желающих пострижения. Нужно будет обращать особое внимание на воспитание среди них вкуса к науке. Если для научной подготовки не хватит средств, необходимо будет посылать молодых людей из этого монастыря в университеты — русские и загранич­ные. Более всего нужно заботиться о преподании им основательных филологических знаний по греческому, латинскому языкам, а также по восточным языкам, все более и более приобретающим значение в богословской науке. После этого им следует дать еще лет 5 для дальнейшей научной подготовки. При такой постановке у нас создастся кадр действительно ученых монахов, тогда из этого корня сама собой вырастет и про­растет ученая иноческая организация, о которой говорится в обсуждаемом проекте Отдела. Если появятся ученые иноки, которые будут свободно разбираться в источни­ках богословской науки, тогда возможно издание и перевод святоотеческих творений.

Я думаю, что статьи 102—107 нужно опустить, Отделу же поручить выработать новые по сему предмету положения, соответственно указаниями профессора Тураева.

62. Граф Д. А. Олсуфьев. Действительно странное впечатление получается от этих заключительных шести статей устава. Начать с заглавия — «Иноческое Всероссийское Церковно-просветительное братство». Ведь в уставе слово «Всероссийский» стоит впереди, а здесь наоборот. Эти статьи представляют собой сокращенный, совершенно недостаточ­ный устав какого-то обширного, проблематического, неосуществимого общества! Чего здесь только нет! Каких только задач не указано! Но все же здесь есть правильное зерно, которое и легло в основу этих статей, и оно выражено в статье 102. Я бы предлагал выра­зить эту правильную мысль так: «Для единения ученых иноков между собою и для более плодотворного служения Церкви на различных поприщах церковно-просветительной дея­тельности, с благословения высшей церковной власти, допускается учреждение различных иноческих братств, обслуживающих особые нужды Церкви и имеющих свой устав». Такое общее положение в конце нашего устава я понял бы. Это значило бы, что монашеству представляется право объединяться в братства для обслуживания специальных нужд Церк­ви. Каковы будут эти братства, покажет будущее, когда будет выработан и утвержден на­стоящий специальный устав каждого братства, где будет говориться и о председателе и о членских взносах и т. д. В обсуждение этого устава мы, конечно, входить не можем, это дело будущего. Сейчас же вместо этого нам предлагают какой-то недоносок устава… Если это только идея, то эту идею и надо выразить так, как я предлагаю. Братств может быть много — миссионерско-просветительное, издательское, церковно-художественное и т. д. Надо натолкнуть мысль на образование таких братств. Разработка высших богословских вопро­сов, книг и нот, переводы святоотеческих творений, академии — все это хорошо, это пре­красная задача, но все это, извините, вилами на воде писано. Вместо всего этого я предла­гаю только общую формулу, которую и прочитал раньше.

63. Н. Д. Кузнецов. Я думаю, что при рассмотрении этих статей мы должны строго различать в нашем сознании саму идею Братства, нужно ли оно и следует ли его учредить, а затем реализацию этой идеи. Первый вопрос, вопреки мнению Богданови­ча, мы можем решить, не имея перед собой того устава, о котором он говорил. Требо­вание создания Братства — это требование самой жизни. Изгоняемое из многих других статей Положения, оно прорывается здесь, ясно показывая, что ученое монашество представляет собой класс. Поэтому для ученого монашества необходимо создать осо­бый объединяющий центр. Сам Отдел наконец убедился, что ученых монахов нельзя смешивать с остальными монахами. Ученые монахи, как утверждали на Соборе, нахо­дятся в послушании высшей церковной власти, которая назначает их на разные церковно-общественные должности, и такое послушание будто бы достаточно для при­знания ученых монахов одинаковыми со всеми другими. Но по уставам основателей иночества и наиболее известных его руководителей, монах должен находиться не только в общем послушании церковной власти и притом лишь внешним образом в подчинении ей о назначении его на то или иное служение. Монаху прежде всего необ­ходимо быть в личном послушании игумену или старцу, которые должны являться для него и духовными руководителями по пути монашеской жизни.

Всероссийское Церковно-просветительное Братство имеет в виду образовать для ученого монашества, как особого класса, свой центр, его объединяющий, пред­ставляющий ему возможность находить здесь взаимную поддержку и способствовать подготовлению его для служения Церкви. Кто может отрицать необходимость всего этого для русских ученых монахов, обыкновенно совершенно разрозненных, сливаю­щихся с разными другими лицами, состоящими на службе по духовному ведомству, не­редко брошенных на произвол судьбы среди мира, от которого они отреклись в день произнесения монашеских обетов? Я лично вполне признаю большие заслуги ученого монашества перед Церковью и от всей души желаю ему полного процветания. Уже один факт таких заслуг свидетельствует, что Церковь должна позаботиться об устрой­стве жизни ученого монашества и о создании для него таких условий, чтобы ученые монахи в деле служения Церкви могли приносить возможно больше пользы. По моему мнению, Собору нужно принять статью 102 в редакции Отдела и, конечно, отвергнуть предложение графа Олсуфьева. В этом предложении упускается из виду общая идея Всероссийского Братства. Отдел в статье 102 преследует цель объединить во Всерос­сийском Церковном Братстве все ученое иночество и просит по этому вопросу поста­новления Собора. Такое постановление законодательного органа Церкви, конечно, более гарантирует устройство ученого монашества, сделает его более прочным, чем благословение и разрешение обыкновенной церковной власти, которая в лице разных представителей может иметь неодинаковый взгляд на дело.

После принятия статьи 102 Собору нужно принять и статью 103, которая пре­доставляет возможность немедленно начать реализовать идею Братства как центра, объединяющего ученых монахов. Без сомнения, всего удобнее и скорее этому может способствовать предоставление Братству того или другого монастыря или еще лучше нескольких монастырей, из которых один должен быть непременно в Москве, как цен­тре церковной жизни России. Эти монастыри, нужно надеяться, сделаются между про­чим рассадниками религиозно-просветительной деятельности, в которой так нуждает­ся русский народ во всех классах общества. Пусть в них раздается непрерывная пропо­ведь, устраиваются курсы и лекции, благоговейно и понятно совершается богослуже­ние и т. п. Пусть туда идут все сомневающиеся и колеблющиеся в вере и все ищущие христианского просвещения, которых теперь оказывается все больше и больше.

64. Генерал Л. К. Артамонов. Мастера мы, русские, все разрушать и здесь, по обсуждении этих последних статей монашеского устава, тоже стараемся разрушать и по­гашать, а не возгревать и укреплять дух самого монашества. Я думал, что хотя при обсужде­нии этих глав отдохнет моя душа. Ведь раньше мы все время занимались материальной внешней стороной церковной жизни и только здесь подошли к самой сути дела — к духов­ной стороне этой жизни. Мы не должны закрывать глаза на то, что Дух Божий как бы иссяк в наше время в самом нашем православии: духовенство в большинстве механически, безу­частно для души отправляет богослужение и требы, а вера в народе падает. Вспомним же, однако, что в нашем прошлом только иночество и монастыри спасли в Древней Руси и религиозность, и ученость, и вообще просвещение. При Ярославе Мудром мы, благодаря про­светительной деятельности наших монастырей, были образованнее наших западных сосе­дей. А теперь мы переживаем время, когда интеллигенция светской образованностью зна­чительно переросла духовенство, но потеряла религию; народ же русский в массе продол­жает коснеть в удивительном невежестве и от религии отходит, сохраняя лишь ее формы и обряды. Духовенство в лице лучших своих представителей чувствует всю ненормальность такого положения, ясно видит, на чем держится теперь вся религиозность наша, но не зна­ет, что же именно надо сделать сейчас в этот крайне важный и критический период духов­ной жизни нашего народа. Нельзя отрицать желания уловить, сохранить самое драгоцен­ное — тот огонь, который должен быть в вере. И вот, обсуждая настоящий устав, мы чувст­вуем, что в нем кроется очень важное, но мы подходим к этому делу как-то странно, с со­мнением и теплохладностью.

Мысль учреждения Иноческого Братства, стремление развить не только рели­гиозную настроенность, но и науку — шаг верный. При всем уважении к профессорам в сюртуках меня иногда прямо поражает тесная зависимость их религиозного воззре­ния от совершенно посторонних Церкви влияний. Мы вправе опасаться за цельность и чистоту православия до тех пор, пока богословская наука будет находиться в руках светских людей, живущих далеко не церковными идеалами. Для нас, верующих мирян, наиважнее сохранить православие у тех людей, у кого и настроение глубоко религиоз­ное и облик ангельский. Поэтому вполне естественно стремление среди монашест­вующих представителей православия создать чисто свое духовное Братство: это стремление надо всячески поддержать и помочь всеми силами его осуществлению. Мы же препятствуем этому и даже стремимся такое доброе начинание в корне развалить. За такое наше отношение к делу, важнейшему в жизни, стыдно нам будет перед други­ми православными верующими, которые ожидают от Собора творчества в духе истин­ного веропонимания. Мы не только не должны упрекать ученых иноков высокого ре­лигиозного настроения за то, что они хотят взять себе особый монастырь, но должны дать им этот монастырь и притом — самый лучший. Говорят, что ученых иноков очень мало, настоящих ученых насчитывается всего 3 человека. Тем скорее и усерднее надо осуществлять их доброе стремление во славу Божию. Ничего, не бойся, малое стадо. Эти три человека с Божией помощью создадут, по глубоко справедливой идее профес­сора Тураева, через пять лет целый кадр ученых иноков. И у нас появится, наконец, такой центр учености и хранилища православия, какого нам давно недоставало и ка­кой надо создать и всячески поддержать, чтобы бороться с наседающими со всех сто­рон врагами нашей веры. Детали нам указывать не приходится. Здесь нам предлагается идея: все мысли ясны и просты, надо без лишних дебатов принять эти статьи, а изме­нения если и могут быть сделаны, то только чисто редакционного характера.

65. Председательствующий. Список ораторов исчерпан. Слово предоставляется докладчику.

66. Епископ Волоколамский Феодор. Идея Всероссийского Церковно-про­светительного Братства возникла у нас в прошлом году на Монашеском съезде, и нам каза­лось, что если идея такого Братства начнет осуществляться, то нынешнее ненормальное положение ученого монашества должно улучшиться. На съезде был выработан даже устав этого Братства. Он напечатан в протоколах съезда, заключает в себе 27 параграфов, в коих и изложена организация Братства. Между прочим, членами этого Братства мыслятся не только иноки с академическим образованием, но и светские ученые — они будут членами-соревнователями. На съезде высокопреосвященный Тихон, ныне Святейший Патриарх, первый вписал себя в число членов этого Братства. Мы даже и не предполагали, что эта идея может встретить какие-либо возражения. В речи профессора Попова я вижу лучшую защиту идеи Братства. Он только подходит к этому вопросу с другой стороны, чем мы. Нам хотелось собраться в единение из рассеяния, в котором мы сейчас пребываем по городам и селам. Всякая работа в единении лучше, плодотворнее.

Далее, раз единство будет многочисленным, тогда оно может выделить из себя особые группы, которые будут преследовать различные задачи и цели. Идея же И. А. Попова иная: он предлагает образовать как бы маленький парник, который будет вырабатывать только один фрукт — специальных ученых. Мы смотрим на дело шире, у нас предполагается и издательство, и проповедничество, и пр. Мы хотим сначала со­браться, а потом выделяться в группы для осуществления различной деятельности. Эта мысль и выражена в пункте «б» статьи 102. Сейчас наше служение в рассеянии мало плодотворно. Например, в духовной семинарии обычно бывает один-два инока; поче­му бы их не собрать в одну семинарию? Несомненно, эта семинария была бы гораздо выше других и по церковному настроению и по постановке учебно-воспитательного дела. И. В. Попов говорит, что особой иноческой академии сейчас нельзя создать. Мо­жет быть, это и рано, но почему же не говорить о желательности в будущем. Говорят, что ученых у нас всего три человека и создать академии нельзя. Но как смотреть на ученость? У нас весьма много ученых работников, которые не проходили даже высшей школы, не украшены учеными значками. И много есть неученых, украшенных значка­ми. Нельзя измерять ученость только получением магистерской или докторской сте­пени, как хочет профессор Попов.

И в самих наших академиях в настоящее время третья часть преподавателей со­стоит из лиц, которые в указанном смысле не являются учеными. Поэтому, организо­вывая академии, мы имели в виду содействовать монахам быть учеными, имели в виду пригласить в профессоров и не монахов, это должно быть известно профессору Попо­ву, статистика которого не особенно точна. В настоящее время есть преосвященные, которые благодаря перевороту вынуждены были уйти на покой, и из них нашлись бы истинно ученые люди. Я знаю одного епископа, который занимается греческим языком и с удовольствием занял бы кафедру по этому предмету. А что касается упрека, что среди монахов мало ученых, то вина в этом самих академий. Ведь монахов в академиях всегда оттирали. Попробуйте провести монаха на какую-нибудь академическую ка­федру, это очень трудно. Мы хотим для даровитых монахов создать ячейку, где они могли бы находиться и работать в благоприятных условиях. Наши теперешние акаде­мии мыслят себя вне задачи и идеи пастырства. Нами подан проект об особой акаде­мии, где главнейшей задачей является именно пастырство. В состав профессоров этой академии вводятся не только монахи, но и белое духовенство, и миряне. Конечно, это дело будущего, для нас важна сама идея Братства, которое объединяло бы ученые мо­нашеские силы, чтобы они раскрывались и направлялись по правильному руслу. Когда же эти силы будут объединены, тогда и возможно выделение по специальностям.

Напрасно упрекать нас в том, что мы затоптали проект профессора Тураева. Его обсуждали на Всероссийском Монашеском съезде и в Отделе, причем было реше­но, что самая идея этого проекта может входить как часть в более широкую организа­цию — Братство. Вот какова идея Иноческого Всероссийского Церковно-просве­тительского Братства. Я вполне согласен с Н. Д. Кузнецовым, что надо отделить статьи 102 и 103, и они должны быть приняты, если Собор хочет прийти к нам на помощь. В статье 102 указаны основные положения, которые достаточно уясняют задачи и цели Братства — именно объединить ученые иноческие силы и дать им возможность по ме­ре своих сил служить Церкви.

67. Архимандрит Гурий. В этом вопросе мы подходим к тому пункту, ко­торый не только может уврачевать язвы иночества с академическим образованием, но и дать этому иночеству возможность возвыситься и занять подобающее место. Мы усердно просим Священный Собор не отрицать самой идеи Иноческого Братства и дать нам возможность объединиться в одно целое и посвятить свои силы на служение Церкви Божией.

Нас удивляет только одно. Раньше нас упрекали в том, что мы мало учены, те­перь мы хотим собраться, объединиться для более плодотворного делания и в бого­словской науке и вообще в сфере доступной нам деятельности, но нам теперь говорят: не смейте, потому что вас мало. Правда, все, что здесь изложено — дело будущего, сра­зу развить широкую деятельность и достигнуть больших результатов Братство не мо­жет. Но если Собор рассудит, что мы в силах осуществить выраженные здесь пожела­ния и начертанные задачи хотя бы и в далеком будущем, то он должен дать ученому иночеству свое благословение на такую деятельность и одобрить самую идею Братст­ва. Если же эту идею отринуть, то ученое иночество останется в прежнем положении, в рассеянии, и мы будем постоянно слышать те же обвинения, которые теперь часто предъявляются инокам.

68. Председательствующий. Итак, статьи этого последнего отдела мы рассматриваем совместно, разделив их на две части. Есть поправки и ко всему разделу и к отдельным статьям. В. В. Богданович предлагает не рассматривать статьи 102—107 постатейно.

69. Епископ Волоколамский Феодор. Эту поправку рассматривать нель­зя, потому что Собор постановил приступить к постатейному чтению.

70. Председательствующий. Тогда оставим это. Итак, граф Олсуфьев предлагает объединить все эти статьи в одну. К статье 103 имеется поправка Н. Д. Куз­нецова: «Иноческому Всероссийскому Церковно-просветительному Братству должно быть предоставлено по возможности несколько монастырей и один из них непременно в Москве». Профессор Попов предлагает статьи 104—107 опустить и возвратить доклад в Отдел для выработки принципов учреждения иноческого института для подготовки ученых иноков.

71. Епископ Волоколамский Феодор. Между этими статьями и предложением графа Олсуфьева существенное различие. Мы предлагаем одно Братство, а граф утверждает, что высшая церковная власть имеет право утверждать вообще ино­ческие братства. Это совершенно новое предложение.

72. Д. А. Олсуфьев. Мое предложение даст много больше прав.

73. Епископ Волоколамский Феодор. Поправка графа сюда не относится. Она — совершенно новое предложение. Отдел вносит на одобрение Собора идею одного Братства с определенными задачами.

74. Председательствующий. В таком случае эту поправку можно рассматри­вать в качестве дополнительной статьи, и я ставлю эту поправку на голосование.

75. Постановлено: поправку отклонить.

76. Председательствующий. Ставлю на голосование статью 102 в изложении Отдела.

77. Постановлено: принять статью 102 в изложении Отдела.

78. Председательствующий. Статья 103. Н. Д. Кузнецов предлагает эту статью принять в новой редакции. Ставлю эту поправку на голосование.

79. Постановлено: принять поправку и статью 103 изложить в редакции, предложенной Н. Д. Кузнецовым.

80. Председательствующий. Статья 104. По поводу этой статьи имеется предложение 30 членов Собора (проф[ессор] Попов и др.) возвратить доклад в Отдел для раз­работки принципов учреждения иноческого института для подготовки ученых иноков.

81. Епископ Волоколамский Феодор. Это предложение новое, специальное, оно делается не в отмену этих статей.

82. Председательствующий. Итак, предложение 30 членов Собора как новое не подлежит голосованию, а поправка епископа Чистопольского Анатолия будет передана в Редакционный Отдел.

83. Постановлено: принять статью 104 в изложении Отдела.

84. Председательствующий. Ставлю на голосование статью 105.

85. Постановлено: принять статью 105 в изложении Отдела.

86. Председательствующий. Голосую статьи 106 и 107.

87. Постановлено: принять статьи 106,107 в изложении Отдела.

88. Председательствующий. Я думал, что в этом заседании мы будем еще рассматривать то задание, которое мы поручили Отделу о монастырях и монашестве.

89. Архиепископ Тверской Серафим. В третью сессию Монастырский Отдел так малочислен, что перерабатывать устав не представляется возможности. Те члены Собора, которые настаивали на переработке, пусть и возьмут на себя труд сде­лать эту переработку.

90. Председательствующий. А по-моему бывает и так — один человек работает хорошо, а два хуже. Отдел разберется. Раз ему дано задание, указан срок, Председатель должен собрать членов Отдела, и Отдел должен исполнить то, что указа­но ему Собором.

91. Архиепископ Тверской Серафим. Если бы здесь шла речь о чем-либо существенном, тогда иное дело. Но если Отделу предлагают переработку в таком на­правлении, которому не сочувствует ни Председатель, ни его товарищи, как же тут возможно работать?

92. Председательствующий. От Вас и не требуется сочувствия. Ваша за­дача исполнить поручение Собора. Собор установил определенный принцип, и в этом направлении Вы и должны работать. В 1905 году, когда было Предсоборное Присутст­вие, я лично тоже не всему сочувствовал, однако же работал, так как мне было дано определенное задание.

93. Архиепископ Алеутский Евдоким. Такой же случай был в Грузинском Отделе, там Председатель сложил свои полномочия. Я думаю, что нельзя насило­вать совесть Председателя.

94. Епископ Волоколамский Феодор. То, что сконструировано Отделом, было предложено на Всероссийском Монашеском съезде, представителями которого мы и являемся. И если, кроме того, то, что выработано Отделом является еще и моим личным убеждением, как же я могу это исправлять, применительно к новому принципу, как могу я фантазировать в том, чего я не разделяю и даже не понимаю?

95. Председательствующий. Если не желаете работать, то прямо и заяви­те об этом Собору.

96. Н. Д. Кузнецов. Я хочу обратить внимание, что в Отделе о приходе, когда шел вопрос о юридических лицах, то Собор два или три раза изменил принцип, и Отдел пере­сматривал свои решения и вновь перерабатывал свои постановления применительно к то­му, одно или два юридических лица положены были в основу устава. И я думаю, что и в данном случае Отдел обязан исполнить то задание, которое ему поручено Собором.

(Голоса с места: Конечно обязан.)

97. Председательствующий. Я полагал бы предложить Отделу разработать этот вопрос в срочном порядке к понедельнику, во всяком случае не позднее вторника. Я прошу и тех лиц, которые высказались за переработку устава — епископа Старицкого Серафима и других, тоже принять участие в работах Отдела.

98. Епископ Старицкий Серафим. Я буду ходить, но для меня странно, что Отдел считает возможным ставить Собору известные условия.

99. Председательствующий. Я должен еще вот что заметить. У нас Собор тает, особенно к концу. Записывается много, а в заседаниях присутствует мало. Может быть, некоторые записываются для увековечения своего имени в истории, а может быть, и для других целей. Председатели Отделов жалуются, что и в Отделы тоже мало ходят. И вот я прошу ходить, так как мы собрались здесь для того, чтобы работать. Следующее заседание будет завтра, в субботу.

100. Заседание закрыто в 9 часов 30 минут вечера (д. 144, лл. 118–187).

Опубликовано: Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. Т. 10. Москва, 2000. С. 71–97.