Деяние № 112

23 марта (5 апреля) 1918 г.

Заседание открыто в Соборной палате в 9 час[ов] утра под председательством митрополита Новгородского Арсения, в присутствии 269 членов Собора, (в том числе 40 епископов).

На повестке заседания: 1) Текущие дела. 2) Доклад Отдела о церковном суде «о поводах к расторжению церковных браков» (продолжение). Докладчики: Ф. Г. Гаврилов. В. В. Радзимовский. 3) Добавление 1-е к докладу об органах епархиального управления «об уездных собраниях». Добавление II-е «о викарных епископах». Докладчики: епископ Полоцкий и Витебский Серафим и проф[ессор] И. М. Громогласов. 4) Доклад Отдела о церковной дисциплине «об условиях принятия священства в безбрачном состоянии».

Председательствующий. Заседание Собора открывается. Прошу занять места. Продолжается обсуждение ст[атьи] 22 доклада о поводах к расторжению церковных браков. По этой статье желают высказаться несколько ораторов. Напомню, что дальнейшая запись ораторов прекращена и ограничен срок для произнесения речей. Слово принадлежит члену Собора Несмеянову.

Д. А. Несмеянов. Один из ораторов обронил такую фразу, что брак есть или наслаждение, или каторга. Но эти слова не имеют отношения к христианскому браку. Христианский брак не наслаждение, а крест. Об этом христианском кресте поет христианская церковь в чине погребения. Христианский брак и не каторга. Это пристань тихой семейной радости. В браке облегчаются невзгоды жизни, в нем супруг освобождается от чада и угара ресторанов. Доклад соединял со словом «супруг» юридический смысл. В притче о званных на брак есть такое выражение: «супруг волов купил». Супруг т. е. пару. Муж и жена впрягаются в одно ярмо, чтобы идти вместе по борозде жизни. Один изнемогает или падает, другой должен поддерживать. Я знаю одну жену священника, лишившуюся рассудка. Судьба перебросила ее вместе с мужем из теплого юга в Тургайские степи, в один из переселенческих приходов. Перемена климата надломила ее здоровье, а опасение за здоровье мужа и детей расшатало ее нервы, и она сошла с ума. Но в этом состоянии она, безгранично любя своих детей, как птица готова была всегда защищать их. Неужели вы добьете здесь такую страдалицу? Это безучастие и жестокость не допустимы при воспоминании о тяжести креста Христова. Христос пал под тяжестью креста, но не отказался от него и умер на нем. Но страдания его несравнимы с теми, какие может испытать здоровый супруг при больном другом супруге. Ст[атья] 22 и последующие, всякими способами стараются превратить брак в веселый пир без всяких обязательств. Если угодно будет Собору принять этот законопроект, то я просил бы заглавие его изменить так: не «о поводах к расторжению церковных браков», а «о превращении церковных браков в веселый бесконечный пир»… Присоединяюсь к формуле, предложенной митрополитом Антонием.

А. М. Черноуцан. Я с большим смущением вхожу на кафедру, потому что всякому легко впасть в искушение; боюсь и я сам впасть в искушение. В наших прениях чувствуется недоразумение, а именно смешивается идеал с законом, с необходимостью упорядочить жизнь. Закон праведнику не лежит (л.179). Поэтому, какие бы расслабляющие законы мы ни вводили, истинный христианин не будет соображаться с ними, а с христианским идеалом жизни. Здесь, указывая на пример страданий Иисуса Христа, говорили, что здоровый супруг должен остаться братом или сестрой для больного. Я предполагал ряд случаев, когда здоровый супруг будет терпеливо нести крест, когда другой супруг сойдет с ума или будет алкоголиком. Я позволю обратить внимание Собора на следующие слова русской пести: «А приедешь с торгу пьяненький — накормлю и уложу; спи, пригожий, спи, румяненький, — больше слова не скажу». Какой бы закон ни вводили, христианин не им будет руководствоваться в своей жизни, а идеалом, начертанным Христом. Меня смущает и то, что ораторы, холостые и даже монахи ссылаются на физический момент в браке и высказываются против этих статей. Но надо иметь в виду, во-первых, что статьи эти имеют в виду целый ряд случаев и не являются искажением идеала начертанного в Евангелии; во-вторых, в докладе говорится о том, что супруг в праве просить о расторжении брака, а не о том, что как явится на лицо тот или другой повод, брак расторгается. Все статьи налагают нравственные обязанности как на брачующихся, так и на пастырей. От пастырей они требуют, чтобы пастыри были более строгими как в рассуждении обстоятельств, предшествующих браку, так и во все последующее время, чтобы они входили во все подробности жизни и старались сообщить жизни пасомых характер истинной христианской жизни. Если будет так, то, поверьте, эти статьи будут не нужны.

Гр[аф] П. Н. Апраксин. В 5 минут трудно перебрать все камни, маленькие и большие, которые были набросаны на нашем пути при обсуждении этих статей. Говорили о несовершенстве медицинского освидетельствования. Нужно сказать, что в освидетельствованиях, в которых я председательствовал по должности губернатора в течение 6 лет, не было ни одного случая, чтобы гражданские лица утверждали, вопреки мнению врачей, что свидетельствуемый человек здоровый. Наоборот, не соглашались, когда врачи находили свидетельствуемого больным, побуждая врачей отнестись с большею осторожностью к своему заключению. Часто говорили, что п[ункт] 3 ст[атьи] 19 исчерпывает все случаи, какие нужно. Там говорится о тяжких оскорблениях, нравственных истязаниях, но мы имеем в виду такие случаи, когда истязаний нет. Представьте себе тихое помешательство. В Соборной палате неудобно говорить о некоторых случаях, но жизнь требует указать их. Не забывайте, что больной супруг может требовать брачного сожития с собою. Сумасшедший и алкоголик могут требовать, чтобы другим супругом были исполнены его супружеские обязанности. Мы говорим: пусть несет крест. Кто может, пусть несет. Но имеем ли право здорового супруга заставлять отдаваться явно ненормальному супругу и знать, что и дети будут больные. Вспомним об Иоанне Грозном, который упрекал Курбского, что он не пожелал венца мученического. Плох Курбский, но хуже Иоанн Грозный. Что же? И мы хотим, чтобы убегали от здорового брака, как Курбский за рубеж? Мы слышим, что пастыри будут добрее закона, а архипастыри еще более милостивые. Да, те люди, которые имеют дело с жизнью, будут добрее закона, потому что и Христос был добрее закона. Только люди, которые исходят из теоретических построений, могут требовать, чтобы здоровый супруг оставался в браке с сумасшедшим или алкоголиком. Два слова об алкоголизме. Моя тетка руководит большим приютом в Петрограде во имя Царицы Небесной. Часто мне приходилось ездить в этот приют. В большинстве в приюте дети-эпилептики и идиоты. Каюсь, что желания туда ездить у меня не было никакого, а я ездил только потому, что по родственным отношениям надо было ездить. И таких алкоголиков предлагают здесь плодить и умножать. П. И. Астров указывал, что ничего не случилось, хотя греко-римское право не признавало сумасшествия препятствием к браку. Но не надо забывать, что Церковь признавала его препятствием к браку, и что тогда не была выяснена наследственность. Когда теперь наука выяснила наследственность, и всеми признается, что нельзя вступать в брак людям одержимым болезнями, которые передаются по наследству, не должна и церковь в это время благословлять продолжение брачного сожития людей больных.

Митрополит Кавказский Кирилл. Рассматриваемые три статьи законопроекта имеют в своем основании ту практику, как была до сих пор. Добрачное сумасшествие, мыслимое в добрачной неспособности, как говорится в начале доклада, служило поводом к разводу. В ст[атье] 22 и дальнейших сумасшествие рассматривается в значении меры к расторжению брака. Могло это произойти потому, что в церковной практике и в делопроизводстве Синода произошла подмена терминов. Неправильно считали сумасшествие поводом к разводу. Это было только повод считать брак недействительным. Такая точка зрения не привела бы к этому параграфу. Сумасшествие или психическая неспособность могли бы быть предлогом для признания брака недействительным, когда было бы доказано, что брак совершен тогда, когда один из брачующихся был в состоянии невменяемости и не мог сознательно дать согласие, которое требуется от брачующегося. Если оба находились в полном сознании, то брак не может считаться незаконным и недействительным и сумасшествие, поэтому, не может считаться предлогом к разводу. Далее доклад говорит, что супруг вправе просить о расторжении брака в случае болезни другого супруга. Но дело не только в том, чтобы здоровому супругу давать право; но надо стать и на защиту больных. Если брак заключен неправильно, то за ними надо сохранить право чрез опекунов искать развода. Если бы наш законопроект встал на путь защиты ненормальных супругов, я бы его приветствовал. Но размножение поводов к расторжению браков нахожу несоответствующим духу христианской любви. Основания доклада, по моему мнению, не выдерживают критики. Где гарантия признания болезни неизлечимой? Я укажу на один случай, хотя и не в связи с браком, но из жизни. Священник психически заболел. Надо было выходить ему за штат, и для получения пенсии необходимо было медицинское удостоверение. И медицинское отделение пишет удостоверение, что он безнадежно болен, без посторонней помощи не может обходиться, и ему должна быть назначена пенсия. Проходит 7 лет и тоже учреждение дает удостоверение, что здоров и к служению пригоден, и он служит. Вот какая цена медицинским удостоверениям; и на них нельзя основывать закона. Нельзя увеличивать без конца поводы к разводу — это не сифилис или проказа. Нельзя забывать, что большего несчастья, чем человек может понести, Господь не возлагает.

И. Ф. Иорданский. Эти статьи 22–23 не удовлетворяют требованиям справедливости. Закон держится такого принципа: каждому по вине, каждому по заслугам. Здесь нет разграничения болезней, в которых супруг виноват и в которых не виноват. В последних случаях несчастье постигает от Бога. А когда от Бога несчастье, то другой супруг безропотно должен нести свой крест. Совсем другое дело, если по вине самого супруга постигло несчастье, например, на почве сифилиса, алкоголизма. Надо обратить внимание, так сказать, на этимологию болезни. Предлагаю нашему вниманию два случая. Больной офицер перенесший все ужасы компании, дошел до сумасшествия. Может ли здесь сумасшествие служить поводом к разводу? Совсем другое дело — офицер заболел сифилисом, после сифилиса у него развивается прогрессивный паралич. Он вполне заслуженно и понесет последствия своего образа действий. В интересах справедливости должно различать болезни с этимологической точки зрения. С другой стороны, допускается несправедливость и в ином отношении. Допустим, что сумасшествие развилось на почве сифилиса, полученного до брака. Вступив в брак, супруг заразил жену. Но все врачи знают, что сифилис неодинаково проявляется, что он может оставаться в скрытой форме десятки лет. И вот сифилис, полученный супругом от другого супруга, повлиял на нервную систему и довел супруга до сумасшествия. Таким образом, явился повод для супруга, от которого перешла болезнь, искать развода. Виновный в данном случае ускользает и может вступить в новый брак. Выходит, что эта статья допускает вопиющую несправедливость. Вместо ст[атей] 22 и 23 я предлагаю такую формулировку: «неизлечимая душевная болезнь, развившаяся во время брачной жизни и по вине самого заболевшего, на почве приобретенного сифилиса или неисправимого алкоголизма, а равно возникшая путем наследственной передачи или иным путем до брака и умышленно сокрытие при заключении брака — служат поводом к расторжению брака по ходатайству здорового супруга.

И. И. Беликов. Во всех рассуждениях наших очень много чувства, а должно обращаться к разуму. Мы признали, что принятыми статьями увеличиваются поводы к разводу, — и не надо останавливаться пред такими поводами развода; раз мы приняли в качестве поводов к разводу разного рода болезни, как сифилис и др., то тем более мы должны принять алкоголизм, как повод к тому же. Алкоголизм и пьянство… По-моему, эти явления хуже, чем то же прелюбодеяние, служащее законным поводом к разводу. Алкоголизм. Я вижу источник всей нашей разрухи в алкоголизме, который дал нам потомство с разрушенной нервной системой. В вине погибает вся Россия, погибает семья. Наш народ даже сжился с этим злом и выразил его в песне: «в вине мы родились, в вине и умрем». Вдумайтесь в это. Ужасом от этого веет. Трудно встать на борьбу с этою пьяной народной стихией. Но борьба особенно для церковной власти необходима, и мы должны алкоголизм ввести в число поводов к разводу также, как сифилис и др. Этим Собор создаст себе нерукотворный памятник. Он даст возможность и лицам, погибающим в браке от алкоголизма, найти правильный путь. Государственный, светский законодатель начертал в свое время золотые слова: «правда и милость да царствуют в судах», которые теперь растоптаны грязными ногами. Мы уже в церковном законодательстве, на скрижалях церковного суда напишем те же слова, если введем в число поводов к разводу алкоголизм. Мы совершим великое дело. Брак предполагает полное сознание и свободу воли с обеих сторон. Раз этого нет, то нет и брака. Разве не бывает у нас так, что жениха приходится сначала протрезвить, чтобы привести в церковь венчаться; где же тут сознание? Где же тут брак как таинство? Владыка митрополит Антоний говорил, что брак, семья исправляют алкоголиков. По-моему же наоборот; говорят: «женится — переменится», — но не всегда бывает так; чаще же неопытная девица 16-17 лет, которая и жизни не знает, а иногда под влиянием обмана, попадают под власть пьяного тирана и после страдают. Я знаю, что иногда браки разрушались потому, что жених во время свадьбы напивался, кричал и безобразничал, а невеста убегала от такого зверя и более к нему не возвращалась. Также бывают часто браки и из корысти. Родители заставляют молодых людей и девушек жениться чуть не насильно, после чего девушки нередко попадают в роковую пучину. Кто слыхал и знает об ужасных картинах, когда пьяное и буйное чудовище требует от жены исполнения супружеских обязанностей, у того не поднимется рука, чтоб алкоголизм отвергнуть как повод к разводу. Церковь обязана протянуть руку помощи обманутым и опозоренным. Она должна дать выход таким своим чадам, которые будут искать у нее помощи. Мы не должны забывать, что вводя в закон выдвинутые жизнью поводы к разводу, не делаем обязательным развод. Кто желает и может — пусть несет свой крест. Но здесь вопрос всероссийский. Мы пишем закон не для отдельных лиц и случаев; этого нельзя упускать при законодательстве. О принятии алкоголизма и пьянства, как поводе к разводу, я особенно вас прошу.

И. И. Ульянов. Я не поклонник увеличения поводов к разводу. Но об алкоголизме, от которого стонет вся Россия, не может быть и речи. Алкоголизм должен быть признанным поводом к разводу, и я подчеркиваю, что это нужно. Обращаю внимание членов Собора вот на что. Пред боем, когда солдат пред тайною жизни и смерти взвешивает свою прошлую жизнь, он часто смотрит на знамя и клянется, что, если Господь сохранит его жизнь, он забросит пьянство с гульбищами. Об этом он пишет и в письмах, указывая, почему так клялся, а именно, что от пьянства все преступления. И я знаю, что многие это свое слово сдержали. И мы не имеем права не учесть предсмертных желаний, не внять голосу ушедших в иной мир. Укажу еще на одну старушку Пермской губ[ернии], которая, оплакивая покойников в своих причитаниях, говорит: «обещался ты святую истину сохранить, все законы исполнять, забросить пьянство с гульбищами, работать без устали, любить правду» и прочее. В этих словах истина. Россия гибнет от пьянства и погибнет. Немцы знали, на чем поймать русских, и устраивали братания, которые сводились к пьянству. Пьяные люди громили святыни. А потому я особенно подчеркиваю алкоголизм, как повод к разводу. Алкоголизм разрушает семью, государство, честь.

Т. М. Гаранин. Скажу Священному Собору несколько слов. Ученые говорят, что от алкоголиков рождаются идиоты и алкоголики. Отец алкоголик и сыновья алкоголики. Неловко говорить, но правду скажу. Отец мой был алкоголик, а я 50 лет в рот не беру ни капли и не сумасшедший. Это доказывает, что у алкоголиков дети здоровые. Поэтому я против введения алкоголизма в число поводов к разводу. У нас и то бывает. Если парень умный, но бедный, то ему невест нет, а богатый и пьяный — много невест. А потом что же? Жена его оберет и прощай. Иное дело сумасшествие. Соседка моя не пила ничего, а с ума сошла. Поэтому к сумасшедшим, сидящих в сумасшедших домах, надо относиться снисходительно. Мысленно переношу к таким примерам. Если жена сумасшедшая, то муж год-другой живет правильно, а потом вдруг у него появляется стряпуха. Вот в Петрограде, Иванушка. Он наш самарский. Жена у него в сумасшедшем доме, а вокруг него много сестриц, и выдает он себя за посланника небес, Илью пророка и пр. И мужья, у которых жены в сумасшедшем доме, год-другой исправно живут, а потом приглашают женщин других. Это священство знает. А потому с алкоголем нужно обращаться осторожно, как рекомендует владыка Тихон. По ст[атье] 22 надо дать право, а не обязанность жениться, если другой супруг сумасшедший. Ничего не поделаешь. Но против алкоголизма я возражаю.

П. И. Астров. К тому, что я сказал вчера, добавлю немного. Я вынужден разъяснить, что возражения, сделанные против меня, не убедительны, и я продолжаю стоять на том, что ст[атью] 22 можно принять, но без введения в число поводов к разводу алкоголизма и запоя. В то же время, я должен сказать, что у нас нет правил для производства экспертизы в церковном суде, необходимых для таких дел, а особенно для решения вопроса об алкоголизме — Да и вообще, церковное судопроизводство у нас недостаточно разработано. Н. Д. Кузнецов говорит, что будто бы я с недостаточным уважением отношусь к судьям. Я не говорю про судей; иное дело судопроизводство, иное дело судья. У церковного суда по данному предмету имеются две только статьи в устав духовных консисторий; судьи бессильны. Будет произвол и судебное усмотрение, т. к. судья будет без руководства. Я полагаю сохранить статью, но ввести ее в действие тогда, когда будет установлено церковное судопроизводство.  Я не отрицаю, что рассматривать законопроект нужно, как говорит о том Радзинский, но другое дело — введение его в действие. Вчера я приводил слова русского писателя Посошкова. Теперь приведу другие его слова: «Яко бо здания высокого без твердого основания не утвердити, тако и правды совершенные без основательного изложения никоими мерами уставными невозможно». «А буде не сочинить на решение всяких дел нового изложения, что правому суду быть невозможно, понеже у всякого судьи свой ум, и как кому понравится, то так и судит. А надобно его так усудить, чтобы и не весьма смышленый судья мог правосудить» (О скудости и богатстве, глава III-я).

Поэтому я думаю, что, рассматривая эту статью, как и вообще весь законопроект, следовало бы принятые статьи ввести в действие не прежде усовершенствования церковного судопроизводства. С этой оговоркой я высказываюсь за принятие этой статьи, но без упоминания в ней об алкоголизме и запое.

Ф. Г. Зибарев. Дорогие архипастыри и все братия. Теперь я понял и скажу: все друзья и все в мою пользу. Одна беда — есть два течения: одно к небу, другое к земле. На свет мы пришли узкими воротами; и когда я вырос до 12 лет, дедушка сказал мне, что колыбель предвещает гроб, а пелена, которую пеленает мать, знаменует погребальные пелены. Сколько же нам остается жить? И мы должны умереть, и душа наша пойдет по 20 мытарствам. Другого пути нет. Чтобы не задерживаться на мытарствах, нужно заслужить на земле. И супружество связано, как крест, от Господа Бога, чтобы нести его, чтобы миновать мытарства. Хорошо, чтобы не умножить повод к разводу. Так бы я от души желал. А другие говорят, что нужно облегчить, и с этим я согласен. Мать, когда родит ребенка, пеленает его, чтобы ручки и ножки были прямые, и чтобы не выдрал ручонками глаза. Когда Господь нас законом, то для того, чтобы мы не ходили туда, куда не следует и чтобы сохранили свои глаза — видеть Закон Божий. В своих разговорах  пшеничку с сором брошу, а ваши души, как Божия птичка, выклюет зернышко. Если разрешите, то прочитаю вам стих, в котором все мое желание выразится. Послушайте:

«Люди, люди, братья, братья!

Зачем вы гоните Христа?

Иль не к вам в Свои объятия

Простирает Он с креста?

Иль не вас зовет Он в Царство,

Иль вы глухи от греха,

Или совесть в вас глуха?

Иль бесценные заботы

Вашей грязной суеты

Столько вам дают работы,

Столько нужды и тяготы?

Что вам выбиться нет сил

Из сетей врага Творца

И сказать Творцу: Помилуй,

Не забудь нас до конца!

Иль вам кажется возможным

Царство Божье даром взять?

Нет, такой дорогой ложной

Ходит мир, вседневный тат…

Как же можно верить вору

Славы Божьей на Земле?!

У него все средства в пору,

Он давно лежит во зле…

Посмотрите, как лукаво

Сети вам раскинул он:

У него всегда вы правы,

Прав и он со всех сторон.

Люди братья, люди братья,

Осмотритесь, тьма объяла вас:

Вы ведь в здешний мир стучитесь —

Здешний мир не Божий дом.

Здешний мир дает отраву,

Льстит порокам и страстям.

Он сперва сулит забаву,

Потом сердце пополам,

Разорвет и вас же бросит,

Как лохмотное гнилье…

А ведь вас, поверьте, спросят

Про крещальное белье.

Где оно, куда девалось,

Также чисто ли оно,

Что тогда вам надевалось?

Сберегали ль вы мудрено,

Что сберечь должны? Пятнали

Произвольно сколько раз..!

Разве вы про то не знали,

Как вам дал спасенье Спас.

А крещальные одежды,

Этот символ чистоты,

Вы, как жалкие невежды,

В омут грешной суеты —

Вы их сбросили и дерзко

Затоптали в грязь страстей…

И для жизни богомерзкой

Вам не жаль души своей;

А она какой высокой

Куплена для вас ценой,

Что всей вечности широкой

Не обнять цены такой…

Нет, вы холодны, как льдина,

Сердце ваше мир украл…

Неужель напрасно Сына

Бог на Землю посылал?

Неужель Его страданья,

Вас не тронут никогда?

Что же, слезы покаяния

Неужель они — вода?

Неужели зачерствело

Ваше сердце, как весь мир, —

Что вы цените лишь тело,

Постоянный свой кумир..!

Люди братья, пробудитесь,

Тьма прошла, рассвет идет!

К Богу сердцем обратитесь —

Он всегда его возьмет.

Сердце даст Он вам иное.

Сердце полное любви.

А свое, ему чужое,

Вы оставьте на Земле.

Лист 193 пропущен. Нет в наличии.

…

Вследствие безвестного отсутствия одного из супругов. Теперь вводится новый принцип — болезнь, как повод для расторжения брака. Мы вступаем здесь на сторону естественного подбора, переходим на точку зрения евгенизма (л.194). Говорят, человечество вырождается, а оно действительно вырождается, и хотят задержать вырождение запрещением браков больных. Говорят, от алкоголиков родятся больные дети, и брак алкоголика может быть расторгнут. Но если мы вступим на этот путь расторжения и запрещения браков по причине болезни, неизбежно предстанем пред трагическим вопросом: чему нам следовать, Христову учению или разуму века сего? Разум века сего требует воспрещать брак целой категории лиц, которым Церковь не запрещала брака; в эту категорию входят и лица, заболевшие душевной болезнью. Мальтузианцы мечтают путем запрещения браков нездоровых лиц достигнуть улучшения рода человеческого. Что же? Идти нам за ними или следовать по пути Церкви? Мне представляется, что раз мы полностью приняли ст[атью] 19, по которой истязания физические и нравственные, делающие невозможным совместное сожительство, дают повод к расторжению брака, то сюда можно отнести и те страдания, какие происходят от душевной болезни или пьянства другого супруга. Здесь говорили, что народ в западных государствах менее привержен к алкоголизму, чем русский, — это неверно. Западный народ более — алкоголик, чем русский, но на запад нет пьянства; это объясняется способом употребления алкоголя в зависимости от более высокой степени культурности западного человека. Алкоголизм может быть поводом к разводу, но не в качестве самостоятельного признака супруга, а по тем последствиям, какие он приносит в супружеской жизни.

Поэтому об алкоголизме, как и о душевной болезни, не следовало бы говорить в отдельных статьях; в принятой 19 статье указаны достаточные поводы к разводу. Куда подойдут и страдания, причиняемые душевной болезнью другого супруга. Мое предложение: ст[атьи] 22, 23 и 24 исключить, а взамен этого принять второе примечание к ст[атье] 19 следующего содержания: «статья эта сохраняет силу и в том случае, если поводы, указанные в п[унктах] 1-3, связаны с душевным заболеванием одного из супругов или алкоголизмом».

Голоса: правильно.

А. В. Васильев. Много недоразумений при обсуждении ст[атей] 22-24 происходит от того, что мы разделяем статьи, в которых говорится о болезнях, служащих поводом к разводу. В последующих статьях 25-27 также говорится о болезнях, и, при том, таких, которые служат причиною и душевных заболеваний. Душевная болезнь — это такое несчастье, которое само по себе не должно бы служить поводом к расторжению брака, т. к. душевнобольной требует постоянного за собой ухода и в семье достаточной, и если больной тихий, положение его дома будет лучше, нежели в больнице. Но бывают случаи, когда, вследствие душевной болезни, брака в действительности не существует, когда, например, больной сидит в сумасшедшем доме иногда десятки лет. Можно сохранить заботливое внимание к больному и в то же время не оставаться связанным с ним брачными узами. Я полагаю, что если больной сидит в больнице более 3 лет, то можно дать другому супругу право вступить в новый брак.

Бывает буйное помешательство, как и буйное пьянство, когда сумасшедший или пьяница истязует свою жену и детей. Но о том и другом, как поводах к разводу, можно бы и не говорить, т. к. эти случаи подойдут под ст[атью] 19. Гораздо опаснее тихое помешательство, которое признается врачами менее подающемся излечению. Также и пьяницы бывают тихие и даже ласковые. Совместное жительство с такими супругами может давать уродливых, недоразвитых и безумных детей. Я предлагаю ст[атьи] 22, 23 и 24 исключить, а взамен в следующих ст[атьях] 25, 26 и 27, где говорится о болезнях, о которых «не есть и глаголати» (ибо язык церковных правил должен быть целомудренным, на что есть указание в Правилах Св.  Отец) — изложить одну статью в таком виде: «Супруг вправе просить о расторжении брака, если другой супруг одержим такою неизлечимою болезнью или неисправимым пьянством, когда последствием их является рождение уродливых, недоразвитых или лишенных рассудка детей».

Митрополит Владимирский Сергий. Я совсем не думал выступать на защиту обсуждаемых статей. Но, прослушав ряд речей, я вижу, что все возражения против доклада Отдела принимают такую форму, которая едва ли желательна и уместна на нашем Соборе. Все возражения — не доводы разума, а что-то постороннее. Говорят, что кто защищает положения доклада, не имеет веры в Бога, не имеет страха Божия. Мне думается, что такой способ воздействия на противников едва ли допустим; тут явно стремление смутить душу колеблющуюся, неуверенную, отнять у человека дерзновение назвать черное черным, стремление сбить с толку. Едва ли это допустимо. Нам указывают, что у нас нет веры в Бога, нет ревности по Боге. Но я думаю, что ревность не в том состоит, чтобы стоять за букву закона; иногда ревность состоит и в том, чтобы вопреки утверждению толпы назвать черное черным. Ведь и против Господа кричали, что он не чтит субботы. Я очень желал бы, чтобы этот прием у нас не повторялся. Мы призваны сюда, чтобы свободно высказывать свои мнения; из столкновения этих мнений мы надеемся достигнуть истины. Зачем прибегают к такому искусственному приему, чтобы заставить людей склониться не в ту сторону, куда влечет их совесть. Самая трудная борьба — это борьба с предвзятым мнением, предубеждением. Сколько раз говорили, что нельзя представлять, будто мы, вводя новые поводы к расторжению брака, забываем о святости брака, растворяем для супругов ворота на все стороны. Однако, один из ораторов предложил даже изменить и заглавие доклада и назвать его не «о поводах к расторжению церковных браков», а «о способах превращения брака в веселый путь получения удовольствий» или что-то в этом неприличном роде. Это совершенно ни с чем не сообразно. Я сошлюсь на пример, который здесь приводился. Указывали, что вот молодые люди поженились, потом временно разошлись, а под конец опять сошлись и благополучно прожили век свой. Да почему они сошлись? Очевидно, у них были родители, которые к этому их склонили; друзья убеждали их, в том же и священник уговаривал. Конечно, все это беспрепятственно остается и впредь. Но мы только прибавляем к этим способам воздействие на супругов новую силу — церковный суд. Теперь бывает, что супруги не могут жить вместе; никакие убеждения на них не действуют, явно, что им жить вместе нельзя. А чтобы развестись, они должны выдумывать причину — прелюбодеяние; являлись отличные адвокаты, и суд бессилен был исцелить болезнь, восстановить разрушающийся брак, потому что суд имел дело не с тем, что есть, не с действительными явлениями супружеской жизни, а с тем, что выдумано. Мы же предлагаем обратное. Когда все другие, местные, способы оказались бессильными поправить дело, является церковный суд, который разбирает, нельзя ли установить супружескую жизнь. Если это не удается, только после того суд может дать разрешение на расторжение брака. А тут говорят: вы открываете двери; у нас в жизни всякое бывает, но, Слава Богу, Бог пронес, и все восстановилось. Но часто ли Бог проносит? Не даром статистика показывает, что Россия по количеству мужеубийств занимает, если не первое, то одно из первых мест в всем мире. Среди язычников, магометан наша христианская Русь стоит на первом месте по числу ужасных преступлений. О чем это говорит? О том, что русские люди знают внешнюю сторону христианства, но мало проникнуты его духом. Один батюшка говорил о снохачестве. Что это такое? Смотреть на женщину как на рабу, которую можно не только бить, но и отдавать, Бог знает на что… И это называется святостью брака, завертывается вуалью, даже святым крестом прикрывается… Да, мы говорим в своем докладе не наобум. Я бы напомнил, что мы, как и наши противники, стремимся как можно более очистить нашу жизнь и охранить святость брака; но делать это надо не лицемерно. Надо лечить ту болезнь, которой мы больны, а не расписывать себя разными красками, не побеливать только стену, готовую рухнуть. Сказанного достаточно, чтобы несколько прочистить атмосферу, которая здесь создалась совершенно искусственно. Перехожу к самим ст[атьям] 22-24. Я присоединяюсь к словам проф. С. Н. Булгакова; его возражение может быть принято. Но нужно сказать, что мы разумели не те случаи супружеской жизни, о которых говорили предшествовавшие ораторы; мы исходили не из теории улучшения человеческого рода. Такая теория существует и даже — я знаю — разделяется и некоторыми духовными лицами. А мы имели в виду случаи — когда больной супруг приводит другого супруга к нарушению святости брака прелюбодеянием, когда здоровый супруг при больном супруге, превратившемся в живой труп, имеет другую семью. Получается положение безысходное. Ведь если бы другой супруг был здоров, он возбудил бы дело о разводе; но он больной, невменяемый. Между тем от нового брака есть дети. Получается живой узел, развязать который нельзя при нашем законодательстве. Вот какие случаи мы разумели в этих статьях. Мы не забывали при этом и больного супруге. Вопрос с том, как обеспечить больного супруга, очень важный; он и будет разрешен, когда будут обсуждаться последствия расторжения брака. Я прошу помнить, что проводя эти статьи мы отнюдь не забывали, что мы стоим пред Богом ответственными пред Ним, не забывали, что должны исполнять волю Божию и заповеди Божии. Говорят, мы сделали сдвиг в сторону от слова Божия. Но позвольте, когда сдвиг: тогда ли, когда мы соблюдая букву, нарушаем закон, или наоборот, когда, не боясь нарушить буквы, сохраняем дух закона. Это не сдвиг, когда мы сохраняем дух закона, а если и сдвиг, то мы обязаны его сделать.

Докладчик Ф. Г. Гаврилов. Высокопреосвященный Председатель Отдела митрополит Сергий сильно облегчил мне задачу, расчистив путь к спокойному и вдумчивому обсуждению вопроса. Всех возражавших против проекта можно разделить на три группы. Одни, строго говоря, не возражали, а отделывались лишь возгласами, отдельными фразами, подчас незаслуженно обидными для Отдела, другие предостерегали от возможных злоупотреблений и ставили то или иное ограничение, которые я вполне понимаю и готов принять, но скажу об этом в свое время, и третьи — совершенно отрицать и исключают рассматриваемые статьи. О первых после митрополита Сергия, я мог бы вовсе не упоминать, но та настойчивость, с какою выступает во все время обсуждения проекта о. Пономарев, член нашего Отдела, первоначально работавший с нами, заставляет меня сказать ему несколько слов по принципиальному вопросу.

В самом деле, можно ли считать возражением на статьи проекта такие заявления: «Мы словно стараемся возобновить монополию»… Не надо лишних поводов»… Кто нормален и кто ненормален? … «Законы святы, а исполнители — лихие супостаты». Но я очень благодарен о. Пономареву, что он наконец, обмолвился словом, с которым мы совершенно согласны: «Все эти причины, говорил он, заключаются уже в словах Спасителя совершенно верно, и мы только пытались раскрыть евангельское учение в форме юридических норм, которыми должен будет руководиться Церковный Суд. Мы следовали принципу, выраженному в объяснительной записке к проекту Церковного Судебника: «увеличение числа поводов к разводу, по сравнению с ныне действующим законодательством, отнюдь не повлечет за собою расшатывания семейных основ. Указанные новые поводы расторжения брака фактически и теперь нередко являются истинными причинами развода, но, не будучи указаны в законе, облекаются в форму инсценированного прелюбодеяния со всеми его развращающими подробностями. Мы и хотели исчерпывающим образом указать причины, влекущие за собою внутреннее и действительное распадение брака». Ведь суд церковный есть лечебница и приходящие в нее для излечения должны показать свои действительные язвы, а не стимулирования болезни, прикрывая ими истинный источник страданий. Довольно вынужденной лжи консисторских судов; мы должны строить суд, основанный на милости и правде. Гораздо серьезнее и опаснее те утверждения о. Пономарева, которыми он смущает и волнует совесть простых сердец верующих людей. «Реже и реже, — восклицает он, — стали вспоминать о канонах». «Говорят, что совершился сдвиг с церковного предания». «Мы сошли с того камня, на котором утверждается Церковь». «При сдвиге грозит опасность поражения» и т. д. Это вопрос принципиальный, и его нельзя оставить без ответа. Слишком 200 лет, как Православная Церковь в лице высшего управления была парализована, но совершилось чудо, и дрогнуло недвижное тело. Жизнь за это время ушла далеко; она требовала непрестанного творчества для установления новых соответствующих церковно-правовых норм, но творчества не было. Вспомните эпоху Вселенских Соборов, творцов в раскрытии догматов и создании церковного права, законодательное творчество христианских императоров Византии под влиянием церковного суда и, наконец, наше русское право, опиравшееся на Кормчую книгу. Мы видим, что не только на Востоке, но и на Западе церковный суд является образцом светского законодательства, а за время синодального периода, при отсутствии творчества и при бессильных попытках к реформе церковного суда, с конца 60-х годов Уставы Александра I-го являются для нас идеалом. Правда, теоретическая разработка церковно-правовых норм шла и в это время, и имена великих работников по церковному праву получат свою слову, когда установленные ими принципы будут проведены в жизнь церковных судов, но дело в том, что Св. Синод был бессилен в этом отношении и ни один из законченных уже проектов не мог увидеть света. Синод сознавал, что это может сделать только Собор, как законодательный орган. И это время наконец наступило, но между тем, чтоб было двести лет назад и чего требует современная жизнь, — такая огромная разница, что действительно чувствуется как бы сдвиг с церковного Предания, потому что вместо необходимого постепенного раскрытия церковно-правовых норм мы вынуждены при сознании всей тяжелой ответственности допустить самый творческий порыв. Вот к чему привела боязнь того сдвига, над которым так издевается о. Пономарев.

Другому члену Собора, говорившему в том же духе, я возражать не буду, а приведу только несколько его выражений. Разумею о. архим[андрита] Вениамина. «Ищут новых поводов»… «Собор в такой полосе, что готов принять все, что угодно»… «Если уже умножать, так умножать: возьмите раздражительность, ревность»… «Мы играем в жалостливость»… «Благожелательный и жалостливый Отдел»… «Экономия несчастная»… «Мягкотелая расточительность»… Я отвечу только словами Димитрия Хоматиана: «Мы должны предпочитать икономию, когда видим, что акривия ведет не к благоприятному последствию». И скажу, что икономия всегда имела в виду только церковное благо. Не могу не отметить и того политического приема, к которому прибегает архим[андрит] Вениамин, чтобы ослабить сильное впечатление, произведенное на членов Собора рассказом о. прот. Миртова о страданиях детей-эпилептиков: «дрыгает ножками», — так не скажет о ребенке отец, и никто из видевших эти ужасные содрогания. Перехожу к возражениям обоснованным и прежде всего отмечу, что душевная болезнь, как повод к разводу, не является чем-нибудь новым в церковном законодательстве Православной Церкви. Правда, в нашей Кормчей этого повода нет, но это объясняется тем, что его не было в Номоканоне Фотия, который лег в основу Кормчей; но в толкованиях Вальсамона делается ссылка на 111 новеллу Льва Мудрого, как на действующее в Церкви право. А Лев Мудрый в 111 и 112 новеллах вводит этот повод на том основании, что брак дан человеку для счастья, а при сумасшедшей супруге «муж поет палинодию», испытывая сокрушение, несчастье, уныние, нужно смотреть только, не по вине ли мужей. Вот почему я допускаю ограничение, указанное членами Собора Артамоновым и Богдановичем. И на Руси на практике разводы по поводу душевной болезни бывали, как это можно видеть из случая, бывшего в самом начале деятельности Синода: в 1725 г[оду] после 15 лет безумия супругу был разрешен развод на основании Кормчей по закону Иустина царя, а впоследствии, по практике синодального периода, в этих случаях прибегали к Высочайшему соизволению и милосердию.

Среди указанных ограничений мое внимание останавливается особенно на указании членом Собора Шелутинским, много лет бывшим секретарем Консистории, — срока, когда уже нельзя возбуждать ходатайство о разводе. В самом деле, когда люди в течение 15–20 лет вместе делят радость и горе, имеют взрослых детей, и вдруг случилось несчастье. Неужели и при таким обстоятельствах прибегать к разводу? И в этом смысле я прекрасно понимаю о. Павла Александрова, рассказавшего нам случай из собственной жизни. Я думаю, что при взрослых детях, могущих помочь оставшемуся здоровому родителю и обеспечить больного, едва ли и возникнет мысль о разводе. Мы имели в виду людей, на которых это несчастье обрушилось в молодые годы, и следовали совету апостола Павла: «во избежание блуда каждый имею свою жену, и каждая имей своего мужа». Каким же супругом может быть неизлечимый душевнобольной? Вполне понятно и основательно ограничение, указываемое П. И. Астровым, что вводить сейчас же этот повод в действие при несовершенстве нашего формального консисторского суда, — дело опасное. Я присоединяюсь к этому, но думаю, что те изменения, которые почти уже выработаны Отделом в процессе бракоразводного права, как предполагаемая к немедленному проведению в жизнь через Священный Собор в виде временных правил, дадут достаточную гарантию для устранения возможных злоупотреблений. О злоупотреблениях и недостатках экспертизы современного суда говорит и член Собора Губанов, когда просит вычеркнуть эти статьи (22-24): «А вдруг через год выздоровеет, что тогда делать?» Ему я укажу на 23 и 24 статьи, которые являются только дополнением к главной и предполагают величайшую осторожность.

Заявление С. Н. Булгакова, подкрепленное его широким опытом и знакомым с представителями психиатрической науки, при отсутствии безусловных данных к определению неизлечимости душевных болезней, меня не убеждает. Хотя у меня и нет такого большого знакомства, но достаточно известно, что некоторые душевные заболевания имеют вполне определенные симптомы, по которым с уверенностью заключают, что болезнь неизлечима; и введение этой статьи в качестве примечания к ст[атье] 19 является недостигающим цели, т. к. там указываются такие условия, которых при душевной болезни может и не быть.

Самое сильное и вполне обоснованное возражение, которое в принципе я совершенно принимаю, сделано митрополитом Антонием, но ведь оно касается предбрачной предосторожности и уже принято в нашем церковном законодательстве как повод к признанию брака недействительным; здесь центр тяжести лежит в обмане здоровой стороны. Правда, я допускаю, что большинство душнвных болезней коренится в наследственности их иногда можно признать и через 10-15 лет после брака — добрачные по своему зародышу, но установить здесь обман весьма трудно. Вот почему я настаиваю на принятии всех трех статей, хотя и допускаю ограничение, указанное Богдановичем, и особенно члена Собора Шелутинского.

Два слова об алкоголизме, как повод к разводу. Отдел имеет пред собою и эту статью в проекте Комиссии Временно правительства; но, строго различая алкоголизм и пьянство и понимая весь ужас первого, ввиду того, что этот повод не нашел еще всеобщего признания и ввиду возможности смешения алкоголизма как болезни с пьянством как слабостью, дурной привычкой, — вводить его в закон считаю преждевременным и ограничился бы примечанием к ст[атье] 19.

Докладчик В. В. Радзимовский. Ваше Высокопреосвященство и члены Собора. Я прошу простить меня, если я занимаю ваше внимание, выступая чуть не 35-м оратором по вопросу о душевных болезнях, как поводах к расторжению брака. Но на мне лежит долг защищать проект Отдела во всей его полноте, что я и делаю по глубокому внутреннему убеждению в правоте нашего дела. Долгом считаю обратить ваше внимание на то, что Отдел с большою осторожностью подходил к вопросу о разводах. Ведь, вообще говоря, он сделает все, чтобы предупредить всякое неосторожное или недостаточно обоснованное самым существом дела расторжение брака. Так и здесь во-первых, устанавливается трехлетний срок со времени начала заболевания неизлечимой душевной болезнью, ранее которого здоровый супруг не имеет права возбуждать ходатайство о разводе, причем этот срок увеличивается до 5 лет на случай болезни со светлыми промежутками. Этим уже дается известная гарантия. Во-вторых, примечанием предусматривается, что прошлая, уже исчезнувшая душевная болезнь не может быть бракорасторгающим поводом. Далее, ст[атья] 23 говорит, что наличность душевной болезни устанавливается особыми, предусмотренными в гражданском законе, способами. Ст[атья] 24 устанавливает, что в случае наступления нового заболевания после выздоровления срок (пятилетний или трехлетний) должен исчисляться вновь, сначала. Однако, несмотря на такую осторожность и тщательную предусмотрительность Отдела, здесь предлагается вовсе исключить эти статьи. Я разумею поправку Митрополита Антония, которая гласит: «супруг вправе просить о расторжении брака в случае неизлечимой болезни, сифилиса, проказы и т. п. отвратительных болезней, начавшихся до брака и намеренно скрытых от другой стороны брачного союза».

Но предложение считать все эти страдания бракорасторгающими при тех условиях, что они начались до брака и были скрыты от другой стороны при вступлении в брак, — переносит вопрос совсем в иную плоскость, т. к. центр тяжести здесь лежит уже не в одержимости болезнями, а в обмане с одной стороны и заблуждении сдругой стороны. Это та плоскость, где надо говорить не о «расторжении» церковного брака (так озаглавлен проект), законно совершенного, а о недействительности брачного сопряжения в момент самого заключения брака; нет сомнения, что брак церковный может быть заключен только по свободному произволению брачующихся, т. е. по сознательному решению, продиктованному разумом и волею; если же разум был лишен необходимых данных для правильного решения, или таковые были извращены через открытие тех или иных фактов, то не может быть признано, что воля пошла по надлежащему пути. Тут, конечно, вовсе не было брака, устанавливаемого церковью, стало быть, и речь здесь может идти о признании брака несостоявшимся законно, т. е. недействительным. Мы же говорим не об обмане или заблуждении; предшествовавших браку, а о том, что наличность болезни, при известных условиях, должна прекращать брачные сношения, вытекающие из правильно совершенного уже брака, освященного Церковью, как таинства в догматическом его понимании. Уже по этому одному нельзя поправку, не говоря о том, что проказу, например, едва ли возможно скрыть от сколько-нибудь внимательного наблюдения; вступая в брак, люди предварительно знакомятся между собою, а не уславливаются, находясь друг от друга на почтительном расстоянии. С другой стороны, одержимый душевной болезнью и сам может не отдавать себе отчет в том, что он болен; больше, обычно такие больше считают себя вполне здоровыми людьми, значит, об обмане тут говорить нельзя. Далее, слабые симптомы возрождающейся душевной болезни, например, одержание манией в той или другой форме, иногда делает людей особенно обаятельными. Такие люди кажутся недюжинными, как-то выделяющимися по своим душевным качествам из общей среды. Таким образом, о намеренном сокрытии начинающейся душевной болезни, о намеренном введении в заблуждение здорового супруга в момент заключения брака, не может быть уже и речи. Если мы примем поправку, то что же делать в том случае, если душевная болезнь никем не скрывалась и обнаружилась только после заключения брака, хотя начало заболевания относится к более раннему времени? Придется оставить здорового супруга во власти душевнобольного, т. е. сделать то, против чего и направлена 22 ст[атья] проекта, с логическою неумолимостью вытекающая из основных посылок доклада, считающего, что всякое обстоятельство должно быть признано бракорасторгающею причиною, если только она влечет внутреннее и действительное распадение брака и невозможность осуществления тех задач, которые составляют смысл, содержание и цель христианского брачного союза. Говоря о душевной болезни в особой статье. Отдел считал, что душевная болезнь и при том неизлечимая, — именно и является таким обстоятельством, причем по внутреннему своему значению, она резко отличается от других болезней: не говоря уже о плотских отношениях, скажите, как может быть духовное общение с существом, лишенным разума и часто низшим по интеллекту, чем здоровое животное. Разве здесь можно говорить о возможности совершить вкупе великое таинство созидания семьи, достигать путем взаимной нравственной поддержки чистых христианских идеалов? Конечно нет, потому что тот, кто должен быть этой поддержкой, ушел уже от жизни, перестал быть мыслящим существом, — приравнен к умершим… Но если так, если душевная болезнь исключает всякую возможность осуществить цели брака, не только как плотского союза, но и как союза, основанного на духовном общении, — то спрашивается, может ли Церковь наложить на здорового супруга бремя неудобоносимое, — вынужденного безбрачия на всю его остальную жизнь? Ведь сказано: «могий вместить, да вместит»; ну, а если не вместить, — что тогда? Идти к алтарю с новою надеждою найти счастье в церковном браке — нельзя: не позволят иноки и священники, возвращающие против 22 ст[атье] проекта. Стало быть, надо или отдалиться от церковных дверей и постучаться с бюро по заключению гражданских браков, или же переходит в лютеранство, или просто жить во зрехе… Может ли Св[ященный] Собор указывать такие пути тому супругу, которого постигло уже горе; может ли он таким образом карать ни в чем неповинного человека за чужое несчастье, а в данном случае за чужую, хотя и невольную, вину? Нет, это было бы не по-христиански, и мы смеем надеяться, что ст[атья] 22 будет принята Собором во всей неприкосновенности.

Правда, на существо и значение брачных обетов можно смотреть различно; указывают, например, что в число обязательных брачных обетов входит и полное самоотречение, которое в данном случае должно выразиться в вынужденном безбрачии и в попечении о больном. Первое я отрицаю всецело, т. к. ни в каких канонах не говорится об этом безбрачии, ну, а что касается самоотречения, то это долг монашеский и, быть может, в заботе о больных неизлечимых он выразился бы всего полнее; далее я не думаю, чтобы семья являлась только санитарным приютом, а с другой стороны надо ведь сказать, что если попечение должно выражаться в посещениях больного в том, чтобы не разрывать с ним связи, — то нужно же иметь в виду всю сомнительность такой помощи, потому что потерявшему рассудок не нужно ничего, кроме того, чем занять его больной ум, — никакие посещения его не интересуют, никакие связи ему не нужны… Я не говорю уже о тех случаях, когда больной никого и не узнает, кроме своих врачей и больничных служителей, а посетитель может увидеть перед собою то, что было когда-то любимым человеком, а теперь лишено и образа и подобия Божия, потому что Господь лишил его разума. Что же должен переживает посетитель — здоровый супруг? Полагаю, муку нестерпимую; и можно ли обязывать к этому?

В вопросе о попечении надо еще иметь в виду некоторое смешение понятий. Ведь, если с точки зрения гражданской, можно обязать здорового супруга пещись о душевно больном, то ведь это одно, — тут может помочь законодатель, а с точки зрения церковной можно только призывать к милосердию; здесь же место пастырю, духовнику, но никак не законодателю, и, отвергнув ст[атью] 22, вы в этом направлении ничего не сделаете, но зато можете достигнуть и совершенно другого: «пусть бы уж умирал скорее, скорее бы развязал руки», — подумает здоровый супруг, подумает и согрешит. Но разве на такой грех может кто-нибудь толкать людей? Я должен сказать еще о поправке С. Н. Булгакова. С. Н. Булгаков предлагает исключить специальные статьи о душевных болезнях, как поводах к разводу, упомянув о них лишь в примечании к ст[атье] 19. С. Н. Булгаков основывается на том, что психиатрия, будто бы, не имеет средств к тому, чтобы отличить неизлечимую душевную болезнь от излечимой. Но, позвольте сказать, что в течение уже многих лет мы слышим мнения мировых психиатров, корифеев науки, которые утверждают, что наука имеет средства различить излечимую душевную болезнь от неизлечимой. Впрочем, мы знаем, что суд не обязан непременно руководствоваться мнением экспертов. Наш церковный суд будет судить по совести, учитывая, главным образом, распалось ли существо брачного союза вследствие болезни одного из супругов или нет. Суду этому мы не можем не доверять; гарантией правильности его решений является уже то, что решения эти будут утверждаться епископом; стало быть, церковная сторона брака будет надежно охранена.

Далее, поправка А. В. Васильева говорит о том, что развод может состояться в том случае, если продолжение брачного союза, при болезни одного из супругов, грозит опасностью рождение уродливых детей. Но я бы сказал против этой поправки, во-первых, то, что неизвестно еще, будут ли рождаться дети вообще у данных супругов, — об этом можно судить только впоследствии; во-вторых, мы должны принимать во внимание не рождение детей (ибо это есть последствие союза брачного), а то, насколько при наличности душевной болезни, поражено самое существо брачного союза, не распался ли он, вследствие этой болезни, во внутреннем своем содержании.

Наконец, что касается упоминания об алкоголизме, как бракорасторгающей причины, о чем говорят некоторые предложенные здесь поправки, то я должен сказать, что Отдел всецело приветствует эти поправки. Есть прекрасно наложенная поправка о. прот. Миртова, против которой я ничего не могу возразить. В заключение считаю необходимым сказать о следующем: Вчера я слышал, как некоторые члены Собора, очевидно недовольные принятием статей доклада на Соборе, с мест выражали уверенность, что в совещании епископов законопроект будет отвергнут и не получит силы. Такой способ воздействия на психологию членов Собора, я считаю совершенно недопустимым. Что же, быть может, борьба против законопроекта будет перенесена кем-либо и в совещание епископов? Что же, быть может, вы думаете потайной дверью войти в это совещание и там протестовать против голоса Собора? Но ведь имейте в виду, что тогда нужно в совещание епископов пригласить и нас, докладчиков, и что не все епископы присутствуют на заседаниях Собора, не все они слышат наши сомнения, возражения, и было бы простой несправедливостью навязывать им односторонние соображения по предмету доклада. В подобных заявлениях я хотел бы <… некое 1 слово л.213> одно недоразумение, основанное на недостаточном понимании самой идеи соборности.

Председательствующий. Я должен сказать, что в совещании епископов ничего тайного нет. Самое установление совещания епископов имеет только тот смысл, что решающий голос на Соборе принадлежит епископам, что согласно с канонами.

Докладчик В. В. Радзимовский. Точно так. Так я это и понимаю. Больше по общему вопросу — об охранении святости брака теми способами, какие имеет в виду доклад, — я говорить не стану. Но мне хотелось бы только напомнить Собору о той великой ответственности, которая лежит на нас в виду современного состояния общественной и церковной жизни. Отцы и братья, лед тронулся, река пошла, скоро жизнь начнет входить в новое русло, скоро начнет исчезать та грязь и накипь, которая вынесена на поверхность общественным половодьем. Вдали я уже вижу просвет, уже начинают обозначаться новые берега. Жизнь начинает строиться по-новому, и в этом строительстве — Церкви должна принадлежать достойные ее, важная роль. И вот здесь, отцы и братия, когда вы хотите охранить семьи, нужно, по-моему мнению, не суровое и холодное слово Савонароллы, нужен не призыв — нести тяжкие и неудобоносимые бремена; нет, здесь нужно вспомнить о Том, кто сказал «иго Мое благо и бремя Мое легко».

В 12 час[ов] объявляется перерыв.

Заседание возобновляется в 12 часов 30 мин[ут] дня.

Председательствующий. Ставлю на голосование предложение архимандрита Матфея, священника А. Р. Пономарева и М. Г. Губанова об исключении статей 22-24.

Постановлено: отклонить предложение.

Председательствующий. Оглашаю поправку митрополита Харьковского Антония: «супруг вправе просить о расторжении брака, в случае неизлечимой душевной болезни, начавшейся до брака и намеренно скрытой от другой стороны брачного союза».

Граф П. Н. Апраксин. Исключает ли эта статья все другие поправки?

Митрополит Владимирский Сергий. Поправка митрополита Антония ведет к исключению остальных поправок и говорит не о поводе к разводу, а о признании брака недействительным.

Граф П. Н. Апраксин. Поправка митрополита Антония говорит о том, что если душевная болезнь была до заключения брака, то брак расторгается. Председатель должен предупредить тех, кто стоит за дальнейшие поправки: исключает ли эта статья остальные поправки?

Докладчик В. В. Радзимовский. Поправка вносит нечто новое; она говорит о добрачной болезни и не соответствует ни тексту Отдела, ни внесенным другим поправкам.

С. Г. Рункевич. Позвольте сделать разъяснение о действующем порядке. Поправка говорит о добрачном сумасшествии. Если добрачное сумасшествие кому-либо было известно из участвовавших в совершении брака, то дело поступает в церковный уголовный суд, и если последний устанавливает этот факт, то участники подвергаются наказанию и брак признается недействительным. Но в большинстве подобных браков добрачное сумасшествие не бывает никому очевидно в момент совершения брака, все убеждены в том, что брачащиеся — здоровые люди. Только через несколько лет открывается психическая болезнь одного из супругов; тогда дело поступает на медицинскую экспертизу, и если последняя открывает зачатки болезни до брака, то медицинский совет устанавливает факт добрачного сумасшествия и дело уже минует уголовный суд, а брак признается недействительным по добрачному сумасшествию уже только решением духовного суда. Таких случаев огромное большинство. Поправка митрополита Антония имеет в виду именно такое добрачное сумасшествие и таким образом говорить о том, что теперь существует и никак не оспаривается. К данным статьям она не имеет отношение, т. к. они говорят только о послебрачном сумасшествии, которое не только обнаружились явно, но и началось уже после брака.

Митрополит Харьковский Антоний. В случае принятия моей поправки отпадают три статьи.

Н. Ф. Миклашевский. Сущность поправки сводится к обману, к сокрытию того, что было. Поправку нельзя снимать.

Прот. А. П. Рождественский. Если это дополнительная поправка, то следует голосовать сначала поправки к статьям, а эту голосовать дополнительно в качестве примечания.

Митрополит Харьковский Антоний. Эта поправка — не дополнение, а замена трех статей.

Председательствующий. Ставлю на голосование поправку Митрополита Антония.

Постановлено: отклонить поправку.

Председательствующий. Поправка проф. С. Н. Булгакова: Примечание второе к ст[атье] 19 (взамен ст[атей] 22-24): «Статья эта сохраняет силу и в том случае, если поводы, указанные в п[унктах] 1-3 связаны с душевным заболеванием одного из супругов или алкоголизмом».

Докладчик В. В. Радзимовский. Примечание это относится к ст[атье] 19, а не к обсуждаемым 22-24 статьям.

Председательствующий. Ставлю на голосование поправку проф. С. Н. Булгакова.

Постановлено: большинством 90 против 78 отклонить поправку.

Председательствующий. Голосую поправку И. Ф. Иорданского: «неизлечимые душевные болезни, развившиеся во время брачной жизни и по вине самого заболевшего на почве приобретенного сифилиса или неисправимого алкоголизма, а равно возникшие путем наследственной передачи или иным путем до брака и умышленно сокрытые при заключении брака, служат поводом к расторжению брака по ходатайству здорового супруга».

Постановлено: отклонить поправку.

Председательствующий. В. В. Богданович предлагает добавить к ст[атье] 22 слова: «но лишь в том случае, если душевная болезнь произошла не по вине супруга-истца».

Постановлено: большинством 92 против 76 принять поправку.

Председательствующий. Ставлю на голосование поправку Н. И. Шелутинского: к статье 22 добавить — «однако ходатайство о расторжении брака по сей причине не может быть возбуждаемо по прошествии 15 лет со времени вступления в брак».

Постановлено: отклонить поправку.

Председательствующий. Внесена дополнительная статья протоиерея П. А. Миртова об алкоголизме, как повод к разводу. Предлагаю скачала голосовать, нужно ли включить алкоголизм в число поводов к разводу, а самую формулу потом, если будет дан утвердительный ответ.

Митрополит Владимирский Сергий. Следует прямо поставить на голосование поправку протоиерея П. А. Миртова.

Т. М. Гаранин. Так как в статьях 22-24 нет упоминания об алкоголизме, то об этом следует обсудить сначала в Отделе.

А. В. Васильев. В общей форме вопрос об алкоголизме не следует ставить, потому что есть разные степени алкоголизма и епископ-врач нам говорил, что понятие алкоголизма твердо не установлено. Следует голосовать всю поправку, а не отдельное слово.

В. И. Зеленцов. Предложение это новое, а по наказу новое предложение голосуется тогда, когда оно внесено на Собор при заявлении, подписанном 30 членами Собора.

Председательствующий. Я должен сказать, что предложении протоиерея П. А. Миртова обстоятельно обсуждались на Соборе и нет надобности передавать его снова в чистилище. Я голосую поправку протоиерея П. А. Миртова: «Супруг вправе просить о расторжении брака, если другой супруг страдает алкоголизмом в такой степени, что сожительство с ним становится невыносимым и вредным для потомства».

Постановлено: принять поправку.

Председательствующий. Предлагают заменить слово «алкоголизм» другим словом, но об этом обсудит Редакционный отдел.

Ставлю на голосование поправку Н. А. Вознесенского: «Брак расторгается по просьбе одного из супругов: 1) в случае, если другой супруг не менее как по истечении трех лет супружеской жизни оказался неизлечимым или неисправимым алкоголизмом и 2) в случае иной неизлечимой душевной болезни другого супруга (и т. д. как в проекте). В примечании к этой статье следует после слов «душевнобольного» прибавить «и алкоголиков», а в ст[атье] 23 и 24 следует прибавить в соответствующих местах слова «алкоголизм», «алкоголизма».

Постановлено: отклонить поправку.

Председательствующий. Поправка В. И. Зеленцова о поручении Отделу дополнительно разработать вопрос об алкоголизме и внести на Собор отпадает.

Ставлю на голосование ст[атью] 22 и примечание, ст[атьи] 23 и 24 в следующем изложении: «Ст[атья] 22. Супруг в праве просит о расторжении брака в случае неизлечимой душевной болезни другого супруга, при постоянном течении болезни не менее трех лет, а при периодической ее форме, со светлыми промежутками, не мене пяти лет, но лишь в том случае, если душевная болезнь произошла не по вине супруга-истца.

Примечание. В случае выздоровления душевнобольного супруга о расторжении брака может быть возбуждено не ранее, как по истечении указанных в сей статье сроков со времени нового заболевания его душевной болезнью.

Ст[аья] 23. Неизлечимая душевная болезнь одного из супругов служит поводом к расторжению брака по ходатайству здорового супруга, если болезнь эта удостоверена в порядке, указанном в ст[атье] 368 и след. т. Х ч. I Зак. Гражд.

Ст[атья] 24. Выздоровление от душевной болезни, удостоверенное в установленном законом (ст. 378 и 380 т. Х ч. I Зак. Гражд.) порядке, устраняет право просить о расторжении брака, но не лишает силы состоявшееся уже постановление о бракорасторжении.

Дополнительная статья: «супруг в праве просить о расторжении брака, если другой супруг страдает алкоголизмом в такой степени, что сожительство с ним становится невыносимым и вредным для потомства».

Архимандрит Вениамин. В своей вчерашней речи я руководился голосом убеждения и, может быть, резко выразился в стиле. Этим я причинил огорчение членам Отделам и, в частности, Председателю Отдела митрополиту Сергию. Признаюсь, я поступил не по-христиански и прошу прощения. Но я очень удивлен был намеками в речи одного из докладчиков, относившимися, по-видимому, ко мне. Во время перерыва докладчик сообщил мне, что эти намеки касались именно меня, будто бы мною в моей речи сказано было давление на Совещание епископов, и будто бы я готов обратиться к каким-то потайным путям. Считаю долгом заметить, что лично меня эти намеки не беспокоят, моя совесть чиста. Но не могу замолчать их только потому, что они появятся в печати и породят некоторое недоумение. Если я говорил о совещании епископов, то я только руководился ст[атьями] 64-66 устава Собора о совещании епископов, где говорится о том, что это совещание обсуждает каждое соборное постановление и, если это постановление не будет отвергнуто, оно вступает в силу закона.

Докладчик В. В. Радзимовский. Я удостоверяю, что никаких отдельных членов Собора в своей речи я не имел в виду и члену Собору архимандриту Вениамину не говорил, что это относится к нему именно.

Председательствующий. Статья 25-я: «супруг вправе просить о расторжении брака в случае, если другой супруг или он сам одержим проказой».

В. И. Зеленцов. По этой статье я намерен говорить от себя, а не от имени 30 членов Собора. Я хотел сказать, что у нас должны быть издаваемы такие законы, которые мы, проповедники, всегда могли бы оправдать с точки зрения Слова Божия и вообще православного учения. И вот, между прочим, эта статья, в том виде, как изложена здесь, мне представляется такой, которую не вполне достаточно можно оправдать с точки зрения Слова Божия. В статье говорится «если сам одержим»; это, конечно, его личное дело, его жертва. Но другой то случай, это когда другой супруг заболел. Допустим, это будет принято Собором. И вот, когда я, как миссионер, буду говорить народу, 30-ти человекам или 3 тысячам, это все равно, мне скажут: «а как вы смотрите на это постановление, когда в Писании сказано об Иове: был болен проказою в самой тяжкой форме, и все-таки жена его не просила о разводе». (Голоса: Ну, это другое дело). Простите, мы имеем дело с возражениями не из кабинета, а лицом к лицу. С нами не церемонятся и ставят вопросы ребром. Поэтому я просил бы принять во внимание наше положение. В таком виде эта статья не может быть принята, т. к. не оправдывается Словом Божиим. Не за что уцепиться, даже притянуть нельзя. А затем: мы не адвокаты и не спорщики. Мы проповедуем во имя Божие и на основании Слова Божия. Поводы к разводу указаны в Новом Завете, и о проказе и других болезнях там не говорится. Со своей стороны, я допустил бы проказу в качестве повода к разводу только в том случае, если человек был поражен проказою до брака; но в этом случае эта болезнь вела бы не к расторжению, собственно, брака, а к признанию его недействительности. Мне возразят: «это несогласно с духом христианства». Как человек, которого самая профессия обязывает вникать в дух Св[ященного] Писания, должен сказать, что не все из тех, которые ссылаются на учение Христово, находятся в духе Христовом. Позвольте напомнить вам слова Христа: «болен ли был, не посетили меня», разумеется в лице даже постороннего. Посещение больного есть служение Христу. Точно так же и служение тому, с кем Бог сочетал; и добавлено: «человек да не разлучает» — будет служение Христу. И, конечно, уничтожение этого служения не будет подтверждением учения Христа. Еще одно слово по поводу доклада в Совещание епископов: я по этому поводу ничего не говорил, но я войду с докладом в это совещание.

А. Д. Зверев. Простите, отцы и братия. Совесть моя не может согласиться не только с этой статьей, но и со многими другими статьями, ранее принятыми. Я говорил уже по поводу алкоголизма. Брак не может быть разлучен, Бог не повелевает разлучать. Если один из супругов страдает алкоголизмом или поражен проказой, я вижу в этом для другого супруга крест Божий, и он должен понести этот крест. Христос сказал: «аще кто хочет по Мне идти, да возьмет крест свой и по мне грядет». Но здесь говорили, что крест иногда бывает не по силам человека и указывали даже на Христа. Я не согласен, чтобы крест был когда-либо человеку не по силам, потому что по учению Церкви Бог не возлагает на человека креста свыше его сил (1-е Коринфянам 10:13). А если Христос под бременем креста своего пал, это не значит, что Он отказался от креста Своего, Он не бросил его, а только пал. Да и крест Христов нужно смотреть шире. Это не физический крест, а все страдания Его. И, неся крест этих страданий, Он молился: Отче мой, аще возможно, да мимо хощу, но яко ты». Если же допустить, что крест в браке может быть не по силам человеку, то отсюда напрашивается такой вывад, что крест всей жизни может быть не по силам человеку, и тогда человеку придется развестись с жизнью, т. е. кончить жизнь самоубийством. Может быть, этот вывод и неверен, но совесть моя неспокойна, и я не могу согласиться с предложенной статьей. В Писании сказано: «развод не допускается, разве словесе любодейного», — и более ничего.

В. Г. Рубцов. Я полагаю, что ст[атья] 25 необходима. Апостол Павел сказал, что муж так должен любить свою жену, как свое тело. Если я гниющее существо, зачем же распространять заразу на жену? Приводили в пример жену Иова, которая обслуживала мужа в годину тяжких его страданий. И статья не говорит о том, что не следует подражать этой жене. Но вопрос в том, что нельзя возлагать на человека бремя, непосильное для него. И если мы примем статью, мы сдвинемся с мертвой точки. Я поддерживаю статью в полной силе.

Н. И. Троицкий. Простите, отцы и братия, я решительно никогда не ожидал, чтобы так обращались со Св[ященным] Писанием, как сейчас, ссылаясь на книгу Иова. Нам говорили, жена Иова прекрасная женщина, она служила мужу своему, — ей следует подражать. А вот что говорит сам Иов в главе 19-й, в конце своей болезни: «и просих жену, призывах же, лаская сыны подложниц моих, они же мене в век отринуша (ст. 17-18).

Епископ Камчатский Нестор. Среди моей паствы, в Камчатской области, есть не мало прокаженных. Во время посещения пасомых я встретил избушку, в которой жили муж и жена, муж — прокаженный, они живут вместе, у них есть ребенок. Пред подобными явлениями можно преклоняться. Но вот далее. Муж — больной проказой, в семье дети. Когда муж заболел, его удалили из селения, где он жил. Он потребовал, чтобы за ним шла жена. Жена говорила: «Я буду ухаживать за тобой, доставлять все необходимое, но я не могу взять с собой детей. Оставь меня при детях». Муж отвечал: «Нет, ты законная жена, ты должна следовать за мужем». И они живут вместе, а он весь в гнойнике. Войдите в положение такой семьи, а ведь таких случаев много. Я полагал бы, что ст[атью] 25 следует принять.

Председательствующий. Зеленцов хочет высказаться вторично. (Голоса: довольно). Простите, он имеет право сказать.

В. И. Зеленцов. Я хочу сказать по поводу слов епископа Нестора и Н. Д. Кузнецова. Церковь может сделать то, что она делает с древности. Церковь может разлучать от брачного сожития. Так она разлучает супругов в течение 40 дней очищения. На время поста супруги разлучаются по церковным законам от первых веков. Таким образом, мы не допустили бы ничего нового, введя новый случай такого разлучения. Н. Д. Кузнецов упоминает о разлучении. Почему же он не вводит эту меру теперь и мне предлагает то, что не согласно со Словом Божиим? Теперь я должен ответить члену Собора, который хотел поправить меня в знании Библии. Я говорил только о том, что жена Иова не разводилась со своим мужем, и только об этом; а что она не разводилась, видно из того, что Иов, по выздоровлении, как говорится в книге Иова, имел много детей. Таким образом, я был безусловно прав. Жена не требовала развода, хотя муж ее был болен проказой в самой тяжкой форме ее, в виде элефантиазис, покрыт был гноем с ног до головы. Затем, она не только не искала развода, она приходила к нему, ухаживала за ним и, если в чем ее можно упрекнуть, кто только в том, что, видя невыносимые страдания мужа, она предлагала ему похулить Бога. Затем, в 19 главе доведенное до вашего сведения место читается так: «Дыхание мое опротивело жене моей, и я должен умолять ее ради детей чрева моего. Даже малые дети презирают меня»…(ст. 17-18). И если бы жена не кормила Иова, он умер бы с голоду. Никто, кроме ее, не позаботился бы о нем.

Н. И. Троицкий. Я просил бы члена Собора Зеленцова сказать пред Собором, какой текст книги Иова считает он более правильным, — славянский ли, — перевод 70 толковников, — или русский? Затем, в доказательство того, что жена Иова не разводилась с мужем, он ссылается на то, что Иов, по выздоровлении, имел детей; но из книги не видно, от кого он имел этих детей: от той же жены или от другой?

Председательствующий. Слово принадлежит докладчикам.

Докладчик Ф. Г. Гаврилов. Я бы мог многое сказать, но предпочитаю сказать это в Отделе о миссии, а сейчас отказываюсь от слова.

Председательствующий. Ставлю на голосование поправку В. И. Зеленцова: «здоровый от проказы супруг вправе просить о расторжении брака, если другой супруг заболел проказою до брака; больной проказою супруг вправе просить о расторжении брака, когда бы ни заболел».

Постановлено: поправку отклонить.

Председательствующий. Голосую статью 25 в изложении Отдела. Читается так: «супруг вправе просить о расторжении брака в том случае, если другой супруг или он сам одержим проказою».

Постановлено: принять ст[атью] 25 в изложении Отдела.

Председательствующий. Статья 26 в изложении Отдела: «Супруг вправе просить о расторжении брака, если другой супруг болен сифилисом и брачное сожитие представляет опасность для здорового супруга и его потомства».

А. В. Васильев. Сама по себе болезнь не может служить поводом к разводу. Если сестры милосердия и другие служащие в больницах ухаживают за заразными больными, тем более один супруг должен ухаживать за другим во время болезни. Я предлагаю следующую поправку взамен ст[атей] 26 и 27-й: «Супруг вправе просить о расторжении брака, если другой супруг одержим такою неизлечимою болезнью, когда последствием ее является рождение уродливых или недоразвитых, или лишенных рассудка детей». Если скажут: как заранее узнать, какие будут дети, то можно несколько ограничить действие предлагаемой мною поправки, сказав не «является», а «было». Достаточно иметь одного урода, чтобы иметь право просить расторжения брака, и не производить других уродов.

С. Н. Волобуев. Здесь много говорили об алкоголизме, о невыносимой жизни при нем и о вырождении, как следствии его. Еще с большим вниманием нужно отнестись к сифилису. Для меня это ясно, и если я решился выступить, то имел в виду, главным образом, выразить свое несогласие с мнением Высокопреосвященного митрополита Антония. Вчера Высокопреосвященный Антоний высказался в том смысле, что сифилис должен быть поводом к расторжению брака только в том случае, когда один из супругов был болен до брака и о болезни своей скрыл. Я позволю себе высказать иное мнение: ведь брачующиеся по молодости, неопытности своей, могут не придать серьезного значения этой болезни, хотя бы один из них, еще до вступления в брак признался другому, что он болен. Что же потом? Только через некоторое время жена, например, может понять весь ужас своего положения, когда и она, и дети будут находиться под постоянным опасением быть зараженными, со всеми последствиями заражения; быть может, уже возникшее в душе ее сознание виновности разгорится, в конце концов, в чувство преступности и перед Богом и перед потомством и перед отечеством, если будет продолжаться сожитие с мужем. И неужели она не будет иметь права возбудить ходатайство о расторжении брака? Я стою за сохранение статьи 26 — без ограничений и нахожу вторую половину ее лишней, а потому предлагаю ее вычеркнуть, начиная со слов «брачное сожитие» до конца.

Председательствующий. Ставлю на голосование поправку А. В. Васильева.

Постановлено: отклонить поправку.

Докладчик В. В. Радзимовский. Возражая против исключения второй половины 26 статьи, считаю долгом указать на мнение некоторых врачей, что сифилис можно вылечить, и от такого лица, излечившегося от болезни, могут быть здоровые дети. И самая заразительность сифилиса обусловлена степенью его развития.

Председательствующий. Ставлю на голосование поправку С. Н. Волобуева.

Постановлено: отклонить поправку.

Председательствующий. Ставлю на голосование ст[атью] 26 в изложении Отдела.

Постановлено: принять ст[атью] 26 в изложении отдела. «Супруг вправе просить о расторжении брака, если другой супруг болен сифилисом и брачное сожитие представляет опасность для здорового супруга и его потомства».

Прот. А. П. Рождественский и Н. Д. Кузнецов заявляют о невозможности для них принять участие в Комиссии о большевизме в Церкви, ввиду множества других занятий.

Протопресвитер Н. А. Любимов. Протоиерей А. П. Рождественский просил меня заявить Священному Собору, что он не может принять участие в этой комиссии, но я не присутствовал на заседании, когда избирались члены комиссии, и не мог исполнить просьбы протоиерея А. П. Рождественского.

Председательствующий. Предлагаю включить в состав комиссии вместо протоиерея А. П. Рождественского и Н. Д. Кузнецова, получивших относительное большинство проф. С. Н. Булгакова и протоиерея П. А. Миртова.

Постановлено: принять предложение Председательствующего.

Заседание закрыто в 2 часа дня.

РГИА. Ф. 833 Оп. 1 Д. 12 Л.177-229 Машинопись, рукописные правки, рукописные вставки.