Деяние № 106

17 (30) марта 1918 года

Заседание открыто в соборной палате в 9 часов 10 минут утра под председа­тельством митрополита Новгородского Арсения в присутствии 269 членов Собора, в том числе 37 епископов.

На повестке заседания: 1) Текущие дела. 2) Доклад Отдела о церковном суде — «О поводах к расторжению церковных браков- (продолжение). Докладчики: Ф. Г. Гав-рилов и В. В. Радзимовский.

Председательствующий. Продолжается обсуждение статей 1-4 докла­да Отдела о церковном суде — «О поводах к расторжению церковных браков».

Епископ Екатеринбургский Григорий. Прибыл я на Священный Со­бор поздно и не участвовал в работах Отделов, которые теперь рассматриваются на Священном Соборе. Но я думаю, что, прибывши с места, я привезу много интересного для членов Собора. Из вчерашних дебатов я вынес много для себя полезного, и в речах каждого оратора я находил много нового и интересного. Многие защищали нерастор­жимость брака; другие, основываясь на словах Апостола Павла, доказывали, что необ­ходимо избегать расторжения браков даже с мужем неверным: митрополит Антоний указывал, что в случае измены своей вере нарушаются самые условия, при которых заключаются браки. Все это приемлемо и все это заслуживает внимательного отноше­ния. Преосвященный Барнаульский Гавриил указал на случай, который Собору не был известен, что бывшие законодатели пробовали установить постановления о браках, чуждые Св. Церкви. И я могу указать нечто подобное. Может так случиться, что не ли­цо, верное Церкви, ищет развода, а наоборот, лицо, чуждое Церкви. И принятием по­ложений доклада мы можем помочь лицам, чуждым Церкви, и во вред православным супругам. Во время моей службы в Закавказье в Грузино-Имеретинскую Синодальную Контору приходит магометанин и просит дать справку, может ли быть признан закон­ным брак магометанина с христианкою. Контора хотела ответить, что такой брак не­действителен. Но я, как живший в г. Баку и знакомый со здешними обычаями, усмотрел здесь заднюю мысль и поэтому предложил Конторе ответить, что здесь не справочная контора, что она призвана делать государственное дело и должна решить дело серьез­но, а потому предложить ему реальный факт, служивший поводом к разводу. Магоме­танин не указал такого факта. Явившись ко мне с присяжным поверенным, он объяс­нил, в чем тут дело. «Мой отец, — говорил он, — состоял в браке с русской женщиной. Теперь он умер. Остались дети от жены магометанки и от русской. Вопрос пошел о наследстве. По мусульманским законам, православная жена и дети имеют право на на­следство, а с русской точки зрения — не имеют права-. Я сказал ему, что я угадал, в чем дело. «Если вы требуете ответа, то мы ответим, что с точки зрения церковной брак не­действителен, а с точки зрения гражданской он действителен, как заключенный у мул­лы в мечети. Если мы ответим, что брак недействителен, то суд станет на гражданской точке зрения. Поэтому ответ и не нужен». На этом и согласились. Наш закон имеет це­лью благо, но может быть использован во вред людям православным.

Над докладом долго работали, но вся работа относительно выработки этих за­конов напрасна, так как законы эти бесполезны. У меня в Екатеринбурге, когда вышел декрет о гражданском браке, явилась комиссия, отобрала из Консистории бракораз­водные дела и взяла подписку с секретаря и чиновников, что они не будут проводить бракоразводных дел. Консистория перепугалась, дела были переданы, консисторские суммы арестованы. Работа чиновников расстроилась, и они ищут мест, где попало. Ап­парат консисторский расстроен. С крошечным аппаратом этих дел производить не­возможно, я добавил бы, что и не нужно. Как ни тяжелы случаи отнятия у нас власти, но это для нас полезно. Промысл Божий очищает Церковь от посторонней коры. В речах ораторов было указано, что в законодательстве о разводе много гражданского, а не церковного. Все эти поводы к разводу указаны гражданской властью и по содержа­нию гражданские. Надо отделить в браке то, что в нем гражданское, и то, что церков­ное, мистическое. В. И, Зеленцов указал, что в браке две стороны — мистическая и физическая, или физиологическая. Последняя сторона нас не касается. Остается для нас одна мистическая сторона. Конечно, если Церковь дает благословение на брак, то она должна производить и суд, но суд должен быть сведен до минимума. Архиепископ Тамбовский Кирилл сообщал, как производится развод у Ассирийских христиан. При­водят к мар-шимону (епископу) мужа и жену и свидетелей. Он выслушивает свидетелей и объявляет решение. На этом процесс и кончается. Я полагаю, что выработанные по­ложения относительно брака могут сослужить и пользу и вред. Мы должны иметь в виду одну мистическую сторону брака, действительно ли брак был заключен, не нару­шен ли он прелюбодеянием. Повинюсь, что давал разрешение на брак вопреки зако­нам. Один солдат возвратился домой. Народный суд решил, что жена в его отсутствие жила блудно, прижила двоих детей. Решено брак расторгнуть. Солдат просит разреше­ния повенчать его с другой женщиной. Я говорю, что это невозможно. Он заявляет, что мы хотим, чтобы он жил блудно. Тогда я дал разрешение.

Епископ Челябинский Серафим. Я полагал бы все поводы к разводу, изложенные в первых четырех статьях, изложить в одной статье. При всем моем ува­жении к митрополиту Антонию, я не могу с ним согласиться: под 72-е правило Трулльского Собора и 31-е правило Лаодикийского Собора подводить лиц вневероисповедного состояния, а также старообрядцев нельзя. 72-е правило Трулльского Собора дает повод неверным развестись с женою верною, а верная жена должна остаться при муже. Правило 31-е Лаодикийского Собора всех еретиков называет нехристианами, но Цер­ковь смягчает это правило и допускает смешанные браки с католиками и лютеранами. Если нам принять и строго следовать точке зрения Лаодикийского Собора, то при на­шей слабости, нашем легкомысленном воззрении на брак и церковные законы, мы разру­шим и семью, и государство. Лучше идти по пути снисхождения, по пути 72-го правила Трулльского Собора (особенно в тексте славянской Кормчей), там разрешается оста­ваться в браке и с иноверными. Оставьте в тексте положений лиц, стоящих вне всякого исповедания, но исключите старообрядцев — наших братьев. Они почти одни с нами, это не еретики. У них одинаковый с нами взгляд на брак и на другие таинства. Легко­мысленное воззрение на брак проникло, однако, и в старообрядчество. Я знаю один случай. Парень женился на девице, прожил полгода, ушел к другой и там повенчался церковным браком. Через год-два перешел в православие и снова повенчался первым законным браком. Если уклонение в старообрядчество будет поводом к расторжению брака, то у нас произойдет такая дезорганизация, какой мы и представить себе не мо­жем. Не сошлись характерами, уклонился в старообрядчество, вот и повод к расторже­нию брака. На все можно пойти, только не на это. В статье 3 упоминаются старообряд­ческие согласия и секты, которые не исповедуют Господа Иисуса Христа Истинным Сыном Божиим, Искупителем мира, или не принимают водного крещения, или отвер­гают союз брачный. Это безграмотно. Таких старообрядческих согласий нет. И отри­цающих брак согласий нет. Даже федосеевцы и те признают брак. Говорят, что зако­нов совсем писать не надо. Я думаю, что нужно. Поводы к разводу нужно указать, а как производить суд, это другой вопрос. Я думаю, что первые четыре статьи следует со­единить в одну с примечанием из поправки В. И. Зеленцова к статье 2, а именно: •Статья 1. Православный супруг вправе просить о расторжении брака в случае уклоне­ния другого супруга от православия в иноверие, вневероисповедное состояние или в инославие, если притом таковое уклонение сопровождается насилием уклонившегося супруга над религиозною совестью оставшегося верным православию супруга, и наси­лием или соблазном религиозной совести его детей. Примечание. Уклонение одного из супругов в секту, не исповедующую Господа Иисуса Христа Богом, или не верую­щую в Святую Троицу, или не имеющую правильного и не повторяемого водного кре­щения, или отвергающую брачный союз, признается равносильным уклонению в ино­верие; а уклонение в другие христианские секты признается уклонением в инославие».

Епископ Екатеринбургский Григорий. Я не говорю, что не должно быть закона, но законы, изложенные в докладе, не нами должны быть утверждаемы: они чужды Церкви. Церковь должна иметь в виду только мистическую сторону брака.

А. В. Васильев. Если браки представляют общение между людьми не толь­ко плотское, но и нравственное, то отпадение от православия одного супруга служит уважительным поводом для развода, так как какое же может быть общение между раз­лично мыслящими и верующими и какое же будет у них воспитание детей? Поэтому я

согласен с митрополитом Антонием: нужно сократить четыре статьи в одну статью, постановляющую, что брак может быть расторгнут в случае отпадения одного из суп­ругов от Св. Православной Церкви. Это обнимает все — уклонение в иноверие и в ино-славие.

Я обращаюсь к Высокопреосвященному Председателю с просьбой разрешить мне высказать дальнейшие соображения или сейчас, или после рассмотрения первых четырех статей и принятия по ним соборного постановления, так как я нахожу, что в проекте недостает того, что должно быть упомянуто.

Председательствующий. Вам будет тогда предоставлено слово.

Архимандрит Матфей. В первых четырех статьях предлагается фор­мула, дающая право одному супругу просить о расторжении брака в случае уклонения другого супруга в иноверие. Вопрос в том, кто начинает дело о расторжении брака — православный супруг или уклонившийся в иноверие? Поэтому хотелось бы найти обоснование сего в законе Божием. В 12-15 стихах 7 главы 1-го Послания Апостола Павла к Коринфянам читаем: «Прочим же я говорю, а не Господь: если какой брат име­ет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее. И жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его. Ибо неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим. Иначе дети ваши были бы нечисты, а теперь святы. Если же неве­рующий хочет развестись, пусть разводится, брат или сестра в таких случаях не связа­ны; к миру призвал нас Господь». Итак, Апостол Павел ясно указывает, что право про­сить о расторжении брака имеет неверующий и не говорит об остающемся в Церкви: в представленном же законопроекте, наоборот, это право предоставляется православ­ному супругу. Требуется обратиться по настоящему делу в сторону исполнения указа­ния Апостола Павла, который является свидетелем тайн неизреченньгх. Митрополит Антоний приводит 72-е правило VI Вселенского Собора, в конце коего говорится: «Аще неверной жене угодно сожительствовати с мужем верным, или, напротив, мужу невер­ному с женою верною, то да не разлучаются, по Божественному Апостолу: святится бо муж неверен о жене, и святится жена неверна о муже». Здесь опять определенно уста­навливается устами Отцев Вселенского Собора, что неверный выражает желание жить с верующим. Митрополит Антоний имел в виду другое, когда из неверующих супругов один переходит в православную веру. Возможно это и так, но справки нужно сопрово­ждать большими историческими комментариями. Хочу обратить внимание на то, что Православная Россия — это Ниневия со 120000 младенцев, не умеющих отличать пра­вой руки от левой. Пастыри, да и миряне говорят, что из 10 человек найдется едва один, умеющий прочитать и понимать молитву Господню, а митрополит Антоний гово­рит, что вряд ли многие понимают исповедание своей веры. Мне представляется, что различные миссионеры, сектанты и душегубы с Запада нахлынут на народ и невежды в догматах будут склонены в иноверие, и в недалеком будущем — масса случаев уклоне­ния от православия. И совращенные неповинны, ибо они младенцы. Поэтому я предла­гаю относиться к вопросу осторожно. Нарождается приходская жизнь, и приход пусть придет на помощь расторгающим брак. Я предлагаю поправку, не настаиваю на ее редакции, но глубоко прошу сохранить ее мысль, содержание: «Православный супруг вправе просить о расторжении брака в случае уклонения другого супруга в иноверие, соединенного или с несогласием уклонившегося продолжать супружескую жизнь с венчающимся в православной церкви супругом, или (соединенного) с насилием укло­нившегося над религиозною совестью оставшегося верным православию супруга или его детей. Примечание. Необходимо для суда церковного свидетельство православного прихода, в котором возникло означенное дело о разводе».

Итак, в этой формуле, во-первых, предлагается необходимость заявления укло­няющегося от православной веры о несогласии жить с верным православным супругом и, во-вторых, указываются насилия, чинимые над остающимся верным супругом со стороны другого супруга, отпавшего от веры и ушедшего, может быть, в секту фанати­ческого характера. Говорили, что при консисторском суде в бракоразводном процессе участвовали лжесвидетели, а потому я в примечании указываю на необходимость сви­детельства православного прихода, в котором возникло дело о разводе.

Священник С. В. Нежинцев. Начну словами митрополита Антония, ко­торый сказал, что, кажется, в первый раз за шесть месяцев он не соглашается с П. И. Астровым: кажется, в первый раз за шесть месяцев я не согласен с митрополитом Антонием. Митрополит Антоний докладывал 72-е правило VI Вселенского Собора и из Священного Писания, что «брак — великая тайна-, «что Бог сочетал, человек да не раз­лучает». На основании слов ‘брак — великая тайна» я бы не разрешал развод; не дело, если сегодня повенчали, завтра развод, сегодня священный сан, а завтра долой! Но жизнь идет вперед. Приходится ослаблять закон. Если же нужен развод, то при этом необходимо иметь большую осторожность. Я не сторонник развода. В моем самом мно­гочисленном приходе в Европейской и Азиатской России развода не существует. Это— приход Петровский в г, Владивостоке, в нем имеется 20000 прихожан. Может быть, это простая случайность, но возможно, что священники виноваты в разводах. Мы собрались здесь не только для законодательства, но и поделиться пастырскими впе­чатлениями. Я спрошу: не просили ли вас повенчать покрепче? Может быть, на то вы не обращали внимания? Я венчаю только тех, которые просят повенчать покрепче. Мне доверяют, поэтому я желающих вступить в брак допрашиваю, рассказываю им о святости брака, о причинах развода и, узнав их в душевной беседе, иногда прямо гово­рю, что не могу повенчать. Над этим нужно серьезно подумать. Я уже не говорю про московских жителей, когда жених и невеста неизвестны, все устраивает псаломщик или диакон, а батюшка как автомат. Это мое предисловие. По делу же скажу, если бу­дут приняты статьи 1-4, то что же выйдет? Если поссорятся супруги, один перей­дет в секту, возьмет развод, а потом опять может возвратиться и будет посмеи­ваться. Если примем эти статьи, то их надо видоизменить и принять вместо четы­рех одну статью. Я предлагаю такую редакцию: «Православный супруг вправе про­сить о расторжении брака в случае уклонения другого супруга в иноверие, но во всяком случае дело о расторжении брака возбуждается не ранее 3 лет с момента уклонения». Это будет сдерживать развращенного супруга и не сыграет в руку дек­рета народных комиссаров.

Протоиерей Э. И. Бекаревич. Статья 2 дает право к разводу, если другой супруг уклонится в инославие. Если примем эту статью, даже в поправке Н. Д. Кузнецова, то для последовательности нужно внести статью о том, позволительно ли православному состоять в браке с инославным. Такая статья существует, и теперь не говорится, что она подлежит отмене. А потому, если примем статью 2, то нужно огово­риться, что православные имеют право вступать в брак с инославными. Иначе мы да­дим пастырям инославных Церквей возможность обращать православных в свою веру. Если примем статью 2, то для последовательности надо обсудить и статью о позволи­тельности православным вступать в брак с инославными. Иначе что же получится? Та­кой смешанный брак состоится, а на другой день развод. Не логично. Нужно подумать и о том, что если отменить закон о смешанных браках, то что будет с уже существую­щими такими браками? Если же примем статью 2, то о существующих браках нужно сделать примечание. Может быть, здесь нужна отсрочка.

Архимандрит Иларион. Проектируемые первые четыре статьи в ка­честве закона не могут быть приняты. Уклонение супруга, как повод к разводу, разде­ляется на 2 части: одна — повод к разводу, вторая — условия, если уклонение сопро­вождается насилием уклонившегося супруга над религиозною совестью оставшегося верным православию супруга или его детей, но как установить степени насилия, вле­кущие расторжение брака? Самое понятие «насилие» неопределенное. Положим, супру­ги раскольник и православная, жена молится, а супруг смеется, называет жену щепот-ницею — есть ли это насилие? Статьи 2 и 4 неясны и признаны законом быть не могут и все первые четыре статьи не могут быть церковным законом, так как здесь различа­ются иноверие и инославие. Иноверие понятно, а что такое инославие? В первом пра­виле св. Василия Великого читаем: «Иное нарекли они (древние) ересию, иное раско­лом, а иное самочинным сборищем». Здесь нет инославия. Существует только отпаде­ние от Церкви. Разделение на иноверие и инославие неприемлемо и различить степе­ни отпадения невозможно. Будет прискорбно, если Собор решит иначе. Пора освобо­диться от чуждых православному сознанию понятий. Нужно здесь говорить об отпаде­нии от Церкви, с внешним отпадением соединяется и внутреннее разъединение с Цер­ковью. Апостол, а также св. Игнатий и Кирилл Александрийский понимали отпадение в мистическом смысле. Также нужно его понимать и при суждении о браках. Ненужные понятия — инославие и насилие — следует отбросить. Я понимаю поправку Н. Д. Куз­нецова, который вместо четырех статей предлагает одну: «Супруги, при отпадении од­ного из них от Православной Церкви, могут просить о расторжении их брака». Здесь все ясно, определенно и кратко. А сокращение закона на одну букву, по выражению мудрого, важнее рождения сына.

Протоиерей С. И. Шлеев. При обсуждении четырех статей приводятся соображения относительно отпадения от православия и приводятся ссылки на Свя­щенное Писание, правила Соборов, св. Отцев Церкви. Но жизнь течет в другой плос­кости, и люди не подходят под настроение первых христианских веков. Может быть, и смело, но я все-таки скажу, что деятельность Собора не в том, чтобы писать парагра­фы, которым была посвящена большая часть речи председателя Отдела о церковном суде Высокопреосвященного Сергия. Собор не только законодательствует, но и охра­няет церковное сознание. Я считаю долгом сказать, что мы принимаем Божественное и святое, святыня становится орудием практического быта. От первого века христиан­ского мы отличаемся как небо от земли. Таинство брака унизили. Делают его служеб­ным орудием для государственных потребностей. Говорили, что закон ослабляется по необходимости, но нельзя бросать святыню свиньям, чтобы не истоптали ее. Я повто­ряю, почему бы не вернуться к древним временам, когда не всякий брак освящался. Приводил пример абиссинцев и генерал Л. К. Артамонов. Не пришлось бы обсуждать вопрос со всех сторон, если бы признали возможным венчать только тех, кто в ограде Церкви, как говорил о том митрополит Антоний. Покуда существуют смешанные бра­ки, не может быть принят предлагаемый законопроект. Митрополит Антоний предла­гает или отвергнуть смешанные браки, или признать, что они — только гражданские браки. Мы, по своей греховности, не отменяем смешанные браки, но необходимо их ввести в русло для порядка и ограждения безопасности православного супруга. Как это сделать, укажут юристы и канонисты. Я же скажу, что в законопроекте много неопре­деленного, например, касательно истязаний одного супруга, оставшегося верным пра­вославию, другим, уклонившимся; практика поведет к соблазну в церковном обществе; в докладе есть недостатки, недоговоренности формального свойства, о которьгх гово­рил Преосвященный Григорий. Митрополит Антоний и архимандрит Иларион говори­ли о мистическом единении в Церкви, идеале, а в жизни бывает часто хуже, чем у рас­кольников. Не доспели мы, мужества у нас нет…

П. И. Астров. Интересные прения, развившиеся по поводу статей 1-4 за­конопроекта, устанавливают три точки зрения. Первая развита Н. Д. Кузнецовым и повторена в речах митрополита Антония и архимандрита Илариона. Эта точка зрения ставит на первый план строгое охранение чистоты тела Церкви и устраняет всякого отпадающего от Церкви, независимо от того, куда он отпадает. Вторую точку зрения отстаиваю я. Я заявил, что при всем уважении к идее охранения чистоты Церкви, нель­зя вести принципиальные разговоры на тему о ней во время прений о поводах к разво­ду, когда наша мысль вращается среди конкретных жизненных явлений. Третья точка зрения — средняя. В целях сохранения чистоты церковного тела, она также признает отпадение от Церкви поводом для развода, но не безусловно. Сторонниками ее спра­ведливо было указано, что одно отпадение от Церкви недостаточно для расторжения брака, а необходимо, чтобы оно сопровождалось соблазном и насилием по отношению к другой стороне и детям. Отстаивая вторую точку зрения, я позволю себе выразить уверенность, что сделанные против нее возражения не только не поколебали, а скорее укрепили ее. При всем желании оградить чистоту Церкви, нужно сказать, что разре­шать общий вопрос об ограждении чистоты Церкви в форме разрешения частных во­просов о поводах к разводу — значит давать неправильную постановку делу. И эта не­правильность обнаружилась в прениях внешне, осязательным образом и внутренно. Внешне, осязательным образом, она сказалась в речи протоиерея Э. И. Бекаревича, который спрашивал: как можно считать отпадение в инославие поводом к разводу, ко­гда у нас допускаются смешанные браки? В самом деле, если мы признаем смешанные браки, в которых одна сторона принадлежит к другому исповеданию, то как мы можем принимать состояние в инославии одного супруга поводом к разводу? Как случилось, что, допуская известное явление в одном случае, мы считаем его недозволенным в дру­гом? Несомненно потому, что предварительно не было поставлено и разрешено обще­го вопроса о том, допустимы ли смешанные браки. Итак, собственно говоря, спорят только две точки зрения, одна — моя, другая — митрополита Антония, Н. Д. Кузнецова и архимандрита Илариона; третья точка зрения принадлежит Отделу, компромиссная. Моя основная мысль та, что в разбираемых статьях вопрос о чистоте тела Церкви по­ставлен не в ту плоскость, что вместо полного его разрешения дается частичное раз­решение. По этой причине я стою за исключение разбираемых статей. Указанная мною неправильная постановка вопроса чувствовалась всеми, говорившими здесь. Все сходились в критике 1-4 статей, все находили, что их нужно изменять, соединять и пр., но, исключая неприемлемые поправки митрополита Антония и других представителей его группы, никто не предложил определенного выхода из затруднения; все давали робкие поправки, или становились на компромиссную точку зрения. Обнаружилась трудность найти ясную формулу. А почему? Потому что не ясна отправная точка зре­ния, насколько применима в данном случае идея охранения чистоты тела Церкви. Трудность здесь заключается не в общем вопросе, а в том, своевременно ли отсекать падшего, не следует ли принять меры к просвещению его. Если не ошибаюсь, архиман­дрит Матфей указывал, что у нас много таких, которые не могут отличить правой руки от левой и которые отходят от Церкви по неведению, по искреннему заблуждению. Нужно ли отсекать таких заблудших, отметать их, не отличая от тех, кто пользуется отпадением от Церкви как уловкою для получения развода? Вот в чем главная труд­ность. Поэтому я стою за исключение разбираемых статей.

Священник А. Р. Пономарев. Я уже имел случай высказаться вообще по настоящему законопроекту в Отделе о церковном суде. Но раз законопроект был принят Отделом и поступил сюда, считаю нужным еще раз высказаться по поводу его. Из ораторов, выступавших здесь, никто не поддержал статей законопроекта: все или отвергали их, или вносили к ним поправки. Это свидетельствует, что проект, особенно статьи \-\. и из них особенно статья 3 составлены безграмотно. Чтобы не быть голо­словным, сошлюсь хотя бы на то, что сказал нам Преосвященный епископ Серафим. Он, между прочим, по поводу статьи 3 сказал, что не существует такого раскольничье­го толка, который не признавал бы брака в той или иной форме. Затем укажу, что Апо­стол Павел, на которого ссылаются говорившие, в месте о разводе различает свою и Христову речь. Христов закон говорит, что жена не должна разводиться со своим му­жем, ибо тайна брака велика есть. Говорят, что будто благодать теряет свою силу, по­добно умирающему зерну. Но мы знаем, что зерно умирает и затем снова оживает. Мы знаем, что между пришедшими в несогласие супругами со временем достигается со­глашение и брак восстанавливается. Все время в наших статьях повторяется «православный супруг вправе» и нигде не говорится об обязанностях. Об этих обязан­ностях говорит Апостол Павел (1 Кор. 7, 12-16). Не утруждая далее вашего внимания, скажу, что я всецело согласен с теми, кто высказывается за исключение 1-4 статей.

Л. К. Артамонов. Жизнь есть все-таки жизнь. Раз обстоятельства сложились известным образом, необходимо считаться с тем, что из этого получилось. Просто оттолкнуть от себя то, что в окружающем является неприемлемым для нас, нельзя. Нам, церковникам, следует всегда иметь в виду гонения на Церковь, учитывать их и соответственным образом действовать. Нужно считаться с тем, кто борется с Церковью. Борьба с нею особенно обострится, когда возвратятся домой миллионы военнопленных, обрабатываемые на чужбине инославною и безверною пропагандою. Мне и теперь приходится встречаться с опасными учениями, противными учению Хри­ста и подрывающими в корне всякую нравственность. Никто здесь еще не сказал, какой успех имеют учения о сатанизме среди молодежи в городах, на фабриках, да и в селах. Мы не приняли во внимание, что вступающие в нынешних условиях в брак пре­данные Церкви люди могут очутиться морально в аду. Поэтому мне кажется, что не считаться с уклонением от православия нельзя. Я стал бы на точку зрения Высокопреосвященного Антония, но я боюсь создать рай для адвокатов. Но и приняв предлагае­мые 4 статьи с их сложным содержанием, мы также создадим то, о чем не смогли и меч­тать любители бракоразводных процессов. Я предлагаю сократить статьи вдвое, оста­вить в них, в качестве поводов к разводу, лишь то, с чем не мирится человеческая со­весть. Я предлагаю две статьи: в первой супругам предоставляется право на развод по их заявлению; во второй статье супруги делают заявление, а установление и признание указываемого ими повода достаточным для развода принадлежит суду. Вот эти статьи.

«Православный брак расторгается при заявлении одного из супругов о несо­мненном уклонении другого супруга в сатанизм, антихристианские и изуверские уче­ния и секты».

«Православный брак может быть расторгнут при явном переходе одного из супругов из православия в другое христианское исповедание только тогда, если такое отпадение от Церкви сопровождается насилием над религиозною совестью оставшего­ся в православии супруга, является соблазном и развращением детей».

Г. Г. Сергеев. Нас призывают к тому, чтобы считаться с жизнью. Я вот об­ращу внимание на действительную жизнь. Здесь много высказывали заботы о том, что­ бы родители не соблазняли детей своею жизнью, но никто не поинтересовался тем положением, в какое попадают дети при разводе родителей. При поездках, в качестве книгоноши, по своему уезду, мне приходилось встречать многих, даже целые села уклонившихся из православия в секты. В семьях таких уклонившихся православная сто­рона и дети терпят часто зверское обращение. Но часто бывает, что приедут миссио­неры, побеседуют с уклонившимися и те возвращаются в православие, и восстанавли­вается семейная жизнь. Таким образом, бывают спасены целые поселения. Что было бы, если бы в деревне, в случае уклонения супруга от православия, брак расторгался? Никто не обратил внимания на это, потому я и взял слово, при полном сознании своего недостоинства. По принятии предложенных статей, придется в каждом поселке созда­вать суд для развода. Пользы от этого никакой не будет. Апостол Павел говорит, что, по учению Христа, брак должен быть нерасторжим. «Только ради словесе прелюбодейна» можно расторгать брак. Меня взволновали слова митрополита Антония на 15-й стих

7-й главы 1-го Послания к Коринфянам о том, что если неверной половине дано право развестись с верной половиной, то почему же не дать такого же права и верной поло­вине. Но подлинные слова Апостола Павла таковы: «Если же неверный хочет развес­тись, пусть разводится. Брат или сестра в таком случае не связаны». Я думаю, что Апо­стол Павел языческому браку не придает особого значения, а о христианском браке говорит в 10-м стихе — «а вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разво­диться с мужем, если же разведется, то должна оставаться безбрачной или примирить­ся с мужем своим, и мужу не оставлять жены своей». Так что из слов Апостола Павла я не вижу даже дальнейшего повода к разводу. Если я неправильно понимаю, то прошу объяснения. Все ораторы считают настоящие статьи неопределенными, но идут на компромисс. Вот почему я полагаю, что эти статьи нужно сдать в архив. Вопросы в них затронуты важные, а мы не имеем времени их обсуждать серьезно.

С. Н. Булгаков. Я буду очень краток. Меня побуждает выступить сегодня с этой кафедры то обстоятельство, что здесь некоторыми ораторами высказаны были, в качестве бесспорных, некоторые суждения далеко не бесспорные. Я разумею речь Высокопреосвященного митрополита Антония, которую я, к сожалению, не слышал целиком, и сегодняшнюю речь о. архимандрита Илариона. В этих речах вопросы о смешанных браках разрешаются в связи с собственным пониманием оратором границ Православной Церкви. Сущность их взгляда сводится к следующему положению: все, что стоит вне связи с Православной Церковью, то стоит вне связи с Церковью вообще. Отсюда уже выводится, что смешанные браки невозможны. Я знаю, что в пользу такого взгляда можно было бы привести немало свидетельств как отдельных авторитетных представителей святоотеческой мысли, так и некоторых Поместных Соборов. Но все же эта мысль не может считаться формальным выражением общей мысли всей Церкви. То великое разделение христианского мира на православие и католичество, которое наблюдаем мы, не было предметом суждения Вселенского Собора. Однако, доселе Церковь молчаливо, но твердо держится той практики по отношению к инославным исповеданиям, которая не допускает мысли о том, что Церковь признает их стоящими решительно вне всякой связи с собою. Я разумею, что Церковь признает, например, католические таинства, что она допускает смешанные браки. Одно из двух: или Цер­ковь ведет себя неправославно в целой обширной области своей деятельности — в области брачного права, или же она не считает католиков совершенно и безусловно оторванными от некоторого духовного единства с собою. Но вопрос о границах Церк­ви есть вопрос огромный: не разрешая его во всей полноте, мы можем ограничиться выработкой некоторых практических норм. Я находил сначала недостаток проекта в том, что он берет вопросы о смешанньгх браках только практически. Мне казалось, что в нем недостает теоретического обоснования той практической позиции, которую он занимает. Но чем более я вдумывался в этот проект, чем более я прислушивался к тем прениям, которые возгорелись вокруг него, и к самому себе, тем более я убеждался, что практический путь разрешения вопросов о смешанных браках является наиболее смиренным и, вместе с тем, наиболее мудрым путем. Ведь если бы вопрос в отношении Восточной и Западной Церкви обсуждать во всей полноте, то для этого понадобилось бы, может быть, не один, а несколько Соборов, понадобился бы авторитет Вселенского Собора.

Поэтому я полагаю, что обсуждаемые статьи, не без некоторых, может быть, редакционных поправок, следует принять. Наше брачное законодательство в некото­рых случаях разрешает смешанные браки, в других не разрешает. Это различие удер­жано и в обсуждаемых статьях. В известных случаях эти статьи центр тяжести полага­ют не в самом факте перехода в инославие, а в том стеснении свободы совести остав­шегося православным супруга, в том соблазне, который может иногда возникать в этом случае. Таким образом, обсуждаемые статьи являются достаточно гибкими, притом они соответствуют существующим нормам брачного законодательства. Поэтому я счи­таю эти статьи в общем удовлетворительными.

Митрополит Харьковский Антоний. Я не задержу долго вашего внимания. Не могу не высказать сожаления, что мне приходится разойтись во мнениях с С. Н. Булгаковам, с которым я во многих других случаях с радостью соглашался. Го­ворить о том, что католики — не еретики, так как они не отлучены Вселенским Собо­ром, это значит повторять погудку Вл. С. Соловьева, который в конце жизни тайно пе­решел в унию. Ведь если принять эту мысль, то окажется, что до Вселенских Соборов вообще не было еретиков в Церкви. Но ведь и евионитов, и мистиков, и многих других еретиков Церковь анафематствовала задолго до первого Вселенского Собора. Перехо­дя к вопросу о смешанных браках, я должен вновь повторить, что с канонической точ­ки зрения смешанные браки недопустимы. Они и не разрешались нашим церковным законодательством, и только самовластием Петра I были у нас введены. Могу сказать о себе, что за все время моего управления епархиями я не разрешал смешанных браков. На меня жаловались в Синод, возникла переписка, я представлял все основания моего образа действий. Но что же отвечал мне Синод? Он отвечал мне, что неудобно не раз­решать, ибо могут пожаловаться в Государственную Думу. Согласитесь, что такой от­вет недостоин церковной власти. Опасаются, что если мы установим, что переход в инославие есть повод к расторжению брака, то этим мы создадим слишком много по­водов к разводу и откроем путь злоупотреблениям. Но это неверно. В самом деле, что­бы злонамеренно воспользоваться этим поводом, нужно исполнить трудные условия. Тогда, например, муж должен сказать жене: «Я перейду в секту, а ты требуй, в силу это­го, расторжения брака». Но ведь установить такое соглашение трудно. Вчера я уже вы­сказывался подробно по вопросам о смешанных браках, Теперь я вышел только для того, чтобы рассеять некоторые недоразумения, которые, может быть, возникли под влиянием произнесенных здесь речей.

Митрополит Владимирский Сергий. Едва ли мне нужно говорить о том, что я разделяю мысль Высокопреосвященного Антония: мы веруем в Единую Церковь, веруем, что эта Церковь есть Православная, а другой нег. С этой точки зре­ния вопрос о смешанных браках давно уже решен, но если доселе есть некоторые ус­тупки, то это именно уступки. Я хотел бы сказать несколько слов в разъяснение, как нужно понимать мысль Апостола Павла. Отец архимандрит Матфей выразил недоуме­ние, почему Апостол Павел дает право требовать развода одной только неверной стороне, т. е. супругу, остающемуся в язычестве. Почему он не дает этого права также и другой стороне — верной? Чтобы это понять, нужно помнить, что в этом случае Апо­стол имел в виду брак, заключенный еще в язычестве, один из супругов уверовал уже после заключения брака. Мы имеем в виду как раз обратное: брак заключен в право­славии, но после один из супругов отпадает от истинной веры. В таком случае право ходатайствовать о разводе получает православный супруг — таков проект нашего От­дела. Что эта мысль нисколько не противоречит учению св. Апостола Павла, это видно из того, как Апостол Павел учит об отношениях христиан к отпавшим от веры. В то время, как он не запрещает общения с грешниками-язычниками, «ибо тогда надлежало бы вовсе выйти из мира», он решительно запрещает общение с отпавшими: «с таковыми ниже ясти». Запрещается даже внешнее житейское общение, не говоря уже о браке. В самом деле, если человек отрекся от Христа, то как возможен с ним христианский брак? Когда Апостол (1 Кор. 7,12, 13) говорит о согласии верующего супруга продол­жать брак, то здесь разумеется не отсутствие преследования за веру, а то юридическое согласие, которое требуется для существования брака. Стоя на точке зрения Апостола, мы должны требовать права и для верующего просить о расторжении тех уз, которые для него являются опасными.

Вопрос о том, куда отпадает супруг, теряющий веру, в иноверие или только в инославие, для Церкви безразличен, подобно тому, как в случае самоубийства безраз­лично, где утонул самоубийца — вблизи спасительного корабля или в середине моря. Стоя на принципиальной точке зрения, не должно различать, куда именно ушел от Церкви отпавший — в иноверие или в инославие. Однако, безразличное принципи­ально, это обстоятельство не безразлично по отношению к законодательству о разво­де. Законодатель должен заботиться о том, чтобы пресечь возможность злоупотребле­ний. При каких случаях возможно больше злоупотреблений — при случаях отпадения в иноверие, или при случаях отпадения в инославие? Ясно, что при последних. В самом деле, отпадение в иноверие, помимо того, что оно связано с слишком большой изме­ной христианской совести, на которую трудно решиться, может требовать исполнения тяжелых обрядов, например, обрезания, в случае отпадения в иудейство. Напротив, отпадение в инославие, при слабости наших религиозных понятий, сравнительно весьма легко. В Финляндии, например, на переход из православия в инославие смотрят очень легко, просто как на переход из одного прихода в другой, или как на перемену батюшки с длинными волосами на батюшку стриженого. При таком положении дела, в брачном законодательстве нельзя не сделать соответствующего различения. Переход в инославие нельзя признать таким решающим поводом к разводу, как переход в инове­рие. Это и сделали мы в нашем проекте. Таким образом, я не могу разделить мысли митрополита Антония и архимандрита Илариона, что переход в иноверие и переход в инославие нужно признать равнозначущими поводами к разводу. Снова повторяю, что догматически оба эти явления безразличны — ив этом пункте я вполне согласен с ми­трополитом Антонием, но практически это явления разные, а законодателю необходи­мо учесть и практическую сторону дела. Могут спросить, почему в вашем проекте пе­реход во вневероисповедное состояние приравнен к переходу в инославие, а не в иноверие? Казалось бы, что следовало бы приравнять его к переходу в иноверие, тем бо­лее, что, как справедливо указывал Л. К. Артамонов, вневероисповедное состояние может прикрыть иногда также отступничество, как сатанизм. Но вневероисповедное состояние — это не однородное явление. В Финляндии вневероисповедное состояние значит только, что люди, перешедшие в него, отказываются от взноса пожертвований на Церковь, выходят из состава прихода, числятся, так сказать, в церковных бегах. Но это отнюдь не значит, что они совершенно изменили Христу. Для нашего нетвердого в религиозных понятиях общества такой выход из прихода может и не показаться очень греховным, можно опасаться, что к нему будут прибегать для создания поводов к раз­воду. Поэтому мы и не приняли перехода во вневероисповедное состояние в качестве повода к разводу, равного переходу в иноверие. Вот таковы те дополнительные объяс­нения, которые я счел нужным сделать в связи с мыслями, высказанными в прениях.

Епископ Уральский Тихон. Среди поводов к разводу, которые пере­числяет обсуждаемый нами проект, указывается отпадение одного из супругов от пра­вославной веры. При этом супругу, оставшемуся верным, разрешается начинать бра­коразводный процесс. Некоторые здесь, на основании известных слов из Послания Апостола Павла к Коринфянам, предлагали предоставить право ходатайствовать о раз­воде только неверной, уклонившейся от православия, стороне. Против этого нужно возразить. Во времена Апостола Павла было иное, чем ныне, положение. Тогда невер­ный супруг был именно неверным, т. е. неуверовавшим, а не отпавшим. А отпавший, это такой, который уже был верующим и после изменил вере. Представим себе, что отпавший владеет имуществом и развод поставил бы в тяжелое положение его жену и детей, неужели же давать право ему на развод только потому, что он отпал от веры? Ведь и Апостол Павел разрешает оставшемуся неверным супругу право развода вовсе не потому, что неверие дает как бы некоторые права; нет, главная мысль Апостола та, что <еже Бог сочета, человек да не разлучает». Во имя этого Божиего закона он повеле­вает верующей жене оставаться с неверующим мужем, если на то есть согласие, ибо тайна брака велика. Но неверующий супруг еще не познай этой тайны, ему еще не из­вестен Божий закон нерасторжимости брака, он еще не научился им руководствовать­ся. Вот почему, снисходя к неведению неверующего, Апостол Павел как бы дает ему право на развод. Но, конечно, если один из супругов не неверующий, а отпавший, то это совсем другое дело. Вообще нам нужно заботиться не о том, чтобы ослаблять узы брака, а о том, чтобы укреплять их. Когда веют пшеницу, то мякина отсеивается. И в христианском обществе есть истинные христиане — это чистая пшеница Божия, и есть мякина — это христиане слабые, с двоящейся душою. Увеличивая поводы к разводу, мы стремимся спасти эту мякину, мы хотим снисходить к немощным, стараемся удержать их в недрах Церкви. Но нужно думать и о тех, кто составляет чистую пшеницу Божию, нужно думать о том, чтобы не подать им поводу к соблазну. Доселе Церковь говорила тем верующим, супруги которых отпадали от веры: «Что же делать? Терпи, хоть и тяже­ло тебе, претерпишь — мученический венец получишь». Но теперь мы хотим ввести другое правило. И если мы введем это новое правило, то женщина православная, если муж ее отпадет от веры, может сказать: «А, теперь разводиться можно. Зачем я буду терпеть?» А сколько злоупотреблений может быть, если введутся новые правила, пред­лагаемые проектом. Может быть, теперь будут искать легких поводов к разводу. Суп­руги будут раздумывать над тем, что нужно сделать, чтобы развестись.

Председательствующий. Ваше Преосвященство, то, что Вы говорите, относится к следующим статьям.

Епископ Уральский Тихон. Вообще поводов к разводу в этом проекте слишком много, но я обо всех поводах говорить не буду, да и Председательствующий не позволяет.

Диакон А. Н. Никольский. Я считаю приемлемыми статьи 2, 3 и 4, но не могу согласиться с изложением статьи 1. Здесь предусматривается право православ­ного супруга ходатайствовать о разводе в случае уклонения другого супруга в инове­рие. Но это право здесь как бы становится в связь с желанием самого православного супруга: если же он не пожелает воспользоваться этим правом, то брак остается в силе. Но это противоречит правилу Церкви, что православный христианин, если сожитель­ствует с неверным, отлучается от Церкви. Я предлагаю статью 1 изложить так: «Брак, совершенный в православной церкви, в случае уклонения одного из супругов в инове­рие, расторгается-.

Н. Д. Кузнецов. При обсуждении статей законопроекта о поводах к разводу, как и всех других, необходимо все время держать в сознании, что сущность брака, по определению, принятому в канонические сборники Православной Церкви, представляет единение мужа и жены во всех областях жизни и, конечно, в высшей из них — религиозной. Для правильного и соответствующего потребностям жизни реше­ния вопроса о разводе нужно отдать себе отчет, не приносит ли тот или другой факт, случившийся в жизни супругов, возможность разрушения брачного союза в его духов­ной или телесной стороне, не вызывает ли он вместо духовного и телесного общения жизнь полную раздора и ненависти? Кроме того, нельзя, как это делают многие члены Собора, ограничивать свой кругозор только одним супругом, например, православным, когда другой отпадает от Церкви. Уклонившийся супруг, несмотря на это, все-таки ос­тается действующей стороной в браке, и он не может быть рассматриваем в качестве только принадлежности супруга, оставшегося верным православию, лишенного права сказать о состоянии брака собственное слово и устраивать личную жизнь в своих ду­ховных интересах.

Эти мои соображения достаточно подтверждаются словами св. Апостола Павла в 1-м Послании к Коринфянам (7, 12-15), в которых Апостол признает и за неверным супругом полное право решать, может ли он продолжать брачную жизнь с супругом верным или нет? При нежелании этого со стороны именно неверного супруга допуска­ется расторжение брака, потому что брак может достигать своих целей при взаимном согласии супругов, а не при их раздорах. По словам св. Иоанна Златоуста, «если невер­ный супруг ежедневно оскорбляет и заводит ссоры, то лучше разлучиться». Это выра­жает Апостол словами «к миру призвал нас Господь».

Я уже обращал внимание, что по вопросу о разводе нельзя устанавливать степе­ни отпадения человека от Церкви введением в закон таких понятий, как иноверие, инославие и другие, которые недостаточно ясны сами по себе и до сих пор не получи­ли канонического определения. Теперь речь митрополита Сергия подтверждает и пол­ную неопределенность понятия вневероисповедного состояния и лишний раз показы­вает, что все эти понятия не способны служить руководством для нормирования дейст­вительной жизни. П. И. Астров усматривает в этом только попытку охранения чистоты тела Церкви и устранения из нее всего отпадающего, Конечно, охранять чистоту тела Церкви необходимо, особенно после того, как при павшем государственном строе Церковь была принуждена считать своими членами, погребать, венчать и даже допус­кать до приобщения людей, которые только по метрикам значились православными и давно уже порвали связь с Церковью, Но в данном случае дело вовсе не в охране чис­тоты тела Церкви, как думает П. И. Астров, а в напоминании о природе церковного брака, подразумевающего тесное религиозное общение супругов, Поэтому при обсуж­дении 1-4 статей уместно подчеркнуть, что это тесное религиозное общение возможно между людьми одного вероисповедания, Если же это общение исключается переходом одного из супругов в другое вероисповедание, то, значит, разрушается и религиозная сторона брака независимо от того, совершает ли этот супруг еще какое-либо насилие над другим или нет.

Точно также нельзя ставить рассматриваемый вопрос в неразрывную связь с вопросом о смешанных браках, как полагают члены Собора протоиереи С. В. Нежин-цев, Э. И. Бекаревич, П. И. Астров и С. Н. Булгаков. При заключении смешанных бра­ков положение супругов иное, чем в случае отпадения одного из супругов от правосла­вия во время самой брачной жизни. Вступая в смешанный брак, православный супруг сразу имеет в виду проводить жизнь с человеком другого вероисповедания, который, в свою очередь, самим вступлением в брак дает полное согласие на это. Если же отпаде­ние от православия происходит уже во время брачной жизни, то для обоих супругов создается положение совершенно иное, не предусмотренное ими и нередко подры­вающее религиозную основу брака. С. Н. Булгаков кроме того думает, будто нельзя очертить круг, где кончаются пределы Церкви, за которыми уже неисполнимо то, что Апостол Павел называет «единением духа в союзе мира и любви». Для этого, вопреки мнению г. Булгакова, нет необходимости заниматься какими-либо особенными бого­словскими исследованиями или ждать решения Вселенского Собора об отношении ка­толичества к православию, а достаточно обратить внимание на указания самой жизни. Ведь католицизм и разные секты во всяком случае представляют другие религиозные общества, с иным духовным устроением человека и обыкновенно враждебные Право­славной Церкви. Если они сами отрицают свое единение с Церковью и не находятся в союзе мира и любви, то как же могут делать все это религиозные супруги, когда один из них перейдет в католицизм или в какую-либо секту. В данном вопросе дело не в оп­ределении степени разногласия Церкви и католицизма, как утверждает С. Н. Булгаков, а в факте их разделения, оказывающем влияние на религиозное сознание православно­го и католика.

Во всяком случае об этом нужно предоставить судить прежде всего самим суп­ругам, не исключая и уклонившегося от православия. Если ни тот, ни другой супруг не будут чувствовать, при перемене веры одним супругом, разногласия, разрушающего их брак, то они и не обратятся к церковному суду за разводом и останутся в браке. Неко­торые, как, например, П. И. Астров, опасаются, что супруги будут уклоняться от пра­вославия, чтобы добиться развода, а потому склонны исключить все эти статьи. Но разве можно становиться на такую точку зрения? Люди всегда и всем могут злоупот­реблять, но чем же виноваты те, которые будут требовать развода не по злоупотреб­лению законом, а по невыносимости брачной жизни, при явном религиозном разделе­нии супругов? Неужели П. И. Астров и другие считают нужным охранять уже разру­шенный в своей религиозной основе брак на горе и духовный вред самих супругов? Таким стремлением не укрепишь в обществе брак, а лишь увеличишь число формаль­ных, но в существе уже разрушенных браков. Церковь едва ли требует от нас такого усердия… Я поддерживаю свою редакцию 1 статьи, которая представляет, при уклоне­нии одного из супругов из православия, обоим супругам просить о разводе, причем статьи 2, 3 и 4 должны быть исключены.

Председательствующий. Благоволите выслушать постановление Со­борного Совета относительно продления полномочий делегации, посланной для пере­говоров с народными комиссарами.

Секретарь. Соборный Совет предлагает Собору продлить полномочия членов Собора А. Д. Самарина, Н. Г. Малыгина и А. И. Июдина для дальнейших перего­воров с народными комиссарами, совместно с членом Собора Н. Д. Кузнецовым и уполномоченными от Совета объединенных приходов г. Москвы, с тем, чтобы в тако­вых переговорах названные члены Собора твердо стояли на принятых Собором поста­новлениях об отношении Церкви к государству и на поданной ими 14 (27) марта на­родным комиссарам записке, оглашенной в заседании Собора 15 (28) марта сего года. Подлинное заявление, тождественное с этою запискою, вручено народным комиссарам членами Собора А. Д. Самариным, Н. Д. Кузнецовым, Н. Г. Малыгиным и А. И. Июдиным и представителями приходов М. И. Корякиным, С. В. Ковалевым и С. А. Мечевым, под­писавшими подлинное заявление.

Председательствующий. Угодно Собору согласиться с таким поста­новлением Соборного Совета?

ПОСТАНОВЛЕНО: постановление Соборного Совета утвердить.

Секретарь. Поступило заявление за подписью 32 членов Собора (прото­иерей А. М. Станиславский и др.): «Ввиду дорожных затруднений, на Соборе в настоя­щее время участвуют только три епархиальных архиерея из Украины, тогда как для обсуждения весьма важных вопросов, связанных с Украинским Церковным Собором, имеющем открыться 10 мая настоящего года, было бы желательно участие на Всерос­сийском Соборе всех правящих Украинских епископов. На Соборе теперь присутству­ет Волынский викарий Преосвященный Аверкий, епископ Острогожский; но полномо­чий заместителя Высокопреосвященнного Евлогия не имеет по невозможности полу­чить таковые ввиду прекращения почтовых и телеграфных сообщений. Так как в на­стоящее время члены Собора из Украины приступили уже к обсуждению организации в новом составе Украинского Собора и решение по сему предмету членами Собора украинцами постановлено сделать украинскому епископату, то усиление его состава оказалось необходимым, почему просим Священный Собор считать полноправным своим членом и Преосвященного Аверкия впредь до прибытия Высокопреосвященного Евлогия».

Ранее этого заявления в Соборный Совет поступило следующее ходатайство митрополита Харьковского Антония:

«Делегаты малороссийских епархий собираются для обсуждения вопросов, связанных с назначенным на 9 мая продолжением Всеукраинского Церковного Со­бора. Собор был собран из 870 членов при 20-рублевом жаловании на всякий день каждому; от 9 епархий, следовательно, должно собрать, сверх уже затребованных с каждой немалых сумм за январские заседания Собора, еще по 600 рублей на каж­дого делегата, если Собор продолжится с месяц, а на всех делегатов с каждой епархии по 40000 рублей, не считая прогонов в оба конца. Прежде чем предложить столь грандиозный расход епархиальным съездам, должно крепко подумать о спо­собах сокращения числа делегатов, коих и на Всероссийский Собор собрано толь­ко 540 человек. Однако, думать о сем не так просто, когда на настоящем Соборе из 9 украинских архиереев имеются только двое: Харьковский и Черниговский, да и прочих представителей менее половины. Между тем, в Москве поневоле задержал­ся епископ Острогожский, не имеющий возможности возвратиться в Житомир, как и Житомирский архиепископ не имеет возможности прибыть на Собор, ни даже прислать заявление о замене его Острогожским викарием, ввиду чего покорнейше просил бы Совет предложить Собору о включении в число его полноправных чле­нов Преосвященного Аверкия, впредь до прибытия архиепископа Евлогия (если последнее состоится)».

Соборный Совет постановил сообщить митрополиту Антонию, что, согласно статье 80 Положения о созыве Поместного Собора Православной Всероссийской Церкви, заместители епархиальных архиереев назначаются самими епархиальными архиереями, почему без особого ходатайства архиепископа Волынского Евлогия Пре­освященный Аверкий не может быть допущен к участию в делах Собора в качестве за­местителя архиепископа Евлогия. По статье же 3 Положения о созьюе Поместного Со­бора Православной Всероссийской Церкви, Преосвященный Аверкий может быть до­пущен к участию на Соборе в качестве его члена лишь по приглашению самого Собо­ра. Приглашение членов в состав Собора, на основании статьи 25 Устава Собора, про­исходит или по предложению Соборного Совета, или по предложению не менее три­дцати членов Собора, которое Соборный Совет докладывает Собору с своим заключе­нием. Собор решает дело простым большинством голосов без прений закрытым голо­сованием шарами. Соборный Совет, рассмотрев предложение за подписью 32 членов Собора, постановил: предложить Собору пригласить епископа Острогожского Аверкия к участию в делах Собора с правами членов его.

Председательствующий. Согласно Уставу, будет произведено голо­сование шарами.

(Голоса: Решать вопрос открытым голосованием!)

Митрополит Харьковский Антоний. Закрытое голосование ша­рами можно не производить в том случае, если Собор единогласно выскажется за то или другое решение дела.

Председательствующий (к секретарю). Есть ли статья Устава, кото­рая позволяла бы не производить в данном случае закрытого голосования, если Собор единогласно выскажется за признание епископа Аверкия членом Собора?

Секретарь. Такой статьи в Уставе Собора нет.

Председательствующий. Согласно требованию Устава, будет произ­ведено голосование шарами.

Производится голосование шарами.

Председательствующий. Для подсчета шаров приглашаю протоиерея Ф. С. Воловея, священника Л. Е. Иваницкого, А. А. Каэласа и А. А. Коцаря.

В 12 часов 20 минут объявляется перерыв.

Заседание возобновляется в 1 час дня.

Председательствующий. Объявляю результаты голосования в члены Собора Преосвященного Аверкия, епископа Острогожского, викария Волынской епар­хии. Подано избирательных голосов 159 и 16 неизбирательных.

ПОСТАНОВЛЕНО: признать викария Волынской епархии епископа Остро­гожского Аверкия членом Собора.

Председательствующий. В. И. Яцкевич сделает внеочередное заявле­ние.

В. И. Яцкевич. Священный Собор неоднократно обращал внимание на то, что Хозяйственное Управление при Священном Синоде не разассигновало необходи­мые суммы на содержание преподавателей духовно-учебных заведений. Его Святейше­ству было угодно поручить небольшой группе лиц добиться от комиссаров выдачи этих денег. Эта группа лиц исполнила возложенное на них поручение, и у меня сейчас в руках имеется за подписью комиссара соответствующая бумага из Департамента Го­сударственного Казначейства, в которой заключается следующее: «Департамент Госу­дарственного Казначейства. Бухгалтерский Отдел. 16 (29) марта 1918 года. Москва, Тверской бульвар, 12. В Главное Казначейство. Препровождая при сем отношение Хо­зяйственного Управления при Святейшем Синоде об исполнении требований о пере­воде на места кредитов по параграфу 9 статьи 1 сметы Синода 1917 года на расходы по содержанию духовно-учебных заведений и по параграфу особому последнему той же сметы на прибавки по военному времени, Департамент Государственного Казначейст­ва сообщает Главному Казначейству, что в соответствии со статьей 370 Инструкции Казенным Палатам, издания 1917 года, переводы означенных кредитов подлежат до 13 апреля нового стиля беспрепятственному исполнению». Подписал помощник комисса­ра по финансовым делам Д. Боголепов. Скрепил вице-директор А. Е. Ефимович.

Председательствующий. По вопросу о поводах к разводу остается выслушать еще двух ораторов, а затем и докладчика.

В. И. Зеленцов. Член Собора Л. К. Артамонов внес предложение, чтобы уклонение в сатанизм служило достаточным поводом к возбуждению иска о разводе,

при этом он заявил, что до него никто из ораторов не обратил внимания на это обстоя­тельство. Я должен сказать, что и эта мысль охватывается примечанием к проекту ис­правления законопроекта, внесенному за подписью 30 членов Собора. Вот это приме­чание: «Уклонение одного из супругов в секту, не исповедующую Господа Иисуса Хри­ста Богом, или не верующую в Троицу, или не имеющую правильного неповторяемого водного крещения, или отвергающую брачный союз, признается равносильным укло­нению в иноверие». Что такое секта? По церковному учению, секта — всякое уклоне­ние от чистого православия. С этой точки зрения всякое инославное исповедание, как уклонение от православия, есть секта, только более крупная. Наше примечание охва­тывает все уклонения от православия, крупные или мелкие, стало быть и сатанизм, как лжеучение, не исповедующее Иисуса Христа Истинным Богом и Спасителем. Больше я не буду утруждать вашего внимания.

Г. И. Булгаков. Рассматриваемые четыре статьи законопроекта рисуют нам идеальные дали, которые не могут не привлекать верных чад Церкви. Но стремясь к этим далям, необходимо иметь в виду, чтобы была польза для Церкви, а не вред, не понижение, а возвышение нравственного уровня церковной жизни. Несомненная ис­тина, устанавливаемая догмою православного церковного права, что единство религи­озных верований является непременным условием действительности брака, но эти че­тыре статьи так тесно связаны с вопросом о смешанных браках, — а они у нас сущест­вуют со времени издания указа 1722 года, — допустим также и по учению Апостола Павла, что святится муж неверный о верной жене, — что если их принять, то может произойти для Церкви великий вред. По отношению к смешанным бракам, сущест­вующим у нас около 200 лет, может возникнуть неуверенность в их действительности, и в сознании истинных христиан может произойти великий соблазн. Во имя миссии, с точки зрения экономии церковной, под которой я разумею привлечение верующих в Церковь, православие не должно колебать институт смешанных браков. Это подчерк­нул и П. И. Астров. Вот почему мне кажется, что первые четыре статьи не следовало бы теперь вводить в жизнь. Мы много вопросов откладывали до будущего Собора, по­чему же этот вопрос, тесно связанный с вопросом о смешанных браках, еще не осве­щенным как следует, почему непременно надо ставить его на очередь? Может быть, было бы более целесообразным то, что я имею предложить здесь, именно: первые че­тыре статьи законопроекта передать для пересмотра будущему Собору, в связи с во­просом о смешанных браках.

Докладчик Ф. Г. Гаврилов. При столь большом числе выступавших по обсуждаемому вопросу ораторов, казалось, для докладчика будет трудно как совмес­тить высказанное ими, так и защитить положения доклада, и это особенно потому, что докладчик не имеет достаточного в своем распоряжении времени для обдумывания всех возражений. Но оказывается, что многочисленность ораторов и разнообразие введенных ими предложений и поправок значительно облегчают задачу докладчика, так как каждый из них, вводя свое, опровергает другого. Один из ораторов сказал, что никто не защищает положений, высказываемых докладом. Да, из ораторов — никто. Что же это означает? Это свидетельствует о том, что докладчики по отношению к защищаемому ими вопросу доклада стоят на той точке зрения, которой не имеют в виду ораторы. Первый из говоривших по данному вопросу епископ Барнаульский Гавриил указывал, что Церковь иногда вынуждена бывает благословлять браки православных с лицами, не принадлежавшими к Православной Церкви. О чем это свидетельствует? Это свидетельствует о том, что в настоящее время в церковном сознании произошел сдвиг. Мы сами собою отделяемся от государства и его законов и желаем учитывать только требования Церкви. И это было бы, конечно, хорошо, если бы мы стояли на почве полного отделения Церкви от государства. При рассмотрении вопроса о разводе, в случае отпадения одного из супругов от православия, Отдел стоял на точке зрения ме­ждуведомственной комиссии, которая не могла не иметь в виду законов о браках с инославными, признаваемых совершенно допустимыми. Какая могла быть иная точка зрения? Государство устанавливает церковные законы на основании сношений с цер-ковною властью, и Отдел, ставший на церковно-государственную точку зрения, должен принять во внимание не только требования Церкви, но и государства. Вот почему П. И. Астров становится для нас понятным, когда говорит об устранении всех первых статей доклада: эти статьи не согласны с гражданскими законами. Понимаем мы и митрополи­та Антония, когда он говорит, что совершенно не нужны 3-4 статьи, а достаточно од­ной первой: этого требует сознание всякого православного человека, но мы чувствова­ли, что не можем утвердиться и на этой точке зрения. И мы готовы скорее, согласно с предложением П. И. Астрова, устранить их вовсе, или, согласно с Г. И. Булгаковым, подождать о них говорить. Но вопрос о поводах к расторжению церковных браков был поставлен, значит, были же к тому достаточные основания. Да и не члены ли Собора неоднократно обращались к Отделу с понуждением как можно скорее рассмотреть этот закон? Отдел рассмотрел, изучил и увидел, что вопрос об уклонении одного из супругов в иноверие или инославие разработан в достаточной степени. Здесь принято во внимание все, что вызывалось постепенным развитием жизненных требований, но что касается чисто теоретического комментария, то в зависимости от точки зрения он может нас и не удовлетворять. Стоя на той точке зрения, что Церковь от государства еще не отделена, мы не могли говорить, что Церковь не имеет отношения к интересам государства, может игнорировать их, мы не могли упустить из внимания точку зрения государственную. Я намеренно подчеркивал, что нерасторжимость брака является не только требованием Церкви, но и государства. Я никак не буду утверждать, что Цер­ковь без воли государства не может расторгать брак. Церковь может сказать, что раз ты еретик, уклонился от православия, нет с тобою общения, и брак твой расторгается, если того пожелает оставшийся в православии супруг.

И я понимаю Н. Д. Кузнецова, который говорит, что должно постепенно воз­вращаться к церковной строгости. Я присоединяюсь к его поправке, что достаточно двух первых пунктов и не нужно третьего и четвертого. Я понимаю, что мы постепен­но должны возвращаться к той церковной строгости, которая нарушена у нас со вре­мени Петра I, путем введения закона о браках с инославными. Ведь та поправка, кото­рая предлагается протоиереем Бекаревичем, вызывается недоумением, как быть с прежде заключенными браками с инославными, считавшимися законными, а равно и с новыми браками такого рода, если соответствующие статьи закона не будут отменены, несмотря на требование епископа Гавриила. Но вопрос не в этом. С точки зрения госу­дарственной, брак остается нерасторжимым по формальным основаниям: закон обрат­ного действия не имеет. Важно с церковной точки зрения установить, имеются ли на­лицо реальные основания к расторжению брака: перемена веры одним супругом, пе­реход его в инославие и т. д. нарушили ли самое существо брака? Ведь ссылка на Апо­стола Павла в Послании к Коринфянам показывает, что смешанные браки на деле су­ществовали издревле, хотя и были не так прочны, потому что неверующий всегда мог уклониться от брака с принявшей Христово учение. Что же, можно ли на этом основа­нии допустить брак православной с магометанином? Да, если оба супруга были маго­метанами и один из них перешел в православные. Оставшийся неверным супруг к пра­вославию не обязан. Значит, смешанные браки существовали, и Апостол Павел дает нам основание, по которому мы обязываемся признавать их: кто знает, может быть, неверный, живя с верующей женой, придет и сам к вере? Но мы имеем дело с таким случаем, когда оба супруга православны, но один из них уклонился — какие здесь мо­гут быть надежды на обращение? Если оставшийся в вере замечает насилие по отноше­нию к себе и детям, то он имеет право заявить о том Церкви, тогда допускается рас­торжение брака. Будут и другие ограничения, например, если перешедший в иносла­вие пожелает оставить супругу и взять к себе другую из той веры, в которую он сам перешел. Но необходимо ли с точки зрения Церкви расторгать брак во всех случаях отпадения от православия? Говорят да, потому что здесь нарушается мистическая сто­рона брака, забывая, что и физическая сторона брака благословляется Церковью. Брак считается механически расторгнутым, а между тем супруги продолжают любить друг друга, сохраняя физическую связь между собою: имеет ли право Церковь в таких слу­чаях разводить их? Мне кажется, что это и дает повод к тому соблазну, на который ука­зывает П. И. Астров. Вот почему — если уклонение совершается с насилием, то это дает право заявлять об этом и просить церковного суда. В противном случае нет осно­вания просить о расторжении брака, а тем более думать, что самый переход одного из супругов в инославие механически расторгает брак. Мы не без основания различаем иноверие и инославие. Нас упрекают в том, что мы ввели новое слово — инославие, но ведь до 1876 года у нас не было слова «доброволец». Мы не новое понятие ввели, а толь­ко слово перевели. Мы должны различать между иноверием и инославием не потому, что инославный на один аршин стоит от правоты и спасется, а иноверный на сажень и погибнет; мы имеем дело с Христовым учением. И если в разных христианских испо­веданиях одинаково Божественны законы и основы одни и те же, то при отсутствии со стороны уклонившихся насилия нет и повода к разводу, Если существо брака разруше­но, что в смысле религиозном одинаково с расторжением по насилию, то брак будет расторгнутым, а нет этого — нет и основания к разводу. Вот почему статья 1 говорит об иноверных определенно, что брак можно признать недействительным, и право­славный супруг может просить об этом. Мы употребляем юридическую формулу, когда говорим, что супруг вправе просить о разводе, а не говорим о том, что брак непремен­но должен быть расторгнут. Вот почему, когда говорим «вправе» и признаем безусловное право, то стало быть предполагаем и обязанность Церкви расторгать брак, если уклонение в иноверие будет доказано. Ясно, что статья 1 должна быть оставлена. Если признать, при всей снисходительности, что люди, ушедшие из ограды Церкви, к нам уже не придут и с ними нет у нас общения даже в обыденных наших отношениях, а тем более в браке, то мы должны признать, что человек, отрицающийся от Христа, не мо­жет оставаться в православном браке, согласно с мыслью митрополита Антония. Вот почему у нас и сказано об уклонении в иноверие, т. е. отречение от Христа, и раз это установлено, брак может быть расторгнут. Если же супруг уклонился в иное христиан­ское учение, где признается Христос, то брак может сохраняться, а потому простое уклонение в инославие поводом к разводу считаться не может. Брак с иноверным до­пускается законом и уже существует, и с этим мы не можем не считаться. Мы то слиш­ком снисходительны, то слишком строги, когда говорим, что при всяком уклонении за ограду Церкви брак может быть расторгнут. Здесь происходит непонятный скачок: мы то боимся всякого нового повода к разводу, то ставим дело так, что супруги будут раз­водиться без всякого повода, если будет принята формула митрополита Антония. Я понимаю ужас, о котором говорил здесь П. И. Астров. Тогда уже лучше принять ста­тьи 19 и 29, а первые четыре совершенно исключить. Тревога понятна, но я заранее благодарен П. И. Астрову за то, что он готов принять статьи 19 и 29. Это объясняет мне, почему он их намерен в действительности отрицать. Из общих прений выявилось, что инославие и единоверие не одно и то же. Что переход в единоверие ни в каком случае не может быть поводом к разводу, а инославие признается таковым только при известных условиях. Вот почему статья 2, признавая инославие супруга поводом к раз­воду, добавляет и условие: насилие над религиозной совестью оставшегося верным или его детей. Здесь мы ввели новое понятие — «вневероисповедное состояние» и прирав­няли его, в качестве повода, к инославию. Конечно, это слово можно бы вовсе зачерк­нуть, если мы отрицаем возможность такого состояния, но к сожалению, при широте нашей русской натуры, мы будем постоянно наблюдать переход в такое состояние. Массы людей в настоящее время не ходят в церковь, не соблюдают постов, мы знаем, что студенты-естественники до окончания курса переживают острые моменты неверия в Бога и отрицания какого бы то ни было религиозного исповедания. Если мы счита­емся с этим, то на вневероисповедное состояние в русском обществе можно смотреть как на временное состояние. Неверие такого рода гораздо менее опасно, чем иноверие и инославие. Эти случаи мы и разумели. Ныне приходит, например, простец с фабрики и заявляет, что Бога нет. Что же эти речи будут поводом для развода? Я думаю, что этих людей следует только просветить, а не разводить. Вот если они прибегают к насилию и влекут за своими идеями и прочих, тогда другое дело, тогда уже не место для сожале­ния. Если жена религиозна, посещает храм, а муж не ходит в храм и не причащается, и тем не менее они живут согласно, что же разводить их? Если человек при свидетелях настойчиво свидетельствует, что он не верует, издевается и глумится над верою жены и детей, тогда конечно разводить. Вот почему вневероисповедное состояние мы не можем безусловно приравнивать к полному отрицанию Христа. А затем допускаем та­кое снисхождение и на основании чисто практической экономии Церкви — для великого блага заблудших. В наше время, когда люди, часто совершенно не культурные, из доверия к своим партийным вождям, заявляют о своем вневероисповедном состоянии, едва ли основательно приравнивать последнее к иноверию. Вот почему и употреблено выражение, «если уклонение сопровождается насилием». В отношении статей 3 и 4 я не могу согласиться со многими возражавшими и с С. А. Котляревским, что нет надобно­сти регламентировать, какие именно секты и старообрядческие согласия можно при­равнять к инославию и какие к иноверию. Можно объединить все секты, отрицающие Христа и водное крещение. Во 2 и 4 статьях имелись в виду, с одной стороны, иносла-вие, а с другой стороны, старообрядческие согласия, Если это иметь в виду, то статья 4 не самостоятельна — она поглощается статьей 2 и может быть поставлена в виде при­мечания. Во всяком случае, в деле оценки иноверия, инославия и различных сект, как поводов к разводу, должна быть выдержана не только исключительно церковная, но и церковно-государственная точка зрения; едва ли допустимо впредь до окончательной ликвидации отношений Церкви к государству упразднять статьи гражданских законов относительно браков с иноелавными и сектантами.

Мы согласны, что всякое уклонение за ограду церковную не может не отра­жаться на благополучии брачной жизни, но признаем слишком суровым и не по времени прямолинейным требование считать поводом к разводу всякое отклоне­ние от православия. К этой строгости и высоте нужно подходить постепенно, что­бы не произвести соблазна и раскола в Церкви. Христианские начала могут быть исполняемы в браке, пока существует согласие и совесть между супругами, хотя бы один из них и перешел в инославие или в секту, не отрицающую Христа и вод­ного крещения. И только насилие над совестью оставшегося в православии может служить законным поводом к разводу. То же, по высказанным соображениям, мож­но допустить и для переходящих во вневероисповедное состояние, понимаемое нами как охлаждение и равнодушие к вере или легкомысленное подражание бе­зумцам, рекшим в сердце своем «несть Бог!»

Я поддерживаю все четыре положения доклада, хотя и допускаю редакционное объединение их в две и даже в одну статью, согласно предложению Преосвященного Серафима, епископа Челябинского, тем более, что попытки такого объединения уже допускались некоторыми комиссиями по рассмотрению новых поводов к разводу. Мысль остается одна и та же, теряется только раздельность и ясность, столь важная и ценная во всяком законодательстве, и вот почему Отдел остановился на предложенной в докладе редакции.

Председательствующий. Итак, теперь приступаем к поправкам. Все­го десять поправок. Из них одни поправки предлагают совершенно исключить четыре статьи законопроекта, другие предлагают сделать некоторые изменения, до исключе­ния некоторых статей и замены их одной или двумя статьями. Теперь приступаю к го­лосованию. Прежде всего ставлю на голосование предложение П. И. Астрова и других согласных с ним «об исключении первых четырех статей из Положения о поводах к расторжению браков».

ПОСТАНОВЛЕНО: предложение отклонить.

Председательствующий. Итак, первые четыре статьи остаются. Те­перь продолжаю голосование поправок тех ораторов, которые предлагают четыре ста­тьи включить в одну.

Докладчик Ф. Г. Гаврилов. Я согласен включить четыре статьи в одну, но под тем условием, чтобы было указано, что по случаю уклонения одного из супру­гов в инославие тогда лишь можно возбуждать дело о разводе, когда это уклонение со­единено с насилием над религиозной совестью не уклонившегося супруга и детей.

Митрополит Харьковский Антоний. Я снимаю свою поправку и присоединяюсь к поправке Н. Д. Кузнецова.

Председательствующий. Голосую поправку епископа Барнаульского Гавриила.

ПОСТАНОВЛЕНО: поправку отклонить.

Председательствующий. Далее ставлю на голосование поправку ми­трополита Харьковского Антония: «В случае уклонения одного из супругов из право­славия, другому супругу предоставляется просить духовный суд об освобождении от брачных обетов и расторжении брака».

П. Д. Кузнецов. Митрополит Антоний предлагает снять его поправку, ввиду присоединения к моей поправке, но у меня не то же, что в его поправке. В моей поправке, в случае уклонения, оба супруга могут просить о разводе, а у митрополита Антония один.

Митрополит Харьковский Антоний. После разъяснений
Н. Д. Кузнецова я вижу, что между нашими поправками есть разница. Прошу проголо­совать мою поправку, так как, по учению Апостола Павла, каждый супруг может про­сить о разводе.

Председательствующий. Итак, ставлю на голосование поправку ми­трополита Антония.

ПОСТАНОВЛЕНО: (большинством в 78 голосов против 66) принять поправ­ку.

Председательствующий. Итак, первые четыре статьи отпадают и вместо них принимается одна в следующей редакции: «В случае уклонения одного из супругов из православия, другому супругу предоставляется просить духовный суд об освобождении от брачных обетов и расторжении брака-. За принятием этой статьи остальные поправки отпадают. (Голоса: Статья принята незначительным большинст­вом голосов! Другие поправки могут собрать больше голосов!) Статья принята. Дальше голосовать нельзя,

Протоиерей Э. И. Бекаревич. А может быть, из других поправок не­которые будут приняты единогласно?

Председательствующий. По Уставу Собора, раз поправка принята, то все остальные отпадают.

В. В. Богданович. По моему мнению, нельзя не голосовать и другие по­правки: должна быть голосуема каждая поправка, если она не снята автором. Тем бо­лее, что при голосовании поправки Высокопреосвященного Антония не было обусловлено, что с принятием этой поправки отпадают все другие. Поправка митрополита Ан­тония не удовлетворительна и в законодательном смысле. В ней не указывается осно­ваний, руководствуясь которыми, церковная власть могла бы совершить развод. И те, кто голосовал за нее, ожидали, что разъяснение этих оснований будет дано в дальней­ших поправках. В поправке митрополита Антония говорится только о том, что супругу, оставшемуся в православии, предоставляется право просить о разводе. Но право про­сить принадлежит и без того каждому человеку. Всякий может просить о разводе. Вот почему я полагаю, что должны быть допущены к голосованию и другие поправки.

В. В. Радзимовский. В Уставе нет правила о том, как действовать в слу­чаях, подобных данному. Но и без правила ясно, что раз поправка митрополита Анто­ния принята, другие отпадают. Иначе и не может быть. Представьте, если бы была принята поправка П. И. Астрова, предлагающего четыре статьи исключить: голосовали ли бы мы другие поправки или нет? Так и теперь, раз принята поправка митрополита Антония.

А. В. Васильев. Мы голосовали поправку митрополита Антония взамен всех четырех статей, так это все и поняли.

Протоиерей Э. И. Бекаревич. У нас уже был прецедент голосова­ния — это при выборах членов Священного Синода и Высшего Церковного Совета. Мы голосовали тогда всех кандидатов, независимо от того, какое большинство голосов получили первые кандидаты; один получил одно большинство, а другой собрал еще большее число голосов. Может быть, поправка Серафима, епископа Челябинского, будет принята единогласно. Сейчас у нас получилось партийное голосование. Нужно проголосовать все поправки.

Председательствующий. Какое Вы разумеете партийное голосова­ние? У нас партий здесь нет.

С. И. Шидловский. Конкуренция при голосовании допускается только при выборах. В данном же случае все учреждения мира держатся одного порядка: раз поправка была принята большинством, остальные отпадают. Устраивать конкурс меж­ду поправками — дело недопустимое. Перерешать один и тот же вопрос в одном и том же собрании дважды нельзя.

Архимандрит Вениамин. Законы Государственной Думы и других уч­реждений не обязательны для Церкви. И в данном случае опираться только на юриди­ческие основания невозможно. Нужно выяснить действительное сознание Собора. Го­лоса разбились почти пополам — это не может не заставить подумать. Некоторые го­лосовали за поправку митрополита Антония, имея в виду дополнение к его поправке о насилиях одного супруга над совестью другого. Я не говорю о всех, но многие предпо­лагали, что будут голосоваться и другие формулы. Лучше переголосовать, чтобы выяс­нить сознание Собора по данному вопросу.

Граф П. Н. Апраксин, Те речи, которые раздаются здесь по поводу го­лосования, были бы понятнее в августе, когда мы только что приступали к своей рабо­те. Но теперь, после шестимесячной работы, мы не дети и хорошо понимаем, что голо­суем. Нам были прочитаны все поправки. Первая была отвергнута громадным большинством; мы понимали, что голосовали. Вторая поправка оказалась сходной с по­правкой Н. Д. Кузнецова, но в ней отмечен был один своеобразный оттенок; мы и эту поправку голосовали сознательно. Очевидно, никакого недоразумения не могло быть. Голосование было ясно. Нельзя говорить, что поправка принята была незначительным большинством. Многие, стоявшие за поправку Н. Д. Кузнецова, голосовали против по­правки митрополита Антония. Если бы они не стояли за Н. Д. Кузнецова, большинство за поправку митрополита Антония еще увеличилось бы. Таким образом, решение во­проса ясное. И если мы будем перерешать принятые решения, мы никогда не двинемся далее.

П. И. Астров. В словах П. Н. Апраксина есть одно место недостаточно ясное. Здесь говорили, что если бы была проголосована поправка епископа Челябин­ского Серафима, она, может быть, собрала бы более голосов. Но порядок голосования поправок обусловлен был не волей Собора, а распоряжением Председательствующего. Конечно, Председательствующий может голосовать в том или в другом порядке, и если со стороны Собора не последовало волеизъявления относительно принятого им по­рядка, то против этого порядка нельзя возражать. Тем не менее, ввиду важности вопро­са, я полагал бы необходимым предоставить Собору высказаться по этому вопросу во всей полноте. Может быть, формула епископа Челябинского Серафима собрала бы более сотни голосов. Мне тем легче говорить об этом, что моя поправка уже отпала. Есть потребность в более тщательном уяснении вопроса, эта потребность должна быть удовлетворена.

В. И. Зеленцов. Здесь приводились справки из практики светских учреж­дений; я хотел бы привести справку из практики Вселенских Соборов. На VII Вселен­ском Соборе пересматривался вопрос о приеме покаявшихся епископов иконоборцев. Первое решение вопроса не всех удовлетворило, и Собор его пересмотрел, но прежде чем перерешать это постановление, Собор нашел нужным подвергнуть его новому об­суждению. Подобный случай имел место на Антиохийском Соборе 341 года. Там тоже, до перерешения, вопрос подвергся новому обсуждению. Так и в нашем случае. Если мы хотим перерешать вопрос, мы должны вновь открыть прения по нему.

Митрополит Владимирский Сергий. Я совершенно не согласен со словами архимандрита Вениамина. Мы все принимали участие в обсуждении данного вопроса и главным предметом спора было то, что если допускать отпадение одного из супругов от православия, как повод к разводу, то допускать ли этот повод безусловно, или условно. И вот предложены были две формулы: одна епископа Челябинского Се­рафима, допускавшая отпадение в качестве повода к разводу, при условии насилия со стороны отпавшего над совестью православного супруга, и другая формула митропо­лита Антония, более радикальная. Об этом спорили мы два дня и после этого думать, что в голосовании вышло недоразумение, положительно невозможно. Я не знаю, как можно голосовать за одну поправку, потом за другую; а если обе они получают одина­ковое количество голосов, тогда что делать? Никакого дальнейшего голосования не может быть. А если, как говорят некоторые, голосование получилось случайное, то у нас есть выход: вопрос подлежит рассмотрению еще в Епископском Совещании; если сейчас вынесено нецерковное решение, оттуда последует возражение, и тогда Собор будет рассматривать этот вопрос снова. Но почему же нужно добиваться пересмотра этого вопроса теперь?

Священник С. В. Нвжинцев. Мне думается, что недоразумение с голо­сованием вышло потому, что авторам поправок не предоставлено было столковаться между собою пред голосованием. Если бы они столковались, некоторые поправки от­пали бы сами собою. Теперь же, или нужно голосовать все поправки, или дать возмож­ность авторам поправок предварительно столковаться.

Священник П. М. Ратьковский. Для меня рассматриваемый вопрос является вопросом принципиальной важности, и к решению его нужно подойти с осо­бой осторожностью. У нас в практике принят даже такой порядок: когда решается важный вопрос, требуется, чтобы решение его собрало не простое большинство голо­сов, а большинство в 2/3 голосов, а у нас данный вопрос прошел незначительным большинством. Необходимо этот вопрос пересмотреть. Что мы теряем с пересмотром его? Ничего. Голос народа, говорится, есть голос Божий. Ведь в нашем голосе есть вея­ние Духа Божия. Я стою за голосование других поправок.

Председательствующий. Так как Устав предоставляет мне право на­мечать порядок голосования, то я стою на том, что постановление, принятое большин­ством голосов, есть постановление Собора. Если же некоторые сомневаются в пра­вильности постановления, то я предлагаю поступить так: недовольные постановлением могут подать особое заявление за подписью установленного числа — 30 членов Собо­ра. Соборный Совет рассмотрит это заявление и вынесет соответствующее решение, и в следующем заседании это решение будет рассмотрено. Таким образом, состоявшееся постановление я считаю как решение Собора.

Архимандрит Матфей. Пусть будет в таком случае указано, при ка­ком количестве голосов постановления Собора могут быть пересматриваемы.

Председательствующий. Следующее заседание будет в понедельник в 9 ча­сов утра. На следующей неделе придется устраивать и вечерние заседания. Так мед­ленно идти в рассмотрении докладов, как идем мы, нельзя. До конца Великого Поста мы не успеем рассмотреть важнейших вопросов. А между тем, нам нужно непременно рассмотреть положения о духовно-учебных заведениях, о внешней и внутренней мис­сии. Чтобы ускорить рассмотрение этих вопросов, будем заниматься и по вечерам.

Заседание закрыто в 2 часа 30 минут дня.