Деяние № 104

15 (28) марта 1918 года

Заседание открыто в соборной палате в 9 часов утра под председательством
митрополита Новгородского Арсения, в присутствии 268 членов Собора, в том числе
38 епископов.

На повестке заседания: 1) Текущие дела. 2) Доклад Редакционного Отдела — об образовании общецерковной казны и обеспечении содержанием преподавателей и служащих в духовно-учебных заведениях. Докладчик С. Г. Рункевич. 3) Доклад Отдела о церковном суде — «О поводах к расторжению церковных браков». Докладчики: Ф.Г.Гаврилов и В.В.Радзимовский.

Председательствующий. Собору предлагается заслушать выработан­ную Редакционным Отделом окончательную редакцию текста предначертания Свя­щенного Собора об образовании общецерковной казны и обеспечении содержанием преподавателей и служащих в духовно-учебных заведениях.

Докладчик С. Г. Рункевич. В Отдел передано предначертание Священ­ного Собора об образовании общецерковной казны и обеспечении содержанием пре­подавателей и служащих в духовно-учебных заведениях, Рассмотрев это предначерта­ние, Отдел полагал бы изложить его в следующей редакции:

«1) Для удовлетворения общецерковных нужд и для покрытия расходов по со­держанию личного состава духовно-учебных заведений до конца 1917/18 учебного го­да (по 1 (14) сентября 1918 года) образовывается общецерковная казна при Высшем Церковном Управлении.

2) Для пополнения общецерковной казны устанавливаются следующие сборы: а) особый тарелочный сбор, производимый в церквах за всенощным бдением и литур­гийном богослужением в течение одного года в определенные дни, согласно расписа­нию, составленному в соединенном присутствии Священного Синода и Высшего Цер­ковного Совета, и б) временный, с 1 (14) мая 1918 года по 30 апреля (13 мая) 1919 года, назначаемый на нужды духовно-учебных заведений сбор по 10 рублей с пуда свечей,

выпускаемых в продажу епархиальными свечными заводами и складами, сверх уста­новленного уже 5-рублевого сбора с пуда свечей на содержание Священного Собора.

Примечание. В тех епархиях, в коих уже произведены назначения на содержа­ние духовно-учебных заведений на первое полугодие 1918 года из местных источников (содержание педагогического состава, воспитанников и дома в размере произведенных назначений), назначенные суммы возмещаются из следующего по епархии десятируб­левого сбора, а засим остаток его, если таковой получается, препровождается на об­щецерковную казну.

В общецерковную казну обращаются также добровольные взносы приход­ских общин, производимые единовременно или повременно и имеющие своим назна­чением как поддержание церковных учреждений вообще, так и удовлетворение нужд духовно-учебных заведений в частности.

Все суммы, образующиеся от вышеуказанных сборов и поступлений, распре­деляются соответственно своему назначению Высшим Церковным Управлением.

Из общецерковной казны выдается: а) жалование в размере положенного со­держания из казны и из специальных средств Священного Синода, без прибавок на дороговизну, впредь до 1 (14) сентября 1918 года, всем преподавателям и служащим духовно-учебных заведений: Духовных Академий, Духовных семинарий, Духовных мужских училищ и женских училищ духовного ведомства; б) содержание преподавате­лям и служащим в епархиальных женских училищах в части, получаемой ими за счет ассигнований из казны или за счет специальных сумм Святейшего Синода, в) содержа­ние всем преподавателям духовно-учебных заведений, эвакуированных из епархий, занятых неприятелем, впредь до окончательного решения вопроса о дальнейшей судь­бе таковых заведений в связи с судьбою упомянутых епархий, в том случае, если для таковой выдачи не будет изыскано другого источника, и г) пенсии за духовно-учебную службу в установленном размере.

За счет указанного свечного сбора, в целях незамедлительного удовлетворе­ния нужд преподавателей духовно-учебных заведений, могут быть производимы вре­менные позаимствования денежных средств из епархиальных эмеритальных касс, из епархиальных попечительств и свечных заводов, если на то последует согласие со стороны епархиальных съездов духовенства и мирян, каковые съезды имеют быть со­званы не позднее 1 (14) мая 1918 года.

Епархиальные съезды клира и мирян и духовно-учебные заведения изыскивают и другие способы получения потребных на содержание духовно-учебных заведений по 1 (14) сентября 1918 года сумм, с соблюдением при этом установленного порядка.

Размеры основного содержания преподавателей и служащих в епархиальных женских училищах желательно по возможности уравнять с содержанием преподавате­лей и служащих других духовно-учебных заведений».

ПОСТАНОВЛЕНО: принять постановление в изложении Редакционного От­дела.

Председательствующий. Прошу заслушать текущие дела, доложит секретарь Собора.

6.  Секретарь. Долг имею доложить Собору поступившие на имя Святейшего Патриарха Тихона приветственные сообщения с выражением готовности встать на защиту веры и Церкви Православной:

а) от причта и прихожан Смоленского собора г. Сухинич Калужской епархии;

б) от приходской общины при Московской Христорождественской в Палашах церкви;

в)  от объединенного собрания приходских советов и прихожан церквей г. Са­пожка Рязанской епархии.

ПОСТАНОВЛЕНО: просить Святейшего Патриарха преподать названным ус­тановлениям благословение грамотами.

Секретарь. Поступили с мест разного рода сообщения с выражением про­теста против декрета об отделении Церкви от государства:

а) от прихожан церкви Св. Троицы, что в Покровском (Ирины мученицы), г. Мо­сквы;

б)               от уездного собрания духовенства и мирян в г. Подольске;

в) от И приходских советов Юрьевецкого 6-го благочиннического округа Костромской епархии;

г)  от общего приходского собрания Александро-Невского собора г. Жиздры Калужской епархии;

д) от общего приходского собрания Ружной Макарьевской церкви г. Унжи Ко­стромской епархии;

е) от собрания пастырей и мирян 2-го благочиннического округа Малмыжского уезда Вятской епархии;

ж)               от прихожан Сергиевской церкви г. Владимира;

з)  от граждан, проживающих в доме 16 и 1ба по Новой Басманной улице в Моск­
ве;

и) от приходского собрания села Зимарова Раненбургского уезда Рязанской епархии;

к) от общего собрания прихожан церкви села Красного Арзамасского уезда Нижегородской епархии;

л) от приходского собрания при Смоленском соборе г. Сухинич Калужской епархии;

м) от приходской общины при Успенской церкви села Малина Коломенского уезда Московской епархии.

9.  ПОСТАНОВЛЕНО: просить Святейшего Патриарха преподать означенным установлениям благословение грамотами.

10. Председательствующий. Считаю долгом доложить Собору, что явив­шийся на Собор епископ Димитрий, бывший Рязанский, а ныне настоятель Старорус­ского монастыря, представил постановления 9 приходских собраний г. Старой Руссы с выражением готовности встать на защиту Православной Церкви и постановления Ста­рорусского законоучительского братства, родителей учениц Старорусского училища имени Ф. М. Достоевского, родителей 4-го приходского Старорусского городского

училища и родителей учащихся в Старорусской Свято-Духовской начальной школе с выражением протеста против декрета об исключении преподавания в школах Закона Божия.

ПОСТАНОВЛЕНО: просить Святейшего Патриарха преподать означенным установлениям благословение грамотами и сверх того просить епископа Димитрия выразить от имени Собора благодарность жителям г. Старой Руссы.

Собор воспевает епископу Димитрию «ис полла эти, деспота».

Секретарь. Поступили заявления с выражением протеста против декрета об исключении преподавания в школах Закона Божия:

а) от общего собрания родителей учащихся в Ставропольском реальном учили­ще и учащих в этом училище;

б)               от родителей учащихся во 2-й Владимирской женской гимназии;

в) от родителей учащихся в Макрушинской народной школе Звенигородского уезда;

г)  от соединенного собрания родительских комитетов Устьсысольской мужской и женской гимназий Вологодской губернии;

д) от совещания родителей учащихся в Павловском двухклассном женском сель­ском училище;

е) от прихожан Федоро-Стратилатовской церкви села Колычева Коломенского уезда Московской епархии;

ж)  от общего собрания родителей учеников коммерческого училища П. С. Зыбина в Москве;

з)  от прихожан Сергиевской церкви г. Владимира;

и) от Исполнительного комитета Союза церковных общин г. Воронежа.

ПОСТАНОВЛЕНО: просить Святейшего Патриарха преподать означенным установлениям благословение грамотами и передать сообщения в Отдел о преподава­нии Закона Божия.

Секретарь. Поступило за подписью 34 членов Собора предложение огра­ничиться на заседаниях Собора обсуждением только общих положений докладов. Со­борный Совет постановил: в целях ускорения работ Собора и освобождения его от не­обходимости останавливаться на всех подробностях намечаемых церковных преобра­зований предложить Отделам вносить на обсуждение Собора только основные поло­жения вырабатываемых ими законопроектов, выделяя из сих законопроектов частно­сти и предоставляя их отдельно Соборному Совету для передачи на распоряжение Высшего Церковного Управления.

ПОСТАНОВЛЕНО: заключение Соборного Совета утвердить.

Секретарь. Поступили: а) за подписью 51 члена Собора предложение о назначении внеочередного заседания Собора для заслушания списка всех известных Собору лиц, убитых, раненых и заключенных в темницы и подвергшихся иному роду гонений за веру Христову, с приложением предложений члена Собора В. И. Зеленцова о необходимых распоряжениях в связи с гонениями на Церковь, б) постановление Свя­тейшего Патриарха и Священного Синода от 21 февраля (6 марта) с. г. за номером 49 о

поручении епархиальным начальствам о всяком случае насилия, имеющем отношение к Церкви и ее служителям и православным христианам, учинять на местах надлежащие расследования.

Соборный Совет постановил доложить Собору, что Святейшим Патриархом и Священным Синодом, по постановлению от 21 февраля (6 марта) уже поручено епархи­альным начальствам о всяком насилии, всяком отдельном случае арестов, убийства, пролития крови во время религиозных манифестаций или при исполнении духовенст­вом своих обязанностей и вообще о всяком случае насилия, имеющем отношение к Церкви и ее служителям и православным христианам, пострадавшим за веру Христову, учинять на местах, чрез особые комиссии, надлежащие расследования о случившемся и акты таковых расследований препровождать в Священный Синод и что поступающие непосредственно в Собор донесения о случаях насилия, имеющих отношение к Церк­ви, обязательно докладывать Священному Собору. Вместе с сим Соборный Совет по­становил предложить Собору:

а) для разработки вопросов, связанных с гонениями на Церковь, образовать Комиссию в составе членов Собора: архимандритов — Вениамина и Матфея, протоие­реев — П. Н. Лахостского, П. А. Миртова, мирян — Г. И. Булгакова, И. И. Беликова, М. Ф. Глаголева, В. И. Зеленцова, Н. Н. Медведкова и Т. Н. Нечаева;

б) просить Святейшего Патриарха сделать распоряжение о сообщении Собору всех поступающих сведений и донесений о случаях насилий, оскорблений, надруга­тельств или отобраний имущества, имеющих отношение к Церкви и ее служителям;

в)  о предложениях члена Собора В. И. Зеленцова сообщить в новоучрежденную Комиссию.

ПОСТАНОВЛЕНО: предложение Соборного Совета об образовании особой Комиссии для разработки вопросов, связанных с гонениями на Церковь, и о составе этой Комиссии принять.

Секретарь. По поступившим докладам Отдела о духовно-учебных заведе­ниях — о типе и управлении сих заведений и об епархиальных женских училищах, и по представленным Отделом о миссии основным положениям об устройстве миссий, состоялось следующее постановление Соборного Совета: после обсуждения доклада о поводах к расторжению брака поставить на повестку основные положения об устрой­стве внешней и внутренней миссии и о правовом и имущественном положении мис­сионеров и затем доклад Отдела о духовно-учебных заведениях.

ПОСТАНОВЛЕНО: постановление Соборного Совета утвердить.

Секретарь. Поступило за подписью 45 членов Собора предложение о до­полнении статьи 100 Положения о приходе. Соборный Совет постановил передать это предложение в Отдел о благоустроении прихода.

ПОСТАНОВЛЕНО: постановление Соборного Совета утвердить.

23.  Секретарь. Поступило за подписью 47 членов Собора заявление по во­
просу о разрешении духовенству носить светскую одежду при умеренно коротких во­
лосах и постановление Соборного Совета о передаче заявления в Отдел о церковной
дисциплине.

Архимандрит Матфей. Оглашенный документ не требует обсужде­ний в Отделе. Как миряне будут смотреть на свое духовенство, если оно облечется в светскую одежду? Этот документ следует разорвать и бросить. И оглашать его не сле­дует, чтобы не вызвать негодование верующих христиан.

ПОСТАНОВЛЕНО: заявление о разрешении духовенству носить светскую одежду не принимать к рассмотрению.

Секретарь. Поступили донесения: а) от диакона Рубинского об аресте настоятеля Лысковского собора С. Знаменского и б) от настоятеля Ново-Афонского Симоно-Кананитского монастыря о разграблении арендуемого монастырем рыболов­ного промысла.

Соборный Совет постановил: просить архиепископа Нижегородского пригла­сить жителей с. Лыскова принять меры к защите настоятеля Лысковского собора.

ПОСТАНОВЛЕНО: передать донесения в Комиссию для разработки вопро­сов, связанных с гонениями на Церковь.

Архимандрит Матфей. Постановления Приходских Собраний г. Ста­рой Руссы нельзя передавать в соборный архив для хранения, их необходимо передать в копии в Совет народных комиссаров: пусть они видят, с кем они имеют дело и против кого они идут.

Л. К. Артамонов. Кощунственные деяния наказуются и в будущей, и в настоящей жизни. Необходимо обратить внимание на слухи о насилиях татар в очи­щенных от русских войск Турции и Персии. При отступлении из Персии наших эше­лонов толпы татар обезоруживают их и после их ухода производят насилия над рус­ским населением. Церковь не может оставить это без внимания: она должна защищать не только церковное имущество, но и живое русское население. Необходимо заявить это и заявление препроводить в Совет народных комиссаров с требованием оградить русское население от насилий. Если этого не будет сделано, трудно представить те ужасы, которые испытает закавказское население.

Председательствующий. На основании статьи 104 Устава Собора предлагаю архимандриту Матфею и Л. К. Артамонову представить заявления в пись­менном виде.

Теперь приступаем к обсуждению доклада Отдела о церковном суде — «О пово­дах к расторжению церковных браков-. Объявляю прения по общим основным предна­чертаниям открытыми.

31. Докладчик В. В. Радзимовский. Прежде всего покорнейше прошу
членов Собора сделать в докладе корректурные исправления. В статье 10, в третьей строке, нужно зачеркнуть «не-, а в статье 16 выражение «на указанном в статье 15 осно­вании» надо исправить так: «на указанном в статье 19 основании». Затем прошу разре­шить сделать сообщение о том пути, который прошел этот проект и по которому мы дошли как до внутреннего содержания доклада, так и до его редакции. Вопросы брач­ного права имеют значение как в религиозной, так и в общественной жизни и занима­ли как церковное общество, так и государственную власть издавна. Очень давно, с 60-х годов прошлого столетия идут работы по усовершенствованию законодательства, касающегося браков и развода. В ближайшее время мы имеем разного рода комиссии и совещания по разработке вопросов брачного права; на первом месте я упомяну работы Комиссии по составлению гражданского уложения (исправленная редакция 1904 года). Работе этой Комиссии надо уделить внимание потому, что она имелась в виду при раз­работке вопроса в комиссиях, существовавших впоследствии при Святейшем Синоде. В 1906 году работало Предсоборнос Присутствие. Тогда, правда, законопроекта вырабо­тано не было, но высказаны были принципиальные соображения по вопросу. В этом отношении Присутствие дало нового немного, однако существенным положением, но­вым по сравнению с прежним действующим законодательством, Предсоборным При­сутствием было принято то, что обоюдное прелюбодеяние также является достаточ­ным поводом к расторжению брака. Вопрос этот был поставлен потому, что как текст Устава Духовных Консисторий, так и существовавшая практика допускали развод лишь по вине одного супруга, а не обоих. В 1907 году было образовано Особое Совещание при Святейшем Синоде под председательством Преосвященного Иннокентия, Экзарха Грузии. Это Совещание выработало уже две редакции положений о поводах к разводу. Когда выработана была первая редакция, то она была препровождена на отзывы неко­торых Преосвященных и членов Святейшего Синода, а также таких канонистов, как Суворов и Бердников. Когда эти отзывы означенными лицами были доставлены, Сове­щание возобновило свои занятия и в 1909 году выработало вторую редакцию. В 19Ю году в марте работы Особого Совещания поступили на рассмотрение Святейшего Синода. Святейший Синод успел, однако, высказаться только по одному поводу — пре­любодеянию, и дальнейшее движение дела остановилось. Возобновление работ имело место в 1913 году, так как Синоду пришлось дать, наконец, отзыв по содержанию про­екта гражданского уложения, присланного на заключение Святейшего Синода. И вот, 30 марта — 8 мая 1913 года Синод имел суждение по существу вопроса о поводах к раз­воду. По некоторым отдельным поводам он нашел соответствие канонам как в работах Особого Совещания, так и в проекте гражданского уложения. Но по вопросу об обо­юдном прелюбодеянии, как поводе к разводу, Святейший Синод, в противность Сове­щанию, высказался в том смысле, что, исходя из высоких целей охранения брачного союза от распадения чрез облегчение его расторжения, надо признать, что в случае доказанной виновности обоих супругов в прелюбодеянии, брак должен оставаться в силе. Вместе с сим, Святейший Синод, согласно с проектом Особого Совещания, при­нял и новые поводы для развода, а именно: уклонение из православия и жестокое об­ращение, а также принуждение одного супруга к совершению преступного деяния дру­гим. Здесь же указано было впервые на раздельное жительство, но не как на отдельный повод к разводу, а как на сопутствующее обстоятельство, допускаемое при жестоком обращении одного супруга с другим. Именно, Синод признал возможным включить жестокое обращение в число поводов к разводу, но с тем непременным условием, что­бы предварительно расторжения брака по этой причине супругам дозволялось раз­дельное жительство и за это время испытывались все средства к их примирению. Что касается других новых поводов к разводу, принятых Совещанием, каковы: душевная болезнь, сифилис, злонамеренное оставление одного супруга другим, то Синод отверг эти поводы с точки зрения понятия о христианском браке, целью которого является не плотское наслаждение для супругов, а преимущественно духовное их единение и со­вершенствование. Это определение Святейшего Синода было сообщено Министерству юстиции, которое и со своей стороны разработало проект правил о поводах к разводу, присоединив к ним некоторые положения, касающиеся бракоразводного процесса. Проект Министерства юстиции препровожден был для отзыва в Св. Синод, при кото­ром в это время работало Предсоборное Совещание; здесь вопрос о расторжении бра­ков был разрешен со всею подробностью. Выработанные Совещанием положения со­ставили так называемую третью книгу Церковного Судебника (465 статей). Однако, Судебник не получил силы закона, так как им изменялось действующее гражданское законодательство, и для проведения его в жизнь требовалось предварительное согла­сие заинтересованных ведомств, с последующим принятием законодательными учреж­дениями. Ввиду этого, по предложению обер-прокурора Раева, была образована в

1916 году междуведомственная Комиссия, которая приняла к рассмотрению проект Судебника, имея в виду придать ему законодательный характер, причем представители ведомства, входившие в эту Комиссию, окончательно высказали мнения, обязательные для ведомства. Эта Комиссия образована была под председательством Высокопреосвя­щенного Сергия и в нее входили: ныне благополучно здравствующий Святейший Пат­риарх Тихон, Высокопреосвященный Иоаким, знатоки церковных канонов — протои­ерей Буткевич, Трегубое, Алферов, сенатор Уткин, Пилкин, Шеин, Потулов, проф. М. А. Остроумов и представители медицинского мира, на что обращаю ваше внимание.

События 1917 года прекратили действие этой Комиссии. 20 марта 1917 года обер-прокурор Львов внес в Св. Синод предложение об изменении главы VI раздела 3 Устава Духовных Консисторий, и определением Св. Синода от 29 апреля — 1 мая 1917 года за номером 2547 отменена была статья 248 о формальных доказательствах; внесены были и другие процессуальные облегчения. С материальной стороны измене­ние касалось лишь права вчинять иск о разводе по оскорблению святости брака пре­любодеянием не только одного супруга, но и обоих супругов. Тогда же было образова­но Совещание для выработки проекта новых поводов к разводу, под председательством присутствовавшего в Св. Синоде протоиерея Ф. Д. Филоненко; сюда вошли и общест­венные деятели, и видные представители медицинской науки: Бехтерев, Отт, Павлов, Разумовский и др. Отдел, в сущности, ничего нового, по сравнению с прежним, не внес как по содержанию, так и по редакции законопроекта. Прежде всего им приняты че­тыре старых повода к разводу: прелюбодеяние, добрачная неспособность, ссылка с лишением прав и безвестное отсутствие; к этому присоединены следующие поводы: уклонение от православия, о чем говорится в первых четырех статьях, неспособность, наступившая во время брака — статья 10, посягательство на жизнь, здоровье, честное имя супруга, что предусматривается статьями 19-20. Эти поводы имелись в виду и ра­нее; далее, вступление в новый брак при существовании брака с истцом (статья 21), наконец, болезненное состояние, т. е. то, что отвергнуто Св. Синодом, но признавалось всеми положениями, а именно: неизлечимая душевная болезнь, проказа, сифилис (статьи 22-27); статьи 28 и 29 предусматривают злонамеренное оставление одного супруга другим и раздельное жительство супругов. Предлагая доклад в этих рамках, Отдел руководился теми соображениями, какими руководились также действующие комис­сии, а также тем, что вопрос о реформе бракоразводного процесса является жизнен­ным вопросом, из прессы он перешел в другие сферы — законодательные. Государст­венная Дума, обер-прокуроры, начиная с К. П. Победоносцева, и Министерство юсти­ции настойчиво требовали процесса, при этом указывалось на недостатки процесса и на малое количество поводов к разводу. Действительно, действующий Устав знает только четыре повода к разводу, на практике же поводы сводятся только к двум — прелюбодеянию и безвестному отсутствию, и в тех случаях, когда на самом деле необ­ходимость развода обусловливалась другими обстоятельствами, дело сводилось к ука­занным двум поводам, и это всегда было предметом соблазна, На этой почве создалась болячка: несуществующее прелюбодеяние доказьюалось лжесвидетельствами, или при разводе по безвестному отсутствию супруги проживали в одной и той же квартире до окончания дела. Указывали поэтому справедчиво, что церковное законодательство не шло навстречу жизненным потребностям. Между тем, церковное браковенчание до последнего времени являлось единственной формой брака, которую признавало пра­вительство, другой формы гражданский закон не знал, и жизнь пошла невольно по уродливому пути фиктивных процессов. Повторяю, в докладе нет новшества. Знатоки брачного права, например, профессор И. И. Соколов в своей книге о Византии гово­рит, что там было 26 поводов к разводу. Жизнь требует, чтобы и у нас был реформи­рован бракоразводный процесс.

Теперь я должен подойти к вопросу и с той стороны, с которой можно возра­жать против этого доклада в настоящее время. Издан декрет о полной свободе в деле расторжения браков. Таким образом, является вопрос: какое дело теперь Церкви до расторжения браков, когда все это отдано гражданской власти? Отдел стоял на том, что брак есть и религиозное, и нравственное, и церковно-государственное учреждение, и поэтому в своем докладе сказал, что церковная форма брака должна быть вместе с тем и законною формою брака, но, несмотря на это, дело расторжения должно подлежать ведению Церкви, ибо, по ее учению, брак прежде всего — таинство. Какое бы значе­ние ни придавалось ему светским законом, расторжение церковного брака требует участия Церкви. Я нахожу, что проект должен быть принят полностью, несмотря на принцип нерасторжимости брака, ибо и Римско-Католическая Церковь, которая этот принцип блюдет особенно строго, все же делает уступку требованиям жизни, допуская отлучение от стола и ложа по тем же поводам, которые указаны и в на­шем докладе.

32. Докладчик Ф. Г. Гаврилов. Не обременяя ни себя, ни членов Священ­ного Собора учеными обоснованиями своих разъяснений по докладу о поводах к раз­воду, так как для специалистов они не нужны, а для остальных членов важны ясность и определенность постановки вопроса и согласие наших положений с духом Св. Писа­ния, канонов церковных и тех гражданских постановлений византийского и русского брачного права, где Церковь и Государство старались быть в полной гармонии, я по­стараюсь быть возможно кратким и простым в своем немудром слове.

Брак, по учению Православной Церкви, нерасторжим. Евангелисты Марк (10 глава), Лука (16 глава) и Апостол Павел (1 Кор. 7) не упоминают о поводах к разво­ду. И не только Католическая Церковь, но и Православная и даже государственные законы в идее считают брак нерасторжимым. Государство основывается на сознании важности неразрушимой семьи для прочности государственной жизни, а Православная Церковь, рассматривая брачный союз как таинство, подобное вечному единению Хри­ста с Церковью, признает его единым и нерасторжимым. С этой точки зрения нежела­телен даже второй брак после смерти супруга, а третий брак считается малым чем лучше блуда. И если допускались эти браки, то только по снисхождению и притом для лиц, потерявших своих супругов сравнительно в ранние годы.

Но это идеал. На вопрос о том, по всякой ли вине можно разводиться, Господь (Мф. 19 и Мк. 10) указал, что брак является нерасторжимым от начала мира. Сам Бог сочетал брачущихся в плоть едину, и человек их да не разлучает. «Моисей дал вам за­кон по жестокосердию вашему» (Мф. 19, 8), чтобы вы не мучили и не терзали негодных вам жен и не отпускали их, давши «книгу отпущения» (Втор. 24,1). С этой точки зрения христианский брак нерасторжим и может быть нарушен только прелюбодеянием, ко­гда супруг направляет свои взоры вожделения на другого, отвергая свою супругу, по­добно тому, как народ еврейский, отвращаясь от истинного Бога к богам иным, имено­вался народом прелюбодейным.

Вот первое основание, по которому, снисходя к слабости человеческой, Иисус Христос допускает развод. Но здесь следует разуметь не то прелюбодеяние, которое утверждалось нередко двумя достоверными свидетелями, не единичное, может быть, случайное падение или даже насилие, которое отвергается как повод к разводу и кано­нами церковными, а прелюбодеяние в смысле, указанном Господом в Нагорной пропо­веди, когда разрушена моральная основа брака.

Другой повод, указанный Апостолом Павлом, это — смерть, делающая супруга, оставшегося в живых, свободным и для нового брака: лучше, если и он останется без­брачным, верным первому союзу, но молодые во избежание соблазна да посягают (1 Кор. 7, 8-9). Эти две причины и проходят чрез все материальное брачное право в Православной Церкви. К этому стремятся и византийское, и русское законодательство. Развод возможен лишь в тех случаях, где предполагается прелюбодеяние или один из супругов является как бы умершим для другого. Отсюда посещение театров и риста­лищ против воли мужа, ночь, проведенная вне дома своего или родительского, с одной стороны, и безвестное отсутствие, плен и вечная ссылка в каторжные работы, с дру­гой.

Задача законодателя в материальном брачном праве и заключается в том, чтобы с возможно исчерпывающей полнотою и точностью указать все поводы к разводу, вы­зываемые несовершенствами нашей жизни, применительно к требованиям современ­ной действительности. Мы увеличиваем количество поводов не в целях умножения и облегчения разводов, а в целях укрепления и упорядочения брака. Вот почему предло­жения Св. Синода о введении раздельного жительства для враждующих и исполненных ненависти супругов, как временного института, мы считаем не соответствующими цели; супруги не должны разлучаться, а если они себя разлучили и живут раздельно, ино­гда обзаведясь новыми незаконными семьями, то здесь необходим развод, во избежа­ние путаницы семейных отношений и несчастного положения внебрачных детей.

Недостаточность повода к разводу и бракоразводного процесса сознаны давно, и разработка этого вопроса начата даже не в конце бО-х годов, а с начала XIX века, в 1809 году. Мой содокладчик отметил одиннадцать комиссий и совещаний по этому во­просу, а я их насчитал 15. Все поводы к разводу неоднократно пересмотрены, взвеше­ны, обсуждены. Отдел только вновь пересмотрел их и оставил те из них, которые, со­ответствуя требованиям текущей и развивающейся жизни, не противоречат духу Евангельского учения и канонам Церкви. Повторяю, мы не облегчаем и не умно­жаем разводы, а только уничтожаем фиктивные браки, от которых осталось только имя.

В заключение скажем словами болгарского канониста, архиепископа Димитрия Хоматиана: «Божественный Евангельский закон определил только одну причину для развода — прелюбодеяние. Но когда церковное общество умножилось и возрасло, ко­гда жизнь создала ряд неожиданных перемен, а в общественных отношениях возникли беспорядочность и непостоянство, тогда нестроения проникли и в семью, обратили брачные узы в тяжелое и невыносимое бремя и стали вызывать потребность в освобо­ждении от него. Основным мотивом такой законодательной деятельности была ••экономия-, т. е. снисхождение к немощам человеческим, ввиду необходимости, для устранения больших опасностей, во имя высшего морального или церковного блага». Это церковное благо и преследует настоящий проект о поводах к разводу.

Протопресвитер Н. А. Любимов. Я выступаю не в качестве такого оратора, который имеет в виду рассматривать весь доклад, во всей полноте его объема, а по поводу некоторых недоумений, которые явились у меня при слушании первого докладчика. Он приводил поводы из постановлений Св. Синода и, между прочим, гово­рил о Комиссии последнего Синода, возглавлявшейся протоиереем Ф. Д. Филоненко, при участии небезызвестного И. А. Шпицберга. К сожалению, оратор не договорил о судьбе доклада, который вносился этой Комиссией в Св. Синод. Для того, чтобы не бы­ло дальнейших недоразумений, я просил бы докладчика сообщить, что ему известно о дальнейшей судьбе упомянутого доклада.

Докладчик В. В. Радзимовский. Позвольте доложить, что работы этой Комиссии не были рассмотрены Св. Синодом, по крайней мере, у меня не имеется сведений об этом.

Митрополит Херсонский Платон. Св. Синод не признал возмож­ным рассматривать этот проект в особенности тогда, когда обер-прокурор решил при­знать себя 1/10 частью Временного Правительства. Обер-прокурор привел с собою двух лиц и заявил, что сейчас начнется рассмотрение вопроса о поводах к расторже­нию брака. Когда члены Синода отказались, то обер-прокурор начал разговаривать в совершенно недопустимой форме и заявил, что если Синод не желает рассматривать этот проект, то он, обер-прокурор, введет в России своей властью гражданский брак. Мне осталось только пожелать ему успеха.

Председательствующий. Я просил бы ораторов держаться в рамках общих оснований и не вдаваться в слишком обширные рассуждения, а стараться только выяснить вопрос, следует ли переходить к постатейному чтению или отвергнуть про­ект.

Протоиерей А. А. Хотовицкий. Мне думается, что для Священного Собора не так важна роль, которую первый докладчик, В. В. Радзимовский, придал справкам о той долгой эволюции, какую претерпел вопрос о браке; наиболее сущест­венной является та часть его доклада, где он говорит о тех правилах и нововведениях, какие привело наше нынешнее правительство, но эта часть докладчиком совершенно не разъяснена. Между тем, надо подходить к различным декретам со спокойствием, и, может быть, то зло, которое они заключали в себе, окажется возможным претворить в добро. Церковь до сих пор шла по пути компромиссов. Нет ничего тяжелее, как смот­реть на несчастные браки, и вот начинаются компромиссы, которых не было бы, если бы у нас гражданским правительством или кем-либо иным была дана Церкви возмож­ность отойти от всего человеческого в браке и заботиться только о сохранении чисто­ты канонов. Конечно, Владыка Платон пожелал успеха обер-прокурору, но теперь гражданская власть ввела этот гражданский брак, и это заставит Церковь не только осмотреться и отбросить пожелания, которые основываются на чувстве жалости и лишь принижают достоинство Церкви.

В 10 часов 50 минут в соборную палату прибывает Святейший Патриарх Ти­хон. Все присутствующие поднимаются со своих мест и воспевают «ис полла эти, дес­пота». Святейший Патриарх благословляет присутствующих и занимает свое место за председательским столом.

39- Протоиерей А. А. Хотовицкий (продолжает). При Петре I был уста­новлен новый порядок для развода: когда один из супругов лишался всех прав состоя­ния и ссылался в Сибирь, то другой супруг имел право не последовать за ссылаемым и просил о разводе, смерть гражданская была приравнена к смерти физической. Церковь была вынуждена санкционировать этот развод, но здесь не был предусмотрен тот по­истине трагический момент, когда та же государственная власть путем амнистии могла возвратить этого несчастного на родину, и он увидел бы своего супруга в брачных узах с другим лицом. Хотя мой товарищ по Академии, слушавший того же профессора, что и я, пытался утверждать, что это лишение всех прав есть духовная смерть, но я думаю иначе. Говорили здесь о лжесвидетелях. Я считаю, что болячка не во лжи, от чего те­перь мы можем отделаться, а в том компромиссе, который был допущен, когда Церковь сделали служанкой государства. Мы не боялись раскрыть те таинственные связи, кото­рые заключаются в браке, и старались чуть не подсказать супругам повод к расторже­нию брака. Для меня совершенно ясно, что докладчик В. В. Радзимовский был неправ, когда говорил, что Римская Церковь вместила в себя все то, что предлагает нам док­ладчик; а по поводу второбрачных я скажу, что раньше Церковь даже не позволяла венчать таких супругов в храме. Представьте себе теперь положение искренно убеж­денного православного священника, который должен повенчать таких супругов. Никто в Римско-Католической Церкви не благословит таких людей на прелюбодейную связь,

тем более священник. Освободите же совесть православного пастыря. Здесь говорили, что надо позаботиться о детях, но дети прелюбодеев теперь не останутся выкинутыми на улицу, о них будет заботиться государство.

Весьма печальный опыт такого ухода по наклонной плоскости мне пришлось наблюдать в Америке, в Епископальной Церкви: несмотря на страшную терпимость, я сказал бы даже — распущенность в отношении развода, эта Церковь в своем общем собрании решила не допускать развода без достаточных оснований. Я ужаснулся, когда увидел, что у нас разлука допускается всего до 2 лет. Епископальная Церковь идет со­вершенно обратным путем по сравнению с нами, хотя там Церковь тоже отделена от государства. Воспользуйтесь же тем случаем, который нам теперь представляется, и покажите, что мы не хотим оказаться преступниками против Церкви. В докладе сказа­но, что хотели охранить святость брака путем облегчения поводов к разводу, но нам следует стремиться достичь этого обратным путем.

П. И. Астров. Предлагая перейти к постатейному чтению доклада, я от­мечаю, что все возможные поводы к расторжению браков разделяются по существу своему на две группы: поводы, при наличности которых брак, в случае просьбы о том, непременно должен быть расторгнут, и поводы, при наличности которых брак лишь может быть расторгнут, в случае просьбы о том заинтересованного супруга, но может быть и не расторгнут, если суд не найдет к тому достаточных оснований или не при­знает нужным это сделать по пастырским соображениям. К числу первых поводов можно, например, отнести случай, предусмотренный в статье 14, к числу которых, не­сомненно, относится и случай, предусмотренный, например, в статье 29. И для всех поводов, указанных в докладе, необходимо с точностью указать, какое с этой точки зрения значение придается ему законопроектом. Но это не указано. Правда, всякая из статей начинается словами «супруг вправе просить о расторжении брака», и отсюда как бы следует, что все поводы относятся докладом ко второй категории, т. е. к той, кото­рая обнимает поводы возбуждения дела о расторжении брака, не связывая, однако, самостоятельности церковного суда и не лишая суд возможности почему-либо не удов­летворить просьбу, если не найдет возможным это сделать, хотя бы было доказано то обстоятельство, которое послужило поводом для возбуждения дела. Если это так, то я приветствую это положение по тем основаниям, которые я буду иметь честь развить при постатейном чтении доклада. Однако, я боюсь, нет ли здесь недомолвки.

В. И. Зеленцов. Я вхожу на кафедру не от своего только имени, но и от имени 30 членов Собора, подписавших заявление о необходимости направления в От­дел всего проекта о поводах к расторжению брака, и когда придется говорить по от­дельным пунктам проекта, я буду говорить от лица этих 30 членов Собора. Первый докладчик, член Собора Радзимовский, много говорил нам и о синодальной практике развода, и о гражданской практике, и о принципах, которыми руководился при выра­ботке проекта Отдел. Он указывал, что брак есть прежде всего религиозное учрежде­ние, а потом гражданское. Но с религиозной точки зрения нам нет дела до того, как смотрит на поводы к разводу государство, — русское ли, византийское ли, немецкое ли или какое-либо другое: у нас есть своя точка зрения. Что касается Св. Синода, то мы

знаем, что и Св. Синод есть учреждение, введенное у нас по указу Петра I и в своей деятельности находившееся под сильным влиянием государственной власти. С этой точки зрения все постановления его нуждались бы в пересмотре, и до пересмотра они не могут служить авторитетным основанием для решения вопроса. Мы должны напом­нить себе православное учение о браке, разобрать его по пунктам и с точки зрения основ брака, определяемых православным учением, рассмотреть как поводы к разводу, так и самый проект. Итак, что такое брак с точки зрения учения Православной Церк­ви? С точки зрения Православной Церкви брак есть таинство, освящающее вступаю­щих в него благодатию Святаго Духа. Это освящение подается мужчине и женщине, свободно вступающим в союз для жизни по заповедям Божиим и, в частности, для чест­ного рождения детей. Поэтому Церковь и охраняет брак от покушений на него. Что же нужно охранять в браке? Во-первых, благодать Святаго Духа, потому что, по слову Апостола Павла, всякое оскорбление благодати Святаго Духа является тяжким грехом; во-вторых, другую святыню — брачное обещание в верности друг другу, ибо это обе­щание является одним из видов клятвы, есть клятва великая, даваемая вступающими в брак пред лицем Божиим, нарушение этого обещания есть клятвопреступление, и Церковь обязана защищать.брак от этого клятвопреступления. Третья задача Церкви состоит в защите обиженной стороны, а обиженной стороной прежде всего являются дети, которые, по слову Спасителя, должны составлять предмет особого нашего попе­чения, и на втором уже месте в качестве обиженного является оскорбленный супруг. В-четвертых, Церковь, как учреждение, имеющее целью привести нас к вечному спасе­нию, должна всеми способами исправлять всякий грех и, следовательно, грех супругов против брака. С этих точек зрения мы и должны рассмотреть предлагаемый нашему вниманию проект о поводах к разводу.

Докладчик Ф. Г. Гаврилов говорил нам об основах брака с религиозной точки зрения, он хотел объяснить нам христианское учение о поводах к разводу. Я не буду подробно рассматривать сейчас этого вопроса. Чтобы не задерживать внимание Собо­ра, я напомню только действительные поводы к разводу, как они указываются Христом в Новом Завете. Для правильного понимания этого учения Христа богослову нужно иметь в виду, что, говоря здесь о разводе, Христос говорил, когда Апостолы не подоз­ревали еще о браке как таинстве: Он говорил евреям и о еврейском браке. У евреев же нельзя вступать в брак с неверной, еврей мог жениться только на еврейке или на той, которая становится еврейкой. Вспомним хотя бы последние главы книги Ездры, где говорится о том, как Ездра развел, согласно заповеди Божией, все браки евреев на не­еврейках, как незаконные. Значит, религиозные различия у евреев служили достаточ­ным основанием для недопустимости брака. Кроме этого, Господь указал евреям, как достаточный повод к разводу, прелюбодеяние. Обратимся к тому, что мы видим в ис­тории Церкви Христианской далее, после сошествия Святаго Духа на Апостолов. Брак стал таинством, и Церковь требует, чтобы христиане вступали только в церковный, таинственный брак. На это указывает Апостол Павел в 1-м Послании к Коринфянам, в 7 главе, когда говорит, что вдова свободна «за него же хощет посягнути, точию о Гос­поде» (стих 38). Затем в той же главе Апостол Павел указывает, что достаточным пово-

дом к разводу могут служить религиозные раздоры, преследование иноверным супру­гом православного за веру (стихи 12-13). Итак, вот поводы к разводу: прелюбодеяние, религиозные раздоры и, наконец, если брак совершен не «о Господе-. Под понятие брака не «о Господе» подойдут и те случаи, о которых говорил один из предыдущих ораторов, случаи перехода в инославие для заключения брака. Такой брак, как обход­ной, не может быть признан истинным браком. Само собою понятно, что смерть одно­го из супругов есть разрью брачных уз: об этом говорит и Апостол, а потому и все, равносильное смерти, является достаточным поводом к разводу. Для пояснения по­следней мысли приведу один случай. Если один из супругов делает покушение на убийство другого, он этим хочет разрушить самый брак, ибо желает стать вдовцом. Конечно, если он делает это под влиянием минутного раздражения и вспышки гнева, то можно ограничиться одними дисциплинарными мерами по отношению к нему, но если он это покушение делает вторично и действует сознательно, то это его деяние может служить достаточным поводом для жены требовать развода. Таким образом, в основу разрешения вопроса о поводах к разводу должны быть положены четыре прин­ципа. Но при всем этом нужно помнить и то, о чем забыто в проекте: лучше кончить примирением супругов, чем разводом и новым браком. Об этом ничего не сказано в проекте, и в этом отношении он должен быть дополнен.

Если осветить предлагаемый нам проект о поводах к расторжению браков с указанных чисто церковных точек зрения, то окажется, что он нуждается в исправле­нии по самому существу своему. Нужно видоизменить самый дух его, характер и на­правление. И если бы была возможность переработать его, то мы предложили бы воз­вратить его в Отдел для переработки в более правильном духе. Но, сберегая время, мы не настаиваем на этом, мы будем вносить в него систематические поправки, согласно с духом православного учения о браке.

42. Священник А. Р. Пономарев. Я не канонист, не юрист и не ходок по бракоразводным делам. Я — рядовой священник, который привык совершать таинство брака по известным законам, основанным на Св. Писании, Св. Предании и обычае предков. И вот мне, как священнику, Духовная Консистория шлет часто указы с надпи­сью «к строгому исполнению» — о том, чтобы я произвел увещание разводящимся суп­ругам и представил письменное удостоверение об этом. Каюсь, из сотни подобных увещаний ни одно не дало успешных результатов; приходилось давать ответы все с таким же объяснением, чтобы там, в Консистории делалось дело развода, это злое де­ло, дело антихристово. Говорю «антихристово» потому, что таинство брака есть дело Христово, а расторжение — антихристово. Поэтому и буду говорить о разводе с этой точки зрения. Тот обзор истории вопроса о разводе с 60-х годов, который сделал нам первый докладчик, говорит нам о том, что Промыслу не угодно было, чтобы этот во­прос нашел себе то разрешение, которое нам предлагается: история показывает нам, что все начинания в этом направлении кончались или ничем, или полным крушением. Никто, по-видимому, не задумывался над тем, почему Шпицберг и Филоненко взялись за это дело, а лучшие ученые — Бердников, Суворов и другие отходили от него. Они видели, что этот вопрос так нельзя разрешить, и потому устранялись от такового раз-

решения его, отходили, а люди, мелко плавающие, относившиеся к нему формально, поверхностно, посягали на него. Мое предложение таково: чтобы не терять времени на рассмотрение проекта, бросить его в корзину.

Председательствующий. Я должен заметить Вам, что нельзя касаться характеристики личностей и притом отсутствующих, которые не имеют возможности дать Вам ответ.

А. Г. Куляшев. Доклад Отдела о поводах к расторжению церковных бра­ков далеко не удовлетворяет нас. Он не с должною полнотою исчерпывает поставлен­ный вопрос и не всегда основательно выясняет его. Каноническое право и памятники русского церковного права все поводы и причины к расторжению брака подразделяют на две категории. К первой категории нужно отнести те поводы и причины, кои влекут за собою то или другое для супругов наказание. В состав второй категории входят те причины и поводы к разводу, кои не сопровождаются для супругов никакими наказа­ниями. К великому сожалению, представленный доклад об этой второй категории ни­чего не говорит. Между тем, здесь встречаются такие случаи и факты, проходить мимо которых не приходится. Имеем в виду расторжение брака при рукоположении во епи­скопа и при вступлении в монашество. Правила 12-е и 48-е Трулльского Собора разре­шают мужу, избранному во епископа, разлучаться с женой, если она согласится на это разлучение. Жена в таком случае должна поступить в монастырь. Муж, желающий по­ступить в монастырь и принять монашество, должен это сделать только в том случае, когда жена добровольно согласится на это и сама уйдет в монастырь. На этом пути встречается много препятствий. Благочестивый человек, живя в монастыре, долгое время пребывает только в рясофоре и долго не может принять малую схиму потому только, что его жена медлит принятием монашества и не желает быть настоящей мона­хиней. Не мешало бы на это печальное явление обратить Отделу серьезное внимание и выяснить его с исчерпывающей полнотой. Оставлен без внимания Отделом и другой случай, когда брак расторгается помимо воли супругов, будучи совершен незаконно. Хотя не часто бьюают такие случаи, но тем не менее Отдел должен был бы остановить на них свое просвещенное внимание и сказать, что при таких случаях должны делать супруги и пастыри, их духовники.

Останавливаем свое внимание на том источнике или основе, откуда появляются поводы и причины к расторжению брака. Все существующие причины расторжения брака установлены — одни церковною властью, а другие гражданскою. Здесь нужно заметить, что одни из причин, установленных гражданскою властью, принимаются Церковью, ею санкционируются, другие ею прямо отвергаются. Скажем сначала о пер­вых выше приведенных причинах. В одном из древних памятников, в известном «Вопрошании Кириковом», поводом к разводу указывается даже бедность мужа, при которой муж не в состоянии прокормить своей жены. В Уставе Ярослава поводом к разводу считается то, если откроется, что жена покушается каким-нибудь образом на жизнь своего мужа, сама или посредством других, или если жена, узнав о покушении на святотатство, не скажет об этом своему мужу. Бывают случаи, когда причины и поводы к расторжению браков гражданскою властью признаются, Церковь же их отвергает.

Такова статья 29 доклада. Она не может быть принята: Церковь таких поводов к разво­ду не признает. Они имеют место не в нашем, а в чужеземных законодательствах, на­пример, в австрийском и румынском. Рассматривая главную и основную причину раз­вода — прелюбодеяние, я должен сказать, что в докладе эта причина не рассмотрена с исчерпывающей полнотой. Каноническое право находит и намечает много поводов к расторжению брака ради прелюбодеяния. Например, муж имеет право развестись то­гда, когда жена умышленно убивает в себе зачатый плод, тем уничтожая главную цель брака, когда жена веселится с чужими людьми, посещает места, неприличные для по­рядочной женщины. Подобных случаев в жизни встречается великое множество. На них нужно обратить серьезное внимание и тем избавить благочестивого мужа от тако­го креста. Отметив эти существенные недочеты в докладе, я ничего не имею, если Со­бору угодно будет приступить к постатейному чтению представленного доклада.

45. Князь А. Г. Чагадаев. Я считаю своим долгом защитить мнения доклад­чиков о том, что необходимо увеличить число поводов к разводу. Возражавшие против увеличения числа поводов говорили, что нам не нужно принимать во внимание ни опыта истории законодательства по вопросам брачного права, ни гражданских зако­нов, ни практики, существующей за границей. Мы должны, говорили они, руководить­ся исключительно своей собственной святорусской точкой зрения. Но ведь за грани­цей люди живут, и ничто человеческое им не чуждо. Нужно считаться с теми условия­ми, которые выдвигает жизнь. Здесь говорили, что нам нечего считаться со всем тем, что по этим вопросам сделано Св. Синодом, т. к. Св. Синод до последнего времени но­сил на себе следы самовластия Петра. Но этот пересмотр действий Св. Синода может завести нас слишком далеко. Много было сделано Св. Синодом хорошего и в других областях церковной жизни. Неужели же нам нужно пересмотреть и отказаться от все­го, что сделано Св. Синодом? Здесь говорили, что проект ставит Церковь на путь ком­промисса. В Церкви якобы происходит борьба между чувством естественной жалости к людям, связанным неудачным супружеством, и теми основами брака, которые положе­ны Св. Писанием и канонами. Но здесь действует не одна жалость: здесь действует лю­бовь, которая подсказывает Церкви, что она — мать, что она не может жестоко отне­стись к страданиям своих чад, «Бог любы есть- (1 Ин. 4, 16), и Церковь, восприняв Бо­жий заветы, не может не пламенеть любовью.

Особенно меня поразило мнение тех лиц, которые говорили, что Церковь должна защищать обижаемых, и именно поэтому нельзя увеличивать число поводов к разводу. Член Собора Зеленцов сказал, что при разводе дети являются обиженными, и потому нужно стремиться не допустить развода. Но этот взгляд ведет как раз к проти­воположным выводам. Каково положение детей в той семье, которая перестала быть семьей? Как тяжело детям, когда они видят не любовь, а злобу между родителями! Как бьются их маленькие сердечки, когда они видят драку между отцом и матерью, когда слышат их взаимные попреки! Как часто, присутствуя при тяжелых семейных сценах, они узнают много таких вещей, которые знать им еще слишком рано! Но бракоразвод­ный процесс теперь и труден, и долог; этот путь усеян камнями, и часто осколки этих камней попадают в неповинных детей. Каждая неудача в бракоразводном процессе

вызывает тяжкие семейные сцены, вызывает новые попреки и иногда побои. И все это отражается на детях. А какой ужасный крик вырывается у них, когда они видят тяже­лую семейную сцену! Нет, отцы и братья, число поводов к разводу нужно увеличить.

Г. Г. Сергеев. Доклад произвел на меня ужасное впечатление. Обратите внимание на статью 19, на пункты 2 и 3.

Председательствующий. Я прошу говорить теперь по общему содер­жанию доклада, а не по отдельным пунктам. Речи по отдельным пунктам будут после, если Собор перейдет к постатейному чтению.

Г. Г. Сергеев. Я хочу спросить: сколько причин развода устанавливает доклад? Даже нравственное истязание одним супругом другого признается поводом к разводу. Выходит так, что если муж с женой не поладят, то можно уже и развестись. А между тем, ведь очень трудно разобрать, кто в этом случае неправ. Я не хочу защищать жестоких мужей, но не всегда правы бывают и женщины. Уже 2000 лет существует Церковь Христова, и всегда она смотрела на брак, как на великое таинство, как на свя­щенное установление Божие, которое нельзя легко разрушать. Это вопрос не новый, он был поставлен фарисеями, слушавшими Христа. «По всякой ли причине позволи­тельно человеку разводиться с женою своею?» (Мф. 19, 3) Христос сказал: «Что Бог со­четал, того человек да не разлучает-. В Ветхом Завете было многобрачие, чего Церковь Православная допустить не может. Возьмем Послания Апостола Павла. Разве можно найти в них разрешение на то, чтобы так легко разрушать брак, как это предлагает представленный на наше рассмотрение проект? Нет, Апостол Павел смотрит на брак, как на священное и нерушимое установление. Если мы возьмем правила Вселенских Соборов, например, 87-е правило VI Вселенского Собора, которое ссылается на 9-е правило св. Василия Великого, то в них мы увидим также весьма строгое отношение к браку. Св. Василий Великий в своих правилах ссылается на слова Апостола Павла (1 Кор. 7, 10-11).

Я предлагаю, ввиду краткости времени, если не порвать проект, то сдать его в архив. Достаточно тех оснований к разводу, которые указаны в Св. Писании и канонах Церкви. 2000 лет существует Церковь, и за все время этих святых законов не нарушали. Она помнила слово Господне — «что Бог сочетал, того человек да не разлучает, кроме вины прелюбодеяния».

49. Протоиерей С. И. Шлеев. Докладчик говорил о том, что у всех набо­лело: это — консисторская волокита при бракоразводном процессе. Но напрасно было бы думать, что если мы примем этот проект, в котором указываются новые поводы к разводу, то мы избежим этой волокиты и будем благоденствовать. Самые поводы к раз­воду, которые указаны в проекте, так туманны и казуистичны, что они могут возбудить много недоумений при совершении развода. Укажу на один из таких поводов. Доклад говорит, что поводом к разводу может послужить уклонение в такое старообрядческое согласие, которое не признает таинство брака. Но это большой вопрос. О многих ста­рообрядческих сектах в литературе до сих пор еще не решено, признают ли они таин­ство брака или не признают. Таково Федосеевское согласие, о котором, в существующей по вопросу о браке старообрядческой литературе, до сих пор не пришли к одному определенному решению. Некоторые полагают, что федосеевцы принимают граждан­ский брак, другие стоят на противоположной точке зрения.

Далее я скажу о проекте, что он составлен так, что стремится увеличить число поводов к разводу. Но этим оградим ли себя от увеличения в будущем еще поводов к разводу? Не оскверним ли святыни брака, той святыни, которую мы должны охранять, ввиду наступления темных времен, когда зло мирское все более ополчается на Цер­ковь?

Перерыв объявляется в 12 часов дня.

Заседание возобновляется в 12 часов 40 минут дня.

Председательствующий. Собору сейчас будет предложен доклад Ко­миссии о результатах ее переговоров с народными комиссарами, согласно данному Собору поручению.

А. Д. Самарин. Вчера в назначенное нам время мы в составе 7 человек — четверо от Собора и трое уполномоченных от московских приходов — прибыли в Кремль в здание Судебных Установлений и скоро были приняты лицами, уполномо­ченными на это председателем Совета народных комиссаров. Сам Ленин не имел воз­можности лично принять всех нас, но лица, принявшие нас, сказали, что они уполно­мочены выслушать все, что имеет сказать депутация. Нас приняли: комиссар по стра­ховому делу Елизаров и представитель комиссариата юстиции Гурский, кроме того, с ними был управляющий делами Совета народных комиссаров Бонч-Бруевич. Таким образом, с их стороны было трое, с нашей — 7 человек. Когда мы вошли, комиссары осведомились о наших именах; познакомившись, мы сели за стол. Я от лица Комиссии спросил, с кем мы говорим, потому что, указал я, нам поручено говорить с Советом народных комиссаров, на что был получен ответ, что они — народные комиссары. То­гда я, открывая беседу, обратился к ним со следующими словами.

«Мы, члены Всероссийского Церковного Собора, избранные русским народом, и выборные православных приходов, посланы к вам Священным Собором, Святейшим Патриархом, Священным Синодом и Высшим Церковным Советом, чтобы от имени православного русского народа сказать вам слово правды о распоряжениях ваших, ка­сающихся Православной Церкви. Находясь в живом общении с православным населе­нием России, мы хорошо знаем, какое единодушное чувство глубокого и сердечного возмущения вызвали во всех преданных Церкви православных людях изданный вами декрет о свободе совести и все распоряжения ваши, коими Церковь стесняется в своей жизни и лишается своего достояния. На все это Православный народ смотрит и не мо­жет смотреть иначе, как на тяжкое и ничем не вызванное с его стороны оскорбление его религиозного чувства и как на насилие, самым вопиющим образом нарушающее ту свободу совести и те начала нелицеприятной справедливости и равноправия, которые вы сами провозглашаете. Такое настроение народа, вполне естественное и неизбеж­ное, растет и ширится вместе с постепенным уяснением в народном сознании смысла вашего декрета и с каждым новым актом насилия над Церковью, ее верными служите­лями и чадами. И если для вас безразлична судьба Православной Русской Церкви, ко­торая участвовала в самом строении государства и целые века составляла для народа основу религиозной и нравственной жизни, то да будет ведомо вам, что религиозное успокоение ста миллионов православного русского народа, без сомнения, необходи­мое и для государственного блага, может быть достигнуто не иначе, как отменой всех распоряжений, посягающих на жизнь и свободу Церкви».

Вот что я сказал народным комиссарам.

В ответ на это стал говорить народный комиссар Елизаров, в словах которого выражается общая точка зрения Совета народных комиссаров. По его словам, Совет народных комиссаров вовсе не относится враждебно к Православной Русской Церкви; его отношение ко всем исповеданиям, в том числе и к православному, в общем благо­желательное, и все, что доселе клонилось ко вреду и стеснению Православной Церкви, не входило и не входит в круг деятельности комиссаров. Но они имеют в виду отделе­ние Церкви от государства по соображениям политического свойства, так как не могут допустить влияния Церкви на государство. О том, как велась эта беседа в дальнейшем, доложит другой член депутации Н. Д. Кузнецов.

54. Н. Д. Кузнецов. Беседа с представителями Совета народных комиссаров по делам церковным произвела на меня лучшее впечатление, чем разговор в октябре 1917 года с представителями печальной памяти Временного Правительства во главе с Керенским. В Керенском чувствовалось какое-то двоедушие и неуверенность, что ему следует говорить. Захват церковного имущества в виде зданий и инвентаря церковно­приходских школ был начат именно Временным Правительством, и все мои доводы о нарушении через это воли жертвователей и завещателей, о лишении Церкви возмож­ности иметь в этих зданиях свои школы не находили доступа в душу г. Керенского, юриста по образованию и адвоката по профессии: они отскакивали от него, как от стены горох. Между тем, г. Керенский развязно говорил о свободе совести, жизни и деятельности Церкви, которые будто бы готово охранять Временное Правительство. Представители народных комиссаров приветствовали первую встречу их с нами, как делегацией Собора, в который входят и представители православного народа. Они вы­разили надежду, что путем сношений может быть выяснено много недоразумений и могут быть исправлены ошибки, от которых Совет народных комиссаров не считает себя застрахованным. Для таких сношений, конечно, должна быть найдена почва, и таковую народные комиссары усматривают в принципах отделения Церкви от государ­ства и свободы совести, от которых они уже не могут отступить.

По этому поводу я заметил, что, по нашему мнению, в духовно-нравственных интересах большинства народа даже с государственной точки зрения едва ли полезно отделение в России Церкви от государства. Но если даже допустят это, то декрет 23 января 1918 года противоречит и свободе совести, и тому, что называется отделением от государства. Церковь обращается в частное общество, но лишается свойственных этим обществам основных прав юридического лица и обладания имуществом. Декрет категорически воспрещает преподавание Закона Божия даже в частных общеобразова­тельных школах и допускает вмешательство светской власти во внутренние дела Церк­ви. В таких демократических и культурных странах, как Северная Америка и Француз­ская республика, законы о свободе совести и отделении Церкви от государства не устанавливают подобного затруднительного положения для Церкви. Французский закон, например, для перехода Церкви к новому положению предоставил 3 года, а составите­ли декрета даже и не подумали об этом. Немедленное приведение его в исполнение в связи с его неясностью и явной враждебностью к Церкви может вести прямо к разру­шению внешнего церковного строя. Оно, как сообщают из разных мест, уже сопрово­ждается многими недоразумениями, обостряет вражду, вызывает недовольство в пра­вославном народе и едва ли даже в интересах самого Совета народных комиссаров. На это г. Елизаров заметил, что при составлении декрета не был выслушан голос Церкви, и действительно в декрете есть неясности и ошибки, требующие разъяснения и ис­правления. Управляющий же делами Совета народных комиссаров В. Д. Бонч-Бруевич, по поводу указания моего на Францию, сказал, что там принцип свободы совести не осуществлен еще во всей полноте, а затем указал, что приходы могут зарегистрировать себя и через это получить право владеть имуществом.

Основываясь на запрещении в декрете всяким религиозным обществам пользо­ваться правами юридического лица, я заявил, что указание г. Бонч-Бруевича несоглас­но с декретом и лишний раз подтверждает необходимость пересмотра декрета даже с точки зрения не только принципов свободы совести и отделения Церкви от государст­ва, но и намерений самих народных комиссаров,

Далее я обратил внимание, что в Петрограде комиссар захватил капиталы Св. Синода и что советская власть в разных местах останавливает действие консисто­рий и не допускает продолжения деятельности церковного суда по делам о церковных браках и разводах. Ведь это составляет уже явное нарушение свободы Церкви. Госу­дарство, конечно, может вводить свою гражданскую регистрацию браков и проводить свой развод таких гражданских браков. Но, уважая свободу совести, оно не должно препятствовать Церкви устанавливать свои правила и порядки заключения и растор­жения церковных браков.

На это член народного комиссариата юстиции г. Гурский ответил, что вскоре вопрос будет урегулирован и разъяснен, и даже просил меня зайти к нему для перего­воров по этому поводу.

По-видимому, как бы в некоторое оправдание затруднений, причиняемых Церкви декретом, один из комиссаров высказал, что при прежнем строе многие ар­хиереи и духовные лица вообще, как, например, протоиерей Восторгов и другие, сме­шивали религию и политику и, пользуясь своим церковным положением и кафедрой, усиленно распространяли монархические взгляды и являлись слугами самодержавия. Поэтому Церковь выступала в России как реакционная политическая сила, которой теперь государство, конечно, не может предоставлять каких-либо преимуществ и по­собий и за которой оно должно смотреть.

Не говоря уже о том, заметил я, что далеко не все епископы и не все русское духовенство занималось политикой, не следует забывать, что в состав Церкви входит не одно духовенство, а весь православный народ. Поэтому думать о Церкви лишь как о духовенстве, да еще известного направления, далеко не разделяемого его большей ча­стью, совершенно неправильно. Это вредно даже в государственном отношении, потому что делает кругозор правителей слишком узким и несоответствующим явлению действительной жизни. В Церкви весь православный народ получает удовлетворение высшим потребностям человеческого духа. Здесь он учится любви к ближнему, позна­ет высокое значение человеческой личности и усваивает себе необходимый для жизни моральный закон в его конкретном воплощении. Все это не могут заменить никакие школьные уроки о нравственности и разные теории морали, не имеющие под собой твердой почвы и обязательности для народной совести. Если государство считает дол­гом заботиться о телесных потребностях человека, об его питании и полноте желудка, то совершенно непонятно, почему государство должно игнорировать, а тем более пре­пятствовать удовлетворению более важных духовных потребностей народа. Не значит ли это действовать и вопреки интересам самого государства?

«Мы стремимся проводить социализм в России, — заявил г. Елизаров. — Сам Христос был социалистом, и различие наших стремлений лишь в том, что мы проводим социализм принудительным путем». Я добавил, что различие еще и в том, что, по ука­занию Христа, в человеке есть бессмертный дух, требующий правильного развития и заботы о себе. Христос учил, что не хлебом единым будет жив человек, но и удовле­творением своих высших потребностей, получаемых через Слово Божие.

В заключение беседа сосредоточилась на вопросе о преподавании Закона Бо-жия, в которой приняли участие члены Собора Июдин и Малыгин и представители приходов Москвы гг. Ковалев и Корякин.

В общем, я должен засвидетельствовать, что народные комиссары, по-видимому, готовы идти навстречу разрешению разных недоумений и исправлению ошибок, свя­занных с изданием декрета, и даже разъяснить декрет, как они выражаются. Предста­вители Церкви, по моему мнению, не должны игнорировать Совет народных комисса­ров, как фактических правителей России, и обязаны через сношения с ними сделать в интересах Церкви и духовенства все, что окажется возможным. Рассуждать иначе, зна­чит приглашать Церковь оставаться вне реальных условий жизни и повторять ошибку, к которой так склонна русская интеллигенция. Церкви, конечно, не следует принимать участие в политической борьбе: она должна преследовать лишь свои высшие цели, независимые от каких-либо партийных программ, и, конечно, считаться с задачами момента.

Председательствующий. Соборный Совет и Синод в совместном за­седании заслушают заявление членов делегации.

А. И. Июдин. Как член делегации, я желаю сделать сообщение. Я, испол­няя поручение Собора, также беседовал с комиссарами. Я заговорил о Законе Божием, почему запрещают преподавать его в школе? Мне отвечал Бонч-Бруевич. Он сказал, что в Совет народных комиссаров с мест поступают заявления о том, что там довольны этим распоряжением. А я, как житель деревни, должен сказать вам, что когда нас посы­лали на Собор, то нам избиратели сказали: «Если будешь пресмыкаться пред властями, то будешь проклят-. И вот я сказал Бонч-Бруевичу на его слова: «Вы говорите, что на местах все благодарят вас за ваш декрет. Еще св. пророк Давид говорил о льстецах, которые всегда говорят угодное. Вот и вам такие же льстецы говорят то, что вам должно нравиться, а таких льстецов по деревням очень много. Когда был издан декрет об отделении Церкви от государства, то у нас в деревне собственно не поняли, в чем тут дело, и только когда нам духовенство разъяснило, что ему не будут давать жалованья, то мы как будто с этим согласились. Но когда вышло запрещение преподавать в школе Закон Божий, то мы приняли это, скрепя сердце. У нас на сходах иногда поднимают вопрос о свободе совести и спрашивают, в чем же выражается это свобода совести и почему запрещают преподавать Закон Божий, Ведь без Закона Божия мы в деревне ос­танемся в хулиганском положении. Третье. Тяжелое впечатление получилось у меня, когда я, проезжая по Рязанской железной дороге, на одной станции прочитал предпи­сание комиссара по дороге, запрещающее священникам проповедывать с церковной кафедры на политические темы, Стало быть, здесь заграждают уста, а как же св. Ам­вросий закрыл врата церкви перед царем, не допустил его в церковь, пока он не при­нес покаяния? Итак, зачем запрещать преподавание Закона Божия в школе? Комиссар ответил, что они не могут допустить преподавание в школе, что можно учить и дома. Тогда я сказал: «А как же дома учить и кому этим заниматься? Священники, надо откры­то сказать, плохо учили нас Закону Божию, но все-таки учили, А теперь? Остается од­но: палку в руки и хулиганить».

Н. Г. Малыгин. Позволю себе, как член депутации, сделать свое сообщение. Я коснулся декрета о запрещении преподавания Закона Божия в школе. Я знаю приме­ры, как на местах отрицательно отнеслись к этому декрету, и просил народных комис­саров обратить на это внимание. В одном письме мне описывают, какое впечатление там произвело изгнание из школы Закона Божия. Я указал комиссарам, что там, на мес­тах, не понимают, зачем это сделано, Бонч-Бруевич заметил мне, что, по их сведениям, не понимающих это — из ста один. Затем он добавил, что вообще идейных большеви­ков очень мало, что к ним присосалось много чуждых элементов, которые с больше­визмом ничего общего не имеют, И я на это, как и член нашей депутации Июдин, заме­тил: «Не присосались ли эти чуждые элементы и там, где все учебники Закона Божия собраны и сложены в одно место? По поводу ваших декретов на местах раздаются охи да вздохи, идет глухой ропот и общее недовольство». Депутация наша засиделась до двух часов ночи. Затем я говорил о Духовной семинарии, о ее реквизиции, и просил обратить на это внимание, так как в семинарии общежитие для членов Собора. И ко­миссары в ответ на это предложили написать особую бумагу, обещая сделать соответ­ствующее распоряжение. Мое впечатление от беседы с народными комиссарами тако­во: их отношение к Церкви и ее интересам благожелательное.

С. П. Руднев. Позвольте сделать внеочередное заявление.

59- Председательствующий. После сделаете (Голоса: Просим!). Раз Собор требу­ет, можете.

60. С. П. Руднев. Конечно, никто из нас ничего, кроме благодарности не может выразить депутации, но я должен сказать следующее. Депутация была назначена Со­борным Советом, на Соборе этот вопрос не обсуждался. Только попутно Собор кос­нулся этого вопроса, когда речь зашла о включении в состав депутации А. Д. Самарина. Я не буду касаться того, как нам реагировать на происшедшее, но должен указать на то,

что народные комиссары заявили, что они до сих пор ничего не знают, что при рекви­зиции синодальных зданий в Петрограде было конфисковано процентных бумаг на 46,5 миллионов наличных рублей и наличных денег более одного миллиона, не знают будто бы, как говорил депутат Малыгин, и о семинарии и предлагают сообщить им об этом письменно. Судите же по этому о власти и о степени ее силы и значения! Мне ка­жется, что Собору не следует продолжать сношения с этой властью: у нас есть Высший Церковный Совет и Священный Синод, и пусть они действуют как хотят, принимая все на свою ответственность. Я предлагаю, чтобы в будущем Соборный Совет не входил в сношения с народными комиссарами, не испросив на это разрешения Собора.

Председательствующий. Позвольте вам заметить, что Соборный Со­вет в данном случае не поступил произвольно (Голоса.- Поступил произвольно, это верно!), Это нужно доказать. Повторяю, что Соборный Совет не поступил произвольно. Депутация была отправлена согласно общего решения Собора, и Совет предложил на усмотрение Собора то, что он выработал. В противном случае он сам сложил бы с себя свои функции. Не знаю, чем вызван этот упрек: Собор сам же здесь, в соборной палате, молился за успех депутации, благословил ее, и теперь говорят, что Собор поступил произвольно. Собор избрал депутацию, сегодня она доложила результаты своей мис­сии, а Соборный Совет выработает соответствующие мероприятия и своевременно внесет на рассмотрение Собора. Предлагаю выразить депутации от Собора благодар­ность.

ПОСТАНОВЛЕНО: благодарить депутацию за исполнение возложенного на нее поручения.

Председательствующий. А теперь продолжим заседание по вопросу о поводах к разводу.

Л. К. Артамонов. Никто из нас не сомневается, что брак есть великое таинство, но в то же время никто не может закрывать глаза на то, что люди жили в бра­ке и в дохристианское время, причем эти люди жили в браке, исповедывали Единаго Бога, например, евреи, и, наконец, люди жили и живут не в браке после принятия хри­стианства. Я не буду останавливаться на богословской стороне вопроса. Но я позволю себе привести пример из жизни государства, которое знало брак после познания Еди­наго Бога и которое знает его со времени принятия христианства. Это — Абиссиния. Вам известно, что абиссинцы сначала приняли иудейскую религию, а потом в III веке — христианство на иудейской почве. Этот народ крайне тверд в сохранении веры по заветам своих предков. Поэтому для нас интересно познакомиться, как они смотрят на брак с христианской точки зрения. И вот что прежде всего поражает путешественни­ка-наблюдателя: браку придается государственное значение, а величайшим уважением к таинству церковного брака проникнута вся обыденная жизнь чернокожих христиан. В результате этого установились три формы брака, признаваемые государством, как единственный выход из, по-видимому, непримиримого взгляда в древнехристианское время на церковный брак и неосвященное Церковью сожительство. Абиссиния имела церковное общение с Византией в течение всего христианского периода до IV Вселен­ского Собора включительно, а после этого Собора сношения Абиссинии, входившей в

состав Александрийского Патриархата, с Византией ослабели и прекратились, вслед­ствие отпадения этого Патриархата в монофизитскую ересь. Завоевательное стремле­ние в Северную Африку языческих и мусульманских народов окончательно порвало всякую связь Абиссинии с европейским миром, и Абиссиния застыла в своих формах церковной и общественной жизни. Поэтому мы видим в Абиссинии сохранение многих преданий и обычаев древней старины, в других странах уже давно забытых. Относи­тельно церковного брака в Абиссинии существует и поныне твердый взгляд, опреде­ленно признающий нерасторжимость таковой связи людей ни при каких условиях.

За людьми, состоящими в церковном браке, существует установленный самой жизнью надзор всего народа. Вступающие в церковный брак знают, что каждый их шаг всегда явится предметом любопытства всех верующих, среди которых они живут, и если со стороны кого-либо из таких супругов произойдет уклонение от чистоты брака, то виновного будет преследовать величайшее презрение всего народа, который верит, что надругательство над таинством брака принесет несчастие и всему населению. С таким нарушителем брака, если это мужчина, никто никакого серьезного дела иметь не будет, а если это начальник, вождь, то считают невозможным ожидать успеха в бою с таким человеком. Женщину ожидает смертный приговор, по древнему иудейскому за­кону. И этот тяжелый надзор, ответственность перед народом, наконец, нерасторжи­мость брака делают то, что церковным браком венчаются очень немногие: в церков­ный брак вступают люди, уже пожившие, иногда на склоне лет, имеющие взрослых детей и твердо уверенные в себе; кроме священников, которые обязательно вступают в церковный брак еще до посвящения, венчаются в церкви крупные политические дея­тели (по политическим соображениям) и цари, а остальные миряне избегают церков­ного брака. Следовательно, вступающие в церковный брак знают друг друга и созна­тельно соединяются навеки. Но обыденная жизнь требует законного брака, и вот она выработала еще две формы брака: одна соответствует вполне ныне введенному декре­том гражданскому браку, совершающемуся у судьи, причем составляется контракт, обеспечивающий права брачущихся; другой вид брака — обычное сожительство со свободной женщиной или рабыней, живущими в доме своего сожителя. Но вот что по­разительно: целью всякого брака считаются дети, и все они, при всяком виде брака, признаются государством законными детьми своего отца и наследниками имущества своих родителей, распоряжающихся им по законам страны. В этом отношении Устав, предложенный нам, страдает полным отсутствием того заботливого попечения о детях, которое мы видели у абиссинцев. В Уставе нигде не упоминается, какие права имеют дети при разводе родителей, не сказано, при расторжении брака, не следует ли спро­сить детей, желают ли они этого расторжения или нет. Исчисляются многие поводы к разводу, но не указан такой важный повод, как жестокое обращение с детьми, истяза­ние детей. В жизни мы часто встречаемся с печальными случаями жестокого обраще­ния не только одного, но иногда и обоих родителей с детьми. Встречаемся с развраще­нием детей самими родителями с целью жить за счет торговли детским телом. Среди поводов к разводу такие причины должны занять подобающее место, ибо что важнее в данном случае — физическая ли неспособность одного из супругов, или истязание детей и сознательное их развращение? Мне кажется это крайне серьезным упущением в нашем Уставе. Надо в наше время считаться с действительною жизнью, а не только с отвлеченными соображениями. Глубоко веруя, что брак есть великое таинство и что он нерасторжим, я охотно держался бы этого взгляда для всех русских людей без ис­ключения, если бы мы были подготовлены к этому. К сожалению, мы должны откро­венно сказать, что не только все, но даже считающие себя верующими и православны­ми, далеко не подготовлены к этому великому таинству и относятся к нему без глубо­кой веры и надлежащей вдумчивой серьезности. Можно было бы требовать нерастор­жимости брака, если бы браки не заключались с такой легкостью и по чисто житей­ским, корыстным побуждениям, с какой они заключаются у нас. Весьма нередко более опытная сторона заведомо и сознательно обманывает менее опытную; часто неопыт­ных девушек увлекают люди, искусившиеся жизнью во всех отношениях, с целью за­владеть только состоянием будущей супруги. Обратно — часто выдают девушку, утаи­вая ее тяжкий недочет в здоровье. Это видят, но нет ни у кого мужества остановить или изменить все это. Если бы Собор издал правила, основываясь на которых священник имел бы нравственное право не венчать таких лиц, а сами священники имели бы муже­ство, основьюаясь на явных и убедительных недоточетах в заключенном браке, не вен­чать таких лиц, не допуская связывать церковным браком совершенно неподходящих друг к другу людей, как много браков исключало бы в корне всякую возможность раз­вода!

65. Н. Д. Кузнецов. Выслушанные мною речи охранителей святости всякого брака — независимо от его действительного содержания, или, иначе говоря, одной формы брака, внушают мне тревогу за судьбу законопроекта о поводах к разводу, со­ставленного Отделом о церковном суде. Конечно, полезно лишний раз напомнить себе возвышенное учение христианства о браке. В этом отношении я вполне присоединя­юсь к тем, кто указывает на великое значение брака, освящаемого благодатию Св. Ду­ха, возведенного до степени таинства, имеющего свой прообраз в отношениях Христа и Церкви и, естественно, нерасторжимого по существу. Но когда, выслушав это учение, мы, находящиеся на грешной земле, обратим внимание на окружающую жизнь, для ко­торой Собор пишет законы и которая нередко представляет очень тяжелые картины человеческой слабости, эгоизма, ненависти и других страстей, то, в связи с речами охранителей формы брака, возникает важный вопрос: можно ли принудительно, сле­довательно, внешним путем вводить или даже только охранять христианские идеалы жизни и, в частности, брака в людях, когда в них пошатнулись, а тем более разруши­лись основы христианской жизни или христианского брака? Найдет ли Собор необхо­димым от всех, принявших таинство крещения и давших обет жить по христианскому закону, принудительно требовать, например, раздачи всего своего имущества бедным, при получении удара в щеку подставлять для него другую, при желании кого-либо взять рубашку отдать ему и верхнюю одежду? Я уверен, что нет. К таким действиям можно лишь убеждать людей, вместе с этим способствуя развитию в них духовной жиз­ни до надлежащей высоты. Подобно этому и требование выполнять все задачи христи­анского брака возможно лишь при известном уровне нравственно-духовного развития людей. Рассматривать же каждый брак, независимо от его внутреннего состояния, как высшую христианскую норму брака, значит забывать о действительной жизни, кото­рую Церковь призвана спасать и среди которой должна указывать людям наиболее подходящий и возможный для них путь. Принудительное требование от всех супругов, повенчавшихся в церкви, полного осуществления ими христианского брака или, пра­вильнее говоря, одной его видимости, нередко составит наложение на них непосиль­ного бремени, сделает для них невозможным исполнение христианского закона, а ино­гда может обратить этот закон прямо в муку для человека.

Развода церковного брака быть не должно, утверждают многие, потому что Христос Спаситель сказал «что Бог сочетал, того человек да не разлучает». Но эти слова нельзя вырвать из контекста речи. Они должны быть рассматриваемы в связи со всем вопросом о браке, разъясненном у Матфея (5, 31 и 19, 3-9). Фарисеи спрашивали Хри­ста, по всякой ли вине со стороны жены можно «пустить- ее, как переведено по-славянски. Этот перевод более, чем русский, в котором употреблено слово развод, со­ответствует греческому тексту, в котором стоит глагол (Хоаса), переведенный и на латинский язык словом сНгшНеге. Пустить жену это не значило получить развод в нашем теперешнем смысле, т. е. предоставить решение вопроса духовной власти, с участием в деле одинаково обоих супругов. Это был односторонний отказ мужа от продолжения брачной жизни, когда жена, как видно из Второзакония, не нахо­дила -благоволения в глазах его потому, что он находил в ней что-нибудь противное-, и муж писал ей разводное письмо, давал ей его в руки и отпускал из своего дома (гла­ва 24). Мало-по-малу поводы к удалению жен сделались крайне ничтожными. Ответ Спасителя и относится к подобному одностороннему отказу мужа от продолжения брачной жизни. Он едва ли может быть распространяем на развод, совершаемый ду­ховным судом от имени Церкви. Неправильность такого одностороннего отказа со стороны мужа выясняется из самого факта сотворения Богом двух разных полов. Муж и жена, по назначению Божию, должны быть одной плотью. Естественно, что человек, т. е. муж, вообще не должен по своей воле разлучать то, что соединено Богом. Но даже и в этом случае, если жена впала в прелюбодеяние, Спаситель не воспрещает отпустить ее. Слова Спасителя — о неразлучении человеком соеди­ненного Богом — ясно уже не относятся к тому случаю, когда муж и жена пере­стают составлять одну плоть, разрушая брак прелюбодеянием: при наличии его человек может сам расстаться со своей женой. На основании этих слов тем более нельзя, по моему мнению, отвергать уже не односторонний отказ от брака, а весь процесс развода с участием обоих супругов, производимый духовным судом, дей­ствующим по уполномочию Церкви и по обсуждении всех обстоятельств поста­новляющим решение. Это решение нельзя признавать, как склонны, по-видимому, делать ревнители охранения одной внешней стороны брака, выражением эгоисти­ческой человеческой воли супругов: мы должны исходить из того, что в духовном суде, как органе Церкви, обнаруживается в известном смысле и Божественная воля в применении ее к данным конкретным случаям жизни людей.

Из многих речей охранителей видно, что о поводах к разводу они составили се­бе неправильное понятие. Они готовы рассматривать их как средства, которые пре­доставляются супругам, чтобы бросить друг друга, вопреки своим нравственно-духовным интересам и своему христианскому отношению к браку. Поэтому они с усердием, достойным лучшей участи, выступают в качестве охранителей брака путем уменьшения поводов к разводу. Отвергнем возможно больше поводов, по-видимому, думают они: этим сократятся средства для расторжения браков, убавится количество разводов и семейная жизнь укрепится, приближаясь к ее христианскому идеалу.

Но подобные соображения свидетельствуют об оторванности от жизни, о склонности нормировать ее лишь с точки зрения личного, всегда более или менее ограниченного опыта и писать законы вне реальных условий. Между тем, под по­нятием повода к разводу следует разуметь выдвигаемый самой жизнью факт, раз­рушительно действующий на телесную или духовную сторону брака или на обе вместе, по заявлению самих супругов или одного из них и по убеждению церков­ного суда, имеющий место в данной семейной жизни. При изменчивости и разно­образии человеческой жизни многие из таких обстоятельств в разное время могут принимать разную форму. Например, в древности, когда действовал закон Моисе­ев, мужу предоставлялся широкий повод к удалению жены ввиду отсутствия у ней благоволения в его глазах. Это, по разъяснению Христа, основывалось на жестоко­сердии людей, которое тогда часто не знало пределов и особенно тяжело могло отзываться именно на жене. Во избежание большого зла — причинения жене ка­ких-либо истязаний и мучений от жестокого мужа, закон Моисея, сам имеющий Божественное происхождение, признал возможным разлучение того, что соедине­но Богом по своему назначению, но по греховной человеческой воле фактически уже разъединено.

С появлением христианства, которое изменило содержание человеческой души, ослабило, а часто и вовсе подорвало почву для жестокосердия, для христиан в качестве уже основания к предоставлению права одностороннего отказа от брака потеряли зна­чение поводы, связанные с жестокосердием, и осталось только прелюбодеяние. Но затем, по мере распространения христианства, особенно после признания его Рим­ским государством не только дозволенной, но и обязательной религией, в Церкви ока­залось и до сих пор находится немало людей, в которых христианская жизнь не полу­чила достаточного развития. По своему нравственному состоянию они не всегда ис­полняли и исполняют даже заповеди Ветхого Завета. Относительно таких людей, как утверждает русский подвижник епископ Феофан, приходится допускать возможность применения в известном отношении ветхозаветного взгляда на человека, когда закон прежде всего стремился сдерживать развитие зла, и если это не вполне удавалось, то, по крайней мере, предупреждать возможность большого зла. Поэтому Церковь, вопре­ки нынешним ригористам, допускала разные поводы к разводу, причем нередко при­знавала таковыми установленные государством, которое, как известно, имеет одной из задач препятствовать развитию зла и предупреждать его распространение, не исклю­чая и областей семейной жизни.

Вся история христианского брачного института, по утверждению известного профессора А. С. Павлова, слагается из фактов, доказывающих постоянное взаимодей­ствие Церкви и государства в образовании этого института.

Об этом красноречиво свидетельствуют и такие канонические сборники Пра­вославной Церкви, как, например, Номоканон, Кормчая и др. Какой узкий и непра­вильный взгляд обнаруживают член Собора Зеленцов и примыкающие к нему 30 чле­нов Собора, когда они заявляют, что нам нет дела, как смотрит на поводы к разводу государство, русское ли, византийское ли, или какое-либо другое. Нет, Церковь, стре­мящаяся нормировать семейную жизнь, не может игнорировать то, что делает в этом отношении государство, особенно когда оно, сколько ему доступно, преследует нрав­ственно-духовные цели и имеет в этом известный опыт. Еще Древней Церкви, считав­шейся с действительной жизнью людей, пришлось принять в качестве поводов к разво­ду и основанное на жестокосердии, например, покушение одного из супругов на жизнь другого и т. п.

Член Собора протоиерей Хотовицкий называет это вредным для Церкви ком­промиссом и приглашает отбросить соображения, основанные на чувстве жалости, что будто бы принижает достоинство Церкви. Протоиерей Хотовицкий как будто забыва­ет, что задача Церкви спасать грешных людей, поддерживать ослабевающих и способ­ствовать выходить им на доступный их уму и силам лучший путь жизни. Чувство жало­сти, которое свойственно и христианской любви к человеку, нисколько не принижает достоинство Церкви, а лишь свидетельствует об ее живом отношении к человеческому горю и страданию.

Член Собора Зеленцов и иже с ним, опираясь на учение о браке как таинстве, требуют охранять в браке благодать Святаго Духа, не допускать супругов нарушать клятву в верности, защищать прежде всего детей и для всего этого стремиться умень­шать поводы к разводу. Почему же, по мнению В. И. Зеленцова, развод явится оскорб­лением благодати Святаго Духа, когда она уже и без того отвергнута супругами, на­пример, при совершении одним из них или обоими вместе прелюбодеяния, при обна­ружении ненависти друг к другу и склонности к истязаниям и даже убийству? Член Со­бора Зеленцов понимает таинство брака, по-видимому, чисто внешним образом и за­бывает, что духовная сторона таинства связана с материальной, которую в таинстве крещения составляет вода, в таинстве Евхаристии хлеб и вино, а в таинстве брака сами супруги. На вопрос, «кое вещество таинство брака», большой катехизис отвечает: «со­прягающиеся браку-. Но если вещество таинства пропало, то и духовная сторона таин­ства не имеет места. Нет воды, нет и крещения; нет хлеба и вина, нет и таинства Евха­ристии. Если супруги, вместо того, чтобы быть носителями благодати Св. Духа, отвер­гают ее или оскорбляют своей жизнью, то пусть мне скажут член Собора Зеленцов и другие, как нужно понимать присутствие благодати в таких браках. Неужели они не знают, что Церковь долгое время даже не соединяла брака, как таинства, с каким-либо определенным церковным священнодействием, а усматривала в браке таинство по не­посредственному благословению Божию, изреченному первым людям и повторенному Ною и его сынам? Полная святость брака, помраченная грехопадением, лишь восстановлена в значении таинства Христом. Это не только мои слабые соображения: они подтверждаются указаниями таких великих представителей Церкви, как св. Иоанн Зла­тоуст, например, в его беседах на 2-е Послание к Коринфянам, св. Амвросий Медио-ланский, блаженный Феодорит и др. История свидетельствует, например, что венчание церковное сделано обязательным лишь в конце IX века, причем на рабов оно распро­странено лишь в самом конце XI века.

Не менее основательно предложение В. И. Зеленцова уменьшением поводов к разводу охранять супругов от нарушений ими обета верности, что, по его мнению, со­ставляет великий грех клятвопреступления. Но разве мы допускаем развод, например, ранее совершения прелюбодеяния или покушения на убийство супруга, которые явно разрушают обет верности друг другу? А если эти факты уже случились в жизни супру­гов, то нечего заботиться о поддержании верности, когда ее уже нет.

Далее В. И. Зеленцов полагает, что развод прежде всего обижает детей. Но жизнь часто свидетельствует о противном. Развращение детей нередко происходит в семьях, в которых осталась лишь одна внешняя форма, и расторжение таких браков бывает необходимо в интересах детей, на что уже обратил внимание член Собора князь А. Г. Чагадаев.

Я вполне присоединяюсь к заявлению В. И. Зеленцова, что Церковь должна ис­правлять грех супругов против брака. Пусть она употребляет все способы к убежде­нию супругов о святости брака, но убеждения эти, как показывает опыт, находят почву лишь у супругов с достаточно развитой христианской жизнью вообще. Член Собора священник Пономарев, противник всяких разводов, сегодня заявил, что из произве­денных им по распоряжению Консистории увещаний разводящихся супругов ни одно не дало успешного результата. Очевидно, люди далеко не всегда желают и даже могут воспринять умиротворяющее воздействие Церкви. Что же делать с такими супругами? От решения этого вопроса мы не можем уклониться никакими благочестивыми побуж­дениями и громкими фразами об охранении святости уже не существующего брака. Член Собора Г. Г. Сергеев, отвергая возможность увеличения поводов к разводу, пред­лагает законопроект Отдела без обсуждения сдать в архив, а священник А. Р. Понома­рев усматривает в разводе дело антихристово и приглашает разорвать законопроект и бросить в корзину. Удивительная перспектива на все прежнее церковное законода­тельство о браках!

По моему мнению, не ближе ли будет к делу антихриста, если мы, не обра­щая внимания на действительную жизнь супругов, будем принудительно охранять у них одну форму христианского брака, когда в нем появился уже совершенно дру­гой нехристианский дух? Ведь одна из главных опасностей антихриста в том, что он в христианские формы будет стремиться вложить иной дух, чтобы легче со­блазнять людей.

Итак, мы должны начать рассмотрение законопроекта по статьям, помня спра­ведливое замечание одного из докладчиков Отдела Ф. Г. Гаврилова, что поводы к раз­воду увеличены не в целях умножения и облегчения разводов, а в целях укрепления и упорядочения брака.

А. И. Июдин. Хотя я с данным вопросом и незнаком, и, может быть, выра­жусь не совсем точно, но скажу, что, прочтя доклад, нашел, что в нем есть для деревни смущающие стороны. Наша деревня, слава Богу, не знала такой свободы в разводе, как в городе; она была в этом отношении счастлива. Но влияние города уже сказывается. Интеллигенты показали пример нарушения постов, в деревне начали хлебать молоко постом, но теперь и хлебать-то нечего. Простите меня за мою простую речь. Я усердно обращаюсь к Священному Собору: охраните нашу деревню от соблазнов, от этих бед­ствий, которые постигли город и фабрики. В городе наступили дни антихриста. Я бо­юсь, чтобы наша свобода в бракоразводных делах не привела к служению антихристо­ву. Если у мужа уйдет жена, то, по слову Ефрема Сирина, кровь на кровь наступит, прольется кровь. Но у нас в деревне есть и другая сторона. Теперь в деревне люди ро­ждаются с ленцой, молодые думают, как бы отойти от дела. Между тем, крестьянская жизнь тяжелая. Теперь матери жалеют, ухаживают за дочерьми, не выучат их толком ни прясть, ни ткать, ни коров доить. И вот, выйдет такая замуж, а свекор утром по­раньше и будит ее. В деревне нравы грубые, муж и палкой ткнет. А она пойдет в город шляться. А у вас здесь как раз побои — повод к разводу. Вот один грех: муж нарочно поколотит, чтобы только жена ушла, чтобы освободиться от нее, развестись с ней. Правильно сказано: за грехи мужа дается злая жена, а за грехи жены — злой муж. Это — крест: злая жена, пьяная жена; этот крест нести нужно. Я очень прошу Священ­ный Собор отнестись осторожно к деревне. Св. Синод очень расширил свободу разво­да. Один оратор сказал: дайте нам широкие права. А я скажу: дайте права поуже, ибо Синод очень расширил их. Еще сравнивали с Византией или Грецией. Но жизнь у нас не та, что на юге: на юге виноград, а у нас растет клюква. Я не осмеливаюсь просить, но от доклада нужно бы оставить только крохи. Еще раз прошу: защитите деревню от бед­ствия, а если деревню поставите в положение города, то погибнете. Если введете граж­данский брак и развод в таком широком объеме, то будет не жизнь, а кабак и сплошное убийство, и мертвых тел похоронить будет некогда.

Митрополит, Владимирский Сергий. На наш Отдел взведены та­кие обвинения, что некоторым, может быть, представляется странным, что доклад подписан и мною, представителем епископата. Я хочу сказать по этому поводу не­сколько слов. Здесь указывалось, что будто Святая Церковь, стоя на букве Евангелия, заботится прежде всего о строгом охранении принципов, а потом уже вникает в чело­веческие дела. Это есть глубокое заблуждение. Когда в Церкви заходил спор о приме­нении строгости или о снисхождении, она всегда становилась на сторону снисхожде­ния. Об этом свидетельствует церковная история. За строгость всегда стояли сектанты и фарисеи. Сам Господь Спаситель наш, бывший другом мытарей и грешников, сказал, что Он пришел грешников спасти, а не праведников. Поэтому нужно брать человека таким, каков он есть, и спасать его падшего. Руководствуясь этим, Господь Спаситель нарушал субботу, не отрицая закона о субботе и исполняя другой., высший закон, за­кон о спасении погибающего. Отсюда, проявлять к людям неуклонную строгость, тре­бовать от них исполнения закона, а немогущим исполнить предлагать уходить прочь, — это не значит исполнять заповедь Христа. В первые века Церкви на почве подобных строгих требований родилось даже сомнение, можно ли дважды исповедывать, есть ли покаяние для согрешивших, не следует ли вторично крестить впавшего в грех. Пред­ставьте, что было бы, если бы мы к себе применили такие строгие требования! Кто из нас остался бы в недрах Церкви? Несомненно, весьма немногие. Строгость — позиция эффектная и привлекательная, но Церковь никогда не гонялась за нею, а заботилась о спасении верующих. Если наше общество ослабело, то нельзя возлагать на него бремя неудобоносимое. В первые времена христианства для идеального христианина не мог­ло быть речи о разводе: ведь если для своего спасения нужно страдать ради Христа, то к чему развод, к чему удобство жизни? Но запрещать развод в наши дни, для наших слабых силами христиан, значит губить их. Поэтому именно, когда поднимался вопрос, требовать ли во всей строгости соблюдение канонов или применять так называемую церковную «экономию-, заботу о спасении людей, Церковь никогда не стыдилась ста­новиться на последнюю точку зрения и применяла менее строгие законы в целях луч­шего спасения падающих. Здесь говорили, что если мы ослабим законы, то расшатают­ся нравы. В Древнем Риме разводы были свободны, и нравы были плохи; в Византии разводы были обставлены строго, и нравы были хуже, чем в Риме. По-видимому, высо­та нравов зависит от чего-то иного, а не от строгих законов. Не повторяя того, что бы­ло сказано, я предложил бы последовать примеру Господа, не стыдившегося идти к грешникам, чтобы их спасти, и дать закон не для сильных, а для слабых. Вот те сооб­ражения, по которым я подписал настоящий законопроект.

Тут указывалось, между прочим, что старообрядческие общины и наш север не нуждаются в столь многих поводах к разводу. Я уже говорил, что в старообрядческом обществе сохранился строгий церковный быт, поэтому там и не нуждаются в разводе. Мы же не такие ревнители церковного быта, и поэтому мы нуждаемся в предложенном законе. Член Собора Л. К. Артамонов много говорил об Абиссинии. Эта страна являет собою высокий пример почитания святости таинства брака. Она не знает развода, зато и в брак там вступают не все и только в зрелом возрасте. У нас этого нет, и нельзя проповедывать строгость в отношении к нашему обществу в данном вопросе.

Теперь относительно порядка рассмотрения законопроекта. Если мы будем продолжать изливаться в прениях по общему вопросу, то мы никогда не кончим, потому что никогда не исчерпаем темы. Может быть, удобнее было бы тем из нас, которые имеют что-либо сказать по поводу приведенных в законопроекте поводов к разводу, высказаться при обсуждении отдельных пунктов законопроекта. Я предложил бы для выигрыша времени перейти к постатейному чтению законопро­екта.

Председательствующий. Не угодно ли будет Вашему Высокопреос­вященству письменно изложить свое предложение? На очереди остается еще 13 орато­ров (Голоса: Прекратить запись ораторов, ограничить время 10 минутами!). Разрешите поставить на голосование предложение Высокопреосвященного Сергия.

А. В. Васильев. Я нахожу, что предложение Высокопреосвященного Сер­гия противоречит принятому в начале обсуждения проекта предложению Председате­ля об открытии именно общих прений по законопроекту,

Председательствующий. Я поставлю на голосование предложение Высокопреосвященного Сергия, если оно будет внесено за 30 подписями. От Собора будет зависеть, принять его или отвергнуть.

Епископ Челябинский Серафим. Я полагаю, что можно присоеди­ниться к предложению Высокопреосвященного Сергия и перейти к постатейному чте­нию, но лишь с мыслью и желанием как можно более сократить число поводов к разво­ду. Если мы последуем по пути, на который стал законопроект, то мы возвратимся к язычеству, с которым боролась Церковь, и, в частности, станем в противоречие с учи­телем Церкви св. Василием Великим. Здесь говорили, что при обсуждении поводов к разводу нужно руководиться тою любовью и снисхождением, которыми отличалась первенствующая Церковь, Конечно, снисхождение нужно, но оно не должно граничить с нарушением закона Церкви и закона Божия. Нас приглашали не пугаться легкости развода и указывали, что Византия, как то имеет доказать профессор И. И. Соколов, знала до 26 поводов к разводу. Ныне составители закона о разводе приводят немногим менее поводов, всего 18, причем в числе поводов имеется даже простая прихоть: ссора мужа с женою. По христианскому пониманию, брак нерасторжим: «что Бог сочетал, того человек да не разлучает». Христианская Церковь, тем не менее, издавна знала 3 повода к разводу: 1) физическую смерть, которая прекращает брачный союз, 2) смерть нравственную, указанную в 5 и 19 главах Евангелия от Матфея, т. е. прелюбо­деяние, и 3) смерть религиозную, наступающую тогда, когда один из супругов обраща­ется в христианство, а другой, оставаясь в язычестве, изъявляет нежелание жить с об­ратившеюся стороною. Как относилась первенствующая Церковь к браку и разводу? Нам говорили, что Церковь всегда проявляла снисходительность в вопросе о разводе. На самом деле, Церковь не снисходила к разводу, а только терпела его, как терпит смертную казнь, войну, убийства и т. п. Что это так, видно из закона Константина Ве­ликого от 331 года. В этом законе развод запрещается безусловно, исключая случаев смерти нравственной, в изъясненном мною смысле, и совершения одною из сторон преступления, влекущего за собою смертную казнь или каторгу. Последующие импе­раторы, особенно Юстиниан, обнаруживали также большую строгость в вопросе о разводе. Например, в новелле Юстиниана 542 года мы найдем не 18 поводов, а лишь 4: 1) нарушение супружеской верности, 2) неспособность к брачному сожитию, 3) смерть религиозная, о которой я говорил, 4) сумасшествие — по греко-римскому закону. Если обратиться к правилам св. Василия Великого, то у него увидим такое же отношение к разводу: у него поводом к разводу признается только безвестное отсутствие воина-супруга. Вот и все, что известно о снисхождении Церкви. Говорят, что в греко-римском государстве было много поводов к разводу, и что эти поводы вошли в Номо­канон, где их насчитывается до 18. Пусть нам укажут в Номоканоне эти поводы. Наш за­конопроект признает поводом к разводу покушение на убийство; в Номоканоне его нет. Мне известен только один случай, когда покушение на убийство было признано церковной властью основанием для развода. Это — синодальная резолюция 1723 года на отношение Московской Дикастерии, предписывавшая развести брак по подобному поводу. Но эта ре­золюция была составлена по требованию Петра, Церковь же до того времени совершенно не знала такого повода. Сумасшествие, может быть, действительно являлось поводом к раз­воду, на это есть намек у св. Тимофея Александрийского, но Номоканон не знает такого повода. Если мы пойдем по тому пути, по какому ведет нас законопроект, то мы придем к разложению семейного, общественного, государственного и церковного начал жизни.

Таким образом, следует признать законопроект в целом неприемлемым. Нужно и то иметь в виду, что если Церковь вообще допускает развод, то в Слове Божием нигде не говорится, что разведенному дозволено вступать в новый брак. Наш законопроект считает достаточным поводом к разводу даже простую прихоть: ссору мужа с женою. Такую легкость взгляда на развод в корне подрывает св. Василий Великий. В 9-м пра­виле он говорит: «Господне изречение, яко не позволительно разрешатся от брака, разве словесе прелюбодейна, по разуму онаго, равно приличествует и мужам и женам. Но не то в обычае. О женах находим много строгих изречений. Апостол глаголет: яко прилепляйся сквернодейце едино тело есть. И Иеремия: аще будет жена мужу иному, не возвратится к мужу своему, но оскверныпися осквернится. И паки: держай прелю-бодейцу, безумен и нечестив. Женам же обычай повелевает удерживати мужей своих, хотя они прелюбодействуют и в блуде суть. Посему не знаю, может ли прямо прелюбо-дейцею нарещися живущая с мужем, оставленным своею женою; ибо здесь обвинение падает на оставившую мужа, по какой причине она отступила от брака. Ибо аще пото­му, яко биема была и не стерпела ударов: то подобало паче претерпети, нежели разлу-чатися с сожителем. Аще потому, яко не стерпела имения: и сей предлог не достоин уважения. Аще же и потому, яко муж ее живет в блуде: наблюдения сего не имеем в церковном обычае». Как видите, у св. Василия Великого побои не являются поводом к разводу. Далее св. Василий Великий говорит: «Но и от неверного мужа не повелено разлучатися жене, а пребывати с ним, по неизвестности, что последует. Что бо веси, жено, аще мужа спасеши? (1 Кор. 7, 16.) Посему жена, оставившая своего мужа, есть прелюбодейца, аще перешла к другому мужу; а муж оставленный достоин снисхожде­ния, и сожительствующая с ним не осуждается. Аще же муж, отступив от жены, поймет иную, то и сам он есть прелюбодей, понеже творит ю прелюбодействовати, и живущая с ним есть прелюбодейца, поелику отвлекла к себе чужого мужа-. Согласно с 1-м По­сланием Апостола Павла к Коринфянам (7, 16), св. Василий Великий позволяет только неверной части разлучаться, а верной не разрешает, потому что верующая часть может возвратить к Христу неверующую.

Итак, в силу учения Христа Спасителя, Апостола Павла в седьмой главе 1-го По­слания к Коринфянам, 9-го правила св. Василия Великого, настоящий законопроект в целом принят быть не может. Перейдя к постатейному чтению, мы должны уничтожить большую часть приведенных в проекте поводов к разводу, ибо это не путь Христа.

72. Председательствующий. Поступило предложение за 30 подписями о прекращении записи ораторов и об ограничении прений по общим вопросам 10 мину­тами. Ставлю на голосование это предложение.

73- ПОСТАНОВЛЕНО: прекратить запись ораторов и ограничить срок речей 10 минутами.

74. Заседание закрыто в 2 часа 30 минут.